Несовершенная

Я улыбнулась Ромке, потому что перед его обаянием просто невозможно было устоять.

– Можно, только давай вместе. Я его не так долго знаю.

Ромка схватил меня за руку и потянул к собаке, оставив Киру позади. Звонок был счастлив от привалившего ему внимания и сходил с ума от восторга – то бросаясь облизывать наши руки, то заваливаясь на спину и подставляя пузо. Ромка заливисто смеялся, глядя, как от виляния хвоста зад Звонка неудержимо живёт своей жизнью.

Кира стояла чуть позади, не выражая желания гладить дворового пса, просто наблюдала, сложив руки на груди.

– А что это журчит? – вдруг поднял голову Ромка и прислушался.

– Это речка, она течёт здесь, за дворовыми постройками.

– А можно посмотреть? – его глаза загорелись.

– Пошли.

Мы снова взялись за руки и прошли в хоздвор, мимо моей машины, которая пряталась здесь, и вышли в заднюю калитку. Небольшая речушка протекала прямо в метрах двадцати, разделяя дорогу, проложенную когда-то телегами и машинами по задам, и большой околок.

– Кира, смотри, здесь даже мостик есть, – закричал Ромка с мальчишеским восторгом и, отпустив мою руку, побежал вперёд.

– Там безопасно? – с тревогой посмотрела ему вслед Кира.

– Да, вполне.

Пока Ромка изучал мост и берег, мы с ней медленно шли, наблюдая за ним.

– Мы посмотрели твой контент-план, – начала Кира, бросив на меня многозначительный взгляд. – Наш специалист, которого мы наняли, высоко оценил его, доработал, но ехать сюда или на другой проект категорически отказывается. Ему нужны руки и глаза здесь. Тим сказал, что можно с тобой об этом поговорить.

Я кивнула, поняв, о чём речь – довольно распространённая практика, хоть и не всегда приветствуется.

– Вы хотите, чтобы я снимала и монтировала?

– Достаточно будет просто снимать по сценариям, которые ты сама же и предложила. Мы за свободу творчества, новые идеи. Я привезла все оборудование, что ты указала, и дрон тоже. Ты лучше знаешь, как работать с этими людьми. Я вот вообще со многими из них как будто на разных языках говорю, – Кира тихо посмеялась и покачала головой, наблюдая за племянником, который кидал кусочки старой коры в речку, словно это кораблики, и наблюдал, как их уносит небольшое спокойное течение.

Звучало интересно, особенно для моей творческой стороны, которая любила снимать, играть с кадрами и ракурсами. Но сейчас у меня было уже три клиента, и я понимала, что Кира тоже не будет ждать, когда я выкрою свободное время, чтобы поснимать. Согласно контент-плану, это нужно будет делать много, постоянно. Поэтому я засомневалась.

Видя мои раздумья, она достала телефон, что-то написала и протянула мне.

– За месяц работы готовы предложить столько.

Я оторопела. Если бы я вела проект полностью сама, то ожидала бы такой оплаты, но лишь за съемку… Это было чересчур щедро.

Но в голове быстро сработала математика. Конечно, этой суммы не хватит, чтобы отдать Лёше в следующий его приезд, но она была бы очень кстати, чтобы хотя бы выйти с ним на переговоры. Я могла бы договориться, что отдам ему частями, что ему не нужно больше приезжать ко мне, давить и угрожать.

– На какой период вам будут нужны мои услуги? – осторожно поинтересовалась я, решив затолкать поглубже свою честность и не оспаривать сумму.

– До конца сезона, предварительно.

Я кивнула. Это ещё три-четыре месяца приблизительно. Этого времени хватит, чтобы собрать всю сумму, которую ждёт от меня Лёша. Если удастся с ним договориться о частичной выплате, то тогда… От всколыхнувшейся в груди надежды, что я избавлюсь от этого страха, у меня закружилась голова.

– Ася, а там что? – вырвал меня из моих мыслей голос Ромки.

Я посмотрела на него. Он указывал на другую сторону мостика.

– Любопытно? – улыбнулась ему.

– Ага.

– Там есть кое-что очень вкусное. Как раз созрело. Хочешь попробовать?

– Очень, – его глаза загорелись.

– У него нет аллергии на землянику или клубнику? – спросила я у Киры, и она покачала головой.

– Пошли, покажу, – я взяла его за здоровую руку и повела вперёд. Мы прошли плотную сень деревьев, в которых терялась уже порядком заросшая тропинка, и вышли на опушку.

Ромка озирался, пытаясь определить, что я имею в виду. Я увидела низкую поросль земляники по обе стороны от тропы, присела и приподняла листики, сорвав несколько ягод. Протянула ему в раскрытой ладони.

– А мыть не надо? – с сомнением поинтересовался он.

– Эту не надо, – я подмигнула ему и отправила пару ягод себе в рот, зажмурившись от удовольствия. Он тут же последовал моему примеру, и его глаза расширились.

– Вкусно? – поинтересовалась я.

– Ага. Это что?

– Земляника.

– Никогда не пробовал.

– Теперь будешь знать, – улыбнулась ему и снова приподняла листики, показывая ягоды. – Знаешь, в чём её секрет?

– В чём? – он заинтересованно смотрел на меня.

– Даже несозревшие ягоды у неё очень сладкие.

– Да-а? – протянул он.

– Да, – я сорвала ягоду с зелёным боком и показала ему.

– А у него не будет болеть живот? – вмешалась Кира, нахмурившись.

– Кир, ну я одну, можно?

Кира усмехнулась, качая головой и смиряясь с неугомонностью племянника, и сложила руки на груди. Ромка отправил в рот ягоду и с удивлением покивал.

– И правда.

