Дурная школа

Глава 1

Резкий порыв ветра, словно направляемый чужой злобной волей, с силой толкнул в спину бредущую по улице Олю Кравцову, едва не сбив с ног тоненькую, как молодой стебелёк, девочку. Она обхватила себя руками, ещё сильнее ссутулив плечи: ветер хоть и не заставил Олю потерять равновесие, но беспощадно разогнал тепло её разгорячённого под одеждой тела. Погода, по прогнозам синоптиков, обещала быть великолепной только в первой половине дня. Так и получилось: от дверей гимназии Оля шла быстрым шагом, иногда срываясь на бег, чтобы оторваться от своих преследователей, и весь отрезок длинного пути ей светило солнце, необычайно тёплое для середины октября. И это тепло, обрадовавшее горожан, многие из которых осмелились выйти на улицу в летней одежде, было уже последним прощальным подарком подмосковной осени. Оля не замечала ни яркого солнца, ни отсутствия раздражающего октябрьского ветра. Тревога и страх, прочно поселившиеся в душе девочки, словно укутали её непроницаемым коконом: какое дело может быть до приятной погоды, если за каждым углом мерещится объявившая ей войну Маринка со своей компанией?

Только оказавшись вдали от гимназии на безлюдной улице, Оля с облегчением поняла, что расправы удалось избежать. Как раз в этот момент небо потемнело и налетел штормовой ветер, едва ли не швырнув девочку на землю, а затем вынудив снова сжаться в дрожащий от холода и недоброго предчувствия комочек. Она даже не отдавала себе отчёт, что менее чем за год тело выработало привычку автоматически съёживаться, вздрагивать и отшатываться, реагируя так иногда по самым безобидным поводам.

Как раз во второй половине дня, как услужливо предсказывал сервис «Яндекс Погода», солнце уже сменит сильный ливень со штормовым ветром. После этого погода резко испортится на следующие несколько недель, взяв уверенный курс к зиме. Но в том, что шторм начался, стоило только Оле свернуть на улицу, где она хотела найти спасение, чудилось какое-то зловещее предчувствие. Оля оглянулась так резко, что взметнулась её длинная чёлка, и глаза девочки расширились от страха, увидев совершенно чёрную, закрывшую весь горизонт низкую тучу. Жутковатое зрелище.

Ветер снова подтолкнул Олю, но уже без прежней ярости: иди. За последний месяц она несколько раз навещала этот богом забытый район, считавшийся самым неблагополучным местом города и менее всего подходящий для одиноких прогулок 12-летней девочки. Жители Калинино редко сюда наведывались, а местные обитатели здешних домов были таковы, что сердце любой матери испуганно сжалось бы при мысли о встрече её родного ребёнка с подобной публикой. Вот и родители Оли пришли бы в ужас, узнав, что их единственная дочь нередко разгуливает в криминальном районе вдали от дома. Впрочем, что могут знать родители, чей разум опутан сетями иррациональных страхов и вымышленных угроз, о настоящих реальных чудовищах из плоти и крови, с которыми встречается их ребёнок в будничных обстоятельствах своего дня? В карих глазах Оли Кравцовой – обычной девочки с заострённым бледным лицом, хвостом тёмно-русых волос, стянутых резинкой, и длинной чёлкой, – плескалось отчаяние человека, узнавшего о существовании зла отнюдь не из новостных лент. Узнавшего – и изо дня в день отступающего перед его превосходящей силой, утрачивая живую силу духа.

Сейчас резкое похолодание заставило немногочисленных аборигенов вернуться в свои квартиры. На улице было совершенно безлюдно, и Оля, шагая по разбитому асфальту на одной из самых заброшенных улиц Калинино, словно отмеряла ногами метры внутри своей омертвелой, выжженной чужой злобой, души.

Девочка свернула за угол двухэтажного здания бывшего общежития. Мама Оли родилась и выросла в Калинино и рассказывала, что с середины 50-х годов в этом районе кипела жизнь. Юноши и девушки из разных концов страны приезжали сюда, в город ближайшего Подмосковья, устраивались работать на градообразующий военный завод, в то время функционирующий в полную силу; создавали семьи и рожали детей и вставали в очередь на жильё в других районах Калинино.

После распада СССР этот район омертвел, и сейчас невысокие обветшалые здания наводили тоску пустыми тёмными глазницами окон. В воздухе отчётливо пахло дождём, но ветер уже не наносил в спину резких ударов, а шумел в высоких кронах деревьев, злобно срывая с них листья.

