Insanus

Глава 2. «Счастье, как рутина»

«Пренебрежение здравым смыслом – верный путь к счастью. Задача сделать человека счастливым не входила в план сотворения мира».

Зигмунд Фрейд

Луна угасала за горизонтом, а за окном начинал сыпаться редкий, почти невесомый снег. Он медленно скрывал вчерашние следы машины, будто стирая остатки чужого присутствия. Сквозь окно просачивался мягкий утренний свет, и вскоре над горизонтом торжественно поднялось солнце. Наступило утро – ясное и тихое.

Иван проснулся неожиданно бодрым. С его лица исчезла хмурость, и вместе с ней ушла серая тень вчерашней угнетённости. Холод, который ещё недавно грыз душу изнутри, будто испарился, рассеялся в тепле рассвета. Впервые за долгое время он не чувствовал тоски – даже отголосков.

Новоприбывший на базу обладал странной привычкой – он любил погружаться в состояние, которое сам называл «индульгированием». Это началось ещё в подростковом возрасте, когда он, ощущая себя существом "не от мира сего", увлекался эзотерической литературой в поисках неуловимого смысла жизни. С годами романтический флер рассеялся, и пришло осознание: большая часть прочитанного была банальной псевдофилософской чепухой.

Тем не менее, в памяти остался один автор Эзотерик второй половины XX века, вдохновивший в том числе Пелевина, отвергал привычную реальность и предпочитал искать ответы в мире собственных галлюцинаций. Нетрудно догадаться – речь шла о Карлосе Кастанеде. В своей практике он стремился «смещать эго» с помощью психотропных веществ, надеясь достичь подлинного видения мира через изменённые состояния сознания. Позже, с закатом эры ЛСД и хиппи, Кастанеда отказался от химических стимуляторов, но продолжил выстраивать свою философию, основанную на синтезе мистики, мифологии и личных откровений. Не трудно догадаться, что вокруг его учения со временем оформилась некая квазирелигиозная структура, почти секта, справедливости ради, не всё, что он писал, можно было однозначно отнести к сектантскому бреду. В его работах действительно находились фрагменты, где идеи буддизма, даосизма, стоицизма и шаманизма неожиданно складывались в стройную, пусть и местами парадоксальную, картину. В этих пересечениях порой действительно можно было выудить крупицы здравого смысла – разумеется, если уметь их извлекать.

И вот, среди всех этих эксцентричных идей, он выдвинул концепцию «индульгирования» – состояние, в котором человек чрезмерно отождествляется с происходящим, преувеличивает собственные страдания, смакует боль и продолжает переживать её даже тогда, когда она уже ушла.

Иван тоже полюбил это состояние. Он самозабвенно погружался в собственные страдания, наслаждаясь ими, как бы оправдывая свою жизнь. Он умел себя угнетать, самобичеваться и в то же время жалеть себя, будто бы он особенный, важный, несмотря на всё. Это стало его личной привычкой, но сейчас, когда он решил, что в жизни должны быть перемены, он был готов к новым ощущениям и открытиям. Мотивация к жизни наконец-то появилась. Но вот личность его от этого по-прежнему оставалась неизменной.

Прежде всего, он решил обновить свой наряд. Новая одежда включала в себя тёплый, и как уже давно вошло в его привычку чёрный свитер, и столь чёрные джинсы. Чёрный цвет в целом был его любимым и часто встречался в его гардеробе, однако иногда это навивало нового смотрителя на однообразие. Но, не смотря на эту однообразную тональность, его мрачные оттенки гармонично сочетались со светлыми стенами корпуса. Возвращаясь к его сегодняшнему облику, обувь он выбрал незамысловатую – удобные кеды, которые слегка скользили на блестящей плитке пола. Вскоре, облачившись в этот ансамбль, смотритель направился вниз, в столовую.

– Как необычно встать без головной боли, – подумал Иван, спускаясь по лестнице, – Неужели это место действительно может помочь… По крайней мере, мне точно не нужно делать вид заинтересованности перед больными.

