Манифест Верности

Я начала усиленно жевать, а Салливан сдул со лба непослушный локон, и я… засмотрелась на него. Он был таким охренительно красивым. Неужели этот парень теперь будет только моим?

– Ну, каков вердикт, вкусно? – улыбнулся он.

– Вкусно, – ответила я.

– А теперь ты, – ещё шире улыбнулся он.

– Я же уже ем, – сначала не поняла я, но в следующую секунду до меня дошло. – Ты хочешь, чтобы я…

Мои глаза расширились от удивления.

– Фиделис, это всего лишь еда. Давай, смелей. Я голоден, как волк, и у нас всего одна тарелка на двоих, хоть я и постарался положить столько, чтобы хватило нам обоим.

Я сделала в точности, как он: отрезала два кусочка и, один съела сама, а второй дала ему.

Я не могла оторвать взгляд от губ Салливана, от языка, которым он облизывал эти губы… Но потом я сосредоточилась, и дело пошло быстрее. Мы кормили друг друга, и это было так легко, естественно и весело.

Но потом Салливан напрягся, проследив взглядом за вошедшим внутрь столовой алери.

– Это инструктор Асрай, – шепнул он мне на ухо.

Инструктор вышел в центр столовой.

– Здесь нет места одиночкам, – начал Асрай. – Ваша сила будет измеряться не в личных подвигах, а в силе пары, которую вы создадите. Сегодня единственный и последний день, когда вы слышите свои имена по-отдельности. Итак, для начала я зачитаю список поступивших в Вердианскую Академию Созвучия в этом году. Виктория Аргентвинг, Кай Асеведо, Брайан Берк, Алисия Вандер, Элинор Вескант, Лэнс Вэлли, Роберто Гейбл…

Список оказался очень длинным. Мы успели поесть, выпить компот из ирги и заскучать.

– … Райдан Тайрин, Арла Фаррлин, Риган Фоули, – наконец закончил Асрай, перевел дыхание, а затем начал снова. – Наша Академия – не просто красивая. Каждый луч в ней – это артерия, проводник вибраций. У каждого луча – своя функция. И поэтому вы должны знать, что в учебных классах стекло – самое прочное, оно выдержит взрыв чародейской силы. Оно поглощает диссонанс. В личных спальнях для пар, там стекло меняет прозрачность по воле обитателей. Оно может стать непроницаемым щитом, или исчезнуть, позволив вам наслаждаться сиянием звезд. Уединение – это тоже искусство, которое вам предстоит постичь.

После обеда мы получили расписание и теперь с интересом изучали его: сердечная дипломатия, онтология чувств, обережные искусства, вирдология – и это лишь малая толика дисциплин, которые нам предстояло изучить. В отличие от меня, Салливану, кажется, было известно об Академии, факультете и преподавателях абсолютно все. В отличие от меня он зашел в эти двери подготовленным.

После ужина мы с Салливаном ушли в нашу комнату. Он без тени всякого стеснения идеально разложил по полочкам в шкафу свои вещи, а потом ушел в ванную. В которой, на самом деле, как раз ванны-то и не стояло. Я заглянула туда еще до обеда. Душевая и что-то похожее на джакузи с подогревом на двоих. Восторг, не иначе!

– Пойдешь мыться первая, или пойдем вместе? – суперспокойно спросил Салливан, сложив руки на груди.

Я сглотнула. Ну почему, каждый раз, как дело доходит до чего-то такого, мое сердце готово вылететь, словно футбольный мяч в ворота?

Салливан однозначно считал мою реакцию, покачал головой и обворожительно улыбнулся, а потом встал с кровати и подошел вплотную ко мне.

– Ты думала, мы здесь будем читать друг другу стихи и держаться за руки? – обманчиво спокойно промурлыкал Салливан и одним движением прижал меня к стене.

Его губы коснулись чувствительного местечка на шее. Легко, почти невесомо, изучающе. Кожа там мгновенно вспыхнула. Я прикрыла глаза, и вцепилась в рукава его рубашки, ощущая, как земля уходит из под ног.

– Нет, принцесса, – горячо прошептал он мне прямо в шею, порождая новые искры мурашек.

В висках застучало: «Это безумие».

– Мы будем разжигать огонь, от которого плавятся даже стеклянные замки, – на полном серьезе предупредил меня Салливан, а затем оттолкнулся от стены и отошел на пару шагов назад.