Оля обошла разбросанный рядом с урной мусор – типичная для этой улицы картина. Крупная ворона, привлечённая смятой картонной упаковкой из-под бургера с остатками сыра и кетчупа, недоверчиво запрыгала в сторону, ещё больше увеличивая расстояние между собой и девочкой, и надсадно закаркала, ругаясь из-за прерванной трапезы.

Оля почувствовала неприятный озноб и ускорила шаг. Идти оставалось совсем недолго – впереди уже виделась стена из густых листьев не по-осеннему яркой зелени. Она подошла к зданию бывшего двухэтажного общежития, которое облюбовала ещё пару недель назад. С торца здания высокий густой кустарник огораживал небольшой прямоугольный участок земли, подчёркивая явно рукотворное происхождение этого палисадника, – кто-то из жителей расширил свои владения, высадив практически непроходимую живую изгородь. Место выглядело странно – высокие ухоженные кусты, высаженные будто по линейке, никак не вязались с облупившимися грязноватыми стенами дома, выкрашенного в светло-жёлтый цвет. Оля всего лишь за пару визитов успела привязаться к этому месту, от которого веяло безмятежностью и покоем, и как бы ни было тяжело на душе (а это случалось довольно часто для среднестатистической шестиклассницы), почему-то у этой живой изгороди ей всегда становилось немного легче.

Вот и сейчас – спазм, до боли сжимающий горло, прошёл, как только Оля подошла ближе к палисаднику. Она с удивлением увидела, что густой кустарник уже не смыкается так неприступно, как ей казалось раньше – более того, оказывается, кусты как будто чуть расступились и уже не прятали за собой невидимую ранее невысокую кованую ограду с гостеприимно открытой калиткой. Как жалко, что сегодня ей пришлось оставить дома смартфон и наушники! Провести здесь хотя бы час, слушая любимую музыку, было бы наслаждением и отдыхом для души. Оля шмыгнула носом, огляделась по сторонам и робко сделала шаг, другой, и уже не смогла отвести глаз от представшей внутри палисадника картины: оказывается, ограды – живая зелёная и кованая – скрывали аккуратно подстриженный газон и неширокую тропинку, выложенную по краям крупными камнями. Тропинка от калитки вела к небольшому столику и двум скамейкам. Стол был застелен бежевой скатертью, на нём стоял электрический чайник, приборы, салфетница. Пахло летом и корицей.

Из-за угла дома вышла высокая худощавая немолодая женщина с подносом. Очень элегантная, в тёмно-синем облегающем свитере и чёрных брюках, подкрашенные волосы уложены в стильную причёску. На груди – длинная подвеска серебряного цвета с каким-то этническим узором. Аккуратно поставив поднос на стол, женщина повернула голову к Оле и приветливо улыбнулась:

– Проходи смелее, приглашаю тебя на чай.

Оля оторопела. Она не ожидала увидеть здесь подобную картину. Девочку потряс ухоженный палисадник и эта появившаяся пожилая женщина. Оля была уверена, что в заброшенных двухэтажных зданиях общежитий уже давно никто не живёт. А если и живёт, то выглядит точно не так, как эта незнакомка.

Стильная стрижка выкрашенных в платиновый цвет волос, похожую причёску носила знающая толк в моде Миранда Пристли из фильма «Дьявол носит Prada». Оля напрягла память, но не смогла вспомнить имя актрисы. Высокий лоб, тонкие черты узкого лица. Строгую красоту незнакомки смягчал выразительный взгляд больших тёмных глаз – в нем не было ни удивления, ни протеста из-за неожиданного вторжения девочки. Наоборот, глаза сияли весёлым доброжелательным блеском, с каким обычно встречают людей, чтобы услышать от них приятные новости.

Оля сделала несколько неуверенных шагов по направлению к скамейке, а «Миранда» уже расставляла с подноса чашки и блюдца.

– Проходи, девочка, садись. Горячий чай тебя согреет.

Оля села на край скамейки, скинула с плеч рюкзак, поставив его рядом со скамьёй, и быстро оглянулась. Этот участок был надёжно защищён от прохладного осеннего ветра кустами с густыми листьями сочной свежей зелени, такой цвет у листвы бывает только в апреле, но уж никак не в середине октября. Оля, настороженно осмотревшись, привычно сгорбила плечи и просунула ладони между скрещённых бёдер – в последнее время это была её любимая поза. Здесь и правда было теплее, чем за пределами палисадника, почему бы не согреться немного перед дальнейшей дорогой? Заодно и подумать, а куда, собственно, ей теперь идти.

