Узники

© Данила Никитин, 2025

ISBN 978-5-0067-6329-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Я стоял в тени материнского корабля. Раскинув щупальца в разные стороны, он торчал из земли, словно гигантский тотем.

Никогда не видел их так близко.

Миллионы граненых трубок сплетались друг с другом, образуя невероятную геометрию. По глазам побежала мелкая рябь, в ушах едва заметно загудело. Я отвернулся и крепко зажмурился.

Под челюстью защекотала подступающая тошнота. Инопланетный орнамент, покрывающий корабль, все же вспыхнул перед глазами и начал циклично менять форму. Тело в очередной раз уходило из-под контроля. Я включил медицинский модуль костюма, вколол себе обезбол и, не разжимая век, стал ждать, пока мозг успокоится.

– Твою мать, – прошептал я с одышкой.

Откуда-то сверху раздался непонятный шум, я поднял голову и запустил алгоритм наблюдения. Визор прицепился к мелькающим объектам, увеличив изображение с камер. Что-то рвалось наружу из-под сходящихся в узле граненых трубок. Не поверив своим глазам, я активировал ускорители и прыгнул к источнику звука. Внутри неглубокой дыры в поверхности корабля копошился человек. Трубки обвивались вокруг его тела и уходили под кожу. Он судорожно дергал руками и ногами, не желая оставаться вросшим в эту психоделическую фреску.

– Ни хера себе, – пробубнил я и включил экраны на шлеме, пробираясь внутрь.

Пространство заполнилось холодным светом, узник отвернулся, пряча глаза от ярких лучей. Он был с ног до головы покрыт густой черной жижей, сочившейся из гниющих ран.

– Погоди, брат, – забормотал я, – выберемся. Медиков вызову.

Он застонал, давая понять, что не в силах терпеть.

– Ладно, ладно, – сказал я, активируя резак. – Сначала отцепим тебя. Потом медики.

Я принялся рассекать опутывающие парня прутья. Пленник истошно орал. Каждый перерезанный кабель приносил ему боль.

– Давай передохнем, – сказал я, давая ему выдохнуть.

Парень тяжело дышал. Черные ребра со свистом поднимались и опускались, черная жижа у торчащих между ними трубок пузырилась.

– Вой-на… – немощно прошептал он. – Вой-на…

– Победили, брат, победили, – подбодрил его я. – Крепись, тут еще много.

Я продолжил освобождать пленника. Крик возобновился. Из-за тесноты действовать аккуратно не получалось, я хватал трубки пучками и грубо разрубал их, высекая искры из обшивки корабля.

Внезапно вопли оборвались. Испугавшись, я посмотрел на пленника и замер.

У него было мое лицо. Худое, грязное, изможденное. Мое.

– Че за, на хер? – завороженно пробормотал я.

Узник ухмыльнулся. Я открыл шлем, чтобы взглянуть на него своими глазами.

В нос ударил запах гнили и бензина. Картина не изменилась.

– Т-ты кто? – прошептал я.

Лицо узника растянулось в зловещей улыбке, из запекшихся ран брызнула кровь. Он с хрустом распахнул челюсти и завопил. Трубки, торчащие из его тела, раскалились добела, меня обдало жаром, голова взорвалась острой болью. Я потерял равновесие и, не удержавшись, полетел вниз.

Пространство подо мной вытянулось в трубу, делая падение бесконечным. Костюм воспламенился от трения, внутри стало невыносимо жарко. Я горел так ярко, что меня было видно со всех уголков Вселенной. Даже тварям с их далекой планеты.

«Где же земля?» – подумал я и погас.

Боль в висках прорезала темноту. Не открывая глаз, я зажмурился еще сильнее и замычал, пытаясь вдавить затылок в землю. Под головой было что-то твердое, совсем не похожее на грунт. Поясница саднила, в ногах покалывал белый шум.

Собравшись с силами, я медленно разомкнул веки. Солнечные лучи беспощадно ударили по глазному дну, височная боль пустила корни к затылку.

– Твою-то мать, – выдохнул я, борясь за жизнь.

Через щель между ресницами мне удалось разглядеть узкую стену, обшитую выцветшей вагонкой. Под торчащими из нее бельевыми веревками висел черно-белый портрет Цоя. Последний герой Советского Союза смотрел вдаль, гордо задрав подбородок.

Где это я?

– Очухался? – прогремел надо мной знакомый голос.

Я с усилием повернул голову и увидел в дверях брата с банкой огурцов.

