Не самый удачный день
Если бы Мария Александровна Кузнецова знала, что сегодня последний день её жизни, она, возможно, не стала бы так тщательно гладить блузку. А может, наоборот, погладила бы её ещё тщательнее. С Машей никогда нельзя знать наверняка.
– Чёрт! – воскликнула она, заметив, что стрелка на колготках всё-таки расползлась. – За что?!
Закон подлости работал безотказно: именно сегодня, когда она впервые за три года собралась в отпуск, всё шло наперекосяк. Утренний будильник не сработал, любимая кофемашина выдала вместо американо какую-то бурду, напоминающую болотную жижу, а теперь ещё и колготки… Приметы были хуже некуда.
Маша выдвинула ящик комода и достала новую упаковку. Двадцать пятая пара за год. Она вела точный учёт своих расходов в безупречной таблице Excel, раскрашенной по категориям. Трёхмерная диаграмма расходов на колготки напоминала горную цепь со зловещей тенденцией к росту.
– Финансовый апокалипсис в отдельно взятой квартире, – пробормотала Маша, аккуратно надевая новую пару и разглаживая несуществующие складки.
Квартира-студия Маши представляла собой образец идеального порядка, такого, что иногда ей самой становилось не по себе. Каждая вещь имела своё место, каждый предмет гардероба был развешан по цветовой гамме, книги расставлены по алфавиту, а специи в кухонном шкафчике – по частоте использования. Друзья называли её квартиру «музеем перфекционизма», но Маша лишь пожимала плечами: «Просто я люблю, когда всё на своих местах.»
Однажды её лучшая подруга Вика в шутку передвинула кухонные полотенца, нарушив цветовой порядок. Маша не спала всю ночь.
– Так, Кузнецова, соберись, – сказала она своему отражению в зеркале. – Сегодня особенный день.
Отражение выглядело безупречно: идеально уложенные каштановые волосы до плеч, аккуратный макияж, строгий, но элегантный наряд. Никто бы не догадался, что внутри этой оболочки успешной бизнес-леди клокочет настоящий вулкан паники. Маша сделала глубокий вдох, как учил её психотерапевт (к которому она ходила ровно три сеанса, прежде чем решила, что «справится сама»).
Сегодня был день, когда Маша Кузнецова, заместитель начальника отдела маркетинга крупной компании, трудоголик и перфекционист, наконец решилась взять отпуск. Целую неделю. Семь дней без отчётов, презентаций и бесконечных совещаний. Семь дней без будильника в 5:30 утра. Семь дней… свободы?
От одной мысли об этом Машу бросало в холодный пот. Чем она будет заниматься? Как структурировать время? А что, если за эту неделю её повысят кого-то другого? Что, если она разучится работать?
– Всё будет хорошо, – произнесла она вслух, хотя её голос дрогнул на последнем слове. – Люди берут отпуск постоянно. Это нормально.
Она ещё раз проверила сумку: ключи, кошелёк, телефон, зарядка, ежедневник, запасной ежедневник (на случай, если первый пострадает), портативное зарядное устройство, таблетки от головной боли, пластырь, влажные салфетки, дезинфицирующий гель, складной зонт (хотя прогноз погоды обещал солнечный день), швейный набор… Перечень продолжался бы бесконечно, если бы телефон не завибрировал, оповещая о приближающемся такси.
– Так, всё по плану, – Маша застегнула сумку и направилась к двери.
На кухонном столе лежал фантик от конфеты. Маша поморщилась – она ненавидела беспорядок – и быстро схватила фантик, чтобы выбросить по дороге. Мусорное ведро под раковиной было уже заполнено до краёв и требовало выноса, но на это времени уже не оставалось.
