Желтый вернулся к управлению кораблем. Мне тоже понравилась та история про ящерицу. Даже больше, чем про чудовище из озера. Ящер пробудился от анабиоза. Мутировал. Не помню, в следствии чего. Вмешательство в экосистему извне. Нес в себе угрозу. Настроен враждебно по отношению к человеку. К человеческим сооружениям из бетона и стекла тоже. Извергал так называемое атомное дыхание. И неплохо плавал. Выглядел занятно. Я бы сказал, что выглядел круто!

Тарелка задребезжала, повторяя звуковую волну Красного. Начала тормозить, не долетев до нужной точки на карте. Датчики работали с перебоями, понять, что не так, тяжело. Главное, что понимал Желтый. Я ему доверяю.

Мы с Девяткой еще немного побродили по отсеку корабля. Разминка. Сидеть долго довольно тяжело. Организм не предназначен. Требует более активных действий с нашей стороны.

– Почти долетели. Снижаю скорость, остановимся раньше.

Мы вернулись на свои места. Девятая пристегнулась. Промолчала. Мы переглянулись, зная, что что-то опять пошло не так, но места для паники не предусмотрено. Доверяем плану Желтого.

– Дадим двигателям немного остыть. Лететь до пункта назначения недалеко. Отправимся с восходом Звезды.

– А куда мы садимся? – Красный медленно отпускал один из рулей.

– Вон тот участок. Меньше среднего по размерам. От него лететь пару единиц времени, – он посмотрел на нас, уточняя, – Часа два, думаю.

Девятка полезла в свои записи. Долго что-то высматривала на экране, глаз ее бегал туда-сюда, информация не находилась.

– Подожди, – сказала она, – Не вижу растительности.

– Ее и нет, – прошептал Красный.

Мы приближались к земле. С каждой секундой ветер задувал в отверстия в металле все сильнее. Температура отрицательная. Слишком отрицательная. Поверхность, несущаяся нам на встречу, была похожа на песок с покинутого пляжа. Песком не являлась.

– Ледяной покров, – снижая громкость, сказал я.

– Крупнейший остров, – отметил Желтый, выравнивая тарелку.

Долетели почти без происшествий. В этот раз. Приятное чувство. Беспокойство удалено.

– Восемьдесят процентов покрыто ледниковом щитом, – удивилась Девятка.

– Восемьдесят один, – поправил Желтый, готовя нас к посадке.

Восемьдесят один процент ледников…

Что ж. В этот раз мы действительно не упали.

Посадка была не то, чтобы сильно мягкой и комфортной. Тарелку продолжало трясти, ветер завывал не только снаружи, но и внутри. Дыры в корпусе по ощущениям стали больше. По ощущениям. На самом деле совсем не изменились. Усики на голове у Красного неестественно дрожали. Дрожали и остальные конечности: от длинных пальцев «неразборчиво» до коротких пальцев, что некогда были защищены одеждой для ног. Это позже я понял, что теперь потребуется другой вид такой одежды, а тогда, защищенные металлом со всех сторон, мы еще не в полной мере ощущали всю мощь отрицательных температур на поверхности. Девятка стучала зубами. Своеобразное музыкальное сопровождение. Холодно. Ужасно холодно.

Огоньки на панели управления, казалось, светили не так ярко, как несколько часов назад. Не знаю, в чем дело. То ли в отрицательной температуре, то ли снова иссяк заряд. Тарелка явно ощущала себя не лучше нас четверых. Внутри оставаться нельзя – Желтый снова возьмется за ремонт, как только остынет двигатель. При такой температуре это будет довольно быстро. Выходить наружу в этот раз даже страшнее, чем в предыдущий. На пляже было тепло и в каком-то смысле отвечало критериям комфорта. Да и просто красиво и интересно. Сейчас перед лобовым стеклом все было окрашено в белый. Совершенно чистый и совершенно пустой цвет. Никакой градации, никаких оттенков. Все просто ужасно белое.

Желтый облегченно вздохнул. Было видно, как сильно он устал и нуждался в передышке. Девятая отстегнула ремень безопасности и зашагала к двери. К двери опасности?

Со звоном металла на нас обрушился кошмарный поток неизвестных ранее звуковых волн. Глухое завывание ветра (его силы я не определил), какие-то то шуршащие и скрипящие звуки (доходили до слуховых каналов только при шагании по снегу), вопли местной фауны (никого не вижу). Холод пробирал до одного из типов соединительной ткани.

