И загляну в твои глаза…

Осенью отец отправил сына на учёбу в одну из западных стран, и известие о сыне, Алёша узнал только по телефонному звонку. Молодая мама целыми днями возилась с ребёнком, давно утратившая всякий интерес к учёбе, к работе у неё особого влечения никогда не возникало. И вот день за днём сменялись недели, вырастая в месяцы, и чувство одиночества, угнетающего в пустой квартире, нарастало словно снежный ком, которое не мог восполнить и ребёнок, порою воспринимаемый ею чуждым, мешающим жить. Не утолённое чувство любить, ожидало удовлетворения.

Как- то раз, на кухне, то ли слишком сильно дёрнула, но краник импортного производства сорвался. Куда, к кому идти? И уже из отчаяния, когда все испробованные методы не дали нужного результата, выйдя на лестничную площадку, нажала на кнопку звонка на двери, напротив. Не услышав звуков, она стала барабанить в дверь своими маленькими кулачками, не ощущая боли. Наконец дверь открылась. На пороге возник сосед: – Что случилось, Арина?

– Игорь, Вы не можете ли отремонтировать кран на кухне? – без особой надежды, она всё же умоляющим взглядом, уставилась на него.

– Конечно смогу, в чём вопрос? Чуть подожди.

Игорь, взяв всё необходимое, прошёл в её квартиру. Прошло совсем чуть времени, когда Игорь, довольный проделанной работой, произнёс: – Вот и всё. С Вас причитается, Арина, – то ли в шутку, а возможно и всерьёз.

Арина, на скорую руку приготовила нехитрую закуску на скорую руку, после чего, вытащив из холодильника, поставила на стол бутылку «Sarafanoff».

– До чего люблю и уважаю подобных вам людей, всегда под рукой что- нибудь да имеется- улыбнулся он ласковой открытой улыбкой, располагающей к себе, но увидев на столе только один стопарик, возразил: – Арина, я один не буду, как какой- либо бомж.

– Я не пью.

– Ну хоть для приличия, пригуби, – настоятельно попросил он.

Арина, подумав, решила, что от ста граммов ничего не будет, а отношения с соседом ей не хотелось портить, сегодня- краник, завтра ещё что может полететь, согласилась и наполнила для себя тоже. Опустошив рюмочки, они посидели за разговором и, лишь плач проснувшегося сына, Арина проводила соседа и прошла к ребёнку. Она подняла его на руки и принялась успокаивать. Ни с того, ни сего, ей вдруг захотелось самой прислониться к сильному мужскому плечу. А за пробуждением чувства и… до греха не так далеко. И действительно…

Как- то совсем случайно, они встретились на площадке, по ходу беседы, разговор зашёл о ремонте квартиры и Игорь без всякой задней мысли, в порыве откровения, сказал, что хотел бы поменять обои, да одному без соответствующих навыков, как- то несподручно.

– Я могу помочь- сорвалось с языка Арины, до сего дня представления не имевшая о работе, – времени свободного много, да и за делом время летит…

– Да я бы не хотел обременять вас своими проблемами, – хотя именно этого ответа хотелось ему услышать, но ради приличия попытался возразить он, в конце вынужденный якобы согласиться.

Но даже сама себе она не хотела признаваться, что жаждет его поцелуев, а истомлённое тело хочет его сокровенных ласк. В первый вечер они содрали со стен старые обои и по ходу работы, Арина несколько раз успела перехватить оценивающий взгляд Игоря, но промолчала. Да и какой женщине не понравится внимание приличного мужчины?

Вдобавок ко всему, её ладная фигура с полной грудью, осиной талией и стройными бёдрами просто предназначена быть любимой, но лишена всего этого. А может быть, причиной была семья, созданная без любви? Как бы там ни обстояло, но, если до сих пор сердце было на месте, теперь оно лишилось покоя. Молодой женщине в одночасье захотелось подарить всю накопившуюся любовь. Поистине, пути женщины к мужчине неисповедимы.

