Insanus

– Спасибо, – Иван взял в руки спирт и хлеб, – святой комплект.

– Ну да, – работник улыбнулся, – До конца месяца сами тут побудете. Мне, брат, в командировку надо ехать.

– Эх…, жаль. Тут месяц и остался, а потом март… я уеду.

– Мне тоже жаль. Я один уеду, а семья в Москве останется. Эх, брат, мне будет их не хватать. Единственный плюс, что я на юг еду. А то зима эта уже достала.

– Зиму не любите? – с ноткой раздражения спросил Иван из-за постепенного кипения от слова “брат”.

– Люблю, люблю, но в меру! – ответил Степан с ухмылкой.

– Ясно, а как там директор? – резко сменив тему, спросил Иван.

– Как обычно… работает. Но я редко с ним вижусь. Странный человек, постоянно работает. Скрытный… Однако слышал, что он развелся…

Смотритель осекся, вспомнив, что Степан постоянно, что-то говорит про семью, однако и вспомнил след от кольца на его руке в день, как Николай его сюда привёз.

– Хм… А почему?

– Да толком не знаю, брат. Говорю же, не особо любит о личной жизни говорить, но походу что-то серьезное произошло…

– Интересно, – после слов, смотритель задумался.

– Ты тоже, брат, какой-то странный, если честно…, – заметил работник.

– Ещё здесь месяц поживу и не такого увидите, – отозвался сторож, сохраняя какую-то скрытую враждебность.

– Да, это верно. Одному, да и в таком месте легко сойти с ума. Вот, когда я в прошлый раз приезжал к тому…, – лицо Степана скривилось, – ужасное было зрелище. Мне долго это не давало покоя, кошмары снились.

– А собственно, что с ним произошло? У вас были какие-нибудь предположения? – невзначай поинтересовался Иван.

– Убил он себя, брат… Вены вскрыл, но думаю, ты об этом уже слышал. Я его особо и не знал, чтобы делать выводы. Наверное, одиночество свело с ума или как это бывает – просто потерял смысл жизни, – ответил Степан, почмокивая своими пухлыми губами.

– Просто так ничего не происходит. Тут было кое-что ещё…, но если честно, меня это уже не интересует. Да и глупо лишать себя самого ценного в жизни. Вы же не стали себе просто так резать вены? – задал риторический вопрос смотритель.

– Конечно, нет, брат!

– Ну, я вот и об этом. Хуже пустоты нет ничего. Лучше чувствовать боль, чем вовсе ничего, – сказал Иван это скорее больше для себя, чем собеседника, тем самым отгоняя мысли из прошлого. Однако сказанное им вслух слабо вязалось с тем, что он прокрутил в этот момент в голове. Острая бритва, петля, высотка, по своему тоже имели чарующие и манящий образ, они вызывали холодок и легкое возбуждение, пугающую и обволакивающую дрожь по телу…

– А почему же ничего? – резко отреагировал Степан, вытащив смотрителя из начавшегося в его голове потока шизофренических размышлений о природе самоубийства, – По-твоему, что ли, после смерти сразу пустота?

– Мне сложно об этом говорить, так как никто наверняка об этом не знает, как и я…

– Ой…, не строй из себя философа, – оборвал Ивана работник.

– Хорошо. Да, я так предполагаю. И как я понимаю, вы другого мнения, чьё меня не сильно и…

Глаза Степана почему-то загорелись, и с огромным энтузиазмом он заговорил: – Раньше я как-то не придавал этому значения. Но однажды со мной произошел чрезвычайный случай, и после этого я поверил в Аллаха. Ну, а Коран стал для меня ответом на все вопросы, которые меня терзали, – Степан сделал паузу и поднёс руки к своему лицу. Он подул на них, чтобы согреться, и после сказал, – Ох…, холодно, брат, давай в здание зайдем, и вещи заодно занесем.

– Я и сам могу.

– Ой…, пошли.

И так они зашли в базу. Сначала Степан с Иваном зашли в медпункт, а потом направились в кухню. Иван поставил чайник на плиту, и они продолжили разговор.

– Так что ты там спрашивал про смерть? – озадачил Степан Ивана вопросом о вопросе.

– Да, я спрашивал…, хотя, вы уже ответили. Для вас Коран является ответом на все вопросы бытия…" – ухмыльнулся Иван, пытаясь не начинать религиозные споры.

