Дурная школа
- -
- 100%
- +
В тесном вестибюле магазина громко матерящимся юношам сделали замечание. Парни даже и не вспомнили потом, кто точно попросил их вести себя потише и не браниться – мужчина или женщина из этой немолодой супружеской пары. Эти детали уже потом рассказывала бьющаяся в рыданиях кассирша магазина.
Разъярённые подростки дождались супругов у магазина и затем, немного пройдя следом, чтобы отойти от светящейся витрины, окружили пару.
Обычно следователям или дознавателям приходится основательно повозиться с подобными преступлениями, связывая ниточки многочисленных показаний в ровную и ясную картину. Участников много, все невменяемые. В первые часы после задержания преступники под действием ядрёной смеси адреналина с алкоголем мало отличаются от бешеных зверей. И давать показания могут примерно так же осознанно. Проспавшись, новоявленные убийцы ничего не помнят и не соображают от страха и похмелья. А это ведь не драка один на один. Следователю важно понять всю последовательность действий каждого участника, ибо каждое имеет свой вес на чаше весов фемиды: кто первый ударил и чем, и сколько раз; кто просто стоял и подзуживал, кто нанёс травму, не совместимую с жизнью и так далее.
Но в случае зверской расправы над супругами Свиридовыми всё было довольно просто из-за большого числа свидетелей. Вмешиваться и останавливать бешеных подростков никто не рискнул – здоровые пьяные парни не дрались, а просто-напросто забивали с чудовищной злобой двоих беспомощных немолодых людей.
Это не уложилось в голове Артёма и до сегодняшних дней. Ни один из молодых убийц не был монстром. Долгов хорошо знал каждого – в меньшей или большей степени. Это были самые обычные ребята: весёлые, компанейские, часто скрывающие за бравадой неуверенность в себе, в меру бестолковые, в меру – ответственные и серьёзные. И семьи у них вполне были благополучны, насколько мог знать Артём. Только Макс Орлов, пожалуй, выделялся среди сверстников повышенной агрессивностью и необузданностью нрава.
Все приглашённые на вечеринку молодые люди и девушки остаток ночи и первую половину следующего дня провели в отделении милиции, давая показания. Большие сроки получили все пятеро участников начиная с Макса Орлова, главного зачинщика, и заканчивая Ромкой Мягковым, которого Артём всегда знал как тихого безобидного отличника с сильной близорукостью.
Родители Макса, – интеллигентные, образованные и весьма обеспеченные люди, – моментально прервали командировку и вернулись домой. Сына они попытались спасти, используя связи и деньги, но не преуспели. Во-первых, несмотря на позднее время, свидетелей было, действительно, многовато. Во-вторых, убитый оказался известным обнинским хирургом-онкологом, уважаемой в медицинских кругах личностью. Дело сразу привлекло внимание журналистов, и СМИ ещё долго смаковали подробности жуткого и нелепого убийства четы Свиридовых.
Уже потом, став полицейским, Артём получил доступ к материалам дела в архиве суда, и казённые строки протоколов и заключения судмедэксперта поразили его ещё сильнее, чем красочные журналистские описания трагедии. И если Макс Орлов, вспыльчивый, избалованный сын богатеньких родителей, быстро вписался в картину мира Артёма, то Рома Мягков – нет. Он не был забитым услужливым ботаником. Из всех семнадцати приглашённых на злополучную вечеринку друзей, пожалуй, он был самым рассудительным и уравновешенным юношей. И тот факт, что Ромку, который лучше многих ровесников представлял своё будущее, уверенно глядя в него из-за толстых линз неизменных очков, пришлось оттаскивать от жертв трагедии силами аж троих милиционеров, до сих пор не мог уложиться в голове Артёма. Слышала хотя бы мельком о таких историях патриотично настроенная классная руководительница? Оперативник понял, что не вовремя утратил нить беседы, погрузившись в воспоминания, и усилием воли сконцентрировался на реакции Ксении Владимировны – И всё равно! – классная руководительница даже слегка повысила голос, – у нас, между прочим, работают ведущие психологи. Насколько я знаю, Кравцова не обращалась ни к кому из специалистов. А у вас другие сведения?
– Нет, со школьными психологами мы общались, Оля, действительно, к ним не обращалась с какими-либо проблемами, – признал Артём. – И последний вопрос: а какие правила в гимназии существуют в отношении использования смартфонов детьми?