Уже у себя в квартире, лёжа в постели, она размышляла о своей жизни, в которой ничего по сути не было, кроме фирменных тряпок, пустых разговоров ни о чём, столько прожито, а за спиной всё также чистый лист бумаги… Лишь одно тревожило и беспокоило Арину: почему любовь и богатство всегда по разные стороны барьера, почему, когда ты богат, лишён любви и наоборот? Но жизнь не могла ей ответить, что у каждого есть выбор, она сама должна решить эту задачу…

На следующий день, заклеив последнюю полосу, Игорь предложил обмыть работу. Арина не отказалась, женское сердце, жаждущее любви, переступая через доводы разума, тянуло к Игорю.

Когда он за столом притянул её за талию к себе, даже сквозь ткань она почувствовала жар разгоряченного тела, ей привиделось, что в венах. Арина от нахлынувшего волнения покраснела, да и дыхание стало учащённым. Игорь о чём- то шептал ей на ушко приглушенным голосом, а затем губы коснулись щеки. Арина пылала, и сама не осознавая своего необдуманного поступка, ответила на его жаркий поцелуй. Никто из двоих не мог припомнить, каким образом они оказались в постели…

С того дня начался их тайный роман, Арина словно растение, долгое время лишённое ухода, расцвела. Их роман продолжился и по возвращении Алёши.

Любовники умудрялись найти время и место для утоления своей похоти. Муж подолгу пропадал на работе или у друзей, что не особо заботило её. Может у него тоже на стороне имеется любовница – как- то осенило Арину, но тут же успокоила себя: но мы- то пока ещё законные супруги. Вслед за ним будто в отместку за ворованную любовь возник ещё один вопрос: сколько они встречаются с Игорем и знают друг друга, он ни разу не завёл разговор о том, чтобы жить вместе.

В один из вечеров, Арина не удержалась, чтобы не заговорить об этом. Игорь не растерялся, словно ожидал этого разговора:

– Арина, знаешь, я не приспособлен к семейной жизни, и разве нам так плохо?

Что противопоставить? За благородной внешностью скрывался обычный мужской эгоизм. Но только не это беспокоило её, совсем другое: она вдруг поняла, что ждёт ребенка от Игоря. От мужчины, не желающего семейных уз. Две напасти с ужасающей скоростью подступали к ней: ни отвернуться, ни развести…

Один раз в год сады цветут

Они сидели на лавочке, примостившейся у забора, уже столь долго, что ночная мгла объяла всю округу. Ночные птицы и те успели утихомириться и отойти ко сну. Лишь шаловливый летний ветерок, откуда-то приносил свежие вести и неспешно нашёптывал листве, отчего те, передавая друг другу, мягко дрожали. И редкий листочек, со стыда ли от услышанного, срывался с ветки и так и, не узнав конца истории, тихо кружась в воздухе, падал на мягкую и сочную траву.

Влюблённым казалось, что не всё ещё успели сказать перед предстоящей разлукой, что ожидала с завтрашнего дня. Юноше, ранним утром необходимо, ехать в город, где уже разместившись в вагоне транзитного поезда, достичь далёкой столицы – Москвы, где он обретёт новый статус – статус студента университета. Как ни крути, а без высшего образования, в нынешней жизни мало чего можно добиться.

– Я люблю тебя, – в самое ушко прошептал Андрей.

– Я тоже люблю тебя и буду ждать, – в ответ прозвучал голос девушки. В эту минуту, ветер откуда-то издалека донёс обрывок песни, что пели девушки, судя по молодым и задорным голосам, в которой удалось ясно расслышать одну лишь строчку:

– Один раз в год сады цветут, – выводила компания девчат. Как всё верно подмечено и точно. Всего лишь раз. И даже, если случится так, что цветут дважды, во второй раз воспринимается сухо и насторожённо. А не обман ли?

