Зло, которое творят люди

В день исчезновения Кристины их видели вместе. Один из свидетелей заявил, что «они, похоже, поругались», но Контини отрицал знакомство с девушкой. Это все, что имелось против него, несмотря на то что карабинеры вывернули его наизнанку, словно кальсоны. Нитти даже просил высшее командование привлечь к делу больше людей, но это не помогло. Итале предстояло найти улики и нанести решающий удар.

Она проглотила кусок жирного хлеба, оставшийся на подушке, и, как всякий раз, когда собиралась совершить какую-нибудь гнусность, вспомнила дона Альфио, священника из ее детства, с его проповедями о всемогущем и всевидящем Господе. Во время проповедей дон Альфио срывался на крик, и его было слышно даже с паперти. Он багровел от напряжения, еще больше повышая голос, когда выкрикивал такие слова, как «блуд» и «прелюбодеяние», уставившись на прихожанок, которые в его глазах являлись сплошь отпетыми греховодницами. Итала боялась его. Она боялась, что он появится среди ночи, чтобы затащить ее в ад и покарать за грехи, о которых она даже не подозревала. Дон Альфио давным-давно умер, но Итала часто слышала в голове его голос, осуждающий ее поведение как непристойное или аморальное. И в этот момент ей показалось, что рука старого священника уже нащупывает ее щиколотку, готовая увлечь ее, Италу, в преисподнюю.

Тревога не покидала ее до следующего дня, когда она повезла Чезаре в школу. Погода резко изменилась, и на землю обрушился ледяной ливень, будто стояла не осень, а конец зимы. Когда под градом капель они пересекали мост через По, Итала сбавила скорость, чтобы посмотреть на реку. Вода поднялась и покрыла гектары деревьев и лугов. Тело Кристины нашли под третьим столбом слева, рядом с которым находилась первая секция нового железнодорожного виадука. Участок оставался огороженным в течение месяца, прежде чем строители подали запрос о возобновлении работ. Если там и было что-то, что могло дать какие-то ответы, теперь это место покрывали песок и бетон.

Итала направилась в Кастельветро, где Чезаре жил с ее свекровью Мариэллой. Эта коммуна находилась в шести с лишним километрах от Кремоны, на таком же расстоянии от границы региона, и в ней росли такие же деревья и стояли такие же низкие дома тех же цветов, но в то же время все было иначе. Здесь ели другие блюда, говорили с более резким акцентом, который действовал Итале на нервы, и местные, как правило, в большей степени проявляли экспансивность. Итала предпочитала высокомерие кремонцев, их тихое пьянство.

Чезаре проснулся, только когда школа оказалась в двух минутах езды.

– Мама, ты злишься? – робко спросил он.

– Ну что ты, я никогда не злюсь.

– Кроме как на бабушку.

Итала не стала озвучивать того, что думала.

– У бабушки специфический характер.

– Она говорит, что стала нервной с тех пор, как умер папа. Потому что он был ее единственным сыном.

Итала воспользовалась красным светофором, чтобы взглянуть на сына, и натянуто улыбнулась:

– Это огорчает не только ее.

– Ты никогда об этом не говоришь.

– Мне так легче. Это большое несчастье.

Чезаре пожал плечами:

– Почему мне нельзя жить с тобой?

У Италы сжалось сердце.

– Ты же знаешь, что мама постоянно работает. А бабушка может за тобой присмотреть.

– А почему ты не можешь жить с нами?

– Мы это уже обсуждали, помнишь? – Итала попыталась сменить тему. – Как бы то ни было, я просто задумалась.

– О чем?

– О работе. У меня есть обязанности, которые мне не очень нравятся. Там, где я родилась, говорят: «Дятел долбит в голове». Знаешь такую птицу, которая клюет стволы деревьев?

– Понятно, – ответил Чезаре. – У меня тоже так бывает.

– Тебя что-то беспокоит?

Чезаре покачал головой.

– Как по-твоему, я смогу стать полицейским, когда вырасту?

– Разве ты не хотел стать врачом? – удивилась Итала.

– Полицейским врачом?

– Чече, ты не расстроишься, если я кое-что тебе скажу?

– Не знаю.

– Я очень надеюсь, что ты передумаешь.

– Почему?

– Солнышко, существуют профессии получше. У моих родителей не было денег, чтобы дать мне образование, но ты можешь стать тем, кем захочешь. Не спеши с выбором.

Итала высадила его перед школой, и Чезаре обнял ее так, будто был уверен, что никогда больше ее не увидит. Она резко тронула машину с места, чтобы избавиться от гнева и печали, которые испытывала всякий раз, когда приходилось расставаться с сыном. Чтобы прогнать невеселые мысли, она остановилась у первого же таксофона и позвонила в штаб карабинеров, прежде чем вернуться в Кремону и показаться на службе.