«Миранда» снова появилась, на этот раз у неё в руках была глубокая тарелка с домашним печеньем. Поставив печенье на стол, она протянула Оле руку:

– Давай знакомится. Меня зовут Кристина Александровна.

Оля из-под длинной, спадающей на глаза чёлки, недоверчиво посмотрела на женщину, словно прикидывая, не таит ли подвоха дружелюбие новой знакомой, и с небольшой задержкой протянула руку, пожав крепкую тёплую ладонь. – Я Оля… Кравцова.

– Чай с мятой и свежее печенье – хорошее средство, чтобы облегчить боль, верно? – Кристина Александровна лукаво улыбнулась и села напротив Оли. – Поэтому предлагаю для начала побаловать себя десертом, а потом поболтаем.

Над чашкой с крепким чаем поднимался пар, свежие печенья источали запах корицы, и Оля впервые за сегодняшний день почувствовала, что голодна.

Глава 2

С силой нажав на клаксон, Юрий громко выматерился. Эта нудная обязательная пробка перед съездом в Калинино, казалось, становилась каждый вечер всё длиннее. Юрий ненавидел своих товарищей по несчастью, с которыми бок о бок ему приходилось стоять в пробке каждый вечер. Он терпеть не мог проныр-обочечников; а ещё таксистов, упорно занимающих крайнюю правую полосу до самого поворота на Калинино, а затем резко перестраивающихся в крайний левый ряд, мешая и тормозя движение всего потока; ненавидел водителей большегрузного транспорта, которые своими громоздкими автомобилями занимали все полосы; ненавидел тех, кто служил источником мелких дорожных аварий, блокируя тем самым одну или несколько полос движения сразу.

Но больше всего на свете Юрий ненавидел жизненную ситуацию, в которой оказался.

Четыре года назад он устроился на должность менеджера по продажам в компанию, занимающуюся поставками обоев и текстильных изделий из Китая. Работа Юрию нравилась, с непосредственным руководителем – коммерческим директором Сергеем Вороновым, быстро нашёлся общий язык; объёмы продаж росли, и уже через год Воронов назначил его руководителем розничного отдела. Компания благополучно пережила период пандемии, появлялись новые направления продаж, увеличивалось количество сотрудников. Летом было объявлено, что в октябре планируется открытие филиала компании в Санкт-Петербурге. Воронов сообщил, что собственник компании не возражает против кандидатуры Юрия на должность руководителя филиальной сети, в случае если он справится с открытием нового филиала и приведёт работу к требуемым финансовым показателям. Помимо увеличения окладной части Юрий мог рассчитывать и на неплохой процент продаж всего филиала. Грядущие перспективы окрыляли. Не считая тех заработков, которые ему сулило открытие филиала и новый статус топ-менеджера, к лету 2023 года Юрий уже достиг, как он считал, многого: сменил свой старенький «Фольксваген Поло» на машину своей мечты – «Ауди А5» (хоть и с шестилетним пробегом); мог позволить иногда ужинать с семьёй в ресторане, а продукты всё чаще покупать в «Азбуке вкуса», а не в «Магните». Но это было не главное. Юрий всё дальше отдалялся от образа неудачника в глазах своей жены и её ушлого братца Родиона. Ирина, жена Юрия, нежно называла брата Родик, ну а Юрий звал его про себя не иначе как «сытый кабанчик». Высокий, полноватый, но не лишённый обаяния, которое в полной мере досталось его сестре, Родион был преуспевающим бизнесменом. Со своей женой он жил в просторном двухэтажном коттедже закрытого клубного посёлка «Изумрудная долина» под Калинино, в Москве у Родиона была трёхкомнатная квартира на Полянке. Взрослый сын жил отдельно, ему «сытый кабанчик», не стесняясь в средствах, приобрёл двушку на Маросейке, а в прошлом году отправил жить в Дубай.

Родион покровительствовал Ирине и никогда не скрывал презрения к Юрию.

