Грибная неделя

– Не знаю! – Я поморщился. – Считай меня суеверным дураком, но не хочу я ехать, вот с души воротит. Да и работа… Кто работать будет? Неделя простоя – это немалые деньги.

– Значит, смотри… – мой приятель и работодатель встал, резко открыл дверь своего кабинета и удостоверился, что там никого нет. – Во-первых, насчёт работы. У нас очень большой заказ на оформление для свадьбы на пятое-шестое сентября, и большой заказ на двадцать четвёртое сентября. На период между седьмым и четырнадцатым нет ничего, и я хочу этим воспользоваться. Во-вторых… Только Ирине не говори, а то весь мозг чайной ложечкой вычерпает, она умеет. Не скажешь?

– Не скажу, – ответил я со вздохом. – Ты ж знаешь, она меня на дух не выносит, так что даже захотел бы – не сказал.

– Так вот, хозяин этой охотничьей базы, фамилию говорить не буду, мне крупно проиграл в карты. Очень крупно, – Андрей помолчал секунду, словно подчёркивая серьёзность того, что говорит. – Настолько, что вытащить эту сумму из бизнеса для него значило этот бизнес обрушить. И он предложил возмещение, ну там то и сё, неважно, но среди прочего – эту самую заимку на неделю.

– Ты же мог не соглашаться.

– Мог. Но… понимаешь, круг узок, слой тонок, мир тесен. Он затаит обиду и в следующий раз подставит меня так, что я костей не соберу.

– Дело твоё, Андрей. В бизнесе я ничего не смыслю, поэтому и спорить не стану, – я пожал плечами, встал и пошёл к двери; за шаг до неё повернулся и спросил: – А почему ты жене не хочешь говорить?

– Потому что там среди прочих предметов возмещения была одна цацка… ну, ты понимаешь, лучшие друзья девушек, как положено… – он коротко хохотнул. – И достанется она не Ирине.

Кивнув, я вышел и отправился к себе в мастерскую.

Разумеется, в Суздаль я поехал.

Таманцев оказался прав, август и начало сентября оказались весьма денежными для «Садов Эдема», да и для меня тоже. Андрей решил некоторые мои работы развесить в тех помещениях, которые посещались клиентами, и постепенно эти работы стали покупать. Я отчётливо сознаю, что не могу претендовать на лавры настоящего художника, мой максимум – приличный ремесленник. Возможно, иногда талантливый. Но если кому-то нравится мой пейзаж или натюрморт, если кто-то хочет заказать мне портрет, неужто я стану отказываться?

Нет, конечно.

И я писал на заказ, тем более что работа для «Садов Эдема» всё моё время не отнимала, а главные пожиратели времени, телевизор и соцсети, я в своей жизни ликвидировал.

По приезде оказалось, что охотничий домик – это здоровенный бревенчатый домина, в котором легко поместились и комнаты для гостей, и большая гостиная, и биллиардная, совмещённая с библиотекой… Во дворе была построена баня, смотритель и его жена, повариха, обслуживали приехавших – вроде бы, есть всё, что нужно для отдыха «среди нигде». Прозрачное осеннее небо, желтеющий лес, воздух, какой мы в Москве давным-давно забыли… Поначалу мне здесь понравилось.

И нравилось до тех пор, пока ранним утром меня, как и всех в зайкиной избушке, не разбудил отчаянный визг.

Список присутствующих я написал быстро – что там писать, в самом деле, четырнадцать имён и фамилий. Ну, ещё пометки, кто есть кто и как давно работает в «Садах Эдема». Участковый вместе с оперативником осматривал комнаты, следователь что-то писал – ну да, их работа не розыск, а писанина! – и я не стал терять времени даром. Подтянул чистый листок и карандашом стал набрасывать сегодняшний полицейский десант. В самом ведь деле, лица какие интересные! Участковый, похожий статью и манерой держаться на отставного военного, да не тылового, а побывавшего в горячих точках. Скупые движения, морщинки у глаз от постоянного яркого солнца, ранняя седина, бровь, рассечённая шрамом… Хорош, ей-богу хорош!