– Вставай, Гэтсби хренов. – рыкнул он, ослабляя галстук на шее.

Я оглянулся и обнаружил себя лежащим на его балконе, голова сделала виток на новый уровень боли. Снова простонав, я сел.

– Чего это со мной? – спросил я, увидев перепачканные кровью рукава своей рубашки.

– Вы опять с какими-то ублюдками из долины дураков в «Охоте» дрались, – ответил брат, протягивая мне банку с рассолом.

– Сколько времени? – я хлебнул соленой жижи, желудок недовольно заныл.

– Половина седьмого, весь день проспал.

– Вот сука, – поник я.

Брат молча ждал пояснений.

– У меня собеседование с утра было, – сказал я, поднимаясь на ноги.

– На пародиста в цирк? – бросил брат, скрываясь во внутренностях квартиры. – Притворяешься непонятно кем.

Я облокотился на подоконник и уставился на Кольский залив. В голове шумела пустота. По июньскому солнцу было не разобрать время суток. На сопке справа, презрительно отвернувшись, смотрел на горизонт памятник Алеши.

– Осуждаешь? – шепнул я себе под нос, глядя ему в затылок. – Да иди ты на хрен.

Алеша не шелохнулся.

Легко осуждать, будучи тридцатиметровым защитником Заполярья.

– Можно покурю? – крикнул я через плечо, приметив разбросанные у пепельницы сигареты.

– Там в шкафу блок лежит, возьми пару пачек, – ответил брат. – Эту херь на подоконнике мне оставь.

На лицо медленно падали черные хлопья. Пока моя туша валялась без сознания в глубокой радужной луже, вездесущие крошки забили носоглотку. Повернувшись на бок, я принялся откашливать черную жижу.

– Гриша! – раздалось в наушниках. – Ты в норме?

Надо мной жужжал репортажный дрон, таращась во все стороны своей паучьей россыпью глаз-объективов.

Настя. Я и забыл, что она где-то рядом.

– Жить буду, – прокряхтел я и снова рухнул на спину, раскинув руки в стороны.

Во рту остался тошнотворный привкус, голова едва соображала. Настя зависла надо мной, перегородив медленно плывущие тучи.

– А я испугалась, – весело пропела она в ухе. – Чего там нашел?

Перед глазами ярко вспыхнуло и тут же растворилось мое лицо, приросшее к материнскому кораблю.

Видения – сны наяву, сувенир от тварей для всех, кто имел честь повстречаться с ними лично. Вот что я там нашел.

– Твои панталоны, – ответил я, с трудом положив руки под голову.

– Дурак! – кокетливо воскликнула она. – Жаль, не успела заснять, как ты навернулся.

– Отвянь.

От лопастей Настиного дрона мне в лицо приятно дуло прохладным воздухом. Недосып константой давил на веки. Я закрыл шлем, встал на ноги и продул систему вентиляции. Кости целы, ушибы мягких тканей загримированы обезболивающим.

– Пошли. Там меня поснимаешь, – сказал я, ткнув пальцем на небольшой овраг. – Вниз залетай, я перепрыгну. Кадры – боевик.

– Сама разберусь. Мы агитку снимаем, а не блокбастер.

Мне нравилось злить Настену. Смешить тоже.

– Иди к оврагу. Только снимать будем не снизу, – обиженно сказала она. – Брось туда что-то, будто проверяешь, нет ли на дне гадов.

– Лучше Змеем Горынычем.

– Ой, а ты молодец, – воскликнула Настя. – Давай, Змея своего в овраг запускай.

Я, улыбнувшись, помотал головой и пошел к оврагу.

– Снимай! – крикнул я, подойдя к краю оврага, и прыгнул вниз.

– Без сопливых разберемся, – ответила Настя, пока я футбольным подкатом скользил вниз на ускорителях.

Артистично закончив свой спуск на внешних тормозах, я отсканировал местность, чтобы не наткнуться на спящую тварь. Грунт был усеян гильзами, кассетами и прочим металлическим хламом.

– Ни одного септуха в округе, – проворчал я.

– Вы так септоморфов, что ли, называете? – тут же спросила Настя.

– Ага. Производное. Тварями еще.

– А мне нравится их позвонками звать. Я как-то гостила у одного дядьки, он себе впаял синт-позвоночник, а родной покрыл золотом и выставил в гостиной. Когда щупальца септоморфские вижу, сразу этого маньяка вспоминаю.

Легкий укол ревности пырнул меж ребер.

– Понятно. Готова?

