Глава 1: Охотники в Каменных Джунглях
Город дышал ядом и светом. Неоновая палитра реклам, размазанная дождем по асфальту, отражалась в лужах, превращая их в порталы в какое-то кислотное подземелье. Где-то вдали гудели сирены, сливаясь с грохотом ночного метро. Воздух был густ от выхлопов, влаги и чего-то еще… чего-то старого, гнилого, что пробивалось сквозь трещины в бетоне.
Алиса прижалась спиной к холодной кирпичной стене переулка, зажатого между громадами офисных центров. Переулок пах мочой, разлагающимся фастфудом и озоном – верный признак недавнего всплеска хаотичной энергии. Ее пальцы, тонкие и быстрые, как паучьи лапки, вязали в воздухе невидимые узлы. Каждый жест оставлял за собой слабый шлейф сиреневого свечения, тут же поглощаемого липкой городской тьмой. Она не колдовала в классическом смысле – она плела. Плела сети из осколков рассеянной магии, из гнева и страха прохожих, из самой сути этого проклятого места. Энергия струилась к ней, холодная и колючая, как иглы льда под кожей. Ей было плевать на эстетику или древние заклинания. Она выживала. Как всегда.
Тысячелетия циклов смерти и возрождения отточили в ней инстинкт крысы: осторожной, циничной, готовой укусить в любой момент. Ее темные глаза, казалось, впитали всю вековую усталость, лишь изредка вспыхивая острым, хищным блеском. Сегодня она выслеживала Источник. Не великий Артефакт или Врата Ада, а маленький, мерзкий очаг порчи, выросший, как гриб после дождя, в подвале соседнего небоскреба. Какой-то финансист-неудачник, видимо, решил принести в жертву коллегу демону мелкой пакости. Алису интересовала не мораль, а энергия – хаотичная, неоформленная, идеальная для подпитки ее собственных, более практичных чар. Она уже чувствовала ее сладковато-гнилостный привкус на языке. Еще немного, и она высосет этот гнойник, оставив лишь пустую скорлупу ритуала и, возможно, очень растерянного демоненка размером с кошку.
В десяти кварталах к северу, в скрипучем лифте старинного, но ухоженного доходного дома, Даниэль проверял заточку серебряного кинжала. Отражение в полированной стали было суровым: резкие черты лица, высокие скулы, темные волосы, коротко стриженные, пронзительные серые глаза, лишенные иллюзий. На нем был простой черный водолазка и такие же темные джинсы – униформа, позволяющая раствориться в толпе или в тени. Под курткой из плотной ткани угадывались контуры кобуры с компактным полуавтоматом, чей магазин был заряжен не свинцом, а освященными серебряными пулями с насечками, и плоский футляр с освященными же стальными иглами для ближнего боя.
Он не чувствовал магию так, как она. Он слышал ее. Шепот зла в треске статики на старом радиоприемнике соседа. Вибрацию искаженной реальности в дрожи бетонных плит под ногами. Запах серы и разложения, невидимый для обывателей, но режущий его обоняние, как нашатырь. Сегодняшний сигнал был сильным, тревожным – вспышка демонической активности в районе, где ее быть не должно. Не просто блуждающий дух или мелкий бес. Что-то серьезное, только что прорвавшееся или призванное.
Его пальцы сжали рукоять кинжала. Холод металла успокаивал. Он был Орудием. Молотом, посланным сокрушать скверну. Его вера была не пламенной, как у фанатиков, а холодной и твердой, как сталь клинка. Он верил в Долг. В Необходимость. В то, что зло должно быть уничтожено, без жалости и компромиссов. Тысячи жизней, прожитых в этой бесконечной войне, стерли сомнения, оставив лишь решимость и глубокую, костную усталость, похожую на ту, что несла в себе его вечная противница. Но его усталость была тяжелее – она была отягощена грузом бесконечного убийства, пусть и необходимого.
Лифт остановился. Даниэль вышел в тихий, пахнущий воском и стариной коридор. Его шаги были бесшумными. Он шел на Зов.
