© Владимир Дараган, 2025
ISBN 978-5-0067-3606-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая. Отель
Глава 1
Воздух был настолько горячим и влажным, что его можно было разливать в бутылки и продавать любителям русской бани. Я уже был готов грохнуться в обморок, но тут мой взгляд зацепился за плакат на стене аэропорта. На плакате черноволосый господин светился белозубой улыбкой, а ниже значилось обнадеживающее заявление: «1000 лет счастья с Эмилио Карденосом».
Возле плаката, в полной готовности к счастью, стояли два солдата, вооруженные автоматами. На их лицах даже самый внимательный наблюдатель не разглядел бы и намека на полет мыслей и наличия каких-либо желаний. Такими же солдатами был усыпан весь путь от трапа самолета до входа в здание аэропорта, как будто какой-то великан решил сыграть в шахматы, но по забывчивости расставил только пешки.
Я снова посмотрел на плакат. Что-то в нем меня смущало. Ну да – это зубы господина Карденоса! Зубов на плакате было немало, однако один из них, передний, был слегка сколот. И еще меня смутил его взгляд: тревожный, напряженный, настороженный, как будто этот гладко причесанный господин искал среди толпы того, кто не верил в тысячелетнее счастье.
Таким же плакатом я мог любоваться, стоя в очереди на паспортный контроль. И этот плакат охраняли два неподвижных стражника – почти полные копии, стоявших снаружи. Передо мной в очереди изнывал солидный господин с дородными щеками и влажным от жары лбом. Он тоже рассматривал плакат, потом повернулся ко мне и заговорщицки сообщил:
– Я дантист. За триста долларов и полчаса исправил бы этот зуб так, что этот Карденос мог бы идеально улыбаться хоть тысячу лет.
Говори он по-английски с южным акцентом, когда сразу не поймешь – тебе угрожают или приглашают на барбекю. Тут позади меня раздался голос – сухой, скрипучий:
– Сеньор Гобернанте такой же человек, как мы. Он не идеален. И в этом его величие.
Обернувшись, я увидел смуглого, жилистого старика, кожа которого потрескалась от солнца, как высохшая земля. Взгляд его был жестким и вопросительным. Я поспешил заверить его, что полностью с ним согласен, а идеальные люди бывают только на картинах. Старик снисходительно кивнул и, как мне показалось, потерял ко мне интерес. Дантист ожидающе посмотрел на меня. Я перевел слова старика, и он с легким удивлением спросил, откуда я знаю испанский.
– Калифорния, – ответил я. – Там каждый третий говорит на испанском.
Он вздохнул, сообщил, что учил испанский в школе, но почти все забыл, и после недолгой паузы добавил вполголоса:
– Мы прибыли в страну идиотов.
А потом, чуть громче, добавил:
– Семнадцать лет назад этот остров стал свободным, независимым от империалистов, но с этого года и еще тысячу лет, под страхом ареста, все местные идиоты обязаны быть счастливыми.
И тут, весьма некстати, появился капитан. Было непонятно, откуда он взялся, как будто соткался из влажного воздуха. Двигался он торжественно, как человек, который привык быть важным. Три продольные полоски на погонах и все его пуговицы сверкали в свете ламп. У плаката он замедлил шаг, вытянулся и отдал ему честь, словно приветствовал древний тотем, чья власть простиралась за пределы человеческого понимания. Он уже собирался идти дальше, когда из очереди вынырнул наш старик и что-то зашептал ему, указывая на дантиста. Капитан, не меняя торжественного выражения лица, направился к нам, коснулся плеча Дантиста и жестом велел ему следовать за ним. Сделав шаг, он остановился, посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом, потом повернулся к старику, но тот медленно покачал головой, и капитан, коротко кивнув, повел Дантиста прочь, удерживая его за рукав.
– Он арестован? – спросил я, когда старик снова встал рядом.
– Пока проверка, – ответил он по-английски. Равнодушно, как если бы говорил о погоде.