Взял ещё лист, пересел так, чтобы видеть следователя. Он сидит ко мне боком, на фоне окна, поэтому виден в первую очередь силуэт. Вот так его и нарисуем, силуэтом. Сосредоточенный, чуть сгорбившийся… Профиль почти римский, с прямым носом и выраженным подбородком. Чуть наметить сдвинутые брови и упрямую линию сжатых губ, и всё, главное – не перестараться.

– Что это вы делаете? – раздался ожидаемый вопрос.

– Рисую, – пожал я плечами.

– Можно посмотреть?

– Ради бога!

Следователь подошёл, взял рисунки…

– Это вы меня так… изобразили? А копию снять можно?

– Да забирайте этот, давайте только подпишу. Вдруг стану знаменитостью, продадите за дикие деньги, – пошутил я несколько натужно. – Хотите, могу подписать лично вам на обороте.

– Будьте добры! – он улыбнулся. –Дмитрий Михайлович Поволяев.

Я расписался в углу, перевернул рисунок и написал имя, отчество и фамилию, мне не жалко.

Поволяев полюбовался рисунком, достал из портфеля файлик и аккуратно убрал в него своё сокровище. Потом взял список, пробежал глазами, кивнул.

– Ну что же, Алексей Николаевич, опрашивать вас всех будет Долгов, оперативник, а со мной вы теперь встретитесь дня через два уже в Суздале. Будем беседовать под протокол.

– Да ради бога! Что под протокол, что без него, рассказать мне особо нечего. Ночью я спал, лёг довольно рано, из комнаты не выходил до утра, пока не услышал крик Ирины.

– «Рано» – это во сколько?

– Полуночи ещё не было.

– Понятно… А скажите, Алексей Николаевич… Вопрос личный, конечно, но всё же… Вы ведь хороший художник. И вам не обидно себя тратить вот так, на эту, в общем, ерунду?

Ответ на это у меня был готов давным-давно, он же не первый, кто пытается таким образом меня поддеть. Я и выложил давнюю заготовку, мол, пишу втихаря шедевр, а во время работы над ерундой (в смысле, оформлением праздников) этот шедевр обдумываю.

– Ага, ага… Понимаю… – господин следователь потёр нос. – А вы вообще осматривали территорию этой… заимки?

– Конечно. Сразу как приехали. Мало ли, понадобится что-то, или найдётся особо живописное место, чтобы порисовать.

– Тогда, может быть, нарисуете мне схему, где что на территории, и ещё схему самого дома. Это бы мне очень помогло.

Пожав плечами, я подвинул поближе лист бумаги и спросил:

– А карандаш есть? Простой?

– Конечно! – обрадовался Поволяев, и карандаш мне немедленно предоставил.

На первом листе появились очертания территории, окружающей охотничий домик. Я рисовал и комментировал:

– Вот въездные ворота, от них прямая дорожка ведёт к дому, к главному входу. Если вдоль дома пройти налево, то здесь беседка, мангал и что-то ещё в том же роде. Дальше дорожка выводит к дровнику и сараю. Что в сарае – не знаю, на нём замок, – добавил я, подняв взгляд на следователя. – Если от главного входа свернуть направо, здесь баня. За неё уходит дорожка к дому смотрителя, там огород и несколько плодовых деревьев. Яблоню я точно видел, остальное не рассматривал. Предполагаю, что где-то вот здесь, возле дома смотрителя, должна быть калитка с выходом в лес, но это вы сами проверите.

– Проверили, есть калитка, рисуйте смело.

– Хорошо, теперь переходим к дому, – я взял чистый лист и начертил несколько линий, образовавших неправильный пятиугольник. – Вот как-то так. Это главный вход, вот здесь наверх идут две лестницы…

– Изгибающиеся, я такие видел в старинных особняках, – кивнул Поволяев.