– Но только тогда, когда ты сама меня об этом попросишь. А ты попросишь, поверь.

– Пойду первая, – дрожащим голосом все же ответила на его вопрос я.

***

– Добро пожаловать на ваш первый урок сердечной дипломатии! Как вы уже поняли, я – ваш преподаватель, и меня зовут Клеоник. Все преподаватели здесь делятся на менторов, инструкторов и наставников. Все основные дисциплины, такие, как эта, ведут менторы, уроками доверия занимаются исключительно инструкторы, а с наставниками вы познакомитесь тогда, когда вас поделят на туаты.

Аудитория, в которой мы находились, своим видом отличалась от тех, к которым я привыкла на Земле. Мы сидели на очень широкой лестнице, уходящей наверх. Никаких столов не предполагалось. Сверху, над лестницей, находилось два яруса балкончиков, которые сейчас никем заняты не были. Клеоник стоял за простым столом из темного дерева, который напоминал скорее высокую минималистичную лавку, нежели стол. Вместо наружных стен – все те же самые высокие панорамные окна.

– Сегодня мы разберем одну из самых мощных тактик в вашем будущем арсенале – стратегическую уступку. Сначала немного теории. Итак, первое, что вы должны запомнить: эмоции, которые вы излучаете, рано или поздно будут отражены в вашу сторону вашим партнером. То есть, если вы излучаете негатив, то, каким бы терпеливым не был ваш партнер, однажды чаша его терпения переполнится. Но, надо сказать, то же правило работает и с остальным: если вы излучаете любовь, то ваш партнер впитает ее, и когда ее станет более, чем достаточно, вы и сами получите ее от него в избытке.

Клеоник обвел взглядом зал, и его взгляд на мгновение задержался на мне и Салливане.

– Обычно первая и главная ошибка пар кроется в том, что каждый партнер видит в уступке слабость. Но на самом деле, вы жертвуете малым – позицией, мнением, амбициями, – чтобы сохранить и преумножить великое: саму связь. Когда вы начнете ощущать эфир согласия, ту тонкую материю, что рождается между вами, когда вы находите общий ритм, вам будет намного проще отследить и осознать, что с партнером что-то не так.

– А если я не собираюсь жертвовать ничем? Если я не хочу быть ведомым? Ведь не зря крылья есть только у мужчин аллери. Я хочу сам вести мою женщину вперед. Тогда, вероятно, мне вся эта дипломатическая фигня нахрен не сдалась? – насмешливо и нагло спросил Тираэль с первого ряда.

О, ну, может быть, кому-то и нравятся такие «властные пластилины», подумалось мне, но лично я не уверена, что вариант, когда мужчина ни во что не ставит свою женщину – это нормальная история.

Прежде, чем Клеоник успел открыть рот, Салливан поднялся с нашей ступеньки вверх.

– Вести – это не про то, чтобы тащить за собой покорную ношу, – твердый и уверенный голос Салливана прозвучал на всю аудиторию. – Это про то, чтобы видеть путь для двоих и чувствовать руку партнера в своей. Если ты не способен услышать, куда она хочет идти, и не готов иногда уступить, то, с большой вероятностью, в конечном итоге, ты останешься со своими крыльями наедине.

Салливан смотрел на Тираэля, и в его глазах читалось сожаление.

– Сила, не отточенная дипломатией, это просто грубая сила. Она ломает, а не строит. А мы здесь для того, чтобы строить. Иначе зачем нам все это? – Он жестом указал на стеклянные стены Академии, и на нас, уже, в основном, сидящих парами.

– Тебе, Грэйсонд, это, вероятно, за тем, чтобы управлять княжеством Оберон в полную силу. Ну а мне… Ради способностей, конечно же. Просто в отличие от тебя, мне хватает смелости называть вещи своими именами. Я предельно честен со всеми вокруг.

Клеоник поднял руку. Благо, Тираэлю хватило ума, чтобы не продолжать. Салливан сел обратно ко мне, и я… на этот раз я сама переплела наши пальцы.

Элесиль красиво мигнула, переливаясь с синего на фиолетовый цвет.

Клеоник смотрел на Салливана с одобрением.

– Блестяще сформулировано. Грэйсонд, кажется?

Салливан кивнул.