Алиса проскользнула в служебный вход небоскреба. Охранник у поста дремал, убаюканный монотонным жужжанием систем и незаметным гипнотическим импульсом, который она послала ему минуту назад. Лифт до подвала шел мучительно долго. Воздух сгущался, пропитываясь все тем же сладковато-гнилостным запахом, смешанным теперь с запахом ржавчины и сырости. Энергия билась под ногами, как больное сердце.
Подвал оказался лабиринтом из бетонных колонн, труб и запертых на тяжелые замки кладовок. Алиса шла на ощупь, ее сиреневые огоньки, как светлячки, выхватывали из тьмы облупившуюся краску, паутину, следы мела на полу – фрагменты нарушенного круга. Где-то впереди слышалось хлюпающее, чавкающее звучание, словно кто-то ел жидкую кашу.
Она нашла их в дальнем углу. Источник порчи был… разочаровывающе банальным. Человеческий силуэт, но раздутый, бесформенный, как мешок с жидкостью, пульсировал в центре искаженного пространства. Из его «головы», представлявшей собой лишь бугорок на массе тела, росли десятки тонких, дрожащих щупалец, каждое из которых заканчивалось крошечным, плачущим ртом. Этими ртами существо облизывало останки того, что, вероятно, было коллегой-финансистом. От ритуального круга остались лишь жалкие обрывки – существо явно вышло из-под контроля призывателя и сожрало его.
«Безвкусица», – мысленно фыркнула Алиса. Демон Мелкой Пакости и Отчаяния. Питается страхом неудачников и разлагающейся плотью. Энергии – море, но качества – ниже плинтуса. Все равно сгодится. Она подняла руки, собираясь сплести сети поглощения, как вдруг…
…дверь в дальнем конце подвала с грохотом распахнулась. В проеме, очерченный тусклым светом коридора, стояла фигура. Высокая, подтянутая, излучающая холодную решимость. Алиса замерла. Не страх – мгновенное, животное узнавание. Оно ударило ее, как ток, по позвоночнику. Тысячи жизней, тысячи смертей сжались в один леденящий миг. Он.
Даниэль вошел в подвал. Его взгляд, острый как скальпель, мгновенно сфокусировался не на пульсирующем демоне, а на ней. На женщине в темной, практичной одежде, чьи руки замерли в полузавершенном жесте, чьи глаза, широко раскрытые, смотрели на него с немым ужасом и… ненавистью. Такой же древней, как его собственная. Она.
Время остановилось. Шум города, чавканье демона – все исчезло. Остались только они двое, связанные незримой нитью вековой вражды. Воздух между ними сгустился, стал упругим, наполненным статикой. Каждый нерв в теле Алисы кричал: БЕГИ! Каждая клетка в теле Даниэля вопила: УБЕЙ!
Демон, почуяв новую, гораздо более мощную энергию – энергию их проклятой связи – заурчал громче. Его щупальца с плачущими ртами потянулись в их сторону.
Этот звук стал спусковым крючком.
Алиса двинулась первой. Не для бегства. Для атаки. Ее руки рванулись вперед, и из них вырвался сгусток искаженного пространства, фиолетово-черный вихрь, рвущийся к Даниэлю. Он был уже готов. Левой рукой он выхватил не пистолет, а маленький, похожий на медальон, диск. Щелчок – и перед ним вспыхнул ослепительно-белый щит из сконцентрированного священного света. Вихрь ударил в него с шипением, как вода на раскаленную сковороду, расплескавшись в стороны клубами едкого фиолетового дыма. Освященные частицы в дыме обожгли Алису, заставив ее вскрикнуть от боли и ярости.
Даниэль не стоял на месте. Рывок вправо, за бетонную колонну. Пистолет в его руке рявкнул. Серебряная пуля просвистела в сантиметре от головы Алисы, оставив на бетоне ослепительно-белую звезду ритуального ожога. Она пригнулась, чувствуя жар святости на щеке. Ее пальцы снова заплелись. На этот раз она не собиралась атаковать его напрямую. Она ударила по окружению. Трубы над головой Даниэля лопнули с оглушительным ревом, извергая поток ледяной воды и пара. Он отпрыгнул, но струя кипятка ошпарила ему руку. Он зарычал от боли, но не выпустил оружия.