– Да, вон хоть в доме Пашкова так сделано. Вот здесь возле входных дверей справа – гардероб для верхней одежды и обувной шкаф. Дальше проход куда-то в кладовые, там я не был. Слева столовая и кухня. Холл, вы сами видели, практически пустой. Иван Павлович, смотритель, говорил, что некоторые гости там устраивают танцы. За лестницами – гостиная, она от холла не отделена, вот это бильярдная, – я обвёл пальцем вокруг. – И ещё здесь две небольших комнаты, они сейчас закрыты. Второй этаж рисовать?

– Конечно!

– Там только жилые комнаты.

– Да, пожалуйста, рисуйте!

– Ладно… Собственно, всё просто… – я взял ещё листок и снова изобразил тот же неправильный пятиугольник. – Вот балюстрада, вот первая ступенька каждой из лестниц. Между ними расстояние примерно пять метров. Коридор вправо и влево, в каждом по семь комнат. Вот за этой дверью, посередине между лестницами, как нам сказали, апартаменты хозяина всей этой красоты, но там я не был. Всё!

Поволяев взял рисунки, разложил все три перед собой, потом аккуратно надписал возле последней комнаты в правом коридоре мою фамилию и посмотрел на меня.

– Правильно?

Я кивнул.

– Что ж, тогда мы почти закончили. Мне сказали, что вы были внизу одним из первых, это так?

– Да, так, – кивнул я. – Хотел до завтрака устроить пробежку, хоть небольшую, на полчаса.

– По лесу?

– Да.

– Заблудиться не опасались? Или вы здесь бывали раньше?

– Нет, не бывал. Я даже по Золотому кольцу не ездил никогда, как-то не случилось. А в лесу я неплохо ориентируюсь, да и дорога сюда ведёт приличная, можно по ней бежать.

– Понятно. И что вы увидели, спустившись?

Ответить на этот вопрос было и просто, и сложно разом: с одной стороны, взгляд мой был прикован к телу и скорчившейся рядом хрупкой фигурке в розовой пижаме; с другой – внизу уже кто-то был, кроме Ирины, и я никак не мог вспомнить, кто именно. Впрочем, от меня этого и не требовалось. Следователь записал мои ответы и отправил меня к остальным, попросив передать, что минут через пятнадцать-двадцать они будут отвечать на вопросы оперуполномоченного Кирилла Александровича Долгова.

В бильярдной было довольно шумно. Народ разбился на группки: трое или четверо азартно орудовали киями, несколько женщин явно перемывали чьи-то косточки, остальные сидели поодиночке и молча. Ирина сидела в кресле, поджав ноги, укрытая пледом, и, по-моему, спала. Катя Черникова, вопреки моим ожиданиям, не болтала с подружкой – Тамара отрывалась, отправив в лузу четвёртый шар подряд, – а сидела у окна и смотрела туда, на жёлтые ветки деревьев. Джамиля трепалась со свободными от бильярда мужчинами – впрочем, я давно заметил, что она практически всегда окружена представителями противоположного пола, а вот с женщинами, похоже, не ладит.

Казалось, все забыли, выкинули из головы, что за тонкой перегородкой лежит труп хорошо знакомого им человека, и патологоанатом что-то с этим трупом делает. «Ну и правильно, – сказал я сам себе. – Невозможно всё время находиться в состоянии горестного изумления, это неестественно. Вон, даже Ира задремала…». Тут Ирина открыла глаза и посмотрела на меня. Глаза были сухие и какие-то болезненные. Из-за того, что обведены красной каёмкой? Может быть… Я сделал движение, чтобы к ней подойти, но она качнула головой.

Не надо.

Ладно, не буду.

Я поискал место подальше от разговорчивых коллег. Ага, вот напротив Кати кресло свободно, туда и сяду.