– Пока администрация не приняла решение о строгом запрете мобильных телефонов у учащихся, то есть телефоны мы у детей перед занятиями не изымаем, но пользоваться ими во время урока строго запрещено. Так называемый мягкий запрет. Каждый учащийся, придя на занятие, получает планшет и работает с ним. Но срочный звонок от родителей, например, ребёнок может принять, это не обсуждается. А сидеть на уроке, переписываясь с друзьями, – нет, такие вещи пресекаются, и мы подключаем к этому и родителей, чтобы они со своей стороны также воздействовали на ребёнка.
– А за Олей подобных нарушений не было?
– При мне нет, может, другие учителя что-то подскажут. Но вообще Оля – послушная девочка, внутренние правила соблюдала неукоснительно.
– Никаких перепадов в её настроении вы не замечали в последние дни?
– Меня вчера об этом уже спрашивал ваш коллега, молоденький такой мальчик. Я ему ответила, и сейчас вам повторю, если это надо: нет, лично я не замечала изменений ни в поведении, ни в настроении Оли. Она была такой, как всегда – замкнутой, немного меланхоличной девочкой. Неужели ваш молодой коллега не поделился с вами подробностями беседы? – лукаво улыбнулась женщина.
– Поделился, Ксения Владимировна. Но вдруг вы вспомнили какие-то подробности после того, как немного отошли от первого стресса. Такое частенько бывает со свидетелями. – ответил Артём, поднимаясь со стула и протягивая классной руководительнице визитную карточку, – спасибо за откровенную беседу. Если вспомните что-то важное, о чём забыли рассказать, прошу без стеснения звонить мне в любое время.
Он вышел из кабинета и, выполняя поручения следователя, позвонил жене Родиона Сергеевича, чтобы договориться о встрече. Нина Олеговна пригласила оперативника в коттедж, обещая неотлучно быть дома до самого вечера.
Артём после беседы набрал номер Игоря Фоменко:
– Игорь, я твою просьбу выполнил, теперь отрабатывай. Сейчас едешь в гости к Стеценко, бери на себя его супругу, она на месте, обещала дождаться. Подготовься только, дамочка, скорее всего, не из простых. Справишься?
– Ну она же не училка, а домохозяйка. Справлюсь, Тём. Я, правда, только через тридцать-сорок минут освобожусь.
– Выдвигайся тогда сразу в эту «Изумрудную долину», точный адрес коттеджа Стеценко я тебе сейчас пришлю. Её высочество ждёт тебя там.
Артём убрал смартфон в карман и пошёл по длинному коридору. Проходя один из школьных кабинетов, он услышал тоненький голос:
– Здравствуйте!
У двери класса стояла невысокая темноволосая девочка. «Гоар», – вспомнил Артём. Гоар Дегоян, одноклассница Оли. Сам Долгов с ней вчера не общался, но читал протокол, составленный Игорем Фоменко. Долгов торопился выполнить поручение следователя, время уже поджимало, к тому же работа по версии причастности отца Оли даже в первом приближении не была начата. Но всё-таки ситуация с мобильным телефоном девочки не давала Артёму покоя. Что-то здесь было неправильно. Поэтому Артём подошёл к Гоар и улыбнулся ей:
– Привет, Гоар. А разве занятия у вас ещё не закончены?
– Основные закончены, я сейчас с девочками собираюсь на хореографию в соседний корпус. А у вас как дела? Олю ищете?
– Ищем, Гоар, изо всех сил ищем. А скажи-ка, ты не знаешь, почему она два дня подряд не брала из дома мобильный телефон? Я бы, например, без смартфона не смог и час провести, – доверительно сказал Артём.
– Олю Маринка Селивёрстова поставила на счётчик. И обещала трубу отобрать, – безмятежно заявила девочка, открыто глядя в лицо Артёму.
Оперативнику показалось, что он ослышался. На счётчик? И это заявляет не мордатый парень в трениках, вылезший из тёмного переулка, а хрупкая 12-летняя девочка из «лучшей гимназии города, входящей в топ-10 образовательных учреждений Подмосковья»?
– А давно они вообще конфликтуют? – осторожно спросил Артём.
– Да примерно как Катька Волкова из гимназии ушла, Маринка сразу на Кравцову перекинулась.