Меня удивило его английское произношение – четкое, точное.
– Вы хорошо говорите по-английски, – заметил я.
– Тут не все идиоты, – отозвался он. – Интеллект людей описывается распределением Гаусса. Как здесь, так и у вас в Калифорнии.
– Вы математик?
Старик пожал плечами.
– Вы задаете слишком много вопросов, – сказал он. – Если вы приехали сюда отдыхать, думайте об отдыхе. Это не ваша страна и не ваши проблемы.
Пока он говорил, его голос становился глубже, спина выпрямлялась, а плечи расправлялись так, словно он внезапно вырос. Он уже не казался щуплым стариком – передо мной стоял человек с тяжелым взглядом, с тем же выражением, что у Правителя на плакате.
Я почувствовал, как вокруг меня сгущается воздух, как будто взгляд этого человека надавил мне на грудь. Дышать стало тяжелее, ладони намокли, а кожу на лице словно покалывали невидимые иглы. Мне вдруг отчаянно захотелось выйти из очереди и вернуться в самолет. Я еле дождался, когда пограничник махнул мне рукой, приглашая подойти к его будке.
За спиной пограничника со скучающим и немного презрительным взглядом стоял сержант. Пограничник долго листал мой паспорт, внимательно рассматривал наклейки на задней обложке, как будто пытался найти их таинственное значение, потом, не поднимая взгляда, спросил:
– Цель визита?
Говорил он по-английски с акцентом, как говорят уличные продавцы фахитос в Южном Лос-Анжелесе. Я сказал, что приехал на неделю отдохнуть в отеле «Золотой песок».
– Есть подтверждение резервации? – лениво спросил пограничник.
Я начал объяснять, что получил письмо из отеля, но оно у меня в телефоне и я не уверен, что тут есть доступный мне сигнал. Пограничник лениво кивнул, протянул мой паспорт сержанту и сказал, чтобы я следовал за ним.
Коридор был длинным, мрачным и пустым, словно построенный исключительно для того, чтобы в нем кого-нибудь допрашивать. Его серые стены казались влажными, с размытыми пятнами отражений жужжащих на потолке люминесцентных ламп. Нас ждала комната, неожиданно щедро залитая солнцем через огромные окна с решетками. В центре комнаты сидел уже знакомый мне капитан, а у соседнего стола сгорбился на стуле Дантист. Он был в одних трусах и футболке, как человек, которого выдернули из привычной жизни в самый неподходящий момент. Рядом с ним молодой лейтенант с узким лицом и уродливым шрамом на щеке с сосредоточенным видом копался в его сумке. Он внимательно изучал тюбик зубной пасты, затем вытащил коробку с электробритвой, открыл ее, задумчиво понюхал, покачал головой и аккуратно положил обратно.
– Кевин Тейлор?
Вопрос отвлек меня от лейтенанта. Я подошел к капитану, без приглашения сел на стул у его стола и энергично кивнул.
– Цель вашего визита?
– Отдых в отеле «Золотой песок». Возможно, ознакомительные экскурсии по острову. В телефоне есть письмо из отеля с подтверждением резервации.
Капитан прищурился, открыл мой паспорт, придвинул стоящий на столе телефон, набрал номер и быстро заговорил по-испански. Я разобрал в его скороговорке свое имя.
– По острову… – положив трубку, протянул он с легким недовольством. – Вы корреспондент?
– Программист, – ответил я. – Приехал отдохнуть от компьютера.
Капитан кивнул, словно допуская такую возможность, но потом насмешливо спросил:
– А вы можете это доказать?
Я пожал плечами. Капитан позвал лейтенанта, который уже застегивал сумку Дантиста, и велел ему проверить мои знания компьютера. Лейтенант задумался, затем спросил:
– Что произойдет, если нажать клавишу F1?
– Откроется справочное меню, – ответил я.
Лейтенант одобрительно кивнул и вернулся к сумке Дантиста.