– Разумеется, брат! – твёрдо воскликнул работник, – Я могу тебе поведать эту интересную и весьма историю…

Иван немного раздраженно махнул головой в знак согласия, однако делал он это скорее из вежливости, чем из-за какого-то любопытства.

– У моей жены, – тут Степан приуныл и как не странно ни разу не упомянул “брат”, – были сложные роды. Она могла умереть вместе с ребенком. Врачи хотели избавляться от Алёны, чтобы жена выжила. Я сидел в коридоре и все слышал. В такие моменты люди поневоле обычно обращаются к всевышним силам, поэтому… так поступил и я. Я упал на колени и со слезами на глазах молил Аллаха, чтобы он спас мою жену и ребенка. И именно, когда я молился, жене стало лучше, и она смогла родить. В этот момент я рыдал от счастья. После этого я и поверил…

– Да, я видел подобное. Чудо в плоти или совпадение…

– Где-то я уже слышал. А вы что-ли прям ни в какого не верите? – спросил Степан, взглядом замирая на чашке, словно ища ответы в свежезаваренном чае.

Чайник закипел, да Иван пошел заваривать чай. И по дороге он нехотя отвечал на вопрос: – Ну, так-то да, но я больше просто скептик. Я открыт для религиозных истин, но они меня не сильно убеждают. Мне достаточно знакома история, да и психология человека, чтобы утверждать отсутствие бога, во всяком случае, как какое-то единое существо, но я и не призываю в него не верить, – смотритель заварил чай да пошел к Степану, продолжая свою речь, – Религия – это культура и политика, поэтому глупо что-то отрицать. Это “таблетка” от всех беспокойств и вопросов. К примеру, вы. Вы поверили в Аллаха и освободились от беспокойства, пустоты или бессмыслия жизни. Вы знаете, что все ваши действия и поступки имеют смысл, а после смерти вы попадете куда-нибудь… Религия – это психологическая терапия. Я вас уверяю, что даже в будущем, где люди будут летать на автомобилях, будет религия, так как всегда будут несчастные люди, а зачастую обычные работники – рабы, которым в конце жизни нужно будет вознаграждение за их бессмысленные страдания и мучения.

– Я раньше тоже был таким, брат… Хотел быть особенным и считать себя умным, – говорил Степан, попивая только что принесённый чай.

Иван усмехнулся: “Если вы считаете меня ‘модным атеистом’, то вы глубоко ошибаетесь. Я не пытаюсь доказать бабушке в метро, что бога не существует. Я считаю религию культурой, которая отражает современные интересы людей. Когда люди жили в пещерах, были боги огня и так далее. Когда люди начали заниматься земледелием, жрицы придумали богов плодородия, скота, войны. Затем появился политеизм, где людишки были ничтожеством по сравнению с богами. В конце концов, люди пришли к Аллаху и Иисусу Христу, тоже отдельная тема… И про право сильных, которое забрали в пользу слабых и про влияние Ислама со своими “приколами”… Так или иначе не моего ума дела, так скажу. А в остальном, остались только восточные религии, которые уважают традиции, но стоит отметить, что они тоже удобны в своей постройке. Каждая религия отражает потребность людей в том, чего у них нет. Люди развиваются, как и их потребности, и поэтому религия развивается. Религия капитализма, коммунизма, фашизма тому пример, та же вера, но уже в другое и боги уже не, что раньше”.

– Это умно, но вы согласны, что религия может дать хотя бы ответ на те вопросы, которые не сможет дать ни один ученый.

– Ученые тоже бывают верующими, и есть ещё всякая квантовая механика, теории о матрице, в общем, беспроглядный мрак теорий, концепций, в которые я не хочу лезть. И не поймите не правильно, я не спорю, что религия не даёт какие-то ответы. Просто мне-то какое дело до них, если я вопросы не задавал. А если и задавал, то ответа там точно не находил.

– Мне кажется, что ты рассуждаешь, как обиженный жизнью ребенок, который не может поверить во что-то хорошее.

“Говорит мне верующий в Ислам…” безобидно подумал про себя смотритель и сказал: – Почему “как”… быть может я и есть этот ребенок?

Иван с тонкой иронией двинул бровями в сторону, однако собеседник не увидел этого неловкого действия со стороны сторожа. Смотритель же, наигранно кашлянув, продолжил, – Но в данном случае глупо сводить всё на тяжелое детство. У меня было все хорошо, я жил в полной семье и спокойствии. Просто я так вижу жизнь, и никто не отнимет у меня этот взгляд.