– Так-так. Гоар, ты сможешь мне эту историю рассказать подробнее сегодня вечером в присутствии родителей?
– Смогу, наверное. А что здесь такого?
– Ну не знаю, с Маринкой проблем у тебя из-за этого не будет потом?
Гоар дёрнула плечом:
– У меня своя компания, что мне эта Маринка.
Артём собрался было уходить, но решил уточнить ещё один момент:
– Послушай, я со своими коллегами вчера опросил всех одноклассников Оли, но никто не рассказал о том, что, оказывается, между девочками был конфликт.
Гоар посмотрела своими огромными карими глазами на Артёма, как на глупого ребёнка:
– Ну вы же меня конкретно спросили про телефон. Я и ответила вам конкретно. А просто так болтать никто не будет, у нас в классе стучать не принято, тем более копам.
Артём мысленно выругался. Ну откуда у детей такой лексикон и такие повадки? Что, у всех учащихся класса родители отбывали срок? Чёрт знает что такое, теперь вчерашнюю работу с детьми придётся переделывать с учётом новых сведений, а драгоценное время уходит, надо срочно подключать ребят.
Артём попрощался с девочкой и устремился на выход. Работы впереди предстояло невообразимо много. Повезло ещё, что сегодня пятница, вечером можно было застать большинство семей одноклассников Оли дома.
Глава 8
В Калинино проживает свыше двухсот тысяч жителей, и при всём желании город нельзя назвать сонным и тихим соседом столицы. Тем не менее не прошло и суток с момента исчезновения девочки, как город ощутимо поменял свой облик и стал напоминать потревоженный улей – всюду висели плакаты и объявления о пропаже с фотографией девочки, многочисленные группы полицейских и волонтёров «Лиза Алерт» прочёсывали город, особенно самые неромантичные его места, везде сновали пронырливые журналисты – помимо местных борзописцев в Калинино пожаловали их коллеги из Москвы и соседней Балашихи. Фантазии писак всех мастей касаемо причин исчезновения девочки посрамили приземленные и скучные версии оперативно-следственной группы: московский журналист успел разглядеть террористический след и влияние внешней политики в исчезновении подростка; местный блогер, по всей видимости, опросивший завсегдатаев алкомаркета, поспешил сообщить о непонятных светящихся шарах, мерцающих в вечернем небе в районе происшествия, ещё один калининский журналист мрачно предсказывал начало серии охоты на подростков.
Более серьёзные издания озадачились вопросами безопасности городской среды, адресовав свою заинтересованность тем подрядчикам, с которыми Управление региональной безопасности заключило договоры на оснащение и техническое обслуживание камер уличного наблюдения. Самый рьяный калининский новостной блогер, сославшись на анонимные источники информации, заявил в своём получасовом обзоре под названием «Муляж безопасности», что по меньшей мере треть от общего числа уличных камер Калинино не соответствует техническим стандартам или вообще неисправны, в то время как подрядные организации вместо уплаты штрафов продолжают выигрывать тендеры на их установку и обслуживание. Потраченные на это внушительные суммы городского бюджета, исчисляемые миллионами рублей, блогер также привёл в своей статье.
У полиции забот хватало по горло: из-за широкого общественного резонанса дело со дня на день могло попасть на контроль к высшему руководству области, а это чаще всего привносило в работу по розыску нервозность и помехи вместо дополнительных ресурсов для раскрытия дела. Подвоха следовало ожидать и от влиятельного родственника пропавшей девочки, поэтому в субботнее утро оперативная группа по делу об исчезновении Ольги Кравцовой в полном составе собралась в кабинете начальника розыска Никифорова. Игорь Фоменко пересказывал вчерашнюю беседу с женой Родиона:
– Нина Олеговна поведала, что Родион, когда первые деньги типа появились, отправил своих родителей отдыхать заграницу. Тогда новоиспечённые богатеи только-только летать начали на эти зарубежные курорты – Таиланд, Мальдивы. Ну и вот. В первой же поездке случилась трагедия: разбилось такси, которое ехало от аэропорта, родители Ирины и Родиона погибли. Так, Родион, по словам его жены Нины, как бы с тех пор вину чувствует перед сестрой, ну и о племяннице заботится, как о своей родной дочери. У него тем более сын уже взрослый, и отношения у них более чем прохладные, поэтому господин Стеценко всю свою любовь сейчас адресовал послушной племяннице. Нина Олеговна как бы дала понять, что её муж поэтому из-под себя выпрыгнет, но сделает всё, чтобы девочку нашли. Ну мы вообще хорошо с ней беседовали, откровенно так. А потом этот Стеценко заявился домой, меня увидел и погнал волну. «Через пару кварталов, – орёт он мне, – от места, где пропала Олечка, строят этот жилой комплекс, как его… Зелёный сад, что ли? Так вы вместо того, чтобы нам с Ниной тупые вопросы задавать, идите лучше и прошерстите там всех этих мигрантов-строителей! А следователь ваш мне голову морочит, есть ли у меня враги в бизнесе, что это ещё за вопросы! Я этого просто так не оставлю!»