Закрыв дверь на два замка и проверив их по три раза каждый, Маша наконец вышла из квартиры. В лифте она мысленно прокручивала список дел на день. Сначала к стилисту – отпуск отпуском, а причёска должна быть в порядке. Затем обед с Викой в новом ресторане, о котором все только и говорили последние месяцы. После – визит в книжный магазин (Маша составила список из книг, которые планировала прочитать за отпуск). И, наконец, сеанс массажа, подарочный сертификат на который она получила на день рождения ещё год назад.
Дойдя до мусорного контейнера у подъезда, Маша небрежно бросила фантик. Промахнулась. Наклонилась поднять… и в этот момент жизнь Марии Александровны Кузнецовой совершила такой крутой поворот, какого не было даже в её чётко расписанных планах.
Пожилая соседка с пятого этажа, выгуливающая своего карликового шпица, потом рассказывала, что видела, как «эта аккуратная девочка с третьего этажа» поскользнулась, нелепо взмахнула руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, и с глухим стуком ударилась головой о бордюр.
Шпиц залился истеричным лаем. Соседка закричала. Кто-то вызвал скорую. Но для Маши Кузнецовой всё это происходило уже как будто в другом измерении.
«Вот это да, – подумала она с несвойственным ей спокойствием. – Я действительно промахнулась… во всех смыслах».
***
Первым, что почувствовала Маша, открыв глаза, была досада. Глубокая, всепоглощающая досада.
«Я не могла умереть, – пронеслось в её голове. – У меня слишком много несделанных дел».
Она попыталась сесть и с удивлением обнаружила, что не чувствует ни боли, ни вообще какого-либо физического дискомфорта. Вокруг был её двор, тот же мусорный контейнер, та же скамейка и детская площадка. Но что-то изменилось. Цвета казались одновременно более яркими и более размытыми, словно кто-то настроил контрастность мира на максимум, а затем накинул на всё полупрозрачную вуаль.
– Это сотрясение мозга, – рационально предположила Маша. – Или я просто потеряла сознание.
– Боюсь, что нет, дорогуша, – раздался позади хриплый мужской голос.
Маша резко обернулась. На скамейке сидел пожилой мужчина в сером советском костюме, с залысинами и пышными бровями. Он выглядел совершенно обычно, за исключением одной детали – сквозь него была видна спинка скамейки.
– Я схожу с ума, – констатировала Маша.
– Тоже нет, – мужчина покачал головой. – Хотя на твоём месте я бы предпочёл этот вариант.
Он кивнул в сторону, и Маша увидела то, от чего у неё перехватило дыхание (если бы ей ещё было чем дышать). Вокруг её тела столпились люди. Медики производили какие-то манипуляции, соседи перешёптывались. Кто-то снимал происходящее на телефон.
– Что происходит? – Маша сделала шаг в сторону своего тела, но мужчина покачал головой.
– Не советую. От этого лучше держаться подальше. Особенно в первые часы, – он достал из кармана потрёпанную пачку «Беломора» и закурил. Дым растворялся, не успев подняться выше его головы. – Позволь представиться, Семён Петрович Глухарёв, твой персональный проводник в загробную жизнь.
Маша моргнула. Потом ещё раз. И ещё.
– Этого не может быть, – она покачала головой. – Я не могла умереть из-за… банановой кожуры?
– Ирония судьбы, не так ли? – хмыкнул Семён Петрович. – Особенно учитывая, что эту кожуру выбросила ты сама. Вчера.
– Что?
– Контейнер был переполнен, и твоя кожура соскользнула. Дворник должен был убрать её сегодня утром, но задержался. А ты вышла на пятнадцать минут раньше обычного. Если бы придерживалась своего стандартного графика, ничего бы не случилось.
Маша почувствовала, как нарастает паника. Если бы у неё всё ещё было сердце, оно бы колотилось как сумасшедшее.
– Я не могу умереть сейчас! У меня отпуск! Первый за три года! У меня планы! Я даже список составила! – она судорожно зашарила по карманам, но ежедневника там, разумеется, не оказалось. – И колготки! Я только что надела новые колготки!
Семён Петрович наблюдал за её метаниями с философским спокойствием человека, который видел это уже сотни раз.
