9 миров. Найди утраченное

Мир рушился на осколки. В прямом смысле. Сколько это длилось – не знал никто. Да и мог ли знать? Времени здесь не было, и в то же время – оно тянулось бесконечно, у каждого здесь, в этой безвременной пустоте, ощущаясь по-своему.

Вокруг дрейфовали, медленно и бесшумно, а порой и стремительно, осколки – тысячи, миллионы, миллиарды. Но никому уже до них не было дела. Их грани, некогда острые и способные ранить, теперь казались затупленными от бесконечного скольжения в никуда. Может, только новенькие, чьи призрачные силуэты только-только начинали формироваться в этой пустоте, посматривали туда с остатками любопытства. Хотя, кто знал, посматривают они или нет? Некому было об этом судить, не было глаз, что могли бы увидеть, или разума, что мог бы понять.

Чувствовалось, как эти призрачные осколки режут, но не кожу, как это могло бы быть раньше, – тела давно не существовало, лишь эфирная субстанция, что когда-то была душой, – а самое сердце, которого уже не было.

…они пролетали мимо меня долго, так долго, что уже приелись и не вызывали эмоций. Мой не-взгляд скользил по ним, равнодушный, как по давно прочитанной книге. Хотя, какие здесь могли быть эмоции? Так, холодные, отстранённые отголоски того, что когда-то могло ими называться, бледные тени когда-то ярких чувств.

Вот маленький осколочек, размером с ладонь, прозрачный и идеально отполированный, будто кусочек льда. С него смотрит девчушка лет шести, её пухлые щечки румяны, а широкая, беззаботная улыбка озаряет её лицо, словно лучик солнца. Она счастливо улыбается и тянет ручки к пушистому, неуклюжему щенку, свернувшемуся клубком в руках высоких, расплывчатых фигур взрослых.

Следующий осколок был чуть больше, с золотистым отливом, будто застывший кадр старого фильма. С него смотрела девушка, её глаза светились озорством, а волосы были уложены в сложную причёску, перехваченную лентами. Она улыбалась юноше, а его лицо было обращено к ней с искренним обожанием. Он протягивала руку для очередного танца. Она была в легком, струящемся платье цвета морской волны, которое колыхалось в такт невидимой музыке.

И дальше … куча осколков, больших и поменьше, мелькали перед не-взглядом, словно бесконечный поток киноленты. На них она испытывает радость, горе, любовь, ненависть – то, чего, я уже не могла почувствовать. Лишь пустота, словно сквозняк в разрушенном доме, оставалась после каждого просмотренного фрагмента.

Кто эта девочка? Уже не помнится… Может и я. Была ли я когда-то ей? Существовала ли я вообще когда-либо? Эфирный мозг отказывался формировать ответ, рассыпаясь в небытие при попытке. Не помню, не знаю, не хочу знать…

Последние осколки, после них все начнется по кругу, опять… Они были самыми большими из всех, размером с целые двери, и медленно вращались вокруг, словно гигантские, безмолвные планеты. Они до сих пор находили свой оттенок горечи, просачивающийся сквозь не-существующую кожу.…

Огромный, мутный осколок, словно запятнанное зеркало, пролетел так близко, что его грани почти коснулись меня. На нём уже взрослая женщина смотрит на мужчину, и в глазах этих отражается любовь и обреченность, такая глубокая, что казалась выгравированной на самом дне души. Лицо ее было осунувшимся, но в уголках губ застыла слабая, печальная улыбка. Будто в темных зеркалах души собралась вся боль и усталость человечества.

Они сидят в больнице, воздух вокруг стерильный и пахнущим лекарствами. Человек в белом халате им что-то говорит, лицо серьезное, а движения – резкие и деловые. Лица пары грустнеют от этих слов. Мужчина, сидящий рядом, легонько поглаживает ее руку и шепчет то, что можно понять по губам: «Все будет хорошо…». Его взгляд полон отчаяния, но губы упорно двигались, произнося слова утешения, в которые он сам, казалось, не верил.

…вот лежит в постели она. Её тело было почти призрачным под легким больничным одеялом, кожа – бледной и полупрозрачной. От нее прежней, казалось бы, не осталось и следа: впалые щеки, заострившийся подбородок, полное отсутствие волос на голове, взгляд – глубокая, бездонная яма грусти и тяжести, и обреченность, которую уже никак не скрыть. Каждая черта её лица кричала о ней.