Павел Викторович окинул всех присутствующих взглядом и проворчал:
– Да уж, он и не оставил. Вот что, бойцы. Нежная психика Стеценко не выдержала вчера беседы с Олегом Семёновичем, а уж твой, Игорь, визит и беседа с Ниной Олеговной, видать, его и вовсе подкосили. Вчера он тряхнул-таки своими связями. Григоренко вечером поступил звонок сверху, и нам с ним настоятельно порекомендовали выдать результат. Поэтому будем выдавать. Игорь, Дима, что у вас с агентурой?
Дмитрий Прохоров бросил короткий взгляд на Игоря, и тот пожал плечами, отвечая за двоих на вопрос Никифорова:
– Тишина, Павел Викторович. Никто ничего не видел, не знает.
– Плохо. Сводки по требованию Олега Семёновича мы подняли, если и есть хорошие новости на сегодня, то это как раз отсутствие похожих случаев, по крайней мере, учитывая возраст, пол и типаж пропавшего подростка. Пока будем исходить из того, что это не серия. Дима, а что у нас вообще по калининским сексуальным психопатам?
Молодой оперативник слегка помахал зажатым в руке блокнотом:
– Можно сказать, только начали проверять. Ну некоторых, конечно, уже успели основательно прошерстить, самых подозрительных, я имею в виду, но неделю-две ещё примерно надо для полной отработки. У тех, до кого мы на данный момент добрались – алиби.
– Недели, а двух тем более, у нас на это нет. Кто из этого контингента проживает ближе всего к дому Оли, или к гимназии, или в районе Октябрьской улицы?
– Так, сейчас, – Дмитрий торопливо начал листать блокнот с записями, – ну вот есть такой Белых Илья Александрович, 28 лет, сетевой педофил, живёт через квартал от Кравцовых. Его проверяли чуть ли не в первую очередь, так как у него срок уже был за свои подвиги по 135-ой статье. Отсидел три года, вышел в 2020 году.
– Бегом к Олегу Семёновичу. Погулял Илюша несколько лет на свободе и хватит.
– Да как же это? Павел Викторович, так мы же его проверяли. Без балды, действительно, хорошо проверяли. Алиби у него на момент пропажи Кравцовой. Да и редко сетевые педофилы в реал выходят. Неправдоподобно будет, – неуверенно предположил Прохоров. Вид у него был изумлённый.
– Во-первых, в реал, как ты говоришь, они ещё как выходят, – возразил Никифоров, – во-вторых, за одним обнаруженным фактом преступления обязательно найдутся десятки других, о которых мы никогда не узнаем, так как детишки скрывают факт общения с сетевым педофилом от своих родителей. Или их родители – от нас. Любому такому извращенцу можно смело пожизненный срок выписывать – и то маловато будет. Ну а в-третьих, я вас жалею пока, вижу, что землю носом роете, ищете девочку. А меня и Григоренко щадить не собираются, это вчера внятно дали понять. Поэтому без разговоров – ноги в руки и идите к следователю. Никита, подключайся, выезжайте. Думайте, как всё сделать пограмотнее, а алиби… ну что же, и со свидетелями поработать ещё можно будет. Григоренко вас сейчас жизни обучит, салаги. Артём, останься на пару минут.
Оперативники потянулись к выходу, а Долгов пересел на стул ближе к Никифорову. Тот встал из-за стола, неторопливо прошёлся по кабинету, остановился у окна.
– Значит, так. Сегодня-завтра надо закрыть Белых, и небольшая фора у нас появится. Пусть Романов с Прохоровым копают основания для задержания. Впрочем, на такую шваль всегда что-то есть, найдут обязательно, я уверен. Но это мы картинку рисуем для Стеценко и его влиятельного окружения. А что по делу? Прежде всего, что по версии с похищением?