Они уже два-три раза умудрились попрощаться, а расстаться друг с другом никак не выходило. Но вот, Маша поднялась на ноги:

– Андрюша, милый, тебе завтра рано вставать…

– Любовь моя, – у него перехватило дыхание от подступившего волнения. В горле, словно ком застрял. Маша же, тем временем скрылась за калиткой и Андрей, побрёл домой. Как ни старался он, незаметно пройти к себе в комнату, едва лёг в кровать, подошла проснувшаяся мать.

– Сына, завтра утром, во сколько тебя будить?

– Часов в пять, мама.

– Хорошо, сына. Знаешь, что рано вставать и всё одно ходишь до полуночи. Спокойной ночи.

И вот, взяв баулы, загодя приготовленные с вечера, он вышел на автобусную остановку. Вскоре уже он прошёл в салон, подъехавшего «ЛАЗ»а, и даже оттуда с затаённой надеждой смотрел на дорогу, верил, что Маша подойдёт, успеет. Но… нет… не сложилось…

…Наконец, после полутора суток качки и перестука колёс, в конце пути показалась Москва, в начале промышленные предприятия, пригородные посёлки… Москва… Высотные дома, яркие вывески, празднично наряженные люди. Бесконечный поток машин, несущихся в обе стороны, что перейти дорогу и то даже страшно. Андрей, успешно выдержав все экзамены, приобщившись к этой суете, стал посещать кафе, разные выставки и театры, новые премьеры, стараясь как можно больше увидеть, когда бы ещё он побывал в столице.

Тогда ли, а возможно чуть позже, образ Маши стал тускнеть, теряться в его памяти, заменяясь новыми образами. Столько красивых девушек рядом, стоит руку протянуть, заговорить, а любимая

далеко, за тысячу километров, велика сила соблазна, как бы ни старался крепиться.

Чувства, известное дело, нуждаются в подпитии, как и костёр, разгоревшийся, требует всё новых порций хвороста, в окружении этой праздности, Андрей не мог выкроить время на письма Маше, но вот на новые знакомства и случайные романы оно непременно находилось, а она не знала адреса, куда писать. Через некоторое время в череде случайных романов, у него завязались отношения. Ему верилось, что всё это серьёзно и навсегда.

Они познакомились самым случайным образом в конце первого курса и поначалу, Андрей не воспринимал её всерьёз. Но в то же время, манящий соблазн стать москвичом, притягивал, манил. Она как-то попросила помочь ей в написании реферата, после обращалась с другими просьбами, пока они не оказались в одной постели. За пять лет учёбы, их отношения укрепились и, забыв о Маше, о признаниях, о клятвенных заверениях, женился и создал семью с совсем другой. Тесть, видя его целеустремлённость, помог пробиться в люди, а после и фирму свою открыть.

С того, самого вечера, прошло более восьми лет. Маша, оставшаяся в деревне, выведав у матери Андрея адрес, в первое время ещё написала письмо, надеялась. Но с каждым прожитым днём, надежды таяли, как апрельский снег под лучами весеннего солнца, сердце заполняло невыносимое чувство тоски и одиночества. Работа, на которую она устроилась, приносила облегчение днём, в окружении коллег, людей, но оставались ночи. Ночи, когда никто не в силах был ей помочь.

Сколько времени живёт человечество, но вот лекарства от тоски, до сих пор никто ещё не смог изобрести. Можно было бы поступить проще, завести полюбовника, но, когда отношения не подкреплены чувствами, похоть не облегчение приносит, напротив всё наоборот, опустошает душу, вдобавок, чувствуешь себя, словно вывалянной в грязи.

В тот день, когда Андрей, уже остепенившийся приехал навестить родителей, Маша, как всегда была на работе. Весть об этом ей принесла подруга, любительница посудачить и практически все деревенские новости, она успевала узнать первой, что та же сорока, стрекочущая без умолку.