Юрий до конца дней не забудет тот промозглый ноябрьский день 2010 года. Он возвращался домой на полтора часа раньше обычного из-за отменённой встречи с заказчиком. Во дворе девятиэтажки, где они жили с Ириной, он увидел припаркованный тёмно-синий «Мерседес» Родиона и недовольно поморщился. Юрий уже не помнил, по какой причине он решил максимально бесшумно зайти в квартиру. Тихонько повернув ключ, Юрий приоткрыл дверь и сразу услышал с кухни мягкий рокочущий баритон Родиона:

– Ира, – терпеливо убеждал он, – ты постарайся меня понять. Я трезво смотрю на вещи, и уж, конечно, я гораздо объективнее тебя. Этот твой Юрасик… м-м-м-м…это же не подходящий совсем вариант. Ему уже двадцать восемь лет, Ира, а он – никто. Ты собираешься всю жизнь прожить в нищете, считая копейки, и вкладывать в семейный, прости господи, бюджет, заработанное своим горбом? А так и будет. Мало того, что ты просто теряешь время на этого травоядного, но как можно додуматься собраться за него замуж, Ира!

– Родик, не надо так. Разве всё на свете упирается в деньги? Ты забыл, как жили наши родители? Оба работали, денег больших не имели, но они любили друг друга. И ещё, Родик, – Ирина чуть понизила голос, как бы испытывая перед братом неловкость, – мы с Юрой ждём ребёнка.

На кухне возникла пауза, и Юрий даже перестал дышать.

– Вот как, значит. Пока ничего не заметно. Специально скрывала от меня? Срок, как я понимаю, совсем небольшой? – деловито осведомился Родион.

– Родик, перестань! – из кухни раздался звук резко сдвигаемой по столу посуды. – Ты на что намекаешь? Давай не будем это обсуждать. Я люблю Юру и выхожу за него замуж, почему ты никак меня не хочешь понять?

Ледяная волна бешенства, парализовавшая Юрия, немного отступила, и он также бесшумно вышел за дверь, как и входил.

Этот подслушанный диалог отравил все дальнейшие годы совместной жизни с Ириной. Юрий, с одной стороны, был благодарен жене, что она не произнесла ни одной фразы, которая могла бы нанести незаживающие раны его сердцу, но, с другой стороны, не забывал и не прощал, за то, что она не выставила за дверь брата, не дала ему жёсткий отпор, после произнесённых хамских замечаний в его адрес. Конечно, Родион – старший заботливый брат, который после трагической гибели родителей полностью взял на себя опеку над сестрой. Но Ирина всё-таки могла говорить с ним построже, а не мямлить оправдания! У Юрия складывалось и крепло ощущение, что Ирина постоянно ищет и находит правоту презрительным словам Родиона. Что она устала жить на том уровне жизни, который Юрий мог обеспечить. Что она разочарована и это разочарование крепнет в ней из года в год. Как часто Ирина вспоминает тот разговор с братом и убеждается в его правоте? Ссоры между супругами бывали и, к сожалению, не так редко, как хотелось бы, но никогда в пылу даже самого ожесточённого спора, Ирина не позволяла себе унизить мужа претензиями по поводу его невысокой зарплаты. Но, пожалуй, только в последние два года, когда заработок Юрия стал действительно неплохим, он обрёл комфортную уверенность в себе. И тем не менее присутствие «сытого кабанчика» в их семье было слишком велико. Родион опекал дочь Иры и Юрия, опекал демонстративно, не скупясь при этом на презрительные комментарии в адрес зятя. Карьерные перспективы Юрия были особенно приятны тем, что позволяли получить долю влияния и контроля над ситуацией. Возможно, со временем он смог бы полностью оплачивать учёбу дочери в элитной гимназии Калинино, в которую её определил на правах покровителя семьи Родион. Если быть честным с собой до конца, Юрий признавал, что дорогостоящую учёбу он хотел бы оплачивать не столько ради дочери, а сколько для того, чтобы утереть Родиону кабанье рыло.

Гром грянул полтора месяца назад. Стояла небывалая для второй половины августа жара. Юрий наливал из офисного кулера стакан холодной воды, когда ему на вотсапп пришло сообщение от Сергея Воронина: «Зайди ко мне срочно».

Коммерческий директор выглядел взъерошенным и бледным. Махнул приглашающим жестом:

– Входи. Слушай, особо не трепись никому пока, сам потом народу объявлю. Я сегодня утром отнёс Борисычу заявление. Отрабатываю две недели и ухожу по собственному.

Олег Борисович Паутов был собственником компании. У него с Сергеем были прекрасные, почти дружеские отношения. Сергей устроился на работу в компанию Олега Борисовича спустя год с момента её создания и внёс немалый вклад в успех и развитие бизнеса. Паутов абсолютно доверял Сергею, не скупился ему на премии и считал своим главным помощником, поэтому у Юрия, услышавшего новость от Сергея в буквальном смысле слова отвисла челюсть.