– Хорошо, – сказал капитан, протягивая мне паспорт. – Но учтите, сейчас в стране сложное положение.
Он поднял палец, будто указывая на что-то невидимое, затем голос его стал мягче:
– Мы не рекомендуем вам выходить за территорию отеля. Купайтесь, отдыхайте, пейте пиво, но за забор лучше не выходите.
Я хотел спросить, что за сложное положение, но вовремя решил, что отель – это место, более располагающее к откровенным беседам. Забрав паспорт, я вышел на улицу искать такси, твердо намереваясь провести остаток дня в беззаботном неведении.
Глава 2
Я стоял у столба, на котором висел знак, указывающий, что здесь можно дождаться такси. Солнце палило немилосердно. Я с трудом глотал насыщенный влагой воздух и смотрел, как ко мне приближается Дантист.
– В «Золотой песок»? – спросил он, отдышавшись. – Поедем вместе. Шатла уже не будет, всех, кто летел с нами, уже увезли.
Выглядел Дантист ужасно. Щеки обвисли, со лба струился пот, дыхание было сиплым и частым.
– Отпустили? – задал я вопрос, который не требовал ответа.
– Сначала унизили как могли, – сказал он, доставая бумажную салфетку, чтобы вытереть лицо. – Гринго – это самое нежное, что я от них слышал. Намекали, что заслуживаю расстрела за оскорбление Правителя.
– Ты вроде не Правителя оскорблял, а идиотов, которые верят в тысячелетнее счастье.
Дантист махнул рукой.
– Народ и Правитель у них едины. Ладно, будет мне наука. Я тут в третий раз, сейчас все изменилось. Тут явно что-то произошло.
Подъехала машина. Вид у нее был такой, словно она пережила пару революций и войну. Дантист усмехнулся, сказал, что это еще не самый плохой вариант. Мы закинули сумки в багажник, залезли на заднее сиденье и чуть не задохнулись от запаха пота, окурков и пыли.
– У вас нет кондиционера? – спросил я у водителя – угрюмого парня с татуировками на шее.
Водитель покрутил ручку, открывая свое боковое окно, и кивнул, намекая, чтобы мы сделали то же самое. Видимо, он считал, что этого будет достаточно, чтобы доставить нас в отель живыми.
Дорога, обсаженная пальмами и обставленная белыми горшками с засохшими цветами, тянулась вдоль моря. Асфальт был разбит, но не настолько, чтобы опасаться ям, способных поглотить наш «Ниссан». Машин на дороге было немного, если не замечать грузовиков и «Хаммеров», забитых военными. Я смотрел по сторонам и чем больше смотрел, тем больше сомневался, что выбрал правильное место для своего отпуска.
– Похоже на переворот, – заметил Дантист, задумчиво глядя на очередную военную колонну.
Я спросил у шофера, что происходит. Шофер, услышав вопрос, выдал целый спектакль: бросил руль, взмахнул руками, закатил глаза, помотал головой, а затем торжественно заявил, что ничего не знает и знать не хочет. Все это он проделал весьма эмоционально, как будто стоял на сцене, а в зале сидели сотрудники службы безопасности Правителя. Его эмоциональность была столь велика, что мне захотелось аплодировать. У отеля он вышел из машины, достал из багажника наши чемоданы и, как мне показалось, облегченно вздохнул.
У отеля царило оживление: возле небольшого шатла стояла толпа возмущенных туристов, недовольных, что маленький автобус не вместит и половины желающих покинуть это райское местечко. Шум стоял такой, будто это была палуба «Титаника» в ту самую минуту, когда пассажиры вдруг осознали, что шлюпок на всех не хватит.
В холле было прохладно, последние отъезжающие толпились у стойки регистратора. Мы с Дантистом сели на диван, отдышались, огляделись и увидели, что нишу со статуей Девы Марии, наполовину закрыл портрет Правителя. Рядом стояли две вазы с белыми хризантемами.
– Хризантемы тут ставят у портрета усопшего, – сказал Дантист, показывая пальцем на нишу.