– Все так говорят, – он выпустил ещё одно бесследно исчезающее облачко дыма. – «Я не могу умереть, у меня [вставить срочное дело]». Но знаешь что? Смерть не особо интересуется твоими планами.
– Но это нечестно! – воскликнула Маша, чувствуя, как её глаза наполняются слезами, которые, впрочем, не могли пролиться. – Я всегда всё делала правильно! Я планировала! Я была осторожна!
– И тем не менее, вот мы здесь, – Семён Петрович пожал плечами. – Жизнь несправедлива, смерть тоже. Привыкай.
– Я не хочу привыкать! – Маша топнула ногой. – Я хочу жить!
– Боюсь, этот поезд уже ушёл, – он кивнул на машину скорой помощи, двери которой закрывались. – Буквально.
Маша с ужасом наблюдала, как её тело увозят. Врачи не суетились, не включали сирену – явный признак того, что спешить уже некуда.
– Но… но… – она беспомощно оглядывалась по сторонам, словно искала подсказку или выход. – Что теперь? Я в аду? В раю?
Семён Петрович фыркнул.
– Если бы. Нет, дорогуша, ты застряла. Как и я, как и многие другие. Ты теперь призрак.
– Призрак? – Маша недоверчиво посмотрела на свои руки. Они выглядели почти как обычно, разве что слегка прозрачные. – Как в фильмах ужасов?
– Скорее как в бюрократической комедии, – усмехнулся он. – Добро пожаловать в загробную жизнь, Мария Александровна Кузнецова. Она, как выяснилось, существует. Только не такая, как описывают в религиозных книжках или эзотерических блогах.
– И какая же она? – спросила Маша, всё ещё не веря происходящему.
– Бестолковая, – честно ответил Семён Петрович. – И полная неожиданностей. Но не буду забегать вперёд. У тебя будет много времени, чтобы во всём разобраться. Много, много времени.
Он поднялся со скамейки, и Маша с удивлением заметила, что его ноги не касаются земли – он словно парил в нескольких сантиметрах над асфальтом.
– Пойдём, – призрак махнул рукой. – Нам нужно многое обсудить, а этот двор видел достаточно драмы на сегодня.
– Куда мы идём? – спросила Маша, всё ещё оглядываясь на место, где только что лежало её тело.
– В парк. Там тихо, мало людей в это время, и можно спокойно поговорить. К тому же, – он улыбнулся впервые за всё время, – там есть одна старушка, которая кормит голубей и разговаривает сама с собой. На самом деле она говорит со мной, просто не знает об этом. Хорошая женщина, напоминает мне мою жену.
Маша позволила Семёну Петровичу увести себя от места собственной смерти. В голове крутилась одна и та же мысль: «Я не успела побывать в отпуске. Я так и не узнала, как это – просто отдыхать».
– Знаете, что самое смешное? – сказала она вдруг. – Я всю жизнь откладывала всё на потом. Путешествия, хобби, отношения… Всё должно было ждать, пока я достигну определённого уровня, заработаю определённую сумму, займу определённую должность… И вот теперь у меня впереди настоящая вечность, а делать с ней совершенно нечего.
Семён Петрович хмыкнул.
– Не будь так уверена. В загробной жизни полно дел. Просто они… другие.
– Какие например? – спросила Маша, внезапно чувствуя странное облегчение. Может быть, смерть – это не конец? Может быть, это просто… перемена планов?
– Ну, для начала, – Семён Петрович загнул палец, – тебе нужно научиться базовым призрачным навыкам: проходить сквозь стены, двигать мелкие предметы, не проваливаться под землю…
– Проваливаться под землю?! – Маша испуганно посмотрела себе под ноги.
– Не волнуйся, это случается только с неопытными новичками. Или когда сильно задумаешься. Или во время полнолуния. Или…
Маша не услышала окончание предложения, потому что именно в этот момент земля под её ногами вдруг стала зыбкой, как кисель, и она провалилась по колено в асфальт.