– Вы поняли суть на интуитивном уровне. – Клеоник перевел взгляд на Тираэля. – Ваш пыл тоже похвален, Скайфолл. Желание вести, защищать – основа основ. Но представьте, что ваши крылья – это не только ваша сила. Они – часть единого ритма, общей аэродинамики. Если вы будете использовать их, не считаясь с потоком, который создает ваша пара, вы будете бороться с воздухом, а не парить в нем.

Скайфолл недовольно заворчал. По аудитории прокатился ряд шепотков, но ментор Клеоник опять поднял руку, призывая к тишине.

– Стратегическая уступка – это не о капитуляции. Это о том, чтобы позволить партнеру стать вашей второй парой крыльев. Чтобы подняться выше, чем вы могли бы по-отдельности. Эфир согласия легко ослабить недоверием и или эгоизмом. Как вам себя вести в той или иной ситуации – всегда решать только вам, но нужно не забывать о последствиях.

Клеоник снова обвел нас всех взглядом.

– Итак. Наши ученые вывели интересное, магическое соотношение. Оно называется «семь к одному». Семь позитивных воздействий на каждое негативное. Конфликт – это не борьба за власть. Это паническая попытка восстановить утраченную эмоциональную связь. Ваш партнер кричит не чтобы вас задеть. Это мольба о помощи.

В зале повисла абсолютная тишина. Я почувствовала, как Салливан невольно выпрямился рядом. Я нашла глазами Вайолет и Леонида, а потом Викторию и… черт, она мне его представляла, но, кажется, я не запомнила с первого раза алери, с которым она, вероятно, станет парой.

– И вот в этот момент рождается ваша тактическая сила, – продолжил Клеоник. – Теория взаимозависимости Шульссена гласит: мы остаемся в тех отношениях, где получаемые выгоды перевешивают издержки. Уступка – это не поражение. Это осознанная демонстрация ценности партнера. Вы как бы говорите ему: «Наша связь дороже моей правоты». И этот акт – мощнейший генератор эфира согласия.

Клеоник, расхаживающий по аудитории, остановился, и поднял руку, словно взвешивая что-то невидимое.

– Но должен предупредить вас: уступка без искренности – это яд. Алери меняют поведение, когда знают, что за ними наблюдают. Если вы уступаете потому, что так «надо», а не потому что чувствуете негативные эмоции вашей пары – это не сработает. Ложь – одна из худших вещей, которая может быть в отношениях пары.

Клеоник снова бросил взгляд на Салливана.

– Вам нужно научиться слышать потребность, что стоит за гневом. Распознавать страх, который прячется за упрямством. Чуть позже вы узнаете, как читать эфирные следы. И тогда уступка может стать точнейшим инструментом, помогающим развязать узел противоречия, и позволяющая эфиру согласия хлынуть с новой силой. И, к слову, сила истинной пары не в том, чтобы никогда не спорить. Она в том, чтобы любой спор заканчивался резким всплеском синхронизации, а не истощением. Это и есть высшее искусство дипломатии.

Клеоник снова посмотрел на нас Салливаном, и в его глазах мелькнула искорка одобрения и надежда. Однако я начала задаваться вопросом – нормально ли это, что мы на первой же лекции привлекли столько внимания? Я вздохнула. Кому я вру? С самого появления на Мосту Доверия. С того момента, как Салливан поймал меня… Так что то, что происходит сейчас, скорее не удивительно.

– А теперь, пары, первое практическое упражнение. Обсудите, в какой момент сегодня каждый из вас мог бы уступить, но не сделал этого. И насколько прочнее стала бы ваша связь, сделай вы этот шаг.

Плечо Салливана коснулось моего. От этого прикосновения по спине пробежали волнующие искорки. Я надеюсь, там наверху, знали, что делают, когда соединяли нас. Так как я без понятия как себя с ним вести. Ведь у меня совершенно не было опыта общения с противоположным полом. По-крайней мере, настолько близкого опыта, я имею ввиду.

– Самое идиотское и гениальное упражнение одновременно, – шепнул мне Салливан.

– Что? – улыбнулась в ответ я.

Остальные студенты, кажется, мгновенно полностью погрузились в задание Клеоника.

– То, что предложил Клеоник. Обсудить, где можно было сегодня уступить.

Салливан полностью повернулся ко мне. Наши пальцы все еще были переплетены между собой, и он посмотрел прямо на… мои губы. А потом сглотнул, и перевел взгляд на глаза.