Проходящий мимо официант повернул в нашу сторону голову, но маска безразличия на его лице не изменилась, как будто он смотрел сквозь нас. В этот момент дверь отворилась и в холл вошел офицер в сопровождении двух автоматчиков. Он посмотрел на портрет Правителя, приказал солдатам встать рядом, а сам направился к стойке регистрации. Вскоре появился мужчина в черном костюме, явно администратор, который стал прикладывать руки к груди и горячо в чем-то оправдываться. Офицер взял его за воротник, подтащил к портрету Правителя и стал кричать что-то про тюрьму и расстрел. Администратор протянул руки к портрету, но офицер оттащил бедолагу за воротник, поднес кулак к его лицу и выругался. Солдаты аккуратно взяли портрет и понесли на улицу. Офицер проследил, как администратор взял вазы с хризантемами и куда-то унес. Затем он подошел к телевизору, включил его и ушел за солдатами, оставив всех, находящихся в вестибюле, в молчаливом шоке.
– Все ясно, – прошептал мне на ухо Дантист. – Правитель умер, а его окружение хочет держать это в тайне.
Однако по телевизору показывали жизнерадостного Правителя, который стоял на борту яхты, улыбался и говорил, что сегодняшний указ даст возможность жителям острова еще больше радоваться жизни.
– Консервы, – сказал Дантист. – У правителей полный шкаф таких видео.
На экране появился какой-то чиновник и сообщил, что со следующего понедельника молодым родителям следует более вдумчиво подходить к выбору имени ребенка. В газетах и на сайте Правителя будет опубликован список рекомендованных имен, которые увеличат шанс ребенка вырасти счастливым и патриотичным гражданином. Я пересказал Дантисту содержание выступления.
– Это не так тупо, – сказал он. – А то у сына есть приятель, которого назвали «Гений». Представляешь, как он мучается, работая оператором в колл-центре?
Он дослушал передачу до конца, усмехнулся, когда Правитель появился еще раз и пожелал всем хорошего настроения, наклонился ко мне и прошептал на ухо:
– Что-то я понял, школьные уроки не прошли даром. Это точно консервы. Заметил, что Правитель говорил об указе без конкретики? Такой ролик годится на все случаи. Главное, с погодой не ошибиться.
Толпа уезжающих рассеялась, я подошел к стойке, протянул паспорт и спросил, кивая на нишу с Девой Марией:
– Что это было?
– Полиция, – не поднимая глаз пояснил клерк.
– А почему они увезли портрет?
Клерк молча смотрел в экран компьютера, потом нагнулся, достал пластиковую карту-ключ.
– Ваш номер триста пятнадцать, ужин в семь вечера в ресторане на первом этаже.
Глава 3
Ресторан, как я и ожидал, оказался полупустым и выглядел местом, где собрались те, кто не нашел себе более интересного занятия. Угрюмы и усталы были лица посетителей, склонившихся над столами. Я загрузил себе полную тарелку жареной курицы, добавил овощей, наполнил два стакана апельсиновым соком – один на случай неожиданной жажды – и направился к ближайшему столику.
– Разрешите?
Передо мной возник долговязый американец. Рыжий, в очках, загорелый – судя по цвету лица, он уже неделю на острове, а судя по выражению глаз, уже жалеющий об этом. Я кивнул и жестом пригласил его садиться.
– Вы сегодня приехали? – спросил Рыжий. – Я видел, как вы выходили из такси.
– Сегодня, – согласился я.
Разговор вести не хотелось. Хотелось найти Дантиста, но он почему-то отсутствовал. Я оглядел зал, барную стойку – Дантиста нигде не было. Учитывая местные нравы, это было поводом для умеренного беспокойства и сильного желания выпить.
– Кого-то ищете? – продолжил расспросы Рыжий.
– Познакомились в аэропорту, вместе попали на досмотр.
Рыжий оживился.
– Чем-то провинились?
Я рассказал про старика и капитана.