Входит мужчина, его походка стала тяжелой и медленной – в его глазах такая же грусть, которую он прячет, смотря на нее все с той же любовью. Глаза ее, видя его, загораются радостью и нежностью, словно последние искры угасающего костра, уголки губ приподнимаются в обессиленной улыбке. Он садится на краешек постели и начинает ей читать книгу, легонько поглаживая руку.

Сколько это продолжается? Все заново, по кругу, опять та маленькая девчушка… Монотонность этого круга была пыткой, которой не было конца.

Появляется огромный осколок размером с ростовое зеркало, его поверхность была темной, как застывшая кровь, и испещрена паутиной трещин, будто от удара кулака, словно это было её собственное отражение, разбитое на части. В нем отражается все тот же мужчина, его спина согнута под невыносимым весом горя, а в глазах – та самая, неприкрытая, всепоглощающая грусть, которую уже невозможно скрыть. Он стоит возле могилы, любовно поглаживает краешек и что-то рассказывая в хмурое, свинцовое небо, из которого, казалось, вот-вот хлынет дождь.

Что-то меняется. Это не мое воспоминание. Или мое?.. Воспоминание, которого я не помню, но которое чувствую всей своей разбитой сутью. Оно вызывает адскую, невыносимую боль, и она рвет на части остатки души. Вся эта боль выливается в отчаянный, беззвучный крик, сотрясающий саму ткань небытия. И еще, и еще один. Призрачные крики, которые не могут вырваться наружу, но разрывают изнутри, окончательно стирая грань между наблюдателем и памятью.

Понимаю, что осколки начали кружиться быстрее, распадаться на мельчайшие частички и ранить, ранить… Кожу? Я кричу, кричу вслух… Но кто здесь может услышать. Больно, больно…

Вдруг перед глазами встает лицо мужчины. Его глаза цвета темного изумруда излучают такую нежность, что, казалось, еще чуть-чуть – и можно захлебнуться. Губы изогнулись в мягкой улыбке, а его руки тянулись навстречу мне. Все вокруг затопило светом…

Глава 1

Это было больно, будто тысячи острых ножей кромсают тело на части, не давая соединиться им вновь. Я падала вниз, в пропасть, в темноту, и воспаряла вверх, к свету. Эмоции терзали мою душу, каждая забирая себе ее частичку. Хотелось плакать и смеяться, а сердце и голова разрывались от новых, уже давно забытых ощущений… Резкий рывок вверх – и под спиной вдруг оказалось что-то твердое.

Отчаянная попытка открыть глаза ни к чему не привела. Будто ресницы сцепились, не разрешая увидеть, что же вокруг. Как назло, вокруг был один туман. Только потом пришло осознание, что он стоит перед глазами, не привыкшими к свету.

Глаза? У меня есть глаза? Это осознание подтолкнуло к рывку, который помог их распахнуть. Тут же пришлось зажмуриться от яркого света. Я вынужденно переждала это временное отсутствие зрения, которое бывает у людей после темноты.

Тоска и любовь разъедали мое старое-новое сердце, все так же хотелось плакать и от любви, и от грусти, но я не могла. Глаза будто высохли, разучившись плакать еще при жизни. Мысли роились в голове, мешая почувствовать свое тело и этот волшебный момент… возрождения?..

Вновь открыла глаза, но мысли не давали осознать, что же вижу. Нужно сконцентрироваться, понять наконец, где я и кто я. С упорством, граничащим с безумием, вглядывалась в голубое небо, мои глаза жгло от яркого света, но я продолжала смотреть вверх, туда, где облака причудливо закручивались в разные фигуры, отрывались друг от друга и спешили куда-то …

Долго лежала, следя за новым для себя зрелищем в этой жизни, а в голове проносились образы из моего прошлого, которые видела и ощущала целую вечность до этого. Роящиеся вопросы в то же время обосновались в голове.

Кто и зачем меня вытащил оттуда? Зачем оставил эту память о собственной смерти? Что делать дальше? Нужно идти? Наконец, собрав остатки воли в кулак, пришла к решению, единственно, казалось бы, верному: у меня есть тело, вокруг реальный мир, и я зачем-то здесь появилась. Значит, должна идти и добраться хотя бы до людей, чтобы понять, что делать дальше.

При попытке встать тело совершенно не слушалось, постоянно неуклюже падая в траву, еще мокрую от росы. Буквально через пару попыток я совершенно выдохлась, но так и не продвинулась в своем деле. И, как заворожённая, посмотрела под ноги.