– Я и не пытался отнять, лишь пытался иную другую картину мира, брат…

– Мне знакома эта картина, обе эти картины… Но это мои слова, мои мысли. Не знаю, насколько это уместно, но если обратиться к философии Ницше, зачастую воспринимающейся многими, как подростковая философия с пессимизмом, что отнюдь не так, если углубляться чуть больше, чем на уровень “падающего толкни” или воли к власти, где само слово воля утратила ещё один смысл при переводе… Но что-то меня потянуло, отошел от темы, в общем про религию он считал примерно так: “Слабым Бог нужен для того, чтобы у него что-нибудь попросить и на что-нибудь пожаловаться, сильным – чтобы поделиться с ним радостью собственных побед. Христианство и во все религия слабых, униженных, рабов по итогу, которая противоречит закону борьбы за существование, согласно которому все слабое должно погибнуть, более того, надо помочь ему погибнуть. А общество в каком-то роде заинтересовано в слабых людях, благодаря им и существует христианская религия, благодаря им сильные люди, помогая слабым и сострадая им, могут почувствовать свое благородство”. Грубо говоря, по Ницше, “мораль рабов” – это система ценностей, основанная на слабости, зависти и обиде – “ресентименте”. Христианство проповедует смирение, покорность и сочувствие, а также осуждает силу, власть и эгоизм. Я не со всем этим согласен, но основа нынешнего слюнтяйства, как мне кажется, вполне реальная. И что касается самой веры…, я вообще не понимаю её природу, и не только веры в религию, а вообще, глобально. Я возможно и рад был бы во что-то верить, но жизнь меня приучила не верить ни во что…

– Даже в то, что в Африке живут жирафы или земля круглая?

– Я понимаю к чему вы клоните, но не стоит до мелочей докапываться…, – обрезал смотритель, предсказывая надвигающиеся аргументы против.

– Ну, видите, значит во что-то, да верите! – победно выдал Степан, запивая чаем.

– Я говорил о более высших понятия веры, кои не имеют прямых подтверждений, а не о каких-то аспектах реальности, которые уже давно доказаны, хоть и отражены чужими глазами, книгами и словами. Однако лучше и это перепроверять, доказывая всё самому себе лично. Только тут главное, чтобы не дошло до шизофрении и паранойи с фольгой на голове…, – Иван усмехнулся, – И, говоря всё же дальше про веру в нечто… в нечто иное, по типу веры в доброту, человечество, дружбу, мир во всем мире, веру в то, ради чего стоит жить и бороться. То у меня этого нет…

– А семья? Ради них стоит жить, вера в светлое будущее, в любовь конце-то концов, брат.

– Какое светлое будущее? Я сейчас в одиночестве и в глуши. Изолированный от всех, сбежавший от прошлой жизни… А любовь…, какая к черту любовь? Понапридумывали в романтизме чуши. Живут в этой культурной иллюзии про принцев на белом коне и девушек мечты. Это про химические реакции, размножение, дофамин… – Иван почувствовал, что его обуревают странные эмоции, и он остыл, – Что-то меня заносит. Извините, одиночество, видимо, так действует…

– Тем не менее, люди могут измениться ради Ала…, Бога…, когда другие средства никогда не окажут должного влияния.

– Ради бога? Или ради того, чтобы получить хорошее место под солнцем, а не горячий котел? Если единственное, что удерживает человека в рамках приличия – это ожидание божественной награды, тогда этот человек кусок дерьма. Или хотите перейти к теме контроля населения и политики? – Иван засмеялся, а Степан, не поняв шутки, нахмурил свои густые брови.

– Тем не менее, ни одна тюрьма не сможет изменить преступника, в отличие от веры, брат. Вера в Бога может поставить на путь истинный даже самого отъявленного убийцу.

Буквально несколько минут назад Иван вообще никак не хотел лазить в разговоры с данным посетителем, однако сейчас… – Слушайте, тюрьма не создана для того, чтобы превратить преступника в ангела. Она создана для того, чтобы человек понял, что время не бесконечно и его нужно ценить. И умный человек в тюрьме это обязательно поймет, хотя умные за решеткой не сидят…. Потерять пять, а то и десять лет жизни это невероятно глупо. За это время можно создать семью, создать бизнес, найти работу, а не сидеть в четырёх стенах. Хотя к России это не относится.

– Почему же?