Демон, забытый на мгновение, завыл от восторга. Хаос, боль, страх – его пища! Он пополз к ним, его щупальца тянулись, чтобы коснуться, попробовать на вкус эту невероятную энергию вражды.
Алиса использовала замешательство. Она рванулась вперед, не к Даниэлю, а к самому демону. Ее руки погрузились в его студенистую массу. Сиреневые молнии затрещали по его телу. Она не уничтожала его – она поглощала его силу, высасывала его сущность, чтобы использовать против настоящего врага. Демон завизжал, бессильно брыкаясь щупальцами.
Даниэль увидел это. Увидел ее силу, ее циничную эффективность. Гнев, холодный и ясный, накрыл его. Она использовала Скверну! Она сама была Скверной! Его пистолет снова заговорил. Пули с освященными насечками прошивали пар и воду, целясь в Алису. Одна чиркнула по ее плечу, оставляя не ожог, а ледяное онемение – проклятие освященного серебра. Она вскрикнула, потеряв концентрацию. Демон вырвался из ее хватки, уменьшенный, но еще более яростный, и бросился на нее.
Алиса отбивалась от демона сиреневыми хлыстами энергии, но он был слишком близко. Она отступала, прямо к Даниэлю. Он ждал. Кинжал в его руке замер. Он видел ее спину, открытую. Усталость тысяч жизней кричала: «Закончи это! Сейчас!».
В этот момент демон, отброшенный очередным ударом, впился одним щупальцем-ртом ей в ногу. Боль была огненной, отравляющей. Алиса закричала, споткнулась. Ее защита на мгновение ослабла.
Для Даниэля этого было достаточно. Он не думал. Он действовал. Инстинкт, отточенный веками, сработал быстрее сознания. Рывок вперед. Кинжал, занесенный высоко. Не серебряный – тот был для нечисти. Это был клинок из черного, матового металла, холодного на ощупь, даже через перчатку. Металл, способный резать саму ткань магии, плетеную ведьмами. Клинок Пожирателя Чар.
Алиса повернулась, увидела его над собой, увидела падающий клинок. В ее глазах не было страха. Только бесконечная, знакомая ярость и… обреченность. Опять. Всегда так. Она попыталась поднять руку для щита, но боль в ноге и яд демона сковали движения. Клинок вошел.
Не в сердце. Даниэль целился точнее. В основание шеи, чуть выше ключицы – туда, где, по древним записям, находился Ключ Души у существ ее рода. Точка, гарантирующая не просто смерть, но и максимально долгое, мучительное рассеивание перед неизбежным возрождением.
Боль была невероятной. Не физической, а экзистенциальной. Как будто само ее существование рвалось на части. Черный металл жадно впивался в ее магию, в ее жизненную силу. Она не закричала. Выдохнула струйку алой крови. Ее сиреневые огни погасли. Темные глаза, полные ненависти, встретились с его серыми, холодными и решительными. В них мелькнуло что-то… усталое. Почти благодарное за передышку? Или это был лишь бред умирающего сознания?
Она рухнула на колени, затем навзничь на холодный, мокрый бетон. Кровь растекалась темным пятном вокруг нее, смешиваясь с водой из лопнувших труб. Демон, лишившись источника энергии и напуганный силой Даниэля, с жалким писком сполз в ближайшую щель в полу.
Даниэль стоял над ней, тяжело дыша. Дым, пар, запах крови и озона висели в воздухе. Адреналин медленно отступал, оставляя после себя пустоту и привычную горечь. Сделано. Очередной виток завершен. Он вытер клинок о свою куртку, ощущая знакомую тяжесть в душе. Он знал ритуал: взять ее личный артефакт (если он есть), чтобы отследить место следующего возрождения через годы, и уйти. Оставить этот подвал, этот город, уйти в тень, чтобы ждать. Всегда ждать.