Капельки росы на траве отражали лучи заходящего солнца, ослепляя все еще не привыкшие к свету глаза. Вот одной из капелек надоело висеть на травинке, и она покатилась вниз, растворяясь в земле. Это оказалось увлекательным – следить за побегом росинок. Они то скользили вниз по стройным травинкам, то срывались с их верхушки, спеша воссоединиться с землей. Я же этого совершенно не хотела. Мысленно помрачнев, оторвалась от этого занятия и перевела дух.

Нужно еще раз попытаться встать, иначе так недолго и обратно врасти в землю. Эта мысль вызвала глупую улыбку, и, сделав рывок, все же смогла подняться на колени. Они так и норовили разъехаться по траве, сметая росинки, которые, казалось бы, только этого и ждали.

Тело болело нещадно, волосы лезли в лицо, ноги промокли и замерзли – от смеси этих не лучших ощущений я наконец осознала, что жива. Действительно жива и это не могло не радовать, ведь прошлая жизнь закончилась не по моей воли, и мне было действительно жаль. Тихо умирая, я ждала смерти, но теперь была твердо уверена – выживу хотя бы тут. Если это только не агония умирающего сознания, но все такое реальное…

Подняв голову и прищурив глаза, осмотрелась. Удивительно, пред заново рожденными глазами предстала картина, которую раньше я могла нарисовать лишь в воображении: вокруг поле с синими цветами, качающимися на легком ветру и ни намека на людей. Так и стояла на коленях, учась заново дышать, пока боль не притупилась от внезапного осознания, которое ослепило мысли. Осознание того, что где-то я уже это видела…

«… Белая комната, кровать, лежащая в ней женщина болезненного вида, которая выглядит спящей, но в действительности внимательно слушает мужчину, держащего ее за руку. Он читает ей вслух. Перед закрытыми глазами женщины проносится картина, где вокруг, насколько хватает взгляда, поле с синими цветами. Она тихонько вздыхает, и мужчина прерывает свое чтение. Он нежно целует ее худую руку и улыбается, смотря теплыми глазами цвета изумруда в такие черные глаза, в которых, казалось бы, навечно застыла печаль…»

Цветы, бесчисленное количество синих цветов… В голове немного помутилось, я стала жадно хватать ртом воздух, пытаясь прийти в себя и не потерять те крохи сознания. Но, видимо, организму воздух не был нужен, и, проваливаясь в такое привычное забытье, я не надеялась больше очнуться.

«– Они просыпаются, – высокий блондин остановился рядом с обитым в красный бархат креслом, недовольно сложив руки на груди.

– Я чувствую. Они тоже уже рядом, – темноволосый мужчина крутил бокал, сидя в кресле, задумчиво и чуть брезгливо рассматривая рубиновую жидкость в свете камина.

-Какой план, брат? – спросил блондин с мрачным выражением лица. Темноволосый лишь хищно улыбнулся и бросил бокал в пламя».

«Я все еще здесь» – пронеслось в голове, когда пришла в себя и снова пыталась открыть глаза. Солнце уже медленно клонилось к закату. Голова раскалывалась, тело болело, но это лучше, чем то, что называют загробной жизнью.

Медленно поднявшись, осмотрелась уже внимательней. В свете заходящего солнца моя воображаемая картина из прошлой жизни казалась такой привычной. Цветы, которые будто шептались и пытались ненароком прикоснуться к своей гостье. Они качались от теплого ветерка, ласкающего и мое новое тело. Хотелось кричать, как новорожденные малыши – ведь я родилась заново! И я тихо рассмеялась.

Мой первый шаг дался нелегко, тело было слишком истощено, и чуть не рухнула обратно. Но выдержала, ведь шаг был сделан, значит, я обязательно дойду куда бы то ни было.

Ветер обволакивал уставшее тело, и я поддалась отчаянному порыву: раскинула руки в стороны и прикрыла глаза. Пьянящее чувство свежего ветра и давно забытое ощущение всего тела сводило с ума.

Легкое головокружение привело в чувство, пришлось приоткрыть глаза, чтобы сохранить равновесие. Ветерок, будто хотел помочь, легонько подталкивал меня вперед, и я решилась сделать еще шаг в сторону виднеющегося вдали леса. Я пыталась не обращать больше внимания на непослушные ноги. Идти вперед и вперед! Ведь дойду куда-то?