Уже находясь на кухне, Иван машинально потянулся к шкафчикам – искал кофе. Не потому что особенно любил его, а потому что мозг привычно требовал дозу стимуляции, чтобы запустить тело в режим «бодрствование». Наконец отыскав заветную банку с помолом средней степени обжарки, он пересыпал несколько ложек в старенький турецкий кофейник, добавил воды и поставил на газовую плиту. Пока кофе грелось, смотритель занялся овсяной кашей – заложил хлопья, влил воды, посолил чуть-чуть, как будто пытаясь воссоздать вкус из детства.

Готовя кашу и уже не находясь в привычной городской суете, Иван как-то по-другому посмотрел на кофе. Без стаканчиков, без логотипов, без очередного бариста, который шипит на тебя за то, что ты попросил «без молока». Просто банка с порошком, плита и тишина – всё, что осталось от ритуала.

В голове мелькнула мысль: когда-то кофе был настоящим деликатесом. Его доставляли через полмира за баснословные деньги, хранили как драгоценность, пили с трепетом. Арабские шейхи, французские философы, венские разведчики – воспринимали кофе как эликсир мудрости и здоровья, обсуждали за кружкой судьбы мира.

А теперь? Сейчас люди носят кофе с собой как амулет. Кажется, если в руке нет стаканчика, тебя и в офис не пустят, и в твою взрослую жизнь не поверят. Это уже не просто привычка – это культ, культурный институт. Как будто внутри каждой чашки спрятан секрет успеха, а не просто горькая жижа с запахом старого офисного ковра.

Интересно, что сам напиток давно стал фоном. Главное – этикет и надуманная эстетика. Латте с овсяным молоком? Это уже не еда, это политическое заявление. Раф с пеной? Не иначе как тренд сезона. В какой-то момент становится смешно: люди готовы платить за кофе в три раза больше, лишь бы он назывался красиво и выглядел так, будто его готовили не в кофемашине, а в лаборатории.

Через десять минут каша загустела, источая ненавязчивый, но уютный аромат. Он сел за стол, прихлёбывая горячий кофе маленькими глотками. Вкус был резковатым – слишком густой, кофе было явно дешевое, но это было хоть что-то. Шмыгнув носом, он продолжил пить, продолжая удивляться своему трезвому состоянию. Головные боли, тревожность по утрам, лёгкая дрожь в пальцах – всё это давно было знакомыми попутчиками, но сейчас неужели у него появился шанс?

Обнадеживать себя он не стал, как и ставить новые диагнозы. Главное – хоть немного отстраниться от прежней жизни и привести мысли в порядок.

Пытаясь сделать завтрак более полноценным, Иван вернулся в кухню и потянулся к хлебнице. Пусто. Ни батона, ни даже кусочка чёрного. Только глубоко в дальнем углу полки он обнаружил запечатанную пачку печенья – странно свежего для этой базы. Открыл, понюхал. Запах нормальный. Высыпал половину на тарелку. Получилось как-то по-детски, но в этом была своя странная прелесть.

Когда первый глоток овсянки коснулся языка, Иван на секунду замер – будто что-то мелькнуло в памяти, но не успел ухватить. Пожав плечами, он продолжил есть, медленно, с паузами, словно пробовал еду после долгого воздержания. Вкус был простым, даже примитивным, но и как вкус кофе сейчас это было неважно. Он разглядывал столовую – вокруг не было ни души. Полная безмятежная пустота. Он чувствовал себя единственным живым человеком на всю округу.

Свет из больших окон падал тускло на кафельную плитку и однотонные стены, словно фильтруясь сквозь ели зримые парящие пылинки.

– Давно так не ел… Может, и правда желудок восстановлю. А то мне ещё желудочной язвы и цирроза печени не хватало, – произнёс он вслух, скорее для того, чтобы услышать свой голос, чем ради диалога. Иван откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и позволил себе минуту ничего не делать.