Он наклонился, его рука потянулась к ее карману, где могло быть что-то ценное – камень, амулет, кристалл. Его пальцы коснулись ткани…
И тут тело Алисы дернулось.
Не предсмертная судорога. Это было слишком… целенаправленно. Слишком живое.
Даниэль отпрянул, как от удара током. Он вскинул пистолет, но не стрелял. Он смотрел.
Кровь, сочившаяся из раны на ее шее, вдруг… остановилась. Не затянулась, а именно остановилась в течении. Сама рана начала светиться изнутри. Не сиреневым, а каким-то странным, мерцающим золотисто-багровым светом. Кожа вокруг нее стала прозрачной, как пергамент, обнажая мышцы, сосуды… которые тоже начали светиться этим же тревожным светом. Тело Алисы затрепетало, не на земле, а в воздухе, приподнявшись на несколько сантиметров над лужей крови и воды.
Даниэль замер, ошеломленный. Такого не было никогда. Возрождение происходило в другом месте, в другое время, у младенца, чья душа была совместима с их проклятой сущностью. Проходили годы, прежде чем он или она находили друг друга снова. Не здесь! Не сейчас! Не на его глазах!
Свет усиливался, заполняя подвал пульсирующим, нездоровым сиянием. Воздух затрещал от статики. По телу Алисы пробежали волны – не мышечные сокращения, а волны самой плоти, как будто ее структура перестраивалась на ходу. Костлявые пальцы судорожно сжались. Голова запрокинулась, и из ее горла вырвался не крик, а низкий, вибрирующий стон, больше похожий на скрежет камней под давлением.
Рана на шее… начала зарастать. Не рубцом, а новой, розовой, нежной кожей. Свет под ней гас, но не исчезал, а уходил внутрь, заполняя ее изнутри. Ее грудь резко вздымалась – первый судорожный вдох нового тела. Старая кровь на ее одежде и на полу начала темнеть, сворачиваться, как будто время вокруг нее ускорялось.
Даниэль стоял, не в силах пошевелиться. Пистолет бессильно опустился вдоль бедра. Его холодная расчетливость, его вековой опыт – все это рухнуло перед абсолютно невозможным зрелищем. Его разум отказывался верить. Проклятие… дало сбой? Или… это был новый этап? Что-то пошло не так? Страх, настоящий, первобытный страх, которого он не испытывал столетиями, сжал его горло. Он убил ее. Он должен был убить ее! Это был закон! Их вечный, проклятый танец!
Тело Алисы мягко опустилось обратно на бетон. Свет почти погас, остались лишь слабые золотистые искорки, бегающие под ее кожей. Она лежала на спине, дыша ровно, глубоко. Ее одежда была порвана, испачкана кровью и грязью, но сама она… выглядела целой. Неповрежденной. Молодой. Живой. Лицо было спокойным, почти безмятежным, в странном контрасте с жестокостью только что произошедшего.
Ее веки дрогнули. Затем медленно, тяжело приподнялись. Темные глаза, еще мутные от только что пережитого перехода между смертью и жизнью, сфокусировались. Увидели низкие, закопченные потолки подвала. Увидели лопнувшие трубы. Увидели… его.
Даниэль стоял всего в двух шагах, замерший, с лицом, на котором смешались шок, неверие и та самая древняя ненависть, которая теперь была отягощена ужасом перед нарушением всех правил.
Их взгляды встретились. Взгляды двух вечных врагов, разделенных всего парой метров и только что пролегшей между ними смертью. Но смерть не разлучила их. Она привела их к чему-то новому. К чему-то пугающе неизвестному.
В глазах Алисы, еще не осознающей до конца, что произошло, но чувствующей его присутствие здесь и сейчас, промелькнул тот же ужас, та же ярость и полное, абсолютное непонимание.
Тишина в подвале стала громовой. Даже капли воды с лопнувших труб падали бесшумно. Никто не дышал. Двое стоящих на краю вечности врагов смотрели друг на друга, связанные теперь не просто проклятием, а шокирующей аномалией, которая перечеркнула все, что они знали о своей бесконечной войне.