– Не возражаешь? – спросил для приличия.

Катерина лишь пожала плечами и снова отвернулась к окну, а я выложил на стол чистую бумагу и карандаши, бессовестно мною конфискованные у следователя Поволяева, и стал рисовать.

Екатерина Черникова, флорист

Серебряков вошёл в бильярдную и громко сообщил всем, что уже вот-вот, и нас начнут опрашивать. Народ невнятно пошумел и вернулся к своим занятиям: Тома с приятелями – к бильярду, бухгалтерские дамы – к негромким разговорам, Джамиля – к кокетству с любым, попадавшим в поле её зрения… Новоиспечённая вдова забилась в глубину кресла и так укуталась пледами, что видно было только макушку. Вообще говоря, она ещё хорошо держится, меня бы, наверное, та-ак трясло… Алексей потоптался возле неё, осмотрел зал и решительно направился ко мне. Сел в кресло напротив, поинтересовавшись, не возражаю ли я. Я пожала плечами и отвернулась.

Наш драгоценный художник провёл с полицией столько времени, что за него можно было не только список из четырнадцати имён написать, а и портрет на каждого нарисовать, графический и словесный. Да хоть психологическую карту составить! «Выслуживается! – подумала я довольно злобно. – Мы тут сидим, как белые мыши в клетке, а он там себе очки зарабатывает!». Конечно, это было несправедливо и довольно глупо, но отчего-то у меня было ощущение, что всё плохо и будет ещё хуже. Как говорила моя бабушка «Все нервы дыбом».

Попробовать, что ли, ещё подслушать? Нет, не смогу, устала. Да и вряд ли там что-то действительно интересное происходит. Вот когда оперативник будет опрашивать моих коллег, надо будет попробовать, это может оказаться… познавательно.

За окном дул усилившийся ветер, яблони в саду стряхивали жёлтые листья. Ворона, сидя на каменных плитах дорожки, трудолюбиво расправлялась с чем-то условно съедобным.

Серебряков уселся напротив меня, положил на стол кожаную папку, с которой не расстаётся практически никогда, вытащил из неё несколько листов бумаги и карандаш и стал рисовать. Я подсматривала сквозь ресницы, мне любопытно было, кого он рисует? Меня? Сидит же напротив… Или, может быть, Ирину? Не зря ж он хотел к ней подойти, когда вернулся от следователя. Или… Тут я рассмотрела рисунок, и от возмущения даже хрюкнула, тихо, к счастью.

Он рисовал ворону!

Тьфу! Я решила попробовать подремать. Ничего не вышло, конечно. Нервы и в самом деле были «дыбом», не получалось не то что заснуть, а даже держать глаза закрытыми…

Безо всякого «чуткого уха» слышно было, как в гостиной ходили – по-мужски, тяжело, аж бокалы в баре позванивали, – как переговаривались. О чём-то поспорили, несколько раз хлопнула входная дверь… Приехал кто-то ещё? Нет, не похоже, голоса все знакомые. Тут скрежетнуло что-то по полу, и я поняла: тележка. Металлическая тележка, на которой увозят в чёрном пластиковом мешке того, кто был живым человеком совсем недавно, меньше двенадцати часов назад.

Скрип был совсем негромким, но Ирина, видимо, что-то почувствовала: пледы полетели в разные стороны, а она бросилась к выходу. Невозможным прыжком её поймал возле двери один из курьеров, Серёжа: я вспомнила, что он занимается каким-то экстремальным видом спорта. Ирина забилась в его руках, подбежала Галина Петровна, главбух, обняла, что-то начала ворковать утешительное, и женщина обмякла, позволила себя увести снова в то же самое гнездо из подушек и пледов.

Тем временем там, снаружи, снова хлопнула дверь и слышно стало, как заводится машина. Нет, пожалуй, две машины: явная «Газель», судя по натужному фырканью, и легковая. «Газели» во дворе не было, видимо, это «скорая» для перевозки тела. И следователь, наверное, уезжает? Или криминалисты?