Вскоре он взялся с силами, убравшись за собой, после сытного завтрака, он налил себе ещё одну чашечку крепкого кофе и направился с ней в свой новый кабинет. Оказавшись внутри, сторож подошёл к столу и опустился на мягкий, слегка потрёпанный временем красный кожаный стул с высокой спинкой. Окинув взглядом комнату, он вновь принялся изучать обстановку – стараясь заметить то, что ускользнуло от него накануне.

Слева от стола, на полу, его внимание привлёк календарь. Очевидно, он недавно сорвался со стены. Судя по дате, это был календарь позапрошлого года – неуловимое напоминание о времени, словно застывшем в стенах этого кабинета, и о тех, кто бывал здесь до него. Больше ничего примечательного Иван не заметил, и потому перевёл взгляд на поверхность стола.

На столе лежали документы и разные записи, в которых находилась информация о ведении учета базы, разные заметки, суммы на продукты и прочее, что не имело прямого отношения к Ивану, но почему-то здесь находилось. Рядом с кучей бумаг стояла иконка Божией Матери, которая была направлена прямо в лицо смотрителя. Явный богохульник это заметил и как-то забавно скривился, а после взял в руки дешевое отбитое деревянной рамкой святое изображение. Он посмотрел словно в душу этой картине и неожиданно для себя заметил красное пятно возле руки Матери Иисуса, по которому сразу же поводил пальцем. Вероятно, это была засохшая краска, а может даже кровь, однако это не сильно-то и заинтересовало нашего скептичного атеиста, поэтому он положил иконку обратно на стол, перевернув её изображением вниз.

Иван продолжил своё изучение стола и перевёл взгляд на выдвижной ящик снизу. Лениво выпрямив руку, он плавно открыл ящик, внутри которого лежали чистые листы бумаги и пару полезных предметов, а именно: складной нож, большой фонарик, ручки и карандаши. Самое первое, что заинтересовало смотрителя – нож. Нож был немного туповат, но с красивой гравировкой, и, несмотря на это, он был пригодным для пользования. Такие ножи обычно гораздо лучше кухонных и могут использоваться для самообороны, поскольку удобны в использовании благодаря пальцевому упору и наличию дола (неглубокая впадина, идущая по всей линии ножа) или кровоотока, как обычно говорят в народе, созданная для того, чтоб кровь “обидчика” брызнула не вам в лицо, а куда-то на землю. Да и в целом качество стали, угол заточки, толщина лезвия этого немного, казалось бы, тупого ножа будут получше, чем всё, что хранилось на этой базе в ящиках под столовые приборы.

Тем временем, клептоман в лице Ивана, запомнив расположение ножа в своей памяти, вернул его обратно в ящик, после чего взял в руки фонарик. Сторож покликал на кнопку, и комната внезапно озарилась слабым светом, который блек из-за солнечных лучей. Вернув фонарик на место, он закрыл ящик.

Про странную книгу смотритель уже забыл – она утонула среди других бумаг и стала обыкновенной. Однако он не позабыл о своей огромной коллекции книг, которые так его и тянули. Однако тут же раздался звонок, и Иван дернулся от неожиданности. Наклонившись к телефону, он взял трубку.

– Алло, Ваня, это ты? – раздался в трубке до боли знакомый голос.

– Да уж, куда ж я денусь… Это ты, Ярик? – отозвался Иван, но в голосе явно проскользнуло раздражение.

– Ага, решил узнать, как ты там. Добрался нормально? – добродушно произнёс старый приятель.

– Да всё норм… – пробурчал смотритель и, чуть помолчав, добавил с ноткой недоверия: – А номер ты где взял, а?

– Так директор твой дал. Не забывай, это я тебя сюда и устроил, между прочим. На мобилку твою дозвониться нереально – там, видимо, глушняк полный, – объяснил Ярослав с лёгкой усмешкой.