– На сегодня удалось проверить контакты Кравцовых-старших, их самое ближайшее окружение, пока ничего подтверждающего. Времени и рук маловато, Павел Викторович. Ребята везде по чуть-чуть проверяют, разрываются. Даже служебные связи родителей ещё не успели толком отработать. Игорь Фоменко сегодня собирался на работу заехать к матери Оли, с коллегами пообщаться.
– Времени нам никто не даст, а из-за вмешательства этого Родиона всё усложнилось, – Никифоров продолжал стоять у окна спиной к оперативнику. – Надо Стеценко и его контору вывернуть потрохами наружу. Похитители пока не звонят, но это не значит, что версия негодная. Может быть, похищение с целью мести. Родион Сергеевич дорожку кому-нибудь перешёл и сейчас лучше нас с тобой знает, с чьей стороны ответ прилетел. А может, похитители специально маринуют подольше, чтобы родные до нужной кондиции дошли. Но раз Родион Сергеевич называть врагов и мстителей отказывается, придётся потрясти самим. Я свяжусь с Москвой, чтобы его контору досконально просветили, вы пока с ребятами туда не лезьте. Но будь готов подключить кого-то из группы в любой момент, с учётом того, что двоих мы сейчас переключаем на проработку этого Белых. Какая-то из версий на сегодняшний день хоть немного даёт нам под ногами твёрдую почву?
– Есть кое-что, – Артём решился поделиться с начальником своими смутными подозрениями, – не всё, оказывается, гладко в нашем датском королевстве под названием «Калининская гимназия № 2 имени Рачинского». Кажется, прояснилось, почему Оля выбрала такой странный маршрут из гимназии к дому.
Никифоров резко повернулся и вопросительно посмотрел на майора.
– Оля, судя по всему, жертва махровой травли.
Глава 9
– Вы сказали, что со стороны всегда проще понять и разобраться в чужих проблемах. Почему тогда взрослые постоянно всё портят? Они никогда ничего не понимают, только всё рушат ещё больше.
Кристина Александровна одним глотком допила остатки чая и тщательно вытерла губы салфеткой.
– Чаще всего бывает, что эти взрослые смотрят из своего лабиринта проблем – видят только стены и низкий потолок. Существует, конечно, возможность докричаться, хотя, как это ни странно, даже близкие люди боятся разговаривать друг с другом на откровенные темы. Думаю, ты тоже не слишком-то рассказываешь о своих бедах родителям.
– С чего вы взяли, что у меня есть какие-то беды?
Кристина Александровна покачала головой:
– Ну, деточка, этого я не знаю. Но я вижу, что твои плечи согнуты так, как будто на них вся тяжесть мира. И такого тусклого взгляда не бывает у девочек твоего возраста. Ты не просто подавлена, Оля. Ты раздавлена.
Оля помолчала, не поднимая головы. Затем попросила тихим, переходящим на шёпот голосом:
– Кристина Александровна, а можно мне ещё чай?
…Гоар Дегоян была по-настоящему наблюдательной девочкой. Действительно, для Оли всё началось с того момента, как гимназию покинула её одноклассница Катя Волкова. У Кати было две серьёзные проблемы: небольшое заикание и очень строгие родители. Оля и Катя учились вместе ещё в дошкольном отделении класса гимназии, но никогда особо не сближались, иногда только общались на переменах. Родители записали Катю на все кружки и секции, куда было возможно, и требовали от неё безупречной успеваемости. Катя несколько раз делилась с Олей, что «родители сильно орут», если она делает ошибки или долго выполняет домашние задания. Отвечать на уроке Кате становилось всё сложнее, и дефекты речи спустя первые полтора года учёбы в гимназии стали заметно прогрессировать. Логопеды гимназии лишь разводили руками – эффект от занятий с ними был временный. С лёгкой руки главной забияки класса Маринки Селиверстовой к Кате прилипла неоригинальная кличка «заика».
Скоро по классу быстро разошёлся слух, что Катя по утрам устраивает дома настоящие истерики, чтобы не идти в школу. Маринка на одной из перемен громко спросила девочку: «Говорят, ты сегодня утром опять ревела? Ты что, псих?» Ребята, симпатизирующие бойкой красивой Маринке, дружно заржали. Теперь Катю называли ещё и психом.