– Тюрьма в России это место, конечно, для всяких негодяев, но, однако, туда часто попадают жертвы статистики или же люди, ставшие маленькой проблемой для государства. Хотя для лишения таких проблемок чаще используют психушки.

– Ну, это да, брат. А вот о времени я и не задумывался. Интересное наблюдение.

– Это не самое интересное наблюдение. Интересней то, что люди по своей воле также живут и на свободе, – Иван усмехнулся.

После смотритель ненадолго задумался, а потом, замявшись, сказал: – Если продолжать говорить о религии, то самое ценное, что может предоставить религия для человечества – это катарсис. Религиозный катарсис поглощает все навязчивые мысли и идеи, а главное, подавляет человеческие страхи. И в этом весь смысл… Пострадай немножко, и на небе все это тебе обязательно воздастся. Это идеальный транквилизатор для людей, переживших какие-то сильные потрясения, например, смерть ребенка, родственника или же какие-то серьезные проблемы с работой, финансами и так далее. Люди сами не способны пережить все эти невзгоды, поэтому им на помощь приходят сказки, где все их мучения и страдания превратятся в билет, который ведет в «рай».

– Ох, тебя послушаешь… Все эти твои слова наполнены какой-то злобой со спесью или же печалью, и я чет не пойму, почему… Брат… В тебе словно какой-то чёрт сидит, – с каким-то отвращением сказал Степан.

– Во всех людях сидит чёрт и это для меня не открытие…

– Во всех, но не во всех он доминирует… Ладно, “Вочинч, бан чка”, – Работник Николая Николаевича отставил чашку и встал, – мне уже надо ехать. Пошли книги в кабинет отнесем, и я поеду.

– Да не стоит. Я сам.

– Ой…, не выдавай себя за добродетеля. Ты абсолютно на него не похож.

И вот они уже поднимались на второй этаж. Зайдя в кабинет, Степан начал разглядывать рабочее место смотрителя. Всё было чисто, лишь старый диван портил вид кабинета.

– Надо бы купить новый диван, – сказал работник.

– Да, я хотел об этом попросить, но подумал, что опять придётся платить из своего кармана.

– Ты же вроде говорил директору, что тебе плевать на зарплату?

– Ну да, но всё же не хотелось бы возвращаться вообще с пустыми руками.

– Ха-ха… я тебя понимаю, брат, – в этот момент Степан посмотрел на руку, где расположились недорогие электронные часы и тревожно поднялся, – Ну, мне пора.

– Хорошо, – радостно вздохнула Ивана.

Когда они выходили из комнаты, перед их взором предстала картина, которая находилась возле дивана. Заинтересованно посмотрев на неё, он остановился и сказал: – Красивая картина.

Иван тоже посмотрела в её сторону и сказала: – Ага, последний день Помпеи. А вы, что ли, интересуетесь искусством?

– Я? Нет. Только с женой хожу в театр, и то только для того, чтобы она перед своими подругами похвасталась. Сейчас мало кого это интересует.

– Удивительно, что вы мне искренне ответили. Мало от кого подобное услышишь, а то сейчас все стали ценителями искусства.

Они вышли из комнаты и пошли к лестнице, продолжая диалог.

– А ты сам-то хоть разбираешься? – спросил заинтересованный Степан.

– Не то чтобы, но что-то понимаю. Во всем этом искусстве, да и в любом виде деятельности, нужен определенный порог входа. Поэтому нужно знать многое, чтобы понимать это. И мало кто хочет это изучать и тратить на это время. Впрочем, как и я…

И тут из 13-й комнаты раздался скрежет. Вероятно, всего звук издавал пёс, который ломился в дверь.

– А что это за звук? – спросил встревоженный Степан.

– Ах, это… – Иван растерялся. Ему нужно было что-то придумать, а иначе Густава могут выкинуть за шкирку на улицу. Поэтому он соврал и сказал первое, что пришло в голову: – это ветер.

– Ветер?

– Да, ветер. Там однажды форточку ветром сдуло, вот теперь и задувает.

– Понятно… Постой! Это же из 13 номера звук шёл?

– Да, а что?

– Брат… В этом же номере и умер тот смотритель…

Тут Иван побледнел и не на шутку испугался. Его охватил непонятный страх, по спине побежали мурашки – именно побежали, почти в прямом смысле, – все внутри перевернулось. Однако даже тогда он категорически не желал верить своим ушам. Он вытер вспотевший лоб и охрипшим голосом спросил: – Как в 13-м? Не может быть! Ну и совпадение…

– Да уж. Плохой номер. Тут и до этого странности происходили. Вот тебе и совпадение! Мир не так уж и прост, как ты описывал.