Итала подписала пару рапортов, полюбезничала с комиссаром, который всегда относился к ней так, будто поражался, почему он видит ее без метлы в руке («Не была бы хоть такой страхолюдиной…» – однажды сказал он о ней), а затем ее отвел в сторонку Отто. Это был один из ее самых доверенных людей. Звали его не Отто, но он носил это прозвище из-за длинных закрученных усов, как у персонажа комиксов, который, как и он, ностальгировал по Муссолини.

– Слышала про бронефургон?

– Нет. Я была занята. Какой фургон?

– Инкассаторский. Его заблокировали перед Болоньей – подожгли ряд машин, а потом напали с автоматами Калашникова и ручными гранатами и увезли семьсот миллионов наличными и золотом.

– Ничего себе.

– Охота за сокровищами уже началась. Посмотрим, не найдется ли трепач, который что-то знает. Хотелось бы приехать первым.

– Делай что должен. Но не мешай никому.

Он достал из ящика пистолет и сунул в кобуру.

– Только плохим парням, – отозвался Отто. Он работал в паспортном отделе, но его трудно было застать на месте.

В полдень Итала встретилась с лейтенантом карабинеров Массимо Бьянки в «Харчевне», куда сама его пригласила. «Харчевня» представляла собой закусочную под одним из пролетов Понте ди Ферро, где продавались мясные шашлыки и сардельки на гриле и можно было посидеть под широким навесом, чтобы защититься от дождя, который уже стих до редкой мороси. Итала заказала два сэндвича, а Бьянки – шашлык на пластиковой тарелке. Они сели за один из перфорированных металлических столиков, которые уже начинали заполняться рабочими и домохозяйками. На фоне бетонной набережной виднелась полоска реки По, а над их головой нависал мост.

Итала надкусила первый сэндвич, перемазавшись в жире, а Бьянки напряженно ковырял свое блюдо ножом и вилкой. Даже сейчас, в рубашке и светлом пиджаке, он казался одетым в мундир. Официантка бросила на него заинтересованный взгляд, но лейтенант, сосредоточенный на том, чтобы не испачкаться, не обратил на нее внимания.

– А тебе не кажется, что ты писаешь мимо горшка? – спросил он, после того как Итала все ему рассказала.

– Как раз этого я и пытаюсь избежать, – ответила она. – Поэтому и плачу за твой обед.

– Какая щедрость… – Бьянки отхлебнул «Перони» так, будто это был уксус. – В следующий раз место выбираю я.

– Обычно женщины выбирают, а мужчины платят. Почему у нас выходит наоборот?

– Потому что обычно мне не нужно платить.

– Но ты все равно это делаешь, чтобы избежать осложнений.

– Кто тебе сказал эту хрень?

– Опыт, – улыбнулась Итала. – Связаны ли с Контини чьи-то интересы, о которых мне следует знать? Что-нибудь могло замедлить расследование? Какие-то личные одолжения?

Бьянки покачал головой:

– Я ни о чем таком не знаю.

– Значит, Контини – не ваш осведомитель и вы не прикрываете ему задницу?

– Точно.

– Жаль, – вздохнула Итала. – Это было бы хорошим предлогом, чтобы отвертеться.

– Насколько я понял, ты не можешь этого сделать.

– Похоже на то.

Бьянки кивнул, снимая с шампура остатки шашлыка. Обычно Итала с подозрением относилась к людям, которые слишком манерничают за столом, – это означало, что они выросли в обеспеченных семьях, где, в отличие от ее семьи, дети не дрались за кусок хлеба.

– Тебя интересует что-то еще? – осведомился он.

– У вас были другие подозреваемые, кроме Контини?

– Нет. И если бы он не спал с последней жертвой, его давно бы оправдали.

– Вот как! По-твоему, он невиновен?

Бьянки поднял бровь:

– Не берусь гадать.

– Да ладно…

– Шансов поровну. Пятьдесят на пятьдесят.

Итала удивленно взглянула на него:

– Серьезно? Он заявил, что не знаком с Мадзини, а сам крутил с ней шашни.

– Потому что он идиот и обделался от страха. Но если мы арестуем всех идиотов, мир превратится в пустыню.

– Он встречался с девушкой в день ее исчезновения.

– Да. Этот тупица солгал и об этом… Но люди видели, как она ушла на своих ногах.

– Возможно, они договорились встретиться позже.

– Так считает твой дружок-магистрат, – улыбнулся Бьянки.

– А что насчет остальных двух девушек?

– Чистые домыслы. Не было даже подозрений на убийства, пока Нитти не решил, что все они – жертвы Контини.

– А ты в это не веришь? – полюбопытствовала Итала. – Тот же возраст, все найдены по прошествии времени в реке или рядом с ней…

– Если постараться, сходство можно найти между чем угодно. Но если это правда, то Контини – гений, потому что мы ничего не нашли.

В это время управляющий закусочной увеличил громкость на маленьком радиоприемнике, висящем над стойкой и подключенном к примитивной стереосистеме, и принялся подпевать романтической песне, несмотря на шутливые протесты посетителей.

Сноски