– Нас заставляют копаться в наших ошибках, чтобы мы увидели, как то, что кажется нам мелочами, влияет на нашу связь. Это разумно. И чертовски неудобно, – обворожительно улыбнулся он.

И мне захотелось прикоснуться к впадинке на его щеке, провести по ней пальцами. Кажется, такое непринужденное общение действительно сближало. Или я просто теряла голову и влюблялась в него спустя всего лишь день, проведенный вместе? Или я уже влюбилась в него, практически сразу, как только увидела? Как только он поймал меня?

– Фил?

– Э-э… А мы точно должны выполнять это упражнение прямо сейчас? – Потому что у меня в животе порхали бабочки, и я глупо улыбалась.

– Конечно. Я думаю, если мы не сделаем этого сейчас, пока все свежо, то потом будем просто отмахиваться. А нам нужен прочный фундамент. Итак, я начну.

Салливан сделал паузу, и нахмурился, собираясь с мыслями.

– Сегодня, когда мы выбирали еду, ты взяла только овощи. Я настоял на мясе. Я видел, что ты была не в восторге, но решил, что тебе нужно будет наращивать мышцы, поэтому мясо полезнее. Я мог бы спросить: «Фиделис, ты хочешь попробовать?». Но я не спросил. Я действовал как гребаный опекун, а не партнер».

Я пораженно смотрела на него. Он ведь действительно за обедом решил за меня, но… может быть, это было неправильно, но мне понравилось. Понравилось, что он настоял. Его забота. Но, тем не менее, это не означает, что одновременно я не обдумывала это его поведение. Я понимала, что это не совсем честно.

А теперь, Салливан, кажется, ловил каждую эмоцию, которая отражалась на моем лице.

– Вот видишь, – шепотом сказал он. – Моя «победа» в столовой ослабила нашу связь, породив в тебе скрытое раздражение. Но теперь мы это видим. Мы назвали это.

Салливан все еще смотрел прямо на меня, глаза в глаза. Его взгляд был серьезным и бесконечно теплым. Таким теплым, что я могла бы в нем утонуть, и мне не захотелось бы спасаться, выныривая на поверхность.

– Насколько прочнее бы стала наша связь, если бы я уступил? Наверное, наградой могла бы стать толика твоего доверия. Ты бы почувствовала, что твое мнение для меня важно.

Он замолчал, словно прислушивался к чему-то внутри себя. Я тоже прислушалась. Та тревожная вибрация, что не отпускала меня с момента появления Элесиль превратилась в ровный фоновый гул. Как будто натянутая струна наконец настроилась на нужный лад.

– А что насчет тебя? – прищурился Салливан.

– Если честно, я не могу вспомнить ни одной ситуации, когда я бы не уступила тебе, – окончательно смутилась я. – Зато могу вспомнить ситуацию, в которой я точно уступила тебе.

– Ту же самую, на обеде?

– Да, – прошептала я, и Салливан вдруг погладил меня по волосам, а потом чмокнул в лоб.

– Ты не должна была доставаться мне, – прошептал он.

– Я знаю, – ответила, улыбнувшись я. – Мы оба в курсе, что Леонид поймал мою сестру.

– Я не об этом… – начал Салливан, но я его перебила:

– Значит, это и есть сердечная дипломатия?

– Да, Фил. Осознанный выбор в пользу силы двоих. Даже если этот выбор выглядит как шаг назад.

Теперь уже он взял мою руку, и его пальцы мягко сплелись с моими.

– Знаешь что?

– Что?

– Я думаю, что для первого дня мы справились с заданием достаточно хорошо.

Может быть, то, что меня поймал именно Салливан – это и есть самый невероятный шанс, который выпадает всего лишь раз за жизнь? Шанс на чудо.

Нас прервал Клеоник.

– Ваша домашняя работа – теория привязанности Бамблби. Ищите у себя и у партнера паттерны: «Я с тобой, даже когда мы спорим» (надежная привязанность), «Я буду кричать, чтобы ты не ушел» (тревожная привязанность), и «Мне лучше в одиночестве) (избегающая привязанность).

Поймите их, и вы поймете, куда нужно направить ваше внимание, чтобы залатать трещины.

Не знаю, как он это сделал, но мне показалось, что Клеоник посмотрел на каждого из нас.

– Помните: сильнейший не тот, кто ломает волю другого. Сильнейший – тот, кто может превратить слабость партнера в опору для вас обоих. Это и есть алхимия истинной пары.