– Возможно, – заговорил растерянно Иван, – но как же так все совпало? И потом он писал про 29 или 30.

– Ты это о чем? – спросил прищурившийся Степан. Иван выпрямился, ясно осознавая, что его одежда прилипла к телу из-за того, что он был мокрый от пота. Опомнившись, смотритель ответил: “Да ничего. Это мысли вслух. Странное совпадение выходит… Я, конечно, понимаю, что его привлекло красивое число, как и меня, но все равно это как-то странно”.

– Странно, странно…. Как бы с тобой, что не случилось. Обычно за совпадениями может быть что-то больше. Тебе лучше сменить номер, а то мало ли.

– Жутковато. Наверное, да… я перееду в другой номер.

– Это первое, чтобы я сделал на твоём бы месте… Брат.

И как только они пошли дальше, опять раздался скрежет из номера. Но на этот раз Иван был готов и сразу ответил: “Не обращайте внимание. Пойдемте.”

– Надо попросить ремонтника починить окно или же ты сам можешь починить его…, – предложил Степан.

– Не думаю, что я смог бы его починить, – тут Иван скорее оправдал свою лень, поскольку он возможно и мог сам починить это злополучное окно, однако делать это ему было крайне тяжело. “Лучше уж, когда база откроется, тогда и починят ‘профессионалы’.

– Верно. Идём.

Продвигаясь к выходу, Степан вернулся к ранним разглагольствованиям: “Если возвращаться к нашей теме разговора, то в чем же, по-твоему, тогда смысл жизни?”

– Ответ зависит от настроения, определенного времени. Иногда я могу нудить о том, что у жизни нет цели ни высокой, ни низкой. Иногда говорю, что мы пылинки в бесконечном космосе и времени не существует, как это банально не звучало. Где всё циклично умирает. Наверное, смерть с точки зрения биологии и есть смысл жизни. Мы рождаемся с целью умереть. Или с точки зрения вселенной, если говорить о жизни человека, то ей нужен разумный наблюдатель.

– То есть смысл это наблюдать или умереть?

– Скорее преобразоваться в квантовую массу, так любят говорить ученые. Хотя это всего лишь догадки. Вообще, честно говоря, отбросив все эти размышления, смерть – это открытый финал. Концовка, о которой не знает никто из живых существ. Людей это и бесит, нет чувства завершенности или просто страх неизвестности. Поэтому и появилась вся эта лабуда с религией и наукой. Ни один ученый, как и проповедник, не знает наверняка, что там.

– А как же клиническая смерть? Как будто это не доказательство?

– Нет, нет… Этот аргумент давно устарел. Люди перед смертью видят то, что проецирует их мозг. Последний сон или видение, но не что-то потустороннее.

– Глупости! Я видел подобное и это точно не какая-то предсмертная галлюцинация, брат. Год назад умерла моя мать, и перед смертью ей приснился сон о том, как она падала в яму. Она плакала и была очень напуганной, поэтому рассказала мне об этом, но я, как дурак, ей не поверил, а на следующий день мама умерла. Это не клиническая смерть и не предсмертный бред.

– Мда. Рождение сына и смерть матери… Совпадение… Знаете удивительное свойство совпадений? Совпадение создает различные взаимосвязи, реальность которых невозможно определить. Благодаря этому и есть удача, мистика и в конечном итоге невозможные события.

– Ну-ну… Случайности не случайны, брат – с мудрым лицом ответил Степан.

– Где-то я это уже слышал, – улыбаясь, проговорил Иван, уже не замечая пресловутое “брат”.

Степан кивнул головой и рассмеялся: – Тем не менее, я остаюсь при своих убеждениях. Людям необходима вера в чудо, это часть нашей жизни. Вера – это смысл!

– Возможно. Но зачастую вера – это слабость.

– Или же героический подвиг…, – добавил Степан.

Выходя на улицу, водитель повернулся в сторону здания и обратился к Ивану: – Ох… Ну и местечко. Не знаю, как вы тут в одиночестве…

– Да вот, как-то справляюсь.

– Это хорошо, но я на твоём месте следил бы за своей, – Степен ткнул пальцем себе в висок, – головой…

– Учту, и как бы то ни было, спасибо за беседу. Хоть мы и не пришли к конкретному выводу в предыдущих темах, однако неплохо поговорили. Это словно глоток свежего воздуха в запертой будке.