– Маша, слышала? – начала она, как всегда, пытаясь привлечь к себе внимание.

– Что ещё? – без излишнего интереса, только чтобы не обидеть напарницу, отозвалась Маша, с недавних пор, прозвавшая подругу местным радио.

– Андрей приехал, – продолжила та. – На джипе, весь такой расфуфыренный, а жена, жена, словно только с обложки глянцевого журнала сошла. А ступает так, как обычно ступают в кино, будто пава.

Ей и в голову не пришло, какой болью отзовутся они в душе Маши, словно ножом по самому сердцу. А ведь была в курсе, что, Маша с Андреем встречалась, как-никак погодки. Навзрыд, как в далёком детстве, готова была разрыдаться, стерпела. И только округа виделась, будто в тумане из-за слёз, что выступили на глаза. Как она отработала тот день, сама не представляла. Всё происходило, словно во сне.

Уже придя домой, не раздеваясь, Маша прошла в комнату и, ничком упав на кровать, она дала волю чувствам, слезам. Горькие и солёные слёзы, слёзы обиды, отчаяния, безвозвратности. «Господи, почему, за что? В чём я провинилась перед тобою?» -идущие из глубины души мысли, разрывали сердце. Всё вокруг, казалось, теряло смысл. Она проклинала Андрея, взбудоражившего её душу, своим приездом. Обессилев от слёз, от нахлынувших воспоминаний, она забылась сном на мокрой подушке.

Назавтра, она надеялась, что Андрей в память о прошлом, их прошлом, всё же решится и навестит её. Слабое утешение, но и этой малости, она оказалась лишена. Андрей навещал родственников в соседних сёлах, в деревне, но так и решился подойти к ней. Возможно, что испытывал стыд, от своего необдуманного поступка или ещё что-то, не позволившего случиться их встрече, о том один Бог ведает.

Он, так и не решившись, укатил обратно в Москву. По деревне немного посудачили кумовья на лавочках, посплетничали, и жизнь снова вернулась в привычное русло и ничто не напоминало о его приезде. Да только вот не знаем мы, не дано нам знать, что ожидает нас в будущем, может статься, мы бы и по-другому поступили. Нет, лишены мы этого дара, лишены. А ведь, знай, мы это, многого можно было избежать.

Андрей, подстраховавшись от лишних неприятностей и проблем, переоформил фирму на супругу, как немного погодя и квартиру. Не ведал деревенский мужик, какую грубую ошибку совершает. Ему бы приглядеться, подумать, посоветоваться с кем-нибудь, да только в таких случаях мы считаем себя чуть ли не самыми умными. Начавшийся разлад в семье, грозил завершиться разводом.

Постоянные командировки по делам фирмы, засиживания в офисе, решая текущие и далеко идущие планы, всё это не прошло даром. То, что жена завела любовника, он понял сам, хотя задолго до этого, о том же предупреждали коллеги, сочувствующие. Но Андрей, по простоте душевной надеялся, что перебесится и всё будет, как и раньше. Но, не получилось, треснувшая чашка, грозилась развалиться на несколько кусочков.

Не потому ли, в пылу ссоры, жена ему прямо в лицо сказала, как отрезала: – Да у тебя, деревенщина, кроме того, что на тебе, ничего-то и нет…

– А фирму, кто на тебя оформил? Или она с неба свалилась на тебя?

– Кого это трогает? Сейчас-то она моя…

Что возразишь? Нечем крыть, все козыри, сам по своей щедрости уступил, и кроме одежды и джипа – ладно, хоть его на себя оформил, как супруга ни упрямилась, что стоит во дворе их многоэтажки, у него и правда, ничего нет. Но в машине, как ни пытайся, жить невозможно. Три ночи всё же провёл он в машине, многое передумал, переоценил, по-иному посмотрел на многие вещи. Да только, локоть близко, а не укусишь.