– А-а-а! – закричала она, размахивая руками.
– Спокойнее, – Семён Петрович невозмутимо вытащил её, как морковку из грядки. – Правило номер один: не паниковать. Призраки состоят из энергии и эмоций. Паника делает тебя… нестабильной.
– Отлично, – простонала Маша. – Теперь мне нельзя даже понервничать из-за собственной смерти!
– Можно, но умеренно, – он продолжил путь, как ни в чём не бывало. – И да, добро пожаловать в посмертие. Я думаю, мы отлично поладим.
Маша бросила последний взгляд на свой двор, на свой дом, на свою прошлую жизнь. Всё выглядело таким же, но ощущалось совершенно иначе.
«Это не самый удачный день», – подумала она, следуя за своим новым проводником в неизвестность.
Добро пожаловать в загробную жизнь
Парк, куда привёл Машу Семён Петрович, выглядел совсем не так, как она его помнила. Привычные скамейки и дорожки остались на месте, но теперь всё словно светилось изнутри странным серебристым светом. Деревья казались выше и величественнее, их кроны переливались оттенками, которым Маша не могла подобрать названия. А над некоторыми цветами порхали крошечные светящиеся существа, похожие одновременно на бабочек и на крошечных человечков.
– Это феи? – недоверчиво спросила Маша, указывая на одно из созданий.
– Скорее энергетические сгустки, – пожал плечами Семён Петрович. – Но если тебе так хочется, можешь называть их феями. Они безвредные, просто питаются остаточной жизненной энергией растений.
– Но почему я их раньше не видела?
– Потому что была живой, – терпеливо пояснил Семён Петрович. – Живые видят только материальный мир. А мы теперь существуем в пограничном пространстве. Мы видим материальный мир, но и другие слои реальности тоже.
Маша протянула руку к ближайшей «фее», и та, заметив движение, стремительно метнулась в сторону, оставляя за собой шлейф мерцающих искр.
– Они нас боятся?
– Конечно. Мы для них как хищники. Призраки могут поглощать их энергию, – Семён Петрович усмехнулся, заметив испуганное выражение лица Маши. – Не волнуйся, для этого нужны годы практики. Тебе пока не грозит случайно слопать фею.
Они дошли до старой беседки в глубине парка. Когда-то белая, теперь она была покрыта граффити и выглядела заброшенной. Но Маше беседка показалась уютной – её окружала та же мягкая серебристая аура, что и всё в этом новом восприятии мира.
– Присаживайся, – Семён Петрович указал на скамейку. – Нам предстоит долгий разговор.
Маша осторожно опустилась на лавочку, всё ещё опасаясь провалиться сквозь неё, как недавно сквозь асфальт.
– У меня столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать, – призналась она.
– Начни с главного, – предложил Семён Петрович, закуривая очередную папиросу. Маша заметила, что запаха табака она совершенно не чувствует.
– Хорошо. Главный вопрос: почему я всё ещё здесь? – она обвела рукой пространство вокруг. – Почему я не… ну, не отправилась куда-то дальше? В рай, ад, нирвану, чистилище, в конце концов?
Семён Петрович выпустил дым, который тут же растворился в воздухе.
– А кто сказал, что эти места существуют? – он хитро прищурился. – Или, может, они есть, но мы до них просто ещё не добрались?
– Не понимаю…
– Видишь ли, Маша, всё немного сложнее, чем в религиозных книжках и голливудских фильмах, – он поправил лацкан своего потрёпанного пиджака. – Когда человек умирает, его душа… или сознание… или как ты это хочешь назвать – обычно уходит. Куда? Не знаю. Никто из нас не знает. Может, действительно в какой-то рай или на перерождение. Не могу утверждать.
– А мы? Почему мы остались?
– Потому что у нас есть незавершённые дела, – теперь его голос звучал серьёзно. – Что-то, что держит нас здесь, не даёт уйти дальше. Что-то настолько важное, что душа отказывается покидать этот план существования.