Если это так, значит, скоро возьмутся за нас…

Это самое «скоро» уложилось в двадцать минут, но по моим ощущениям растянулось на сутки. Хотелось размять ноги, есть, пить, в туалет, а больше всего – узнать хоть что-нибудь. Хоть что-то!

Всё в этом мире конечно, закончилось и ожидание. Двери распахнулись, высокий хмурый мужчина, одетый в джинсы и джинсовую куртку, обвёл нас взглядом и сказал:

– Прошу всех перейти в соседнюю комнату.

Один за другим мы покинули насиженные места и потянулись в гостиную. Хмурый подозвал двоих в форме и что-то им негромко сказал. Мне удалось услышать обрывок, но и этого было достаточно: «Осмотреть всё!». То есть, им интересно, не припрятал ли кто орудие убийства или что-то компрометирующее, так получается? Надо полагать, гостиную они уже осмотрели, и заныканный мною пузырёк с дигиталином нашли. Как хорошо, что мне хватило ума не хватать его голыми руками!

Джинсовый повернулся к нам и хотел что-то сказать, но в этот момент Галина Петровна громким начальственным голосом сказала:

– Молодой человек, мы уже больше четырёх часов сидим сиднем! Было бы неплохо хотя бы кофе всех напоить, да и в уборную сходить очень не помешало бы!

– А что, бильярдная не оборудована?

– Нет, представьте себе! Если встречу когда-нибудь архитектора, который этот теремок проектировал, непременно ему укажу на такой крупный недостаток!

В разговор вступил участковый, к стыду своему, я забыла его имя. А ведь симпатичный дядька, и разумный!

– Кирилл Александрович, я думаю, что мы попросим Лидию Дмитриевну приготовить кофе и бутерброды какие-нибудь, не возражаете? – Закованный в джинсовые латы Кирилл Александрович кивнул. – А туалет здесь есть вон там и там, – участковый ткнул пальцем в сторону кухни и куда-то в дальний угол. – По двое вполне могут сходить.

– Хорошо, так и решим. Попросите Лидию Дмитриевну и мне чаю сделать. Я сяду в бильярдной, мы с вами, Валентин Осипович, будем свидетелей по одному вызывать и опрашивать. Господа и дамы, комнаты ваши мы уже осмотрели, поэтому после беседы все могут возвращаться к себе. Вопросы есть?

– У меня есть вопрос, – шагнула вперёд повариха. – Обед готовить или как?

Подумав, джинсовый кивнул.

– Готовить. Вряд ли всё вместе займёт больше пары часов, как раз будет самое обеденное время!

Я чуть было не закричала, что время это самое, обеденное, давно уже прошло, но прикусила язык, посмотрев на часы: с момента, когда мы услышали крик Ирины и спустились на первый этаж нашего теремка, прошло чуть больше четырёх часов. Высокие напольные часы в гостиной показывали двадцать две минуты первого.

Почему-то Ирину не вызвали сразу, первой пошла Джамиля. Вышла, пожала плечами и сказала:

– Ничего почти и не спросили. Сказали идти пока в свою комнату.

– А ты вообще слышала ночью что-нибудь? – поинтересовалась Галина Петровна.

– Не-а… – Джамиля зевнула, показав молодую розовую пасть. – У меня комната от лестницы самая дальняя. Да и всё равно, я крепко сплю, меня даже будильник не всякий может разбудить.

Неторопливо она стала подниматься по лестнице, и мы все почему-то смотрели, не отрываясь, на каждый её шаг. Когда скрипнула предпоследняя ступенька, я сообразила, что именно этот звук слышала ночью. Скрип предпоследней ступеньки, потом шаги по коридору мимо моей двери. И сколько было шагов?