– Готова, запускай.

Я принял устойчивую позицию и начал фаер-шоу. С пусковой установки на плечах шумно взмыл в небо реактивный заряд, за которым, извиваясь, потянулся шнур «Змея Горыныча». Начиненный взрывчатым веществом шланг выпрямился в воздухе, упал на дно оврага и сдетонировал. Грунт гейзером рванул к небу.

Костюм выпустил компрессионный заряд, спасая мои внутренности от перепада давления, по шлему забарабанили крохотные катышки земли. Передо мной образовалась неглубокая стометровая траншея.

– Голливуд? – спросил я, задрав голову к репортажному дрону. – У меня еще один есть.

– Эффектно, – восторженно ответила Настя, – давай локацию сменим.

Дрон с жужжанием набрал высоту и устремился вперед, я пошел следом.

– Как ты оказалась в ОСО? – спросил я. – Ты же ненавидишь солдафонов.

– Ну, во-первых, не всех, встречаются приятные личности, – начала Настя. Я улыбнулся. – Во-вторых, скажу больше, до войны я трудилась в оппозиционном крипто-СМИ.

– Забавно, – ухмыльнулся я. – Брат мой тоже.

– А у тебя брат есть?

– Ага, по маме. Он вообще где только не работал. И как ты поменяла взгляды?

– Когда позвонки прилетели, сомнений не было, – Настя вздохнула. – Поняла, что должна чем-то помогать, но не на фронт же мне, оператору репортажных дронов, идти. Соу хир ай эм.

– Это смело. Я в восторге.

– Спасибо, Гриш, – в ее голосе прорезались теплые нотки. – Кстати, если надо будет обличить какой-то произвол, можешь смело мне не звонить, у меня совершенно не осталось связей в крупных независимых крипто-СМИ, совсем-совсем! Эй, меня вытесняют, ко…

Связь оборвалась.

Похоже, приятное на сегодня закончилось, и сейчас мне поставят новую боевую задачу.

– Родин, здесь? – раздался в наушниках хлесткий голос комвзвода Василенко.

– Так точно, тащ лейтенант.

– Боекомплект полный?

– Три четверти. Десяток наших мин снял, – ответил я, поискав глазами Настин дрон. Тот завис над моей головой, я протянул ему руку.

– Короче, внимай, новая задача. В пятом батальоне ЧП, утром у них щегол один ускакал из располаги в чужом костюме. Полчаса назад мы его засекли в селе аккурат рядом с тобой, сидит, не двигается. Село брошенное, но в трех километрах научный лагерь, там гражданские. Звать дезертира Артем Шувалов, рядовой, по его душу уже «Раскат» запросили. Найти, установить визуальный контакт, во взаимодействие не вступать. Из кустиков его паси и жди взрослых дядь. Координаты сейчас скину. Все ясно?

По коже побежала рябь.

– Так точно, – скороговоркой ответил я, хотя ясного было минимум. – Разрешите выполнять?

– Сунешься к нему сам – душу выбью, – протрубил последние слова лейтенант и отключился.

– Есть, – буркнул я в повисшую тишину.

Настин дрон сел мне на руку и сложил лопасти. Я подавил в себе дурацкое желание погладить его, как голубя, и прицепил на плечо. Внешняя среда быстро наполнила меня тоской до краев.

Компьютер спроецировал на внутреннюю поверхность визора топографическую съемку так, будто я держал ее распечатку на вытянутых руках. Красная точка беглеца была в трех километрах от моей зеленой.

– Ну прямо капитан Уиллард, твою бать, – буркнул я, погрузил системы костюма в спячку и направился к мятежному бойцу.

Передо мной раскинулось небольшое озеро, на противоположном берегу которого чахли останки брошенного села. Серые деревянные домики жались к земле, будто надеясь спрятаться в ней от вражеских глаз на орбите.

Нейросеть прочесывала изображения с визора в поисках дезертира. Через несколько секунд компьютер выделил один из домов на берегу.

– Попался! – пробормотал я, поставил маркер и принялся огибать озеро.

Изнутри поселение оказалось таким же измученным – обветшалые избы с заросшими дворами, в лучших традициях картин Саврасова.

Я быстро добрался до нужного здания. Входная дверь одноэтажного домика из деревянного сруба была гостеприимно распахнута. Несколько раз крутанув ручку динамо-машины на запястье, чтобы использовать ее как шокер, я зашел внутрь.

