Insanus

– Ну слушай… Знаешь пословицу, где родился, там и пригодился. Тут и оно. Потом, что там в этой Москве. Толпы безразличных людей, которые тебе и руки не подадут. Как бараны у меня на пастбище.

– Верно подмечено. Но, не смотря на массу людишек, город может предоставить много возможностей. А хотя забудьте. Если честно я все прекрасно понимаю, просто пытаюсь вести диалог. Я и сам не особо люблю людей…

– А, тогда все понятно. Ты из этих… социофобов, у молодежи сейчас популярно, так говорить.

– Да какой ещё социофоб. Это вообще не то. Хотя… впрочем, вам не понять.

– Почему же не понять? Попробуй объяснить.

– Ну, ладно, – надменно согласился Иван, – людям порой… Мне порой приятней побыть одному. Все эти люди, которые считают себя индивидуальными, так и пытаются навязать свои интересы… хотя ничем друг от друга не отличаются.

– И поэтому ты ненавидишь людей? – угрюмо спросил Алексей.

– Я ненавижу людей? Помилуйте. Я их ни в чем и не виню, так как все мы живем в эпоху массового потребления. Я больше виню систему, однако я реалист и идти против неё не собираюсь. Конечно, мне надо было бы стать приспособленцем и никаких проблем, но порой это лицемерие надоедает.

– То есть ты хочешь сказать, что в России все однотипные лицемеры? Ну, тогда все должны быть несчастны, а это, по сути, неправда!

– В России быть счастливым, значит ни о чем не думать. Система отражает желание толпы… Почитайте там не знаю, “541° по Фаренгейту” или ещё какую-нибудь ерунду.

– А что это?

– Подростковая книжка об антиутопии. Прочитайте… Потом если возвращаться к нашей теме, можно сказать, что масса и диктует интересы. Отсюда, о каком качестве культуры тут можно говорить. А про высшее искусство я и вовсе молчу. Сейчас время моды или даже можно сказать – время субпродукта образа жизни. У нас есть мода на все… телефоны, иномарки машин, одежду от именитых брендов, силиконовых девушек и так далее. И все это лишь для того, чтобы выделиться из толпы. Хотя само желание выделиться уже делает тебя обычным.

– Может вы в чём-то и правы, – тут водитель почему-то перешел на вы, – но говорите, как подросток… Откуда вам знать, что все абсолютно такие. По вашему мнению, на земле что ли нет ни одного нормального человека?

– Ну, может быть я сильно категоричен, и рассуждаю, как Печорин или Базаров из заезженной литературы в школе, – тут наш литературный критик сделал яркий акцент на “заезженной”, возможно пытаясь как-то откреститься от неё или же не в состоянии принять их значимость для своей жизни, – Но, тем не менее, права всегда толпа, а на сегодняшний день это стадо, хотя в прочем… как и всегда. Где-то стадо, ущемленное и толерантное, а где-то стадо бедных терпил, которые хотят быть особенными и ни такими, как все.

– Я не понял про толера… что-то там, но по поводу “терпил” вы не правы. Эгоистично так думать. У людей есть семьи, им есть за что жить. Только люди, выросшие без любви и в боли, способны на убийство и революции, о которых вы намекаете. И потом же мы ничего не добьемся, если пойдем против власти и системы. Вы городские, какие-то странные, чепуху какую-то несёте.

– Вы опять не поняли о чем я. Я никого не призывал к революции, я просто отразил факт. Наша страна строилась не одно столетие, а одним из главных чувств, которое сопутствовало и делало нас живым, была тоска, грусть. Посмотрите на всех наших писателей 18-20 века, когда ещё реально повсеместно писали и читали. Сплошная меланхолия. А их судьба… одного застрелили, другого расстреляли во время репрессий, а один, вообще, прыгнул под поезд. Не жизнь, а сказка! Но сейчас новое поколение поддается влиянию запада и это ещё сильнее усугубляет положение. Поскольку там скрещивая разные позиции, ловко скрывают реальные проблемы, по типу конфликта негро… Гхм, афроамериканцев и белых, женщин и мужчин. Создавая между ними противостояния, а сами, продолжая держать систему в своих ежовых рукавицах. А их якобы равенство…, будто это что-то изменит. Но все кричат, как это толерантно, революционно, современно. Однако это тоже самое, что если бы в 19 веке в США, помимо черных, рабами были ещё и белые… От этого рабство не исчезло, а верхушка и система такая бы и осталась. Простые манипуляции обществом за счёт культуры, которая на кой-то прививается и нам. Тем не менее, молодому поколению нужна лишь условная культура бунта, воспринятая давно уже как особый подростковый тренд. Это напоминает слова Пелевина о том, как продается политически корректный бунт: “В среде радикальной молодежной культуры ничто не продается так хорошо, как грамотно расфасованный и политически корректный бунт против мира, где царит политкорректность и всё расфасовано для продажи”. Только вот этот бунт против мира трансформировался в нечто иное, где основным противником чад является уже не сама система, а сами люди вокруг нас, я бы сказал ближайшие окружающие, что приводит к повышенной национализации или маргинализации, а где-то чрезмерной либеральности. В такой ситуации считать так это эгоистично? Не знаю…, не знаю, вопрос открытый.