– Как в фильмах про призраков? – Маша скептически приподняла бровь. – У меня нет никаких незавершённых дел. Я… я всегда всё доводила до конца.
– Неужели? – Семён Петрович смотрел на неё с лёгкой насмешкой. – Подумай хорошенько. Может, неотправленное письмо? Невысказанные слова любви? Нерешённый конфликт? Невыполненное обещание?
Маша задумалась. Перед глазами проносились обрывки воспоминаний: работа допоздна, бесконечные списки дел, отложенные встречи с друзьями, отменённые свидания…
– Ничего конкретного, – наконец сказала она. – Скорее общее ощущение, что я… не успела пожить?
– Это слишком абстрактно, – покачал головой Семён Петрович. – «Не успела пожить» – это не незавершённое дело. Должно быть что-то конкретное, что держит тебя здесь.
– И как мне понять, что именно?
– В этом и состоит твоя задача, – он развёл руками. – Понять, что держит тебя на земле. Решить эту загадку. Выполнить своё незавершённое дело. И тогда ты сможешь двигаться дальше.
Маша почувствовала, как внутри неё нарастает паника. В прошлой жизни она ненавидела неопределённость, а теперь вся её посмертная судьба зависела от решения загадки без подсказок.
– А если я не смогу понять, что это за дело? Или не смогу его выполнить?
– Тогда останешься здесь, как я, – Семён Петрович грустно улыбнулся. – Я застрял в 1978 году. Уже почти полвека брожу по этому району и до сих пор не могу понять, что меня держит.
Маша с ужасом посмотрела на своего наставника.
– То есть, я могу застрять здесь навсегда?
– «Навсегда» – сильное слово, – философски заметил Семён Петрович. – Скажем так, на неопределённо долгий срок.
– Но это ужасно! – воскликнула Маша. – Я не хочу бродить здесь вечно, наблюдая, как живут другие!
– А кто хочет? – пожал плечами Семён Петрович. – Но у нас нет выбора. Правила не мы устанавливали.
Маша обхватила голову руками, пытаясь осмыслить ситуацию. Всю жизнь она следовала правилам, планировала каждый шаг, и вот теперь, когда она умерла, всё оказалось таким запутанным и неопределённым.
– Ладно, – наконец сказала она, выпрямляясь. – Раз уж я здесь застряла, давайте разберёмся с правилами. Что ещё мне нужно знать о жизни… то есть, о существовании призрака?
Семён Петрович одобрительно кивнул. Ему явно понравился её деловой подход.
– Правило первое, – он загнул палец, – территориальное ограничение. Призраки не могут удаляться от места своей смерти дальше, чем на пять километров.
– Что? – Маша недоверчиво уставилась на него. – Почему?
– А вот этого никто не знает, – развёл руками Семён Петрович. – Может, это связано с энергетическими узами, может, с квантовой физикой, может, просто такое правило загробного мира. Но факт остаётся фактом: попытаешься выйти за радиус в пять километров – почувствуешь такую боль, словно тебя разрывает на части.
– Но пять километров – это же так мало! – запротестовала Маша. – Я даже до работы не смогу добраться!
– Зачем тебе туда? – удивился Семён Петрович. – Ты умерла, дорогуша. Работа больше не твоя забота.
Маша хотела возразить, но осеклась. Действительно, зачем ей теперь работа? Её должность уже завтра начнут распределять между коллегами, а через неделю объявят конкурс на замещение вакантной должности. Жизнь пойдёт дальше… без неё.
От этой мысли внутри что-то болезненно сжалось. Неужели вся её жизнь, все её достижения, все бессонные ночи над отчётами – всё это теперь не имеет никакого значения?
– Правило второе, – продолжил Семён Петрович, не замечая её внутренних терзаний, – общение с живыми крайне ограничено. Взрослые нас не видят и не слышат. Исключение составляют дети до семи лет, некоторые экстрасенсы и кошки.