– Ну, если он назвал идиотами жителей, а не военных, то его, скорее всего, не расстреляют.
Я воодушевился.
– Вы так считаете?
– Конечно, – сказал Рыжий, придвигая тарелку. – А если бы назвал идиотами военных или Господина Правителя, Сеньора Гобернанте, как его тут называют, то и вас бы уже не было в этом ресторане. А ваш знакомый просто проспал. Я сам в первый день немного выпил и проспал часов четырнадцать.
Он принялся за свою рыбу с жареной картошкой.
– Странный сегодня день, – сказал я.
Рыжий кивнул.
– Здесь это часто бывает. То холера, то переворот.
– Переворот?
– Дерьмовая рыба, – сказал Рыжий, отодвигая тарелку. – И картошка недожаренная. Переворот – это один из трех вариантов. Второй вариант – умер Сеньор Гобернанте, а генералы не знают, что делать. Пока, наверное, решили, что народу лучше об этом не знать. Двойников хватит лет на тридцать. Вариант третий – кто-то пустил слух о смерти Сеньора Гобернанте, чтобы половить рыбку в мутной воде. В любом случае, отсюда надо делать ноги. И чем быстрее, тем лучше.
Он опять придвинул тарелку и начал ковырять в ней вилкой.
– Сегодня в аэропорту сумасшедший дом, а завтра я попробую улететь на первом же самолете, где будут места. Здесь мы как утки с перебитыми крыльями во время осенней охоты. Можем, конечно, спрятаться в камышах, но это ненадолго.
– А мы-то в чем виноваты?
– Американцы виноваты всегда и во всем. А Сеньор Гобернанте трудится с утра до ночи, чтобы бороться с американскими кознями.
Рыжий огляделся, потом продолжил:
– На данном этапе задача армии, полиции и службы охраны Сеньора Гобернанте – это уничтожить оппозицию и всякое инакомыслие.
– Оппозиция? – удивился я. – При таком контроле?
Рыжий еще раз огляделся и почти шепотом сказал:
– Если будете в городе, то в местах, где нет камер слежения, на стенах можно увидеть листки с буквами «L—I». Это, дорогой друг, «Либертад» и «Игвальдад» – свобода и равенство. Конечно, по большей части, это детский сад, но хоть какое-то напоминание, что не все здесь верят в программу тысячелетнего счастья.
Тут он наклонился ко мне и сказал еще тише:
– Основная часть оппозиции, конечно, за границей. Вот уж они разносят режим от головы до хвоста. Поэтому тут запрещены все соцсети, кроме одной, официальной, с входом по паспорту. А уж там модераторы изучают каждую запятую. Не дай бог, вы поставите пост с многоточием. Вас на следующий день приволокут в полицию и потребуют объяснений.
Я покачал головой, но Рыжий не остановился:
– А если хотите настоящего адреналина – возьмите чистый лист бумаги и выйдите с ним на главную площадь к Дворцу Правосудия. Готов поставить сто долларов против одного, что через пятнадцать секунд вы окажетесь в полиции, где вам зададут гениальный вопрос: если вы хотели написать, что любите Сеньора Гобернанте, почему не написали? А если не любите, то почему до сих пор не арестованы?
Я кивнул, изображая понимание и сочувствие. Рыжий продолжил:
– Фотографировать военного, полицейского или здание правительства – это штраф пять тысяч долларов, месяц тюрьмы и конфискация телефона.
Я предполагал нечто подобное, но пока не придавал этому значения. У меня были простые планы: пляж, море, пиво, и постараться не ввязываться в политические скандалы. Рыжий пристально посмотрел на меня.
– Уверен, капитан советовал вам не выходить за территорию отеля.
– Он рекомендовал.
– Ага. Здесь «рекомендация» – это когда вас еще не ударили прикладом по почкам, но уже очень этого хотят. В случае большой охоты все утки должны быть на виду. Представьте себе охотника, который гоняется за отдельно взятой уткой по всему болоту. Это же неудобно! Гораздо лучше, если все утки соберутся в одном месте и тихонько там сидят.