– Да, я тоже рад поболтать. Интересно порой послушать чужое мнение. Вот тебе с моим бы братом поговорить, – засмеялся рабочий. – Ему что не скажешь, сразу в морду бьёт. Никакие аргументы не нужны.

Иван рассмеялся в ответ. В действительности, смотритель, хоть и не был ярким представителем национализма, однако он всё же недолюбливал некоторые восточные народы, особенно те, которые приезжали в Россию и начинали диктовать свои правила и заповеди, мешая русскому социуму и формируя деструктивное этническое смешивание. Несмотря на это, Степан показался ему приятным человеком после разговора, но упоминание о брате его собеседника навело на смотрителя определенную презрительность. – "Я и не удивлён. Наверное, тяжело с таким жить?" – заметил он.

– Да не то слово. Однако, он брат, и я в любой момент рад с ним встретиться и помочь, как впрочем, и он. Не за что не отдал бы те годы детства с ним. Эх…, – Степан по-своему тоскливо улыбнулся. – И да, всё стеснялся сказать. Ты бы побрился, а то скоро тебя легко будет спутать с отшельником.

Иван, который был далёк от разговоров о брате, как можно было понять, рассмеялся, когда речь зашла о его небритой щетине. К тому же он был единственным ребёнком. Погладив бороду рукой, смотритель ответил: – Ладно, ладно. Я как-то забыл про это. Всё равно тут никого нет, а бороду я никогда особенно не отращивал. Пусть будет хоть какое-то разнообразие.

– Если не хочешь, можешь и не сбривать. Тебе это даже с какой-то стороны идёт, брат.

– Да ладно, сбрею. Тут ещё за месяц отрастет, если надо.

– У тебя хоть есть бритва?

– Конечно, не беспокойся.

– Ну, тогда пока. Аджох! – вскрикнул работник.

– До свидания, – ответил Иван.

Степан пожал руку смотрителю и сел в машину. Зазвучал двигатель, и он уехал. Иван смотрел вслед уезжающему внедорожнику, пока тот не скрылся из виду. После чего он пошёл к Густаву.

По возвращении в свой номер 13, Иван распахнул расцарапанную дверь в ванную и встретил там пса, который лежал на животе и скулил. Смотритель взял в руки собаку и попросил по-своему прощение, но пёс ничего не мог ответить.

– Что же делать с дверью и окном? – думал Иван, – Ай, ладно. Ещё время есть, пока не буду об этом беспокоиться. Может вообще ничего не делать, а авось прокатит и никто до моего отъезда не заметит. А вот номер нужно бы сменить.

Смотритель переселился в номер 9, подальше от номера самоубийцы. После того, как они разложили свои вещи, сторож и Густав отправились в кабинет, чтобы рассмотреть новые книги.

– Неплохие книги. Будет что почитать. Да, Густав?

Согласившись, пёс буркнул и покорно лег на пол. После усердного просмотра разных томов, бдительный смотритель отправился выполнять свои первоочередные дела. Исполнив их, он насладился обильной трапезой и устремился в свой номер. Иван постелил Густаву серый коврик возле кровати, а сам пошёл в душ с пеной для бритья и самой бритвой. Затем с гладкой щетиной сторож лег на мягкую кровать и вскоре взял новую книгу, которая сразу же ему не понравилась, так как повествовала о различных символах и знаках, по типу зодиака и так далее. И что самое обидное, в книге даже не было ничего, связанного с акулятами и древней мифологией, что так любил смотритель.

Были лишь рассказы про: важность веры, различных символов и космических знаков. К примеру: «Вера видит за случайными явлениями некую создавшую их силу и пытается на эту силу влиять. Это спасает человека от беспомощности и бессмыслия жизни. Когда все плохо и ничего нельзя изменить, можно помолится Богу или же иной вселенской силе, что в свою очередь способно вас спасти».

– Ага, поверил, ну и бредятина…, – сказал смотритель, убирая от себя книгу и хватая в руки другую.

“Многие люди говорят, что у человека есть какая-то энергетика и про это даже ученные говорят. Суть заключается в том, что любое действие для реализации требует определённые ресурсы, которые тратятся. И чело веский мозг неплохой такой котел в который можно закинуть различное топливо, чтобы выдать тонну энергии, которая тратиться на все подряд. Начиная от просмотра футбола, заканчивая, работай над диссертацией или научным исследованием.