– Ага… нету тут связи, – уныло протянул бывший врач. – В общем, живой я, целый. Ты там, надеюсь, тоже…

– Со мной всё как всегда – огурцом. И у тебя, надеюсь, наладится. Эта база тебе, может, даже в плюс пойдёт. Смотри только, не начни сам с собой шахматы играть и проигрывать, – бодро поддел Ярик.

– Хорош тебе уже, – буркнул сторож, заметно раздражённый, вспоминая прошлые партии с Ярославом.

– Хо-ро-ош, хорош, – передразнил его приятель с весёлой интонацией. – Зная тебя и всё, что было, мне вообще страшно тебя одного оставлять.

– Ты ж сам меня сюда сосватал, “между прочим”, – сказал Иван, тоже решив передразнить своего московского приятеля, – Ладно, не кипишуй. И сам мне ближайшее время не звони, ага? Я тут уединения ищу, понимаешь ли. Если что – сам наберу…

– Ну как всегда, лишь бы тебя никто не дёргал, – голос Ярослава потемнел. – И не грустно тебе там будет Новый год одному встречать? Хотя… кого я спрашиваю.

– Ну вот… ты ж лучше всех знаешь, как я отношусь к этим «праздникам». Какая разница – пить в одиночку дома виски или тут разбавленный спирт. Спокойствие – вот мой подарок под ёлку.

– Ладно, ладно, – сдался Ярослав, – Тогда не буду тебя отвлекать. Только ты давай – не пропадай, слышишь?

– Ага, бывай, – Иван уже потянулся завершать разговор.

– Подожди, стой! – вдруг спохватился Ярик. – Номер-то мой запиши, балбес! А то если ты собрался звонить – то куда, телепатически?

Иван про себя буркнул, он надеялся, что тут от него точно отстанут и в данном разговоре он подумал, что Ярик забудет упомянуть номер, чтоб в будущем не пришлось из-за вежливости напоминать о своём существовании. Обязательства перед близкими людьми…, что могло быть хуже для Ивана…

– Ладно, диктуй, – угрюмо ответил Иван.

– Думал я забуду, – Ярик засмеялся, – Я тебя знаю… Давай там записывай, 374-…

Смотритель записал телефон и уже точно попрощавшись, повесил трубку. После непродолжительного разговора с приятелем, Иван запрокинул голову и задумался. Находясь в таком положении, сторож вспомнил о том, что хотел посмотреть коллекцию книг и тут же перевел свой взор на неё.

Поднявшись со стула со спинкой, смотритель подошел к серванту, где расположилась коллекция. Книги были разные, начиная от классических, заканчивая научными. Например: «Морфий», «Мертвые души», «Идиот», «Так говорил Заратустра», «Наедине с собой» и так далее. На полках также были и словари по английскому и немецкому, в которых Иван нисколько не нуждался, так как неплохо владел этими языками. Помимо словарей на полках были даже учебники по химии и истории. Такое большое разнообразие сразу привлекло охранника: – Интересно кому понадобилось столько книг, и кто их читал, навряд ли прошлый смотритель открывал хоть одну из них, – рассуждал врач.

Продолжив рассматривать книжки, новый охранник бросил взор на «Словарь Латинских слов». Эта книга отличалась от других тем, что была очень старой и потрепанной. С интересом взяв в руки книгу, Иван начал её осматривать. На обложке книги была надпись «A nescire ad non esse», а ниже, по всей видимости, перевод – «От незнания к не существованию».

Когда он открыл книгу, то обнаружил, что листы были изогнуты и местами размыты, создавая впечатление, что эту книгу не раз сушили. Однако это не сильно мешало чтению. Чтению, безусловно, непродолжительному, бегло пролистав страницы, рассмотренная книга вскоре вернулась на полку, и новым объектом внимания стал телевизор. Иван, подойдя к нему, взял пульт и нажал на кнопку. Телевизор включился, но кроме чёрных шипящих полосок ничего больше не показал.