Маленький темный коридор – старые узорчатые обои, плесень в углах, репродукции русских художников в рамках. Оглушающая тишина. В конце коридора – выход на улицу, прикрытый кружевной занавеской. Белое полупрозрачное полотно пропускало тусклый свет и ритмично танцевало на слабом сквозняке. За ним угадывалось что-то знакомое и пугающее, по коже пробежали мурашки.

Только сейчас я заметил, что задержал дыхание. Не отводя завороженного взгляда от призрачной ткани, я выпустил из легких воздух и медленно пошел к ней. Сгнившие доски в полу заскрипели под тяжестью костюма. Пространство снова играло со мной злые шутки, вытягивая коридор все длиннее с каждым моим шагом. По спине катился пот.

Наконец, я подошел вплотную к узорчатой занавеске. За ней расположилась небольшая веранда с живописным видом на озеро. В метре от меня была спинка плетеного кресла-качалки, в котором сидел дезертир в бронекостюме. На мое появление он не обратил никакого внимания. На секунду мне показалось, что у беглеца нет головы, но когда занавеска в очередной раз колыхнулась, я переосмыслил пропорции и понял, что он без шлема.

Кружевная ткань ласково скользнула по костюму, выпуская меня из мрачного коридора на светлую веранду, и продолжила свой томный танец за моей спиной.

– Ну здорово, Артем Шувалов, – громко сказал я, разряжая динамо-машину.

– Здоровее видел, – не оборачиваясь, ответил мой брат.

То, что нас с братом распределили в одну воинскую часть, было случайностью, нам просто повезло оказаться друг у друга на виду в этом хаосе.

В центре веранды стояло мягкое кресло, я неуклюже в него рухнул. Обивка смачно лопнула под тяжестью костюма, деревянный каркас недовольно крякнул. Артем не обращал на меня внимания и молча смотрел на озеро. В его скуластом профиле угадывались мамины черты.

Всегда завидовал этому сходству.

Только сейчас я заметил, что в руке у него дымит маленький огонек. Характерный бензиновый запах ударил в нос.

– Да твою бать! – я резко вскочил, кресло подлетело вместе со мной и опрокинулось. – Вот в чем дело! Ты совсем огрызок?

Я со всей силы треснул по ладони, в которой тлела папироса. Крохотная искорка разбилась о дощатый пол веранды.

Грек. Наркотик, сваренный из септухайской жижи.

Артем не обратил внимания на выдохшийся окурок и продолжал смотреть на озеро.

– Ты охренел? – заорал я и вполсилы толкнул его бритую голову. – Знаешь, что с тобой сделают? Сюда спецназ едет, придурок!

– Да отвали, – спокойно ответил Артем, взглянув на меня.

В его трясущихся зрачках остывало выжженное дотла поле.

– Они уже все, что надо, сделали, – сказал Артем, отвернувшись обратно к озеру.

Я затаил дыхание, боясь, что он больше ничего не скажет.

– Кто че сделал? – тихо спросил я.

– Дембельнуть меня собираются, – с надрывом в голосе ответил Артем, – по состоянию психики. Разве что альбом собрать не предложили, ДМБ двадцать тридцать пять, сука.

– И ты из-за этого костюм угнал? – не понял я. – Из-за того, что тебя домой отправляют?

– А что там дома, Гриш?

– Как что? Жизнь.

Артем прыснул и покачал головой.

– Пять-два с девяти до шести? – ухмыльнулся он. – Немая бойня за место под солнцем.

Я молча смотрел на брата, все еще не понимая его.

– Я не хочу домой, Гриш, – сказал он, не выдержав моего взгляда.

– А чего тогда ты хочешь? – спросил я.

– Быть нужным.

Мне захотелось хорошенько треснуть по его острому профилю, чтобы привлечь внимание, а затем, сорвав голос, орать истины жизни в его контуженые уши. Вместо этого я медленно опустился перед ним на корточки и положил руку ему на плечо. Артем зажмурился, с трудом давя рвущиеся наружу слезы.

Мы просидели так, пока брат не успокоился.

– Пойду покурю, – сказал я, – может, что-то придумаю. Костюм усыпи.

Артем кивнул. Я спустился с веранды и пошел к озеру. В голове копошилась сотня мыслей, и ни в одной из них не было решения.

Смеркалось. В воздухе висела парящая роса, едва заметные глазу капли воды, возникшие из-за септоморфских фокусов с атмосферой. У лица чиркала зажигалка, настырно пытаясь зажечь промокшую сигарету. За секунду до того, как я собирался взвыть, у нее получилось, и легкие наполнил горький дым. Я выдохнул и посмотрел на озеро.