– Да ты сам всё понимаешь, Юр. Борисычу уже шестьдесят восемь лет, он давно собирался перебраться в тёплые края. Готовил потихоньку почву, чтобы всё передать Сыночку. А я под Сашей работать не готов. Вчера мы серьёзно с Борисычем поговорили…ну поругались, можно сказать. Я всю ночь не спал, думал. Не смогу.

Юрий был в курсе ситуации, но не предполагал, что всё зашло так далеко. Сыночком за глаза сотрудники компании презрительно называли Александра – единственного позднего сына Олега Борисовича. Паутов-старший щедро оплачивал сыну все пришедшие тому в голову бизнес-идеи, и к своим тридцати пяти годам Саша последовательно загубил небольшой бар в центре Москвы, рекламное агентство и архитектурное бюро. Олег Борисович относился к этому не иначе как к накоплению предпринимательского опыта и планировал со временем передать сыну свой устойчивый и успешный бизнес. Ни Юрий, ни Сергей Воронин не ожидали, что это время наступит так неожиданно и быстро, беспощадно круша их собственные карьерные и финансовые планы.

– Подожди, Серёж, – Юрий обессиленно опустился на стул, – неужели Борисыч так просто с тобой расстанется? Он что, не понимает, к чему это всё приведёт? Да ты же здесь своими руками, можно сказать, ему всё наладил, все продажи, все процессы!

– Я не знаю, чего Борисыч понимает, а чего нет, – Сергей запустил пятерню в волосы и с силой взлохматил и без того взъерошенную шевелюру. – Денег у компании пока достаточно на все развлечения и задумки семейства Паутовых. Заявление, по крайней мере, Борисыч подписал мне сразу. А в понедельник наш отдел маркетинга пополнят два новых сотрудника, они у Сыночка в баре раньше работали. Пропал Калабуховский дом, Юра.

В голове Юрия беспорядочно метались мысли. А что, если его назначат на должность Сергея? Хотя маловероятно. Саша поставит своих людей, вот и бывших сотрудников уже пригласил. Бармены в отделе маркетинга! С ума можно сойти. А как же филиал? Через полтора месяца открытие, планировалось, что в Санкт-Петербург поедут Сергей и Юрий.

– Ладно, иди, Юр. Я скоро объявлю об уходе коллективу сам.

– Что делать-то будешь дальше?

– А я жене и детям обещал зимой поездку во Вьетнам. Вот думаю поменять планы и поехать недельки на три в Турцию сразу после ухода. Отдохну, всё осмыслю. Подумаю спокойно, что можно будет дальше предпринять. Решу, – тихо проговорил Сергей, повернулся к окну и нетерпеливо побарабанил пальцами по столешнице, давая понять Юрию, что беседу пора сворачивать.

Через две недели Сергей Воронов уехал в Мармарис, должность коммерческого директора занял Вадим Дмитриев – бывший коллега Паутова-младшего, с которым они вместе на деньги Олега Борисовича открывали рекламное агентство и через полтора года его закрыли.

А сегодня Юрий узнал, что открывать филиал в Санкт-Петербурге он не поедет. Это было ударом. Юрий отправился в кабинет Паутова-младшего, который целый день – редчайший случай! – находился в офисе.

– Александр Олегович, – взволнованно начал Юрий, – Вадим мне сейчас сообщил, что я не еду в Санкт-Петербург. Но решение было принято Олегом Борисовичем ещё летом. Я всё подготовил к этой поездке. У меня и встречи с соискателями уже назначены, я подбирал кандидатов в отдел продаж ещё с августа.

Александр, не отрываясь от экрана монитора, чуть приподнял ладонь в останавливающем жесте:

– Тише, тише, Юра. Какие ещё кандидаты, я не понял?

– Менеджеры отдела продаж, – терпеливо и медленно, стараясь не вспылить, проговорил Юрий, – мы в питерский филиал набираем штат и начинаем с продавцов. Я подобрал…

– Юра, я всё-таки не понял, – Александр наконец-то оторвал взгляд от монитора и картинно выгнул бровь, – мы уже большие мальчики. У нас подбором персонала в новый филиал будет заниматься серьёзное кадровое агентство. А Вадим, как опытный специалист, всё проконтролирует. Ты же руководитель отдела продаж, Юра. Вот и руководи им. Как там у классика советского кино? – «вот и идите в бухгалтерию», – Александр рассмеялся, довольный своим остроумием.