Глава 2: Проклятый Союз
Тишина в подвале была гулкой, звенящей, как разбитый колокол. Воздух все еще пах озоном, кровью, ржавчиной и чем-то новым – сладковатым, как перезрелый плод, запахом только что завершенного магического акта. Неправильного акта. Даниэль стоял неподвижно, застывший в позе отступившего хищника. Его пистолет, забытый, свисал из расслабленной руки. В серых глазах бушевала буря: шок, неверие, древняя ненависть и первобытный страх перед нарушением незыблемого закона их существования. Она не должна была возродиться здесь. Сейчас. На моих глазах.
Алиса лежала на холодном бетоне, дыша ровно, слишком ровно для только что убитой. Ее глаза, темные и глубокие, как колодцы забытых времен, были широко открыты и смотрели на него с той же смесью ужаса и ярости. Она помнила удар клинка, ледяную пустоту смерти… и затем огненную боль возвращения, сшивающую плоть и душу обратно воедино в этом проклятом месте. Рядом с ним. Ее пальцы судорожно сжались, ногти впились в ладони. Она была слаба, невероятно слаба, как новорожденный котенок, выброшенный на мороз. Но инстинкт выживания, отточенный веками, кричал громче физической немощи. Угроза. Враг. Убей или беги.
Она попыталась пошевелиться, отползти. Мышцы дрожали, отказываясь слушаться. Простой поворот головы вызвал волну тошноты и головокружения. Ее магия, обычно бурлящий под кожей поток, была тихой заводью, едва теплившейся где-то в глубине.
Это движение, слабое, но явное, сломало оцепенение Даниэля. Инстинкт пересилил шок. Его рука с пистолетом взметнулась вверх, ствол нацелился точно в центр ее лба. Палец лег на спусковой крючок. Дыхание участилось. Сейчас. Сделай это сейчас. Убери аномалию. Восстанови порядок.
Алиса замерла. Она видела решимость в его глазах, ту самую холодную, безжалостную решимость, что отправляла ее в небытие бессчетное количество раз. Но сейчас в ней была и тень сомнения, трещина в броне уверенности. Она использовала это. Не силой – ее не было. Не магией – она не успеет. Словами.
«Стреляй, Палач,» – ее голос был хриплым, как скрип несмазанных петель, но звучал удивительно спокойно. – «И посмотри, что будет дальше. Может, я снова восстану у твоих ног через минуту? Может, в этот раз я заберу тебя с собой?» Она попыталась улыбнуться, получился лишь оскал, обнажающий зубы. «Ты сломал игру, Экзорцист. Теперь ты в моем мире неопределенности.»
Его палец дрогнул на спуске. Он видел это возрождение. Он чувствовал искажение реальности, когда ее плоть ткалась заново. Что, если она права? Что, если выстрел лишь запустит цикл снова, здесь же, на его глазах? Или… что, если произойдет что-то худшее? Послание проклятия, которое он интуитивно ощущал как угрозу, висело в воздухе незримой грозовой тучей. Вечная смерть. Сгинуть вместе навеки.
Он не опустил пистолет, но и не выстрелил. Его взгляд сканировал ее: хрупкую, мокрую, дрожащую, но живую. Опасную. «Встань,» – его голос прозвучал как удар хлыста, низкий и жесткий. – «Медленно. Без жестов. Без плетения.»
Алиса усмехнулась внутренне. Он боится. Она собрала всю свою волю, все остатки сил. Опираясь на локти, она с трудом поднялась в сидячее положение. Голова закружилась, мир поплыл. Она ухватилась за холодную мокрую трубу рядом, чтобы не упасть обратно. Встать на ноги? Это казалось подвигом Геракла.
«Я… не могу,» – прошипела она, ненавидя свою слабость, ненавидя его за то, что он это видит. – «Твой черный нож… он выжег все. Дай время.» Это была полуправда. Клинок Пожирателя Чар действительно нанес чудовищный урон ее магической сущности, но и само мгновенное возрождение требовало колоссальных ресурсов, которых у нее сейчас не было.