Должно быть, когда-то здесь было райское место.

Недалеко от меня из воды торчали рогатки, на которые местные рыбаки складывали удочки. Мне захотелось снять костюм и голышом плюхнуться в водоем.

Когда я последний раз плавал?

Недалеко от берега над поверхностью воды показалось массивное щупальце из нескольких сочленений, быстро скрывшись из вида. Спрут, подводная разновидность тварей, агрессивнее и гораздо больше обычных. Я машинально сделал несколько шагов назад и, споткнувшись, выронил сигарету изо рта.

– Твою бать, – выругался я и придавил огонек ногой.

Раздосадованный тем, что даже такого крохотного удовольствия, как капля никотина, перед принятием решений мне не получить, я включил систему связи. Василенко не заставил себя долго ждать.

– Родин, здесь? – загудел его голос в наушниках.

– Так точно. Визуальный контакт есть, тащ лейтенант, – ответил я и отправил ему маркер, повешенный на другой берег озера.

– Хорош, без пяти минут герой эрэф. Сиди, не рыпайся, «Раскат» задерживается, небо в твоей зоне слишком засрано, если не развеет, пешком пойдут.

– Есть. Разрешите вопрос, тащ лейтенант?

– Слушаю.

– Допустим, беглец невменяемый. Отмажем его от губы?

В эфире остался только треск помех.

– Ты его знаешь, что ли? – спросил Василенко непривычно спокойно.

Я понял, что допустил прокол. Наверняка командир отслеживает мои показатели через медицинский модуль, соврать не получится.

– На южном служили вместе. Он в заградительном был, – сделал я осторожный ход. – Хороший парень. Может, случилось что. Мы же прикрывали пацанов с мотострелковой. Может, и тут на межбатальонные учения скинем все?

Снова хруст помех.

– Ты вообще соображаешь, че говоришь, Родин? – уже с привычной интонацией заорал Василенко. – Ты че, дебил, думаешь, он костюм накинул, аки Золушка, и побежал вприпрыжку, а вся часть ему вслед платочками махала? Он людей убил. Двоих контрабасов и офицера. В себя приди, имбецил. Какая губа, на хрен? Ты думаешь, за ним «Раскат» выслали, чтобы на губу его отправить? На губу только ты после таких предложений поедешь.

– Да ведь… У него же костюм, наверное, зараженный, – совершенно потеряв голову от услышанного, протараторил я.

– Очень надеюсь, что это так, бешеных псов стрелять не так обидно. Все, связь не вздумай отключать, продолжай пасти, влезешь – перспективы твои я тебе, сука, описал. Пацифист е…

Связь прервалась. От затылка по всему телу бежали едва заметные разряды тока. По темени словно треснули топором.

Бред.

Совершенно сбитый с толку, я резко развернулся и, поскользнувшись на глине, рухнул на четвереньки.

– Твою бать! Артем! – закричал я.

Ответа не было. Рывком поднявшись на ноги, я пошел к дому. На веранде никого не было. Кресло-качалка стояло неподвижно на том же месте, будто на нем никто и не сидел.

– Артем! – крикнул я снова, запрыгнув на веранду.

Деревянный пол возмущенно ухнул. Я прошел сквозь занавеску, не отодвигая ее, и оказался в мрачном коридоре. На этот раз кружевная ткань зацепилась за костюм и потянулась следом за мной, будто пытаясь не пустить меня внутрь. Мне было не до этого. На визоре мелькали крохотные комнатки, брата нигде не было.

Когда я успел надеть шлем?

Алгоритм визуального поиска зацепился за квадратную дыру в полу одной из комнат, которую я даже не заметил.

Погреб!

Компьютер заметил там движение воздуха. Сердце все ускорялось.

– Тема! – продолжал орать я и нырнул в подполье.

Погреб оказался удивительно большим, вместо пола – огромная лужа. Брат стоял в углу и рылся в деревянных ящиках, его ноги были по щиколотку в черной воде.

– Ты че орешь? – удивленно повернул он ко мне свою лысую голову, щурясь от света экранов. – Щас всех тварей в округе разбудишь. Шлем на хрена надел? Не слепи.

– Ты… Че здесь делаешь вообще? – обалдело спросил я, не понимая, как реагировать на его невозмутимость, и понизил яркость экранов.