Сомнения мешались в моей голове. Мыслить было непривычно, и в то же время это доставляло удовольствие. Я существую!

Сбившись с шага, очнулась от своих размышлений, когда наступили сумерки. Это мне не мешало, ведь я на удивление все видела. Лес вокруг, высокие деревья, которые переплетаются корнями, не давая пройти нерасторопному путнику. Они шумели листвой и скрипели, будто переговариваясь.

Тряхнула головой, сбрасывая это наваждение, ведь деревья не разговаривают. Правда? Ноги несли меня куда-то, где я была нужна. Или так оправдываю себя, ведь бежать куда-то в незнакомом месте было глупо и, возможно, не совсем осторожно.

Только увидев реку, вокруг которой возвышались исполины вековых деревьев неизвестных мне видов, решила остановиться. Казалось, они пытались спрятать ее от чужих глаз. На миг застыла, глядя на бегущую воду, и, как наваждение, пришли воспоминания.

Продолжая смотреть на бег воды, который так завораживал, вспоминала теплые руки, которые меня обнимали, и ощущение уюта. Слова, складывающиеся в рассказ, и журчание воды, бегущей в никуда в ночи. Все это выливалось в пейзаж, который я сейчас видела и очень жалела, что не могу открыть глаза и улыбнуться любимому.

Вздрогнув всем телом, прогнала наваждение и подошла ближе к воде – я живая, и мне очень хотелось пить, хотя и пыталась отбросить эту мысль, ведь уставшему телу хотелось не только этого.

Присев на берегу, наклонилась, и в этот же миг увидела блеск выглянувшей луны. По-детски радостно подмигнула ее отражению, которое вздрагивало от течения воды. Было ощущение, что встретила старую знакомую. Луна будто улыбнулась в ответ на мой жест.

Я не могла насмотреться на нее, такую застенчивую, скрывающуюся в набегающих облаках. Раньше так любила наблюдать за ней, и теперь ко мне вернулось то потерянное чувство тихой радости и уюта, ведь в эти моменты со мной был он…

Пришлось оторваться от созерцания полной, чуть желтоватой луны, ведь пришла я сюда не за этим. Надеюсь, что еще будет время насмотреться на нее в полной мере.

Опустила в реку руки, и меня вмиг пробрала дрожь от ледяной воды, но это было только в радость – еще один знак, что я жива. Набрала в ладошки и плеснула в лицо. Отфыркиваясь и жмурясь, упивалась этим моментом. Не рискнула пить прямо из реки, не зная ничего об этом месте и качестве воды.

Я наклонилась, чтобы всмотреться в свое отражение в воде. На меня уставились огромные темные глаза – мои глаза?.. Что-то похожее видела в зеркале до болезни, но сейчас кожа будто светилась изнутри, глаза на маленьком лице казались огромными, а из приоткрытого рта выглядывали небольшие клыки.

Я растерянно смотрела в воду, осознавая и не понимая. Что это такое? Это я? Мысли проносились в голове быстрее, чем могла их осознать. Заправив волосы за уши, опять наклонилась над водой, и моему взору предстало не привычное человеческое ухо, а заостренное и чуть длинноватое.

Глаза округлились. Это еще что? Эльфийские, что ли? Вдруг земля провалилась, и я стала падать в реку, от удивления не издав при этом ни звука.

Глава 2

Свет пробивается через закрытые глаза. Режет их, ведь они так устали с непривычки. Поморщившись, прикрыла глаза рукой и перевернулась на бок. Что-то мягкое под головой, да и под всем телом явно не земля.

Осознав это, резко села. Обвела взглядом комнату. Нос сразу уловил запах еды, тянущегося из-под закрытой двери. Сглотнув набегающую слюну, поморщилась: горло саднило, ужасно хотелось пить. К счастью, на тумбочке рядом с кроватью стоял стакан с водой. Я понадеялась, что это вода для меня, и осушила стакан до дна, жадно глотая.

Наконец, со вздохом расплылась в довольной улыбке и прикрыла глаза, слизывая капли немного пролившейся воды с уголков губ. Но улыбка быстро сбежала от воспоминания о событиях, после которых я оказалась здесь.

Перед глазами пронеслась картина моего падения в темную ледяную воду. От этого я напряглась и замерла, заново переживая этот страх. Грудь сдавило, а горло сжал спазм, стакан в руках заскрипел от сжимающей с силой его ладони. Пришлось учить себя заново дышать, выравнивая прерывистое дыхание. Только когда тело расслабилось, смогла осмотреться в полной мере.