Даниэль наблюдал за ней, анализируя. Ее слабость выглядела подлинной. Рискнуть? Он не мог оставить ее здесь. Не мог убить – неизвестность пугала больше, чем ее существование. Оставался один путь. Неприятный, отвратительный, но необходимый. Он быстро осмотрелся. В углу валялись обрывки старых электрических кабелей, брошенные электриками. Грубые, но прочные.
Он двинулся к ней, решительно и быстро. Пистолет по-прежнему был наведен на нее.
«Не прикасайся ко мне!» – Алиса попыталась отползти, но ее спина уперлась в бетонную колонну. Бежать было некуда.
Он игнорировал ее. Левой рукой он схватил ее за запястье. Прикосновение было как удар током для обоих – вспышка воспоминаний: другие жизни, другие смерти, его руки, сжимающие ее горло, ее когти, впивающиеся ему в глаза. Они оба вздрогнули, но Даниэль не отпустил. Его пальцы сжались как стальные тиски. Он перевернул ее на живот, прижал коленом к спине, лишая возможности сопротивляться. Алиса зашипела, как загнанная кошка, царапая бетон ногтями, но ее силы были ничтожны против его тренированной мускулатуры.
Он связал ей руки за спиной толстыми кабелями, туго, до побеления кожи. Потом перекинул остаток кабеля через трубу и притянул ее запястья вверх, заставив встать на колени, а затем, с усилием, подняться на негнущихся ногах. Она висела, как трофей, опираясь лишь на носки, лицом к нему. Унижение жгло ее сильнее любой раны.
«Комфортно, Ведьма?» – в его голосе звучала ледяная ярость. Он поднял что-то с пола – ее маленький бархатный мешочек на шнурке, выпавший во время схватки. Ее талисман, источник личной силы. Он сунул его в карман. «Теперь мы идем. Попробуешь сбежать или напасть – я проверю, сколько раз ты можешь возродиться за один вечер.»
Он перерезал кабель, удерживающий ее запястья притянутыми к трубе, но оставил руки связанными за спиной. Резким движением толкнул ее к выходу. «Иди.»
Алиса споткнулась, едва удержав равновесие. Каждый шаг давался с трудом, нога, которую кусал демон, горела огнем, а в шее, где вошел клинок, ныла глубокая, не физическая боль. Она шла, спотыкаясь, по темному коридору подвала, чувствуя его присутствие в сантиметрах за спиной, его дыхание на своей шее. Пистолет царапал ее лопатку. Ненависть кипела в ней, смешанная с отчаянием. Она была его пленницей. Опять. Но на этот раз все было иначе. На этот раз она была аномалией.
Он вел ее не на улицу, а глубже в здание, к запасным выходам, известным только службе эксплуатации. Город за окнами был слепым свидетелем. Он толкнул ее в темный, зловонный двор-колодец, пересек его и открыл тяжелую металлическую дверь в соседнее, более старое здание – бывшую фабрику, перестроенную под лофты. Они поднялись по аварийной лестнице, мимо мусорных баков и граффити, на третий этаж. Даниэль открыл неприметную стальную дверь с кодовым замком.
Внутри пахло пылью, старой бумагой и ладаном. Это была не квартира. Это была часовня. Вернее, то, что от нее осталось. Крошечное помещение, когда-то, видимо, молельная комната или исповедальня. Сейчас здесь царил полумрак. Высокие окна были закрашены черной краской изнутри. В углу стояла походная кровать и складной стул. Стены были увешаны картами города, распечатками аномальных зон, фотографиями демонических проявлений. Рядом – полки с книгами в ветхих переплетах, флаконами со святой водой, серебряными пулями, освященными цепями и… символами экзорцизма, вырезанными прямо в штукатурке. На маленьком алтаре, застеленном черной тканью, стояли не иконы, а артефакты: странной формы камни, почерневшие кости, кинжалы с рунами.
Это был не дом. Это была засада. Логово Охотника.