– Почти что звездная пыль, – Девятка присела на корточки и принялась искать что-то в снегу.

Спустя непродолжительный отрезок времени я понял, что ничего она и не искала. Просто изучала поверхность. Другими словами – трогала снег, водила по нему рукой, катала шарики.

– Что ты делаешь? – Желтый Двадцать Четвертый вышел тоже.

– Сферу, – ответила она, продолжая что-то лепить.

– Цель?

– Никакой, – Девятка бросила снежный шар куда-то вперед, – Просто слышала, что местные так делают.

– Зачем? – Красный тоже подошел поближе.

– Не знаю, – сказала Девятая и выпрямилась.

Я тоже создал белую сферу. Пальцы верхних конечностей покалывало. Было видно, как красные щеки Красного Пятого стали еще краснее. Чудеса природы. Я бросил сферу в его сторону. Попал в середину корпуса. Замечаю, что мой друг довольно высокий.

– С какой целью ты это сделал?

Он отряхнулся от кусочков разлетевшегося снега.

– Не знаю. Досуг?

– Не слишком развлекательно.

Мы прошли еще несколько шагов вперед. Все еще белое пространство. Технологии не смогли уберечь нас от силы стихии.

Желтый обогнул тарелку. Оказалось, что по ту сторону так же, как и в прошлый раз, была вода. Но теперь совсем другая.

– Кристаллы тут хороши, – заметил Красный.

– Это не кристаллы, – поправила Девятка.

– Я знаю, озвучиваю сравнение.

– Это ледники.

– Я. Знаю.

Блестящие глыбы загораживали линию горизонта. Странно видеть, что ледниковый период прошел на Земле не до конца. Особенность весьма интересная. На других планетах не встречалась. Что же они за создания такие? Почему не могут привести планету в порядок?

Желтый вдруг начал озираться по сторонам. Высматривал что-то в бесконечности белого цвета. Но ничего не видел.

– Что-то обнаружил? – спросила Девятка.

– Нет, – он отряхнул плечи от снега, – Показалось, что засек неизвестную звуковую волну.

– Местные жители?

– Не могу знать. Наверное, нет.

Тонкий слой льда у воды трещал. Возможно, мне просто показалось. Кругом было слишком много звуков, так что наверняка сказать невозможно.

Нет.

Точно трещит.

За несколько «неразборчиво» от берега из-под воды показался отросток. Огромный. Нет, правда, огромный.

– Что это? – крикнул Красный.

Тоже заметил, значит.

– Подвижный отдел позвоночника, – предположила Девятая.

Красный опять злился и махал руками.

– Да, я знаю, что это подвижный отдел позвоночника, хватит умничать! – он указал в сторону водоемных брызг, туда, где всего секунду назад показался хвост, – Что за существо?

– Не могу знать, – она отвернулась.

Мне показалось, что она на самом деле знала, просто испытывала раздражение, когда ее умственные способности не были оценены по достоинству. Точнее, когда Красный говорил, что она умничает.

– Метров десять, – прикинул Желтый.

– Вся штука?

Девятая молчала. Хотя было видно, каких трудов ей стоило сдержаться и не поправить Красного.

– Нет, только этот отросток.

– Сколько тогда целый?

– Может, двадцать? – предположил я.

Могу заверить, что слышал, как Девятка меня поправила. Шепотом, на самых низких громкостях, так тихо, как только возможно. Она точно сказала «двадцать один».

В тот день больше мы морское существо не наблюдали. А жаль, было бы интересно взглянуть на него целиком. Очень уж большой и загадочный житель ледников. Как вообще возможно, что при таких отрицательных температурах кто-то способен выжить? Ну, то есть я понимаю, что существую слои жира, толстые виды кожи, особенности организма и прочее, и прочее. Это риторический вопрос. Просто… кто в своем уме останется жить здесь?

Я так замерз, я уже писал это? Проверю.

Да, писал.

Так же, как и писал, что дождь был мокрый, а солнце горячим. Очевидные вещи иногда открываются с новой стороны.