– Да чушь это всё! Все эти рассуждения лишь часть общего мира, однако, и должен сказать в этом есть доля правды, но лишь доля. Во многом с этой политической грязью ничего не поделаешь. Тебе лишь остаётся наблюдать или начать наслаждаться жизнью. Невозможно сделать идеальный мир и изменить “систему”…

– Да кому он и нужен… “Идеальный мир”, да и зачем систему менять? Работает же исправно, наверно…, – Иван как-то тоскливо задумался.

Они просидели некоторое время, в тишине допивая чай, и вскоре смотритель сказал: – Впрочем, спасибо, если бы не вы, то мне пришлось бы убирать тонны снега.

– Да это вам спасибо! Я бы рад был ещё приехать, за такие-то деньги.

– Да я тоже был бы рад, если бы вы еще приехали. Ну ладно… я думаю вам уже нужно возвращаться, темнеет.

Алексей посмотрел в окно и ответил: – Да, мне пора. – Водитель перевел взгляд на Ивана и продолжил: – Спасибо за чай и я ещё хотел сказать…. Я вижу, что вас что-то терзает. Все эти рассуждения не с пустого места. Ваша русская «тоска», о которой вы рассказывали, может довести ещё одну несчастную душу до петли. И поймите, быть счастливым это не всегда жить в неведении…

– Не знаю, не знаю…

Одинокий смотритель проводил водителя к трактору и тот уехал. Теперь Иван снова остался один, однако ему удалось перемолвиться с новым приезжим и это для него стало временным облегчением.

–

На следующий день позвонил директор. Иван был рад услышать его голос. Беседа была короткой.

– Здравствуйте, Иван! Как вы там?

– Нормально, вот книжки читаю, да за генератором смотрю.

– Молодец. Я знаю, вы уже пообщались со Степаном.

– Да, но…

– Знаю, он бывает немного заносчив, но работник хороший.

– Надеюсь…. Кстати, вчера Алексей приезжал.

– Какой ещё Алексей?

– Тот, который дорогу должен был очистить.

– А да, да помню. Он ещё в трубку от счастья кричал, когда я ему 3 тысячи предложил. Дорогу хорошо очистил?

– Хорошо, да и сам человек приятный.

– Ну, отлично. Вы там еще не скучаете?

– Пока еще нет.

– Ладно, мне пора. Приятно было поговорить.

– Мне тоже! До свидания, – Иван с грустью сбросил трубку.

Наш смотритель продолжил бодрствовать.

Один день быстро сменял другой, и вот наступило воскресенье. Сторож был спокоен и счастлив, и все могло продолжаться так до конца зимы, если бы не одно “но”. Как часто бывает, повторение одного и того же приводит к скуке, а скука приводит к рутине, так называемому “Дню Сурка”. Вот и врач ощутил нечто подобное, чего в жизни пытался избегать и так боялся ощутить здесь. Проснувшись, он почувствовал, что что-то не так, пропало чувство бодрости и появилось новое нарастающие чувство – чувство скуки. Тоска, которая не беспокоила его всю неделю, вновь стала возвращаться. Опасения Ивана и слова Алексея сбывались… Словом, всё шло чересчур хорошо, а потому быстро закончилось.

Большинство книг он уже прочёл, а новых читать ему не хотелось. В попытке разбавить свою скучную рутину, он даже занялся изучением книги о латинских надписях и цитатах, но скоро понял, что это занятие нисколько ему не интересно. И вскоре нашёл книгу о символизме. Но и тут после строк: «Одно животное может воплощать страхи человека, его инстинктивную бессознательность, отчуждение, звериное поведение», закрыл книгу, рассудив её слишком надуманной.

Дальше он попытался о чём-то подумать. Но и думать ему тоже было не о чем. В последнее время он уже так много думал, что мог бы написать целую книгу, но даже на это у него не хватило энтузиазма. Он погрузился в ощущение тоски и безразличия, не зная, как разбудить свой интерес к чтению и новым идеям.