Даниэль толкнул ее к массивной чугунной батарее отопления у стены. «Садись.» Он достал из рюкзака набор толстых, похожих на собачьи, цепей. Не просто стальных. Алиса почувствовала слабое, но отчетливое жжение святости, исходящее от них. Освященная сталь. Он приковал наручники на ее лодыжки, а затем пропустил длинную цепь через них и через трубу батареи, оставив ей лишь полметра свободы передвижения. Он снял кабели с ее запястьев, но тут же защелкнул на них другие наручники – уже без цепей, но такие же освященные. Металл жёг кожу, как легкий ожог.
«Уютно?» – он отступил, наконец убрав пистолет в кобуру. Он снял куртку, под которой виднелась темная рубашка, пропитанная потом. Ожог от кипятка на руке краснел, но он игнорировал боль.
Алиса сидела на холодном полу, прислонившись к батарее. Жжение от цепей было постоянным, раздражающим напоминанием о ее положении. Она чувствовала себя зверем в клетке. Ее магия, и без того истощенная, подавлялась близостью освященных металлов и символов на стенах. Она собрала плевок и выплюнула ему под ноги. «Райское местечко, Палач. Чувствуется твоя забота.»
Он игнорировал провокацию. Он подошел к маленькому холодильнику у кровати, достал бутылку воды, отпил сам, затем, после секундного колебания, поставил вторую бутылку и пачку крекеров на пол в пределах ее досягаемости. «Ешь. Пей. Ты мне нужна живой и способной говорить.» Он сел на складной стул напротив нее, достал свой кинжал Пожирателя Чар и начал методично точить его о специальный камень. Скрип стали о камень заполнил комнату, звуча как отсчет времени до пытки.
«Говори о чем?» – Алиса не притронулась к еде. Гордость и ненависть пересиливали голод и жажду. – «О погоде? Или ты хочешь услышать, как я умоляла о пощаде, когда твой нож рвал мою плоть? Или как я снова тебя ненавижу?»
Клинок замер. Его серые глаза, холодные и бездонные, впились в нее. «Говори о этом.» – он ткнул клинком в ее направлении. – «О возрождении. Здесь. Сейчас. Как? Почему? Это твои чары? Какой-то новый ритуал?»
Она засмеялась. Звук был сухим, горьким. «Мои чары? Ты видел, что творилось, Палач! Это был не мой ритуал. Это было…» – она искала слова, – «…как будто само проклятие взорвалось. Как будто нас вырвало наружу из колеса, на котором мы бегали вечность. Это было больно. И страшно.» В ее глазах мелькнул неподдельный ужас воспоминаний.
Он изучал ее лицо, ища ложь. Видел только ту же растерянность и страх, что бушевали в нем самом. «Ты знаешь, что это значит?» – спросил он тише, но жестче.
«Оно сломано,» – прошептала Алиса, глядя куда-то сквозь него. – «Цикл. Правила изменились. И я не думаю, что это к добру.» Она посмотрела прямо на него. «Ты чувствовал это? После… после того, как я вернулась? Давление? Как будто небо вот-вот рухнет?»
Даниэль не ответил, но его сжатые челюсти были красноречивее слов. Он чувствовал. Ту самую угрозу «вечной смерти». Он встал, отбросил точильный камень. Подошел к ней, встав так, что его тень накрыла ее. «Есть только один способ узнать наверняка, Ведьма.» Он поднял клинок Пожирателя Чар. «Проверить, повторится ли фокус.»
Сердце Алисы бешено заколотилось. В его глазах не было жалости. Только холодный исследовательский интерес, приправленный ненавистью. Она прижалась спиной к батарее, цепь на лодыжках звякнула. «Идиот!» – выдохнула она. – «Ты не знаешь, что случится! Может, я возрожусь снова. А может, мы оба сгинем в небытии! Ты готов на такую рулетку?»
Клинок замер в сантиметре от ее горла, там, где уже был смертельный удар. Даниэль колебался. Его рассудок кричал, что она права. Риск был слишком велик. Но что делать? Держать ее вечно в цепях? Он не мог. Он не хотел. Ненависть к ней была слишком глубокой, слишком всепоглощающей.