В четвёртую ночь, завёл машину и тронулся с места. Он ехал по улице, без какой-либо цели, пока не осознал, что едет в сторону выезд, едет к родителям. Столичная жизнь, будто карточный домик, что рассыпается от лёгкого дуновения, рухнул в одночасье. Переживал ли он из-за этого? Кто знает, то было ведомо ему одному.

Через сутки, он добрался до деревни, благо ехал в ночи, когда поток машин иссякает и только дальнобойщики проносятся в том и другом направлениях, на некоторое время оживляя трассу. И опять трасса погружается в темноту, где едва синеет горизонт и отблеск стоит над деревнями, да звёзды перемигиваются в ночном небе. В домах, кое-где, уже свет успели потушить, в родительском доме тоже нигде не видно света. Пройдя во двор, постучался в сени, заранее решив, если не откроют, переночует в машине. Но на кухне включился свет, а затем за дверью раздался голос матери: – Кто там, посреди ночи людей беспокоит? От сна отрывает…

– Мама, это я, Андрей…

– Не мели-ка чепухи, Андрей в Москве…

– Мама, ты что, голос мой не признала?

– Да неужто, ты, сынок?

– Да, мама, я…

– Что произошло?!

Он приобнял маму: – Мама, это долгий разговор, давай отложим до утра. Да и с дороги устал я, всю ночь ехал…

Душа его разрывалась от боли предательства, от обид. Но и в эту минуту, он не удосужился вспомнить, как сам некогда предал Машу, свою любовь, позарившись на столичную жизнь.

В комнате, он включил магнитофон, и словно в назидание ему, зазвучало:

Один раз в год сады цветут,

Весну любви, один раз ждут…

Будто иголкой кольнули в сердце. В ту прощальную ночь, девушки также пели эту песню, и то ли от слов песни. То ли обида послужила толчком, он вышел на кухню и открыл холодильник. У матери в запасе всегда имелась бутылка крепкого, на самый разный непредвиденный случай. Дрова ли колоть, забор ли подправить, всюду требовалась водка, иначе палец о палец не ударят.

Он пытался заглушить тоску, поселившуюся в сердце, наполнить пустоту, образовавшуюся вдруг.

А может быть, не вдруг? А всей своей непродуманной, отданной на откуп вещизму, материальному благу жизнью, он шёл к этому? Когда духовная составляющая жизни, оказалась отброшенной далеко в сторону, как бы за ненадобностью?

День за днём проходили в беспробудном пьянстве, пока не пришедший брат, не поднял его на ноги, сидящего за столом, перед очередной бутылкой водки. Поднял и хорошим ударом тут же уложил на пол. На мгновение, казалось, свет померк в очах и сознание помутилось.

– Ты что? – промычал он, заплетающимся языком, и, размазывая выступившую кровь по лицу.

– Я не что, а кто. Брат твой родной. Думаешь, жена бросила, так и жизнь закончилась? Ну, в таком случае остаётся только сразу в петлю, а не нюни распускать, – подытожил брат, развернулся и, хлопнув дверью, ушёл. Может быть, он и ещё пару раз приложился бы к Андрею, но на его счастье, услышав шум, в дверях появилась мать. При ней же он не стал ничего предпринимать. Мать только руками всплеснула, увидев кровь на лице Андрея.

На следующий день, с утра пораньше, несмотря на тремор во всём теле и головную боль, отдающуюся в висках, он натаскал воды и затопил баню. А через пару дней, когда он, наконец, окончательно пришёл в себя, направился к Маше. Заметив её ещё издали, возвращавшуюся с работы, он решил подождать возле калитки. Машу, он всегда бы узнал, всё такая же статная, а распустит косы, что ниже талии, так и струятся по спине, волнами.

– Здравствуй, Маша.

– Ну, здравствуй, – ничего не выражающим голосом, ответила ему, сухо и обыденно. По тому, как он поступил с ней, другого ответа и не следовало ожидать. Не хлебом с солью же встречать, на самом деле?