– Закусь какую-нибудь ищу, настойку вон нашел, – он махнул рукой в другой угол погреба. Там, как торпеды, стояли полуторалитровые бутылки из-под минералки с красной жидкостью внутри, – хоть нажрусь перед дисбатом. Будешь со мной?

– Тем, – мой голос дрогнул, во рту было сухо, – один раз спрошу. Но мне ты ответь честно. Ты правда их убил?

Артем прекратил ковыряться и замер. Бесконечно медленно он повернулся ко мне. Его глаза дрожали.

– Ты обо мне такого мнения?

– Да или нет?

Артем сделал пару шагов назад и рухнул задницей в лужу, привалившись к стене.

– Лыков, сука. На меня пацанов повесил. На меня, – все тише и тише говорил он. – Какая же мразь, а.

Я сел на корточки перед братом. Он смотрел куда-то сквозь меня, в его глазах был настоящий ужас.

– Тем, объясни по-человечески. Что произошло?

– Септоздец мне, вот что произошло, – прошептал он. – Лыков, сука, пацанов на меня повесил, он ведь специально, сука, знал, что я психану, мразь, на это и рассчитывал, наверное.

– Тема! – крикнул я. – По делу говори и быстрее, времени мало.

– Лыков, комвзвода мой, – затараторил брат дрожащим голосом, – он пацанов поставил в ангар, а там страшные вещи. Пацанов нет теперь, а он на меня их повесил, чтобы не сесть. Я же сбежал, он же ненавидит меня, сука. Как же он ловко меня, как же он…

– Подожди, Артем. Какие страшные вещи?

– Да неважно, Гриша! – воскликнул он. – Мне хана. Меня убьют как собаку. Сука, Лыков, мразь, тварь! Конечно, все ему поверят, боевой ведь офицер, а я-то кто, сука, тварь!

Артем схватился за голову и замолчал. Я услышал, как на его спине зашелестел медицинский модуль, должно быть, он вколол себе успокоительное.

– Твою же бать, Тема! – я снял шлем, поставил его на ящик рядом и принялся бесцельно ходить по погребу. – Вот это попали, на хрен!

– Ты-то че, ты ж не дезертир, уходи, – уже спокойным тоном сказал брат. – Может, даже благодарность объявят за поимку особо опасного.

– Пошел в жопу! – рявкнул я, продолжая выписывать восьмерки. Мозг работал в усиленном режиме. – Короче. Расклад такой. Раскатовцы пешком идут, в небе грязно. Плюс я им маркер поставил не туда. У нас час, не больше. Уходим лесом в Рытвины.

– Херовый план, Гриш, уж лучше меня «Раскат» пристрелит, чем от тварей по Рытвинам бегать.

– Там искать не будут. Подумаем, че дальше.

Я остановился напротив деревянных ящиков, в которых рылся брат.

– Чем дорогу перешел взводному?

Под ушами неприятно защекотало.

Странно.

– Сука он, – скрипя зубами за моей спиной, ответил Артем. – Он с первого дня дрочит меня, мразь. Мозгов нет ни хрена, не понимает даже, как усилительные приводы в костюме работают. Ему летеху дали из жалости, он даже ТВВИКУ не заканчивал, двадцать лет по части сержиком ходил, мусор собирал со срочниками.

Что-то на этих ящиках зацепило мой взгляд. Я подошел к ним вплотную. На них были нацарапаны различные геометрические фигуры, похожие на какие-то символы. Царапины были свежими.

– Он меня всю дорогу хотел скинуть, – продолжал Артем, – а ротный, нормальный мужик, все понимал, не давал меня бортануть. Так эта сука с другой стороны зашла, решила меня на дембель отправить с почетом. За это я его и убил. Его всегда бесило, что я, молодой, больше него, охрененного военного, в костюмах понимаю, поэтому он мне жизни не давал.

Пахло плесенью и бензином. Я все внимательнее вглядывался в нацарапанную абстракцию. Почему-то эти узоры казались мне знакомыми. Будто я видел их много и много раз. Мир вокруг тонко завибрировал.

– А пацанов я не хотел убивать, это он их в ангар к костюмам отправил, – Артем уже не просто тараторил, сверля мой затылок глазами, его речь стала похожа на монотонное шаманское заклинание. – Я Лыкову говорил, что там, в ангаре, страшные вещи, говорил ему, что если он меня на гражданку пнет, никто с ними уже не справится, но он ведь меня не слушал ни хрена, я же душман сопливый, сука такая. Поэтому это он виноват. Это его посадить должны, а не меня, а он, сука такая, на меня все свалил, мразь, тварь.