В этот момент слабый свет, пробивавшийся из-под закрашенных окон, упал на один из артефактов на алтаре. Это был странный предмет, похожий на обломок черного зеркала или полированного обсидиана, размером с ладонь. Края были неровными, как после удара. Он лежал там давно, не привлекая внимания. Но сейчас его поверхность… зашевелилась. Как ртуть.
«Смотри,» – прошептала Алиса, забыв на миг о клинке у горла.
Даниэль обернулся. Обломок зеркала начал светиться изнутри тусклым, багровым светом. Воздух в часовне сгустился, стало тяжело дышать. Символы на стенах замерцали тревожным золотым светом.
Он отступил от Алисы, шагнув к алтарю. Клинок был наготове. Алиса, забыв о страхе, впилась взглядом в артефакт. Она чувствовала исходящую от него силу – древнюю, чужеродную, не святую и не демоническую. Силу самого Проклятия.
Багровый свет из обломка зеркала вырвался наружу, не лучом, а клубящимся туманом. Он заполнил центр комнаты, сгущаясь, принимая очертания. Неясные сначала, потом все четче. Это были не фигуры, а… сцены. Как кадры старой, изодранной пленки, мелькающие с ужасающей скоростью.
Они увидели вспышки прошлого:
· Средневековье: Он в доспехах тамплиера, вонзает меч в ее живот на фоне горящей деревни. Ее глаза полны ненависти и… слез? Она падает в грязь.
· Викторианская Англия: Она, в пышном платье, сбрасывает с него маску джентльмена, обнажая безумие в его глазах. Ее рука с кинжалом дрожит. Он хрипит: «Всегда… ты…» – и падает замертво от ее удара, но перед смертью успевает выстрелить из карманного пистолета. Она хватается за окровавленный бок.
· Война, XX век: Он в военной форме, тащит ее раненую по развалинам. В его глазах не ненависть, а отчаяние? Внезапный снаряд. Оба исчезают в огне.
· Каменный век: Они стоят спиной к спине, отбиваясь от племени дикарей копьями и примитивной магией. На миг их взгляды встречаются – не враги, а союзники? Но затем он резко разворачивается и вонзает копье ей в спину. Шок и предательство в ее глазах.
Каждая сцена была наполнена болью, яростью, предательством. Каждая смерть – кинжалом, пулей, магией, копьем – отдавалась эхом в их собственных душах. Они видели свои лица – разные, но всегда узнаваемые по глазам, по сути. Видели ненависть, отчаяние, мимолетные моменты чего-то иного, тут же растоптанного проклятием. Это был не просто просмотр – это было проживание. Боль, страх, ярость каждой смерти обрушились на них волной. Алиса вскрикнула, согнувшись, Даниэль стиснул зубы, чтобы не застонать, впиваясь пальцами в спинку стула.
И тогда, сквозь мелькание смертей, в центре багрового тумана, сформировался образ. Не человек. Не демон. Нечто большее. Оно было соткано из теней и боли, из костей времени и слез отчаяния. Глаз у него не было, лишь пустые впадины, источающие холод. Рот – безгубая щель, из которой полился Голос. Он звучал не в ушах, а в самой их сути, в костях, в душе. Это был скрежет камней, шелест высохших листьев, плач ребенка и вой ветра в пустоте одновременно. Древний. Неумолимый.
«ДЕТИ ВЕЧНОЙ ВРАЖДЫ…» – Голос проник в каждый уголок их сознания, заставляя содрогаться. «ВИДИТЕ ЛИ ВЫ БЕСПЛОДИЕ СВОЕГО ПУТИ? КРОВЬ, ЛИТАЯ ВЕКАМИ… СМЕРТЬ, СЛЕДУЮЩАЯ ЗА СМЕРТЬЮ… НИ ПОБЕДЫ, НИ ПОКОЯ… ЛИШЬ БЕСКОНЕЧНЫЙ ТАНЕЦ НА КРАЮ ПРОПАСТИ.»
Картины прошлого замелькали быстрее, сливаясь в кровавый водоворот. Алиса закрыла глаза, но видения жгли ее изнутри. Даниэль стоял, как вкопанный, лицо было искажено гримасой боли и ужаса.