Оказалась я в комнате, залитой светом из окон до самого пола. И сидела на большущей кровати с балдахином из прозрачной органзы, качающейся от гулявшего в комнате теплого ветра из приоткрытого окна.

Интересно, где я, а главное, кто же мне помог? За этими мыслями нащупала край одеяла и осторожно спустила ноги на пол. Взгляд сразу упал на голые ноги и белую рубашку, явно мужскую, которая их прикрывала. В этот же момент в комнату без стука заглянул пожилой мужчина, который с удивлением на лице застал меня в нынешнем положении.

– Кхм… Доброе утро, леди. Рад, что вы уже очнулись, – отведя взгляд, сказал он.

–Доброе утро, – тихо произнесла, от неловкости пытаясь прикрыться немного одеялом.

Мужчина вежливо не обращал внимания на мои ужимки, и продолжил.

– Меня зовут Николас, я дворецкий, к вашим услугам, – легкий кивок головы, будто в подтверждение своих слов. – Сейчас принесу для вас более подходящую одежду, вашей же мы, к несчастью, не обнаружили. Уборную и ванную найдете за той дверью, – он указал рукой на дверь напротив кровати, старательно не смотря на меня. – Скоро будет подан завтрак. Можете не спешить, он вас подождет. По всем вопросам прошу обращаться ко мне.

Все это быстро проговорив, он поклонился и исчез за дверью. Хоть у меня и были вопросы, я их никак не успевала задать мужчине. Пришлось присмирить свое любопытство, хоть и успела подметить, что понимаю его явно без проблем. Что здесь существуют дворецкие. И что, похоже, в ходу обращение «леди», что вызывает легкое удивление с непривычки.

Наличие дворецкого же вызывало любопытство о статусе владельцев дома. И… моя одежда? Ее не было? За этими мыслями я осторожно соскользнула на пол. И на носочках пробралась к двери в ванну, немного морщась, хоть и радуясь чувству холодного пола под ногами.

Голова кружилась, тело слушалось плоховато, но все лучше, чем было. Несмело открыла дверь, пытаясь понять, как включить свет. Привычного выключателя не нашлось, но хлопок в ладоши, который нередко помогал в моем мире, сработал и здесь.

Огромный светильник вспыхнул от хлопка вместе с кучей маленьких ламп в стенах, освещая комнату в лучших традициях богатого средневековья. Не ванна, а целый бассейн с резными золотистыми краниками, будто из цельного зеленоватого хрусталя, который мягко светился изнутри. Раковина была в том же стиле. И унитаз, почти что родной!

Мой рот в этот момент просто не мог закрыться. Этот мир похож на наш? Я уже готова с ним смириться. Это же точно другой мир, да?

Радостная искорка надежды всколыхнулась от этой мысли и понесла меня по мраморному полу до краников у бассейна. Осторожно к ним прикасаясь, пробежалась пальцами, с нежностью ощущая приятную гладкость и одновременно любуясь работой мастеров, сделавших такую красоту.

С радостью обнаружила, покрутив вентили, что из них идет и горячая, и холодная вода. Как можно быстрее скинула с себя рубашку и стала ждать, пока наберется бассейн. Оглаживая взглядом его бортики, осторожно присела на них. Пальцы прикоснулись к твердому и шершавому материалу, нежно погладили его.

Наслаждаясь каждой вещью, обратила внимание, что прямо напротив бассейна оказалось огромное зеркало в пол. Моя внешность… Внутренняя дрожь заставила встать с бортика бассейна и чуть приблизиться к нему.

В нем отражалась девушка, со стройной и подтянутой фигурой. Она была уже непривычным зрелищем, ибо я все еще помнила, как перестала смотреться в зеркало, так как оттуда на меня со временем стал смотреть скелет, обтянутый кожей.

Черные волосы ниже талии, которые отливали изумрудными искорками на свету и при движении. Подойдя еще ближе, увидела знакомое лицо и то, из-за чего свалилась не так давно в воду.

Уши, клыки, глаза… Пальцем потрогала чуть удлиненный клык, не веря до конца своим глазам. Вздох. Острый, зараза… Как еще не ранит язык, интересно. Высунула и его, чтобы удостовериться. В этот момент пришло осознание того, как это выглядит со стороны. Улыбка тронула губы. На всякий случай осмотрела комнату, мало ли. А то придется смеяться уже не мне.