Я прикинул себя на месте утки и слегка напрягся.
– И что должно произойти, чтобы началась охота за американцами?
Рыжий вздохнул, словно объясняя очевидное.
– Да что угодно! Тут почти все считают, что американцы благоденствуют в грехах и пороках. Так что Сеньор Гобернанте вполне может решить, что все гринго, приехавшие на остров, – лазутчики и террористы, замышляющие испортить программу тысячелетнего счастья. Или среди них попадаются лазутчики. Или лазутчиков нет, но было бы неплохо это выяснить окончательно и бесповоротно.
Он вытер рот салфеткой, на мгновение задумался и заявил с деловитостью человека, уже все решившего:
– Поэтому я завтра на самолет. В любую страну. Хоть в Новую Зеландию.
Он встал, попрощался и пошел к выходу. А я направился к барной стойке. После первой кружки пива я решил, что этого хватит и надо идти в номер смотреть телевизор, чтобы во всем разобраться, но потом решил: раз день выдался непростым, то он требует анализа прямо тут, в баре, и заказал еще одну кружку.
Глава 4
В три часа ночи меня разбудил стук в дверь. Громкий, настойчивый. В такое время и таким образом стучат, чтобы сообщить о большой беде. Что случилось? Пожар, землетрясение, цунами или нечто такое, что еще не успели назвать, но что уже нависло над этим островом? Я подошел к двери, прислушался, спросил:
– Кто там?
В ответ послышался сдавленный голос. Говорили по-английски с чудовищным акцентом.
– Сеньор, это Хосе, администратор отеля. У меня важное сообщение.
Я открыл дверь. Хосе протиснулся в образовавшуюся щель, задом прикрыл дверь и зашептал:
– Сеньор, вам надо покинуть отель. В пять или шесть утра прибудет наряд полиции. К обеду они уйдут, и вы можете вернуться.
У меня защемило сердце.
– Они, что, будут охотиться за постояльцами?
– Только за американцами. Вам лучше уйти. Идите к морю, поверните налево, дальше по тропе вдоль сельвы. Через километр будет пляж с кустами. Посидите там до рассвета. Потом идите дальше, попадете в рыбацкую деревню. Там днем безопасно. У них есть два ресторанчика на берегу. Посидите там до часу дня и возвращайтесь. Если все спокойно, то я помещу зеленую бумажку у дверного звонка. И еще… Приберите постель и спрячьте свои вещи в шкаф. Комната должна выглядеть готовой к новому постояльцу.
Хосе выдохнул и собрался уходить. Я остановил его.
– А если я не уйду?
Он покачал головой, как человек, которому пришлось объяснять очевидное слишком часто.
– Вас будут допрашивать. Мне сказали, что американцы руками мексиканцев планируют государственный переворот.
– Но я только вчера приехал. И я программист, не политик, не террорист.
– Вы им ничего не докажете. Если будете возражать, то они найдут у вас наркотики, а это смертная казнь.
Я оценил масштаб проблемы. Внутри у меня похолодело.
– Кто вам это сказал?
Хосе замялся, потом прошептал:
– Это неважно. Скажем ему за это спасибо.
Я выпроводил Хосе, выглянул в коридор и увидел, как он торопливо заглядывает в бумажку, потом стучит в очередную дверь. Все ясно, американцы должны исчезнуть из отеля. Куда они делись? Все сидят в аэропорту и ждут своих самолетов. Там американцы не опасны – улетят, и слава богу. А вот те, кто остался… зачем они остались в такое неспокойное время? Что они задумали? Логика полиции понятна.
На берегу я увидел Рыжего. Огляделся – больше никого, хотя, я ожидал встретить тут по меньшей мере с десяток американцев.
– А где остальные?
Рыжий пожал плечами.
– Я видел пару молодоженов, они уже ушли. Больше никого нет. А где ваш знакомый?