Рядом с телевизором находилась приставка для дисков. Дискетник в приставке, очевидно, был пуст. Поэтому он опустил взгляд на подоконник, на котором лежали диски. Диски с фильмами находились в черных упаковках с разными обложками с названиями. Просмотрев все упаковки, охранник с грустью вздохнул и положил их обратно. Ему стало понятно, что это те же самые боевики и комедии посредственного качества, которые он уже видел, и что, скорее всего, это была коллекция его предшественника. Возможность просмотра телевизора у него отпала, но благо у него по-прежнему оставались книги.

Осмотрев комнату, сторож базы перевел свой взгляд в сторону окна, за стеклом которого простирались снежные макушки пихт, а выше их – бескрайнее белое пространство. Иван покачнулся и медленно подошел к окну. Вид, открывшийся через окно, был просто восхитительный, а пышные пихты, покрытые снегом, окружали все вокруг. Большие, белоснежные ветви медленно покачивались на ветру, создавая неповторимую атмосферу. Всё пространство было усажено этими деревьями, однако из-за их высокой теневыносливости они росли густо и образовывали плотно сомкнутые насаждения, что в свою очередь позволяло им откидывать большую тень на базу. Здесь это было скорее минусом, чем плюсом, поскольку темнеть начинало раньше, чем в других районах.

Весь этот белоснежный пейзаж был освещён ярким солнцем, которое с трудом просачивалось через гущи деревьев. При просмотре этой зимней картины у Ивана появилось чувство спокойствия. И это чувство было настолько сильное, что ему в какой-то момент показалось, что словно весь мир замер. Всё словно застыло на морозе, а время остановилось.

Смотритель был готов простоять так до вечера, но возникшая мысль о генераторе прервала наслаждение сторожа пейзажем. Он отошел от окна и направился прямиком в генераторную.

Как только Иван спустился по лестнице и оказался под базой, он сразу ощутил запах сырости, которого вчера почему-то не заметил. Помимо этого ему почудился небольшой холодок, исходивший, вероятно, из какой-то скрытой щели. Но это было едва заметно, поэтому сторож не обратил на это особого внимания и списал всё на сквозняк, идущий со стороны лестницы.

Для Ивана в тот момент был важней большой механизм – генератор, и быстро примкнув к нему, он проверил его работу. Машина со светящимися лампочками и индикаторами была в полном порядке. Согласно индикатору, температура была в пределах нормы – около 20 градусов по Цельсию, а газ на манометре держался зеленой стрелки. Довольный проверкой, смотритель покинул генераторную и отправился обратно в свой кабинет.

Теперь охранник остался без занятия, и он начал искать подходящую книгу для чтения. Многие книги он уже читал, а читать научные желания не возникало. Но только у Ивана начало появляться чувство тревоги из-за отсутствия интересных ему книг, как он обнаружил отдел с американскими книгами, которые смотрителю не удалось прочесть. И вот в руки ему попалась неизвестная книга в красивом переплете, а именно «Убийство на улице Морг» Эдгар Аллан По 1841.

Однако изучение книги внезапно прервал очередной звонок на служебный телефон. Иван снова немного дрогнул от неожиданности и проворчал: “ Что это за навязчивый звонок? Как будто кто-то кричит в мегафон… С детства не люблю подобные звуки, спасибо, что хоть не сирена на гудке!” Придя в себя, он подошел к столу, держа книгу в руках. Через мгновение телефонная трубка оказалась у его уха, а книга на столе.

– Алло, – раздался из телефона вчерашний голос.

– Да, – молвил охранник базы.

– Вы меня узнали? – спросил из трубки Николай Николаевич.

– Да, Николай Николаевич, конечно, как я мог за ночь забыть ваш голос.

– Ну-с, это хорошо, что у вас отличная память, и я надеюсь, что вам не стоит напоминать о генераторе.

– Не стоит, – резко отрезал Иван, помня о нудной обязанности.