– Кошки? – переспросила Маша, вырванная из своих мрачных мыслей.
– Именно. Эти маленькие хитрецы видят нас прекрасно, – Семён Петрович усмехнулся. – Многие считают, что они смотрят в пустоту или гоняются за невидимыми мухами. На самом деле, скорее всего, они наблюдают за призраками или этими, как ты их назвала, «феями».
– А собаки?
– Чувствуют наше присутствие, но видеть не могут. Зато могут рычать или лаять на нас, если мы подойдём слишком близко.
Маша вспомнила, как соседский шпиц заливался лаем во время её… несчастного случая. Теперь это обретало смысл.
– Правило третье, – продолжал Семён Петрович, – физическое воздействие на материальный мир. Мы можем влиять на мелкие предметы. Переместить ручку, пошевелить листок бумаги, может быть, даже захлопнуть дверь, если очень постараться. Но это требует огромной концентрации и энергии.
– Как в «Привидении»? – спросила Маша, вспомнив известный фильм.
– Более или менее, только без романтики и голливудских спецэффектов, – кивнул Семён Петрович. – И да, монеткой сквозь щель тоже можно научиться управлять, но на это уходят годы практики.
– А появляться перед живыми? Пугать их? – Маша не могла поверить, что всерьёз обсуждает эти вопросы.
– Можно, но сложно. И зачем? Большинство людей решит, что у них галлюцинации, а эффект будет минимальным, – он покачал головой. – Поверь моему опыту, не стоит тратить на это силы.
Маша задумалась. Если бы неделю назад кто-то сказал ей, что она будет сидеть в парке, обсуждая правила загробной жизни с призраком советского человека, она бы покрутила пальцем у виска. Но теперь… теперь всё было по-другому.
– А есть ли другие призраки? Кроме нас с вами?
– Конечно, – оживился Семён Петрович. – Их довольно много, просто они не все показываются новичкам. Некоторые избегают общения, некоторые становятся территориальными, а некоторые просто… теряются в своих мыслях на десятилетия.
– Теряются в мыслях?
– Да, это ещё одна особенность нашего состояния, – Семён Петрович стал серьёзным. – Без физического тела время ощущается иначе. Можно задуматься и не заметить, как пролетели годы. Это как вспоминаешь что-то, погружаешься в воспоминание, а когда выныриваешь – понимаешь, что прошло пять лет.
Маша вздрогнула. Потерять счёт времени, провести годы в оцепенении – звучало жутко.
– Как этого избежать?
– Взаимодействовать с миром. Общаться с другими призраками. Находить занятия, – он снова закурил. – Кстати, о занятиях. Через час у нас встреча с местным призрачным сообществом. Я хочу тебя представить.
– Призрачное сообщество? – переспросила Маша. – Звучит как группа поддержки для мертвецов.
– Что-то вроде, – усмехнулся Семён Петрович. – Мы собираемся раз в неделю в старом заброшенном доме на Липовой улице. Делимся новостями, помогаем новичкам, иногда устраиваем развлечения.
– Развлечения? – Маша подняла бровь. – Какие развлечения могут быть у призраков?
– Ну, например, соревнования по перемещению предметов. Или игра «Напугай голубя». Или просто наблюдение за людьми и комментирование их поведения, это бывает весьма забавно, – он подмигнул. – Не смотри так скептически. Когда ты существуешь десятилетиями без возможности посмотреть телевизор или полистать инстаграм, начинаешь ценить простые радости.
Маша невольно улыбнулась. Несмотря на всю абсурдность ситуации, она начинала чувствовать странное облегчение. Да, она умерла нелепой смертью. Да, она застряла между мирами. Но, по крайней мере, она не одинока.
– Скажите, Семён Петрович, – вдруг спросила она, – а зачем вы мне помогаете? Вы же могли просто пройти мимо, оставить меня разбираться самостоятельно.