По внутренним ощущениям белый цвет очень давит. Разнообразие зеленого, желтого, красного и всяких прочих цветов куда приятнее глазу. Есть, на что перевести взгляд, есть, куда перенаправить внимание. Здесь отличными от окружающей среды были только мы сами. Если бы я был человеком, ни за что бы не выбрал жизнь в снегу. Глупость какая-то. Жилищ вокруг не наблюдаю. Так что, наверное, земляне со мной согласны. Или их дома тоже белые. Я даже не сразу заметил шерстяное создание на одной из глыб, прибившихся к берегу. Почему? Потому что оно тоже белое! Только орган обоняния и орган зрения отличались. Черные. Не знаю, почему так. Однако стоит заметить, что создания довольно упитанные. Голодать им здесь явно не приходится. А может, это особенность их шерсти. Иллюзия полноты. В общем, ледниковые пушистики выглядят занятно. Подходить не решился – обнаружены острые когти и мощные лапы. Хищник? На берегу показался шерстяной житель поменьше, но аналогичный по внешнему виду. Детеныш.

Нет, подождите. Вид отличается? Задние конечности образуют одну. Склеены? Сначала я решил, что земное создание запуталось в какой-нибудь веревке или вроде того. Потом понял, что пушистик поменьше и правда принадлежит к другому виду. Рядом лежал похожий. Очень похожий внешне, но больше в размерах и серого цвета. А еще гладкий. То ли шерсть короткая, то ли полное ее отсутствие. Разные существа удивительным образом похожи. И легко уживаются. Снова ничего не понимаю.

Ко мне подошла Девятка.

– Такое многообразие похожих друг на друга организмов, – сказал я.

– Ты про кого?

Я указал в сторону трехлапых.

– Это детеныш и родитель, – предположила она.

Или знала наверняка? Я уже и не понимаю, во что верить.

– Отличаются внешне.

– Сбрасывают с возрастом шерсть.

– Точная информация?

Она задумалась, а потом отложила очередной путеводитель в карман.

– Нет, – Девятка посмотрела на меня каким-то другим, незнакомым ранее особым взглядом, – Если честно, у нас вообще нет ничего точного. Только заметки. Расплывчатые формулировки. И всякое такое. Я ничего не знаю. Так же, как и ты, – она снова сделала паузу, рассматривая вместе со мной этих зверьков, – Я стараюсь дополнять старые записи, вносить новые, иногда зачеркиваю то, что ошибочно.

– Много ошибочного?

– Думаю, годзиллы все же не существует, – она улыбнулась.

– А в старых записях?

– А в старых записях нет конкретики, внешний вид разнится, добавляются новые детали, – она перевела взгляд на тарелку, на спорящих о чем-то Желтом и Красном, – Уподобляемся землянам, которые не слишком любят проверять информацию. Вот и верим потом во все подряд.

Я осторожно взял ее за руку.

– Благодаря таким, как ты, откроется истина.

Девятка сжала мою руку покрепче. Тепло отдалось в грудном клапане.

– Каким?

– Неравнодушным?

Экспедиция

Красный вытащил меня наружу, едва показалась Большая звезда. Наружу, потому что Двадцать Четвертый больше не хотел создавать конфликтные ситуации с Девяткой и разрешил ночевать в тарелке. А может, просто понимал, что отрицательная температура вызовет в наших телах метаморфозы похуже краснеющих усиков и быстрого сокращения мышц с целью выработать тепло. Но, по правде говоря, дрожали мы и внутри корабля. Температура очень и очень отрицательная. Мне показалось, что около тридцати ниже нуля. Девятая сказала, что это не предел для Земли, но в месте приземления скорее всего уже не опустится. Очень на это надеюсь.

Хочу вернуться к описанию местной звезды. Говорят (Желтый упомянул между делом), что в этом странном месте восход солнца возможен дважды за сутки. Все из-за расположения острова и движения самой звезды. Не знаю, правда это или нет, но звучит интересно. Раньше явление не наблюдалось. Света здесь вообще катастрофически мало, почему-то заходит за горизонт довольно быстро. Очередная особенность планеты. Не слишком удобно.

Да, Красный вытащил меня наружу. Мы взяли с собой фольгированную ткань. Это «неразборчиво» должно помочь нам не замерзнуть окончательно во время экспедиции. Случайно нашли в одном из багажных отсеков. Оказалось, что родитель Желтого готов ко всему на свете. Кроме починки сонных капсул, конечно же. Внутри осталось еще несколько штук на случай, если вторая часть экипажа почувствует новое падение температур. Надеюсь, они работают.