Закрыв глаза, попыталась вспомнить… Я лежу в кровати, считаю овец, вот скрипнула ступенька, побежали по коридору шаги… восемнадцать или двадцать, где-то так. Если считать среднюю длину шага в семьдесят сантиметров… нет, много, человек в коридоре именно бежал, значит, шаги были короче… берём шестьдесят… Двадцать пять метров? Тридцать? То есть, одна из последних комнат. А кто там живёт?

– Кать, ты спишь, что ли? – толчок в бок вырвал меня из размышлений.

– Нет, думаю.

– Иди, тебя зовут! – не унималась Тамара.

Я тряхнула головой и отправилась в бильярдную. Ну в самом деле, раз зовут, нужно идти.

Ясное дело, все мы представляем себе процесс расследования по детективам. Наверное, есть люди, не прочитавшие хоть одну книгу Агаты Кристи, не посмотревшие ни одного фильма или сериала, но я таких не встречала. Ну и я, само собой, ожидала допроса, как в кино.

Ну и зря.

Джинсовый, оказавшийся капитаном полиции Кириллом Александровичем Долговым, главным образом смотрел в свой ноутбук, быстро и ловко печатая мои ответы на обыкновенные, вполне логичные вопросы: какие были взаимоотношения в фирме, да чем вчера закончился вечер, да не слышала ли я чего ночью…

Вот тут он оторвался от ноута и посмотрел на меня, потому что я честно ответила:

– Слышала. Шаги.

– Та-ак… – Долгов шевельнул бровью, посмотрел на участкового и перевёл взгляд на меня. – Шаги, значит. В какое примерно время это было?

– Вскоре после половины второго. Я проснулась, потому что пить захотелось. Попила, а потом никак не могла заснуть, и вот… услышала.

– Шаги были мужские или женские?

– Не знаю… – я зажмурилась, вспоминая услышанное ночью. – Мне показалось, что пробежали на цыпочках, очень быстро и так, знаете… умело. Очень легко. Ну, например, Галина Петровна, наш главный бухгалтер, так не смогла бы, она дама немолодая и крупная. Или Михалыч, водитель – у него походка тяжёлая, и он чуть косолапит, это слышно.

– А откуда куда пробежали?

– От лестницы в конец коридора. Того коридора, в котором моя комната, – уточнила я зачем-то.

– Очень интересно… Значит, около половины второго ночи?

– Да.

– Что-то ещё, может быть, слышали или видели? Я смотрю, вы человек внимательный, – спросил участковый.

«Про таблетки рассказывать не буду! – снова повторила себе я. – Если они обыскивали гостиную, то наверняка их нашли, а я слышала, шебуршали там долго. А может, они уже знают причину смерти? Спрошу, за спрос денег не берут!».

– Скажите, пожалуйста, Кирилл Александрович, а известно уже, почему Андрей умер?

– Пока нет, – ответил тот, глядя на меня внимательно. – Вот будут результаты вскрытия, тогда и узнаем.

– Понятно…

– А что, у вас есть какие-то предположения?

– Да как раз никаких нет! Был бы он болен, ну, или в возрасте, можно было бы предположить, что голова закружилась, вот и не удержался на лестнице. Но по сегодняшним понятиям он вполне молодой человек, – я сглотнула и добавила. – Был.

– Был, – зачем-то повторил оперативник. – Значит, вы говорите, с женой у него были хорошие отношения?

Тут я слегка разозлилась, хотя и постаралась этого не показать.

– Вообще-то я ничего об этом не говорила! Мы не были друзьями, я не бывала у них в доме, просто работала в «Садах Эдема», и всё. Когда Ирина приезжала к нам, все выглядело нормально. Не показательно хорошо, понимаете, а нормально.

– Понимаю, – ответил он. – Нормально… Хорошо, Екатерина Викторовна, спасибо. Если хотите, можете вернуться в свою комнату, а к нам попросите зайти… да вот хотя бы госпожу Карташеву.