– Ладно, как вы себя чувствуете, уже приспособились?

– Постепенно привыкаю, а чувствую себя вроде хорошо.

– Сегодня вы какой-то не разговорчивый, – верно подметил собеседник.

– Вы просто плохо меня знаете, я зачастую предпочитаю слушать, – ошибочно, хоть искренне ответил сторож. Конечно, его можно было посчитать хорошим слушателем, но лишь с трудом, ибо чаще наблюдалась обратная картина: Иван всячески пытался захватить первенство в разговоре, высказывая своё зачастую пренебрежительное мнение практически на все темы и вопросы, однако за редким исключением он и вправду слушал, однако тогда ему было по большей части всё равно, и собеседника бывший врач особо не слушал. Чаще всего он был просто необщительный и не влезал в разговор с кем-то, но вот если влезал… Ну, вы поняли.

– Я заметил, особенно, когда вчера речь зашла о прошлом смотрителе. И вы начали строить свои теории…, – продолжал Николай, разгадывая натуру Ивана.

– Мне было любопытно, вот и всё. И я же не на полном серьёзе про всё говорил, – отмахнулся Иван, словно пытаясь спрятаться от надуманных раздумий и частичной правоты абонента.

– Ясно… Так вот, я хотел у вас еще кое-что спросить. Дорогу снегом не засыпало? – наконец перешел к делу Николай.

Смотритель попятился к окну, из которого открывался обзор на центральную площадь перед корпусом. Площадь состояла из парковочной и дороги, которая шла к выходу из леса. Охранник базы прищурился и разглядел путь. На асфальте появился небольшой слой снега.

Когда сторож обернулся к трубке, то нерешительный обмолвился: – Немного засыпало. Хм… и что мне делать?

– У вас есть два выхода: один – это очистить дорогу и второй – это снегоуборочная машина. Лопата лежит в уборочной возле ресепшена, ну вы видели, а вот машина стоит денег, – объяснил Николай.

– Как я понимаю машина за мой счет…

– Ну да, я, конечно, рад вам каждую неделю выделять бюджет на очистку дороги, но богаче от этого я не стану. Потому вы же сами сказали, что на зарплату вам плевать. Не так ли?

– Да, так…

– Так что же вы выбираете?

– Машину, – ни секунды не думая ответил Иван.

– Хорошо, но на вашем месте я бы размял бы и кости, – заключил Николай, оставляя охраннику последний шанс на иной выбор.

Смотритель, конечно и вправду мог бы самостоятельно очистить дорогу, но поскольку он был обеспеченным человеком в городе и отчасти ленивым, всё же решил переложить работу на машину.

– Ну, вы не на моем месте, – недовольно ответил на советы Николая Николаевича когда-то высококвалифицированный врач.

– Ваше дело. Ах, да…, последний раз спрашиваю, так как сам звонить вам ближайшую неделю звонить не буду. Вам точно ничего не надо?

– Нет. Но… я не нашел хлеб и фильмов нормальных нет.

– Говорите, хлеба? Ладно, я передам. Как я понял, фильмы предыдущего смотрителя вам не угодили. А какие вам нужны?

– Хм… дайте подумать. – После этих слов Иван начал вспоминать фильмы, но к его сожалению ничего ему в голову не пришло.

– Так что? – спросил директор, после долгой паузы.

– Ай, ну ладно… ничего. Не надо фильмов, – со вздохом ответил Иван.

– Точно?

– Точно, – твердо сказал сторож, хоть и не без легкого разочарования.

– Тогда до свидания.

– Постойте, – резко остановил смотритель директора, – я вот ещё о чём хотел спросить… А тут есть стиральная машинка?

– А…, точно. Забыл упомянуть. В данный момент нет, так что вам придется стирать вещи своими руками. Вы, надеюсь, хоть стирать умеете?

– Да, умею, – расстроенно ответил смотритель, – а как вы тогда летом с грязными вещами справляетесь?