По дороге в неизвестность Красный обнаружил небольшой водоем. Небольшой относительно всего остального. В целом, для местных он приемлемого размера. Ничего особенного, сказал бы Желтый Двадцать Четвертый, но ошибся бы. Потому что вода внутри оказалась другого цвета. Не красного, конечно, и не фиолетового, но бирюзового. В лучах солнца смотрелось просто невероятно. Не знаю, привычно ли видеть такое землянам. Мы еще многого о них не знаем, но, если для местных такие красоты – это обыденность, не понимаю, как они еще не стали первыми в списке ценителей прекрасного по галактике. Если это всего лишь природное явление, то на что тогда способны они сами.

Я забыл спросить у Красного, знает ли он, куда планирует дойти. Было бы неприятно потеряться среди ледников. Не рекомендую.

– Мы не пойдем слишком далеко, – сказал он, – Просто хочу найти что-то полезное. Хотя тут только вода застывшая.

– Мы можем нагреть ее и вернуть в жидкое состояние, – сказал я, чуть не поскользнувшись на повороте.

– Зачем?

– Не знаю, просто можем и все.

По ощущениям мы двигались в сторону юга. Расчетов нет, просто мне так показалось. Красный будто бы вообще не уставал. Хотя не сказать, что двигался на высоких скоростях. Местность странная, и ландшафт не слишком удобный. Думаю, Желтый сам не в восторге от экстренной посадки именно здесь. Проблема заключалась еще и в том, что он ожидал найти полезные ископаемые и другие объекты для ремонта тарелки. Если честно, сомневаюсь, что из этого что-то выйдет. Не хочу нагнетать, но, похоже, мы тут застряли. Что делать со всеми этими ледниками?

Чем дальше продвигалась экспедиция, тем яснее становилось, что рано или поздно мы можем столкнуться с людьми. Звучит страшно, мне бы не хотелось. Сомневаюсь, что они настроены враждебно, но я все еще помню кактус. Это не человек и не животное, но готово к битве. Чего тогда ждать от местного населения. Снова скучаю по кактусам. Я бы предпочел забрать один с собой. Поставил бы дома рядом с сонной капсулой. Не знаю, выжил бы он в нашей атмосфере или нет, но, кажется, он запал мне в грудной клапан.

– Там что-то есть.

Мы бродили большое количество земных часов. Перед отправкой было оставлено предупреждение о нескором возвращении к кораблю. Потому что, кто знает, как далеко и как глубоко решит забраться Красный.

Девятка порыв не оценила и хотела напроситься с нами. Красный ответил отрицательно. Просто, потому что ему не нравится Девятая. Я знаю, что на самом деле он относиться к ней положительно, просто их взгляды на многие вещи разнятся, и возникают конфликты. В нашей ситуации это ни к чему. Поэтому он позвал с собой меня. Желтый все равно вечно занят. Не знаю, я не был бы против компании побольше. Мне Девятая нравится.

Красный сказал, что, если не вернемся к вечеру, волноваться и повышать громкость не стоит. Как и отправляться на поиски. Как я уже сказал, ландшафт специфический, а снег и лед снижают скорость. Совсем не пляж, где все видно, и все понятно. Мы несколько раз упали. Скользко. Нам бы шипованную одежду для ног. Помогло бы зацепиться и быть устойчивее. «Неразборчиво» хоть и согревают, но снижают скорость тоже. Руки заняты необходимостью держать фольгу в районе шеи. Красный натянул его до самых усиков.

– Где?

– Вон там, у воды.

Историческая постройка! Случайная просьба Девятой взять «неразборчиво» для того, чтобы задокументировать неизвестное, была неслучайной. Потрясающе. Мы – первооткрыватели.

С пометкой, что первооткрыватели среди нашего населения, конечно. Люди это место уже открыли. Открыли ведь?

Если построили, значит, и открыли.

Вокруг никого не наблюдал. Можно подойти поближе.

Издалека выглядело как фрагмент архитектуры. Затерян в величии природы. Здесь холмы и горы, но сейчас, очевидно, усыпаны снегом. Думаю, в другое время здесь тоже есть существа, питающиеся солнечным светом. Растения. Все время забываю, что это так называется.

Мы подошли поближе.

– Подчеркивает ничтожество человека, – сказал Красный.

– Он и для нас большой.

– Наше ничтожество подчеркивает чуть меньше.

Кратко опишу детали постройки, чтобы не забыть. Девятая повысит громкость, если ничего не задокументирую.