До приезда Степана оставалась ещё неделя, а делать было абсолютно нечего. Если бы вы знали, как мучительно ему было от этой бездействия… Раньше поручения директора казались нагрузкой, но теперь они стали спасением. Правда, и этого было недостаточно.

Сегодня Иван даже чистил снег и смотрел несколько глупых фильмов, чтобы хоть как-то отвлечься от повседневной рутины и разнообразить эту и без того скучную жизнь. И на самом деле это забавно в контексте того, что многим так не хватает этой стабильности или же какой-то определенности, однако как только эта стабильность приходит, начинается скука. А следом за ней – чувство опустошения. Всё вокруг становится предсказуемым, лишённым волнений и сюрпризов. Стремление к стабильности, по идее, должно было приносить успокоение, но на самом деле оно лишь высасывает энергию и желание двигаться вперёд. Время теряет свою ценность, а жизнь превращается в цепочку одинаковых дней, где нет места для ярких впечатлений и случайных встреч. И вот, когда ты, наконец, привык к этой реальности, осознаешь, что скука – это не отсутствие проблем, а, скорее, отсутствие вообще любых трудностей или обязанностей.

Иван вспомнил своё детство, когда всё было новым и неизведанным. Тогда можно было найти радость в самых простых вещах: в запахе свежего снега, в тихом шелесте дождя за окном или в том, как весело потрескивает огонь в камине. Мир казался живым, полным сюрпризов и неожиданных открытий, даже если они были совсем маленькими и мимолётными. Но теперь, сидя в этом безмолвном доме, Иван вдруг понял: скука – это не просто отсутствие впечатлений, это избыток их, но другого рода. Всё, что когда-то вызывало интерес, теперь воспринимается как часть фона, как декорации к фильму, который уже давно смотрится по привычке.

Сторож задумался: не скрывается ли за этим долгожданным комфортом и стабильностью, к которым он так стремился, на самом деле житейская ловушка?

И вот, лежа на старом диване, вглядываясь или скорее тупо втыкая в красный ковер, который создавал уютную атмосферу ретро, к нему пришла странная мысль: “Вот бы сейчас хоть что-то произошло…, хоть что-то. Теперь я верю, что предыдущий смотритель и вправду покончил самоубийством. От такой скуки хоть книги пиши, хоть вены вскрывай… Вены… Интересно каково было ему в тот момент. У него было столько способов себя прикончить и он выбрал именно этот, – тут у больного на фантазии Ивана полился потом странных измышлений, – Кровопускание, утопление, удушье, прыжок с высоты, пуля в голову, повешение, удар током, отравление, самосожжение, голодание или обезвоживание, прыжок под машину или поезд, и это самое банальное, столько возможностей и планов для самоубийства, что целой жизни хватит думать о том, как лучше умереть. Хотя поезд как-то меня не сильно манит, да и боли в мире и без того было достаточно, чтобы ещё и перед смертью мучиться, поэтому удушье, порезы и всякие неприятные терзания своего тела перед смертью не есть что-то хорошее. Моментальная смерть тоже не привлекает, ибо не успеваешь понять, что ты на гране смерти, прокрутить всю жизнь в голове или как это бывает в фильмах и книгах, по сути, просто щелчок, а там и не пойми, что будет, мрак. Самым лучшим способом самоубийства как по мне это, если постепенно через капельницу вводить морфий, тело полностью обмякнет, будет испытывать теплоту и эйфорию, пока душа не покинет этот бренный мир”.

На фоне этих размышлений его глаза скитались по пределам кабинета и пытались найти хоть какой-то предмет, который может вызвать в нем интерес, но безрезультатно. Вместо этого он только медленно засыпал. Но внезапно что-то привлекло его взгляд и что-то будто вспыхнуло в голове, наподобие карикатурной включившейся лампочки в мультфильмах, у него пробудилось воспоминание, которое словно осенило.

Иван вспомнил о той самой книжке, которую оставил покойный смотритель. Взбодрившись, он резко дернулся к столу, на котором были разбросаны разные бумажки. Порывшись в куче бесполезных записей, сыщик нашел ту самую книжку, которая перестала быть обычной и вновь стала особенной. Этот момент, когда он держал в руках красную книгу, стал переломным в дальнейшей жизни Ивана.

Вы что-нибудь, слышали об эффекте бабочки? Это когда одно на первый взгляд незначительное действие или событие способно кардинально и бесповоротно изменить ваше будущее. Книга, которую держал врач, и была той самой бабочкой.

Книга была качественной, но немного помятой. На лицевой части книги было пусто, и Иван открыл первую страницу. Охранник базы увидел печатную надпись «Записная книга». Перевернув еще одну страницу, он увидел записи предыдущего смотрителя…