Вдову решил пока не допрашивать, на сладкое оставляет. Понятно…

– Да, конечно.

Я вышла из бильярдной и нашла взглядом Ольгу, ещё одного нашего флориста. Она пришла в «Сады Эдема» всего полгода назад, и начальство пока не слишком было ей довольно. А теперь уже и не будет…

– Оля, тебя зовут!

Она оторвалась от болтовни с курьерами, смерила меня недовольным взглядом и протянула томно:

– Да что я там им сказать смогу-у…

Пожав плечами, я пошла к лестнице.

В своей комнате поняла вдруг, что ужасно устала. Вот как это – ничего ж не делала, сидела сперва в одном кресле, потом в другом. А ощущение, словно одна выполняла заказ на большую свадьбу! Ну и ладно, никто ж не запрещает пока поваляться. Спать не буду, буду читать, вот. Где там мой ноут?

Решимости моей хватило ненадолго.

Поймав себя на том, что в пятый раз читаю одну и ту же фразу, я отставила ноутбук, улеглась поудобнее и попробовала дотянуться до бильярдной и послушать, что скажут мои дорогие коллеги.

С Ольгой господа полицейские уже покончили, и сейчас разговаривали с той самой Галиной Петровной. Потом позвали курьеров, потом долго и уважительно беседовали с водителем… Наконец настала очередь вдовы.

Беседу эту я слушала очень внимательно, и вплоть до последней фразы она была совершенно стандартной. Вот не знала бы я голоса моих коллег, так и не смогла бы отличить, говорят полицейские с женщиной, из постели которой Андрей Таманцев ушёл к смерти, или с едва знавшей его флористкой.

– Ну что же, – завершил беседу капитан Долгов. – Спасибо вам, Ирина Васильевна, сейчас идите отдохните. Через пару дней мы попросим всех вас приехать в Суздаль, чтобы подписать уже официальные показания у следователя.

– В Суздаль… – задумчиво сказала Ирина. – Скажите, а я могу туда съездить по своим личным делам?

– Личным? – капитан явно удивился. – Да, можете. На экскурсию хотите?

– Вовсе нет. Не знаю, в курсе ли вы, что завтра в вашем городе начинается большой шахматный турнир? Так вот, я планирую в нём участвовать.

***

Когда я поняла, что проголодалась, было уже довольно поздно. Во всяком случае, за окном начинало темнеть. Или это дождь собирается? Я посмотрела на часы: ну да, почти семь. Обед я пропустила, неудивительно, что организм так активно намекает на срочную подзаправку! И никто не намекнул, даже Тамарка не заглянула. Хотя, конечно, сегодняшний день всем дался тяжело…

Обулась, накинула джемпер потеплее – к вечеру явно стало тянуть холодом из окон, – и вышла из комнаты. Потом вернулась и заперла дверь на ключ. Да, мы тут все свои, но, похоже, некоторые всё-таки чужие. Сами ешьте свои таблетки…

На кухне Лидия Дмитриевна, раскрасневшаяся, пекла блины на четырёх сковородах, я даже засмотрелась.

– Здорово, – сказала прочувствованно. – У меня никогда не получалось больше, чем на трёх. Помочь надо чем?

– А и помоги! – кухарка утёрла пот со лба бумажной салфеткой. – Сметану вон в мисочки переложи, селёдку порежь… Красную рыбу нарезать сумеешь?

– Если ножик есть хороший, сумею.

– Вон, выбирай! – она кивнула в сторону рабочего стола, где стояли две подставки с ножами на любой вкус, от небольшого кривого для чистки овощей до обвалочного. Я выбрала тонкий и узкий филейный, отметила, что заточен он отлично, получила от хозяйки упаковку красной рыбы и специальную доску, и взялась за дело.

Когда на кухню заглянул кто-то из проголодавшихся, с неркой уже практически было покончено.