Находится на вершине фьорда (я не знаю, что это, так сказал Красный). Стены каменные, предположу, что в другое время покрыты мягкими растениями. Теми, что напоминают шерсть местных обитателей (Примечание Голубой Девятой: это называется мох, Синий, ты чем вообще занимался, пока все учились?). От крыши остались фрагменты. Разрушено временем.

– Метров пятнадцать, – Красный оглядел постройку.

– Больше похоже на шестнадцать.

– Да, ты более точен, – он был не в настроении спорить, – В ширину, думаю, все восемь.

– Да, восемь, ты прав.

Действительно, восемь.

– Как думаешь, сколько существует?

– Не знаю, – я плохо определяю времена.

– Меньше столетия, судя по материалам.

– Ты не можешь это определить вот так.

– Просто предполагаю.

– Я запишу. Девятка разберется.

– Ну, да, конечно.

Не знаю, почему они так отрицательно ладят. Оба достаточно много знают, просто Красный не помешан на точности и записи фактов.

Окна разрушены, хотя еще сохраняют форму. Позже Желтый предположил, что цвет здания был изменен течением времени. Сказал, что (возможно) был использован раствор моллюсковых раковин (что это вообще такое). Думает, что цвет изначально был белым. Чтобы затеряться среди снега? Не знаю, но имеет право на существование. Если был белым, то и поселению впору называться каким-нибудь «белым местом». Как это на земном языке?

Примечание. Оказалось, что язык здесь не один. Вызывает много вопросов. В том числе и вопрос коммуникации всего населения планеты. Говоря на разных языках, ведь просто невозможно существовать вместе! Немыслимо. И как тогда эти языки изучаются при попытке изменить свое местоположение? Люди же тоже должны путешествовать. Ладно, не знают языков других галактик, но свои то знать обязаны. Сомневаюсь, что языков на Земле очень много. Штук семь, наверное, не больше. Спрошу у Девятой. Она знает множество интересных фактов.

Да, я почти угадал, обозначив цифру семь. Но немного ошибся. Потому что это было семь тысяч и еще немного сверху. Семь тысяч вариаций общения с местными жителями. Я и за три оборота вокруг Солнца столько не выучу. В моей голове сохранились только базовые человеческие звучания.

Кстати, о солнце. Темнело снова слишком быстро, но Красный решил, что необходимо осмотреть внутренности постройки. Возможно, найдем что-то полезное. В конце концов это камень. Не лед и не снег. Что-то хоть немного отличное от всего пейзажа.

– Качество все же впечатляет.

– Неплохая работа, – согласился Красный, – Если такое старье все еще не развалилось, значит, земляне хорошо разбираются в строительстве.

– И значит, что их новые постройки стали только лучше.

– Нет, не значит, – усмехнулся он.

Я все же думаю, моя догадка верна, но время поможет визуализировать.

Стены внутри потеряли, конечно, первоначальную отделку. Сомневаюсь, что так было с самого начала. Люди все же не такие дикари, чтобы жить в камне без каких-либо украшательств. Не верю, что говорю это. Кроме стен внутри ничего не оказалось. Пола тоже не было. Остатки света проходят через полуразрушенные окна. Создают эффект глубины. Усики уловили странное движение позади. Местная фауна?

Подумать только. Нет, это не фауна!

– Что ты делаешь?

Красный выковыривал камни из стены.

– Собираю образцы, пригодятся на корабле.

– Представляют историческую ценность, – я выхватил булыжник из рук Красного, фольга упала с наших плеч.

– Никто не заметит, не препятствуй!

Он, конечно, был прав. Вероятность того, что какой-нибудь человек заметит пропажу, крайне мала. Но равна ли нулю?

– Не бери такой огромный.

– Я уже его вытащил, – Красный поднял камень с земли, – Не будем же мы пихать его обратно.

– Ограничимся одним.

– А ты дотащишь еще что ли? – Красный скептически шевельнул усиками.

– Нет, но ты ведь тоже.

– Конкретизируй.

Я указал Красному на одно из окон. Точнее на то, что от него осталось. Снаружи была непроглядная тьма. Большая звезда скрылась за горизонтом. Идти обратно в такое время нецелесообразно. Красный с булыжником в руках вышел наружу.

– Темно.

Я прошел за ним.

– Не помешал бы фонарь.

– Таких источников света здесь нет.

Красный натянул свое «неразборчиво» повыше. Грело слабо, но должно защитить на время. Мы прижались друг к другу. Тепло одного тела передается другому. Раньше необходимости не было. В месте с кактусами температуры были на порядок другими.