Юрия бросило в жар. Он почувствовал, как покраснели скулы от гнева и унижения.

– Я понял, Александр Олегович. Больше вопросов нет.

Возвращаясь в кабинет, Юрий чувствовал, что наступил его личный конец света.

Сейчас, стоя в пробке по пути домой, Юрий лихорадочно прокручивал все возможные варианты своих действий. Написать заявление, как Воронов? – и ходить потом по собеседованиям, униженно стоять в очередях среди таких же неудачников-соискателей? Или оставить всё как есть? Пусть Вадим с Сашей едут в Санкт-Петербург, открывают там новый филиал, у Юрия свой фронт работы и он будет честно выполнять свои служебные обязанности, как делал это последние четыре года и получал, между прочим, весьма приличную зарплату. Но глубоко внутри уже поселилась уверенность, что долго это не продолжится. Юра не нравился Сыночку. Он получал неплохие деньги и возглавлял отдел продаж, а у Саши было достаточно неприкаянных легкомысленных дружков, которые охотно заняли бы это место. Прекрасное место, всё настроено и отлажено, работает, как надёжные часы. И никто не вступится за Юрия и не отстоит его. Если уж Борисыч в одну минуту убрал Воронова, который отстраивал по кирпичику все процессы…

Правда, есть хорошие шансы утереть рыло Родику и без собственных высоких заработков. Так утереть, что никакие деньги не спасли бы наглого братца жены. Отменённая поездка в Питер, конечно, путает все карты, надо теперь искать другие варианты, как половчее подступиться к свержению кабанчика с его пьедестала. А ведь так хорошо всё складывалось! Юрий ещё раз выругался, с силой сжав руль, и вдруг раздался звонок телефона.

Звонила жена, и её голос звучал непривычно:

– Юр, – без традиционного приветствия торопливо проговорила она, – Оля до сих пор не вернулась из гимназии.

Он дёрнул рукой, высвобождая циферблат фитнес-часов от рукава рубашки. Почти семь вечера. Для школьницы, действительно, поздновато.

– Ты туда звонила? У неё нет сегодня дополнительных занятий?

– Звонила, конечно, Юра! Дочери там нет. Учителя сказали, что она сразу после занятий ушла.

– А трубку она вообще не снимает? Что у неё с телефоном?

– Телефон дома лежит, – повысив голос, ответила Ирина и Юра понял, что ее тревога вот-вот прорвётся криком.

– Подожди, Ириш, я уже скоро буду. Уже поворачиваю в город. Ты пока в её телефоне подруг найди, обзвони… а может, она у Родиона, может, он её забрал сегодня? – Юрий говорил и говорил, выдвигал разные версии, не отводя глаз от дороги. Радиоактивная разъедающая частица тревоги проникла в него, и он ещё не знал, что скоро эта тревога поглотит его полностью.

Глава 3

Старший оперуполномоченный Артём Долгов родился и вырос в Калинино. Он рос в неполной семье – его мать, Лариса Евгеньевна развелась с мужем, когда Артёму было семь лет. Внешне непривлекательная, субтильная Лариса Евгеньевна была удивительно бесстрашной перед любыми потрясениями в собственной жизни. Как только она поняла, что её муж неравнодушен к спиртному, она подала на развод, не дав ошеломлённому супругу ни первого, ни второго, ни третьего шанса на попытку исправиться.

Несмотря на весьма заурядную внешность, Лариса Евгеньевна пользовалась неизменным вниманием со стороны противоположного пола. Но обзаводиться новым мужем женщина не торопилась, полностью сосредоточившись на образовании, работе и воспитании сына. Подруги лишь качали головами, видя, как легкомысленно, с их точки зрения, она отвергает ухаживания достойных и обеспеченных мужчин.

«Ларка, о себе ты не думаешь, но это ещё полбеды. Надо ведь позаботиться о сыне, он же совсем ещё малютка. У ребёнка должен быть отец. Ладно, мы девушки современные и продвинутые, нам плохонького уже не надо. Ты такого как раз очень быстро вытолкала взашей. Но ведь сейчас есть из кого выбрать, мужики-то какие вокруг тебя хороводы водят. Не заменишь ты Тёмке отца, а то и в бабу его превратишь. Нет, Ларка, сыновья с детства должны видеть пример настоящего мужчины, зря ты так".