– Маша, разговор есть. Если позволишь…

– Есть так, поговорим. За это денег не берут.

– Может быть, присядем? – предложил он, указывая на скамеечку.

Разговор не клеился. Как ни старался Андрей, слова не шли из уст всё какие-то никчёмные пустые фразы, а ведь шёл поговорить о более важном. И через какое-то время, Маша, потеряв интерес, без колебаний поднялась, не выдержав:

– Извини, Андрей. Мне мылом торговать недосуг. Дел много…

– Да ничего…

Следующая встреча произошла в субботу. Андрей, для храбрости пропустил граммов сто, пришёл

к ней домой.

– Добрый вечер, Маша…

– Добрый… Ты по какому поводу?

– Как объяснить? Душа исстрадалась, – вырвалось из уст, слетело с языка.

– Да неужели? Но, Андрей, здесь не больница…, – удивленно вскинула глаза на него, Маша, не веря своим глазам. – Ну и всё же, пройди, присядь…

Он пододвинул стул поближе к себе и присел. Маша, тем временем поставила на стол бутылку, закуску:

– С усталости пропустишь? – спросила лишь. – С какими вестями?

– Маша, это долгий разговор…

– Нам, по всему видать, спешить некуда. Тем паче, у меня завтра выходной день…

Он начал. Нет, не на жалость рассчитывал, на понимание, хотелось высказаться, облегчить душу. Маша, скрестив руки на груди, стояла у стены и вслушивалась в его спонтанный монолог, изредка вставляя слова или фразы.

Андрей так и остался у неё в ту ночь. Остался, да Маша постелила ему отдельно. Ночью он не единожды порывался встать и прилечь к ней, но что-то удерживало.

На улице ещё не рассвело, когда покинув уютную постель, он вышел на крыльцо. В лицо ударил прохладный сырой воздух, идущий с речки. Человеком, совершившим проступок, он направился по тропинке через огород вниз, к воде. В ухоженной, мягкой почве оставались глубокие следы, но не это его заботило, другое.

Дойдя до берега, присел на влажную от росы, траву, подмяв своим грузным телом. Весело журча на перекатах, речка текла куда-то вдаль, за горизонт. Андрей, смотрел на речку, а видел свою жизнь. Разве наша жизнь не так же течёт? Когда ровно, а бывает и бурлит, грозя снести всё.

«Что же я наделал? Что? Если бы женился тогда на Маше? Кто знает, может быть, всё и было ладно? Да после учёбы в Москве, был шанс вернуться молодым специалистом или программистом на дому. Нет, Москва обворожила, яркая – конфетным фантиком сверкающая жизнь – прельстила. Как всё исправить?» – мысли, бьющимися волнами о каменистый берег, терзали душу.

Андрей, упёршись руками о берег, окунул голову в воду. Ладонями, мокрыми прошёлся по волосам, протёр лицо. Солоноватый привкус ощутил на губах.

«Господи, за что? За что мне это всё? Почему всё не так в нашей жизни?» – прошептал он, молитвой слова, вознося глаза к небесам. И лишь, порозовевшие в лучах восходящего, солнца, облака неспешно ползли куда-то по небу…

С той ночи, памятной обоим тем, что они узнали друг о друге многое, прошло недели две с небольшим, если подсчитать, как они вновь встретились, сами того не ожидая. Да и как могло быть иначе, если проживаешь в сельской местности и тем более на одной и той же улице. Нет, никто не спешил стыдливо отводить глаза, но и напоминать о ней тоже не спешили.

Каждый по-своему осмысливал, произошедшее до этого в их жизни, да и по правде, что могла решить одна-единственная, проведённая вместе ночь. Удовлетворённая похоть, которой не было и не могло быть с подходом Маши в этом вопросе, пресекающей всякие вольности в самом зародыше, да и сами не столько этого желали, а чего-то большего, в чём сами себе ещё признаваться побаивались…