Мы просидели так, дрожа, еще несколько земных часов. Красный почти ничего не говорил, было видно, что необходима сонная капсула. Или хотя бы кресло внутри корабля.

В небе показалось мерцание. Красный повернулся ко мне.

– Ты видел?

Он встал с места, в попытках рассмотреть в небе что-то. Случайную вспышку звезд? Вдруг на фоне сплошной черноты неба что-то засияло снова. Что-то незнакомое. Свечение, смешанное с зеленоватым туманом. Он разрастался и как будто бы начинал танцевать. Световая волна колебалась, извиваясь в небе. Совсем как волны в море. Весь шум окружающего мира исчез, когда мы с Красным просто стояли и молча смотрели вперед и вверх. Яркие краски заполняли пространство. Зеленый, фиолетовый, розовый. Изменяли направление, искрились. Я никогда прежде такого не наблюдал. Заряженные частицы, столкнувшиеся с земной атмосферой. Электроны и протоны еще никогда не выглядели так… завораживающе.

Огни становились все ярче и сложнее, рисунок менялся, хоть и незначительно. Звучит глупо, но как будто Земля решила показать нам что-то особенное. Что-то, чем гордится.

Температура еще немного понизилась. Но это нестрашно. Игра света и движения каким-то чудом согревала нас. Меня и Красного Пятого смогла поразить природа планеты дикарей.

Подсмотрено в блокноте Голубой Девятой

Синий Четырнадцатый без умолку рассказывал о странном природном явлении, объяснить которое очень легко с точки зрения физики. Что странного было ясно не до конца. Он махал верхними конечностями, создавая дополнительный ветер в и так промерзшей тарелке, не мог сосредоточиться на описании чего-то одного. Делился впечатлениями. Перечислял диапазон цветов, который увидел в ночном небе. Ничего необычного. На восходе и закате Большой звезды небо окрашивается в красный и розовый, иногда желтый. Обычно голубое, при плохих погодных условиях серое или почти черное. Редко – фиолетовое. Все, что перечислял Синий было знакомо, а оттого непонятно, почему должно впечатлять.

– Нет, подожди, – раз за разом повторял он, – Я… я имею ввиду, что все цвета одновременно.

– Что тоже имеет место быть в начале суток и в конце.

– Ты меня не понимаешь.

Я действительно не понимала.

– Еще они светились изнутри, – продолжал Синий, – И двигались.

– Они не могли двигаться.

– Но двигались, – он затих на малый отрезок времени, – Танцевали в небе.

– Не могут быть на такое способны.

– Прочитай в своих «неразборчиво».

Мне показалось, что он совсем немного обиделся.

В путеводителях, старых записях и «неразборчиво» ничего об этом явлении не говорилось. Другие путешественники не застали. Не изучали, потому что не сталкивались. Фиолетовый, кажется, тоже… Выходит, Синий и Красный были первыми из наших, кто задокументировал. Ну, как задокументировал. Передал устно впечатления.

Они явились ровно через земные сутки. Слегка потеряли яркость цвета. Сильно тряслись. Температура понижена. Желтый накормил их плодами, которые стащил с пляжа. Не кислыми. Другими. Названия нет. Небольшие. Кожура несъедобная (Красный снова не оценил особенность плода) фиолетового цвета. Присутствует зеленый отросток сверху (за него срывал Желтый). Мякоть по цвету отличалась – белая. Сладкие и сочные. Немного волокнистые. С пузырьками, наполненными жидкостью. Всем понравились.

Также ранее замечено странное явление. Желтый собрал и другие фрукты. Частично были утилизированы, потому что питательных свойств недостаточно, а вкусовые качества не удовлетворяют. Среди них оказались небольшие плоды красно-фиолетового цвета. Собраны в группки. Плодовые стаи? Семян внутри обнаружено мало. Размер также небольшой. Дело было в том, что Красный неаккуратно погрузил их в багажный отсек, из-за чего часть пострадала. Были раздавлены. Я неоднократно просила утилизировать утратившие качество продукты, но в суматохе перед взлетом об этом забыли. Плоды превратились в почти однородную субстанцию, а запах их отличался от прежнего. Я напомнила о необходимости удалить содержимое пакетов, но Красный в очередной раз проигнорировал. Думаю, он сделал это специально, отношения с ним оставляют желать лучшего.

<123456...8>