Глубоко вздохнула и вернулась к своему осмотру в зеркале. Темная радужка глаз скрывала вытянутый в ниточку, как у кошки, зрачок. От удивления зрачок чуть дернулся, и я изумленно вздохнула. Вроде у эльфов только уши длинные, правда? А это не обнадеживало. Знать, какой расе принадлежит тело – уже хоть крупица информации, а ее у меня не было.

Николас не выглядел удивленным, может, зря переживаю? Хотя он и пытался не смотреть на меня… Неужели из-за этого? Черт, гадать бессмысленно.

К моменту, когда я немного отошла от бесконечной череды удивлений, в бассейн набралась вода. Хватало как раз на то, чтобы наконец в него окунуться. Это к большой радости и собственному удовольствию проделала, собираясь не на шутку надолго здесь задержаться.

Бесконечная череда баночек на полках у бассейна заставляли рассчитывать на это. Выключить воду и блаженствовать! Плавать на спине, сидеть у бортика, отмывать гриву волос, нюхать череду баночек, использовать все из них понемногу, пытаясь по запаху и консистенции догадаться, что это.

Потеряв счет времени, очнулась только тогда, когда вода стала ледяной. Тело покрылось гусиной кожей от холода, заставив поежиться и нехотя приоткрыть глаза. Кажется, даже задремала, оперевшись о бортик и сидя на удобном выступе.

Как же не хочется вылезать, а добавить просто горячей водички… Но, пытаясь отсрочить встречу с неизвестным, я все больше умирала от любопытства, и сейчас оно проснулось с новой силой. Ох уж эти противоречивые чувства…

Бассейн видится уютной норкой, куда можно было сбежать и погреться, лелея страх и ужас перед неизвестностью. А плотно закрытая дверь в ванну защищала от внешнего мира еще больше. Но отсрочивать неизбежное уже не имело смысла. И я с тихим вздохом поднялась, спустила воду и потихоньку вылезла из этой своей «норки».

Кажется, моей психике придется постараться, чтобы все это на ней не отразилось. Мягкие белые полотенца нашлись на столике у раковины, и я с удовольствием укуталась в самое большое. По привычке из прошлой жизни забралась с ногами на изумрудное бархатное кресло в углу комнаты, чтобы промокнуть вторым полотенцем волосы. Вдох-выдох, прикрыла глаза и, наконец, решительно встала.

Осторожно приоткрыла дверь в комнату. И только отметив, что в ней никого, хлопнула в ладоши два раза – свет в ванной комнате погас. Выйдя в залитую солнцем спальню, сладко потянулась, ощущая каждую мышцу в теле, и как они полностью расслабились, нежась в теплой воде. Эти ощущения вызвали непроизвольный довольный вздох. Живое тело…

Взгляд упал на застеленную изумрудным покрывалом кровать и лежащую одежду на ней. Черная рубашка и похожие на льняные штаны с ремнем на поясе. Неужели женские вещи? А белье есть? Решительно выпуталась из полотенца и натянула штаны и рубашку. Вроде женское, но не по моей фигуре, очевидно. И белья нет, грустно. До привычной балахонистый одежды этой было далеко.

Сползающие штаны удалось заставить остаться на месте ремнем, похожим на обычный. С рубашкой же дела обстояли не так радостно. Мои непривычные округлости не давали застегнуть ее на все пуговицы. Здорово начертыхавшись, пришлось оставить как есть. Верхние пуговки сразу же радостно разошлись, явив нескромный вырез. Так что мой вымученный вздох и решительная мина стали точкой в этом вопросе.

Оставив терзать свою новую одежду и покрутившись у зеркала в позолоченной раме, краем глаза заметила движение штор из все той же органзы, что и балдахин. Переместившись к ней, отвела в сторону и уперлась взглядом в сад.

Прекрасный зеленеющий сад, который был виден мельком из окна. Непривычно острый слух уловил где-то вдалеке шум воды. А глаза упивались обилием зелени и цветов.

Оказалось, что окно вполне себе открывалось, как раздвижная дверь, и уже было приоткрыто, впуская в комнату теплый ветерок. Открыв его до конца, смогла прикоснуться к веточке дерева, которое опустило ее будто специально напротив окна. Осторожно согрела чашу розовых цветов в своей ладони, а пальцами другой руки провела по нежным лепесткам.