Оля старалась держаться подальше от Кати и её обидчиков. Когда Катя выходила к доске отвечать, и кто-то из окружения Маринки громко шипел с места: «Псих» или передразнивал её заикание, класс начинал хохотать. Учительница хмурила брови: «Тихо, дети!», а Катерина уже была не в состоянии что-то произнести. Сначала усердствовали только Маринка со своими ближайшими подругами: Дашей и Юлей, но чуть позже к насмешкам присоединились и некоторые мальчики из класса. Олино сердечко замирало от жалости к Кате и страха за себя. Оля вспоминала иногда, какая весёлая и любознательная была Волкова в самом начале учёбы. К пятому классу от жизнерадостной, улыбчивой девочки не осталось и следа.
Спустя месяц после начала учёбы в пятом классе Катя в гимназии не появлялась. Ходили слухи, что Катю положили на лечение в московский центр имени Сухаревой. Больше в Калинино Катю и её семью никто не видел.
Марину Селиверстову Оля побаивалась и старалась сохранять нейтрально-вежливую форму общения. Впрочем, когда Маринка была одна, без Даши и Юли, вела она себя довольно безобидно.
Но в начале декабря 2022 года всё резко изменилось. Маринка тогда поспорила с Юлей, кто наберёт большее количество лайков какой-то фотографии или записи. На перемене Марина уселась на парту, за которой сидела Оля, и ребята начали азартно подводить итоги. Узнав, что проиграла, Маринка картинно взвыла, схватила Олин учебник и с силой швырнула его к доске.
Кто-то из ребят рассмеялся, кто-то протянул одобрительное «О-о-о-о», и все с интересом начали смотреть, как будут развиваться события. Оля возмутилась: «Марин, ты офигела, что ли?»
Маринка прищурилась, в упор глядя на одноклассницу. Она просто обожала такие моменты – быть в центре внимания восхищённых её дерзостью одноклассников, чувствовать страх жертвы и собственное всемогущество.
– Я не поняла, Кравцова. Тебе не понравилось сейчас что-то? – размеренно и громко, привлекая внимание одноклассников, спросила она.
К своим одиннадцати годам Марина интуитивно уже знала, как надо морально давить собеседника, поэтому она замолчала, не прибавив больше ни единого вопроса или угрозы, по-прежнему в упор глядя на Олю.
Оля отвела глаза. Сашка Антонов, которому нравилась рослая, уверенная в себе Маринка, подбежал к Олиному учебнику, поднял его и запустил в сторону мусорной корзины, копируя голос учительницы русского языка: «Развели тут свалку, мусор должен лежать на помойке». Ребята опять рассмеялись, и после этого небольшого эпизода относительно спокойная школьная жизнь Оли Кравцовой подошла к концу.
На следующем занятии Даша с Мариной сели позади Оли. Учительница степенно ходила между рядами парт, и, как только она отошла подальше от места, где сидели девочки, Оля почувствовала, как будто её волос кто-то легко коснулся. Сзади послышалось сдавленное хихиканье. Оля повернулась и увидела, что Даша быстро трёт ластиком чистый лист бумаги, а получившиеся катышки формирует аккуратными кучками. Оля с ужасом провела рукой по волосам и поняла, что одна из кучек таких катышков уже оказалась у неё в волосах. Марина пристально смотрела на Олю и, как только их глаза встретились, послала ей воздушный поцелуй. С ближних парт послышался негромкий одобрительный смех. «Дети, тишина в классе! Кравцова, не вертись», – пресекла нарастающий шум учительница.
С каждым месяцем, проведённым в гимназии, агрессия со стороны Марины и её свиты понемногу усиливалась. Олю дразнили, толкали, портили рабочие тетради, прятали вещи. Олю начали игнорировать во всех школьных чатах.
В самом начале развивающегося конфликта помимо унижения и страха Оля испытывала тягостное недоумение – почему это происходит именно с ней? Что она сделала не так, в чем провинилась? Она не заикалась, как Катька. Она хорошо училась, ей легко давались иностранные языки, учитель фортепиано ставил её в пример остальным ученикам. Но недоумение быстро сменилось неуверенностью и ощущением собственной вины. Что-то с ней было не так, иначе Маринка и её соратники не вели бы себя так ужасно…