Теперь пожал плечами я.
– Не знаю, что-то с ним не так.
– Пошли?
И мы пошли, вдыхая свежий ночной воздух и слушая шелест прибоя. В небе мерцали знакомые звезды, но кто-то опрокинул ковш Большой Медведицы и положил его на верхушки пальм, торчавших из сельвы.
– Сельва – отличное место, где нас никто не найдет, – сказал Рыжий. – Однажды тут преследовали бандита, он убежал в сельву, и полиция перестала его искать. Сказали, что крокодилы совершат правосудие не хуже министерства юстиции. Смотрите внимательнее под ноги, крокодилы по ночам часто выползают на дорожку и им очень не нравится, когда о них спотыкаются.
– Райское местечко, – согласился я.
Берег сначала был каменистым, точнее, состоял из коралловых плит. Потом начались кусты, заслонившие море.
– Похоже, мы пришли, – сказал Рыжий. – Если за кустами песок, то это место, о котором говорил Хосе.
Он сошел с тропинки, раздвинул ветки кустов.
– Да, тут песчаный пляж, давайте располагаться. Заодно поищем других постояльцев, которых полиция не считает законопослушными.
Песок был холодным и казался влажным. Рыжий достал из рюкзака огромное пляжное полотенце, расстелил его, позвал меня сесть рядом. Я позавидовал его предусмотрительности. В моей наплечной сумке были только документы, телефон и бумажник.
– Красиво, – сказал он, показывая на горизонт, начавший светлеть и наливаться розовыми красками.
Я согласился и опять позавидовал, что даже в такой ситуации он способен чем-то восторгаться. Я же кроме усталости и желания спать ничего не испытывал. Мы сидели молча, смотрели на красный диск, выползающий из горизонта, и ждали момента, когда можно встать и идти в деревню.
И тут появилась парочка – он и она. Молодые, красивые, с белозубыми улыбками. Они выглядели так, будто прибыли сюда не по воле обстоятельств, а по счастливому билету, полученному за свою беззаботность.
– Привет! – сказал он.
– Привет! – сказала она.
– Я Джон, – сказал он.
– А я Мэри, – сказала она.
Мы тоже представились. Рыжий задумчиво смотрел на них, будто решал, верить ли этим именам.
– Джон и Мэри… – протянул он. – А ваша фамилия, случайно, на Смит?
Молодой человек улыбнулся.
– Если бы! Я искал девушку с фамилией Смит. Моя – Вессон. Так бы мы взяли двойную фамилию Смит энд Вессон.
Мы засмеялись.
– Я бы не отказался от вашего фирменного револьвера, – сказал я. – Сидели бы тут спокойнее.
– Пять лет тюрьмы, – сказал Рыжий. – Тут даже охотничьи ружья запрещены. А вы, – он обратился к молодоженам, – никого больше не видели?
– Видели толстяка, – сказал Джон. – Он походил по пляжу, сказал, что замерз и направляется в деревню.
Рыжий посмотрел на меня, я облегченно вздохнул.
– Так что, – спросила девушка, – нас только пятеро? Остальные сидят в аэропорту?
– Там сейчас для нас самое безопасное место, – сказал Рыжий. – Хотел бы я туда попасть.
– Можно попробовать поймать машину, – предложил Джон.
– Ага, – хмыкнул Рыжий. – Сейчас на шоссе можно поймать только полицейскую тачку, которая специально ездит в поисках людей с подобными идеями.
– Тогда можно пойти в деревню и попросить какого-нибудь рыбака подбросить до аэропорта.
Рыжий покачал головой.
– Пожалей рыбаков. Если его задержат, то впаяют срок за укрывательство террористов.
– И что же нам делать? – спросила девушка.
– Ждать полудня и идти назад. А там подумать и решать новые проблемы, когда они появятся.
У ребят тоже оказалось полотенце. Мы уселись рядом, полюбовались восходящим солнцем, которое быстро стало немилосердно припекать, и задремали.