– Я же говорила, – посмеялась я, не удержавшись и потрепав мальчика по мягким кудряшкам. Удивительно солнечный ребёнок, одним своим появлением разрушил мою трёхнедельную апатию, я словно увидела жизнь, её краски и вкус. Совсем как его отец. – Ты можешь сам пособирать ягоду или просто поесть её. Только будь осторожен: если проглядеть, можно съесть землянику вместе с клопом.

– Ого, это опасно?

– Я самый главный поедатель клопов, и ничего, жива, – засмеялась я. – Не опасно, но противно. Ты почувствуешь.

– Ладно, – с азартом нырнул в землянику Ромка. Правда, с гипсом ему было не очень удобно собирать ягоду, но он выглядел очень вдохновлённым.

Я собрала несколько ягод и подошла к Кире, посмотрев на неё.

– Будешь? – предложила ей ягоды на ладони. Она улыбнулась и протянула свою. Я пересыпала ей все ягоды и удовлетворённо кивнула, когда она тут же начала их есть.

– Надо же, действительно вкусно, – удивилась она и посмотрела на меня. – Ну что скажешь?

– Нужно обговорить часы, в которые мне предстоит работать, потому что у меня сейчас есть клиенты. А так – да, можно попробовать. Только… – я замялась и чуть покраснела уже от мыслей, что собиралась озвучить. – Я знаю, так не делается, но…

Заметив, что я замялась, Кира вскинула бровь, совсем как её брат, и спокойно посмотрела на меня, ожидая, что я скажу.

– Мы могли бы договориться о выплате авансом за первый месяц?

Кира задумалась и почесала бровь, не сводя с меня внимательного взгляда. Я видела, что удивила её этой просьбой. Мои щёки уже горели от неловкости, но меня спас Ромка. Он выпрямился, громко ойкнув, а потом закричал:

– Ася!

Я бросилась к нему.

– Что такое? – я быстро осмотрела мальчика на наличие каких-либо насекомых, которые могли его ужалить.

– Кажется, я съел клопа, – с благоговейным ужасом и одновременно восторгом произнёс он, и я выдохнула.

– Да? – я рассмеялась. – И как?

– Фу, – со знанием дела кивнул он.

– Согласна, – серьёзно подтвердила я, и он засмеялся, после чего тут же с увлечением снова нырнул в ягоды.

Мои щёки всё ещё продолжали гореть, когда я вернулась к Кире.

– Думаю, это не проблема. Придётся подписать пару дополнительных бумажек, если ты не против…

Я кивнула.

– Конечно.

Обсудив еще немного с Кирой предстоящие дела, я проводила их до машины, тепло попрощавшись. Ромка, высунувшись из окна, еще некоторое время махал мне, и я провожала машину взглядом, замерев у калитки.

Эта маленькая встреча словно пробудила меня ото сна, подарив приятные мгновения, вырвала из вязкой апатии последних недель. Ромка меня покорил. Может, потому что это сын Тимура, а может, все дело в том, что этот ребенок сам по себе как солнце. Но, немного приободренная, я нашла в себе силы заняться огородом.

Почти сразу к забору подплыла Тамара Васильевна, хотя в последние недели со мной почти не разговаривала.

– Занялась огородом, в конце концов? – пробурчала старушка, осуждающе осматривая предстоящий фронт моих работ.

Не поднимая взгляда от огурцов, я хмыкнула.

– И вам доброго вечера, Тамара Васильевна. Занялась.

– Правильно, Аська. Негоже так запускать двор.

– Работы много, знаете ли.

– Так и у нас работы всегда много было, – не сдавалась она, видимо, очень желая меня пожурить за сорняки. – Встанешь в четыре утра и бежишь на ферму, коров доить. Потом дома батрачишь, всех накорми, за всеми убери. Всю скотину управь. К вечеру снова на дойку, а к закату в огород выползаешь. И все равно в огороде ни травинки не находилось. Жалеете вы себя сильно, молодые.

– Жаль, что вы себя не жалели, – вполне искренне сказала я, подняв голову и посмотрев на соседку. – Так, может, и до сих пор бы сами копались в любимом огороде.

Старушка цокнула языком на мою наглость, но ненадолго умолкла.

– А кто это у нас новенький в деревне?

Как это получается, что она еще не знает? Я усмехнулась, покачав головой, но ответила:

– Сестра председателя.

– А ребенок чей?

– Не знаю, – соврала я.

Не знаю зачем, просто не хотелось, чтобы о Ромке судачили от скуки.

– А сам председатель куда наш делся, не знаешь? – она с прищуром посмотрела на меня, и я вздохнула, подняв на нее взгляд.

– Откуда ж мне знать, Тамара Васильевна.

Она поджала губы, с сомнением посмотрев на меня. Неудивительно, о нас с Тимуром не переставали утихать слухи, одни интереснее других.

– Ну-ну, – покивала соседка и, завалив меня еще десятком вопросов и не получив на них интересных ответов, неудовлетворенная, ушла к своему крыльцу.

В дом я зашла поздно: пока были силы, работала в огороде, потом согрела себе воду, чтобы ополоснуться, и в первом часу ночи наконец взяла телефон в руки. Ладошки сразу вспотели от волнения, когда увидела сообщение от Тимура.

Тим: “Спасибо за впечатления моего сына, Асенька. Никогда не думал, что поедание клопов – это так увлекательно”.

Я опустила голову, глубоко вздохнув. В груди с новой силой заклокотала боль, которую я все это время безуспешно пыталась заглушить. От того, что я сделала с ним, с нами. Я все еще видела перед собой его глаза, полные тревоги, заботы, теплоты, непонимания.

И я все еще скучала. Безумно. Горькая тоска сжимала тисками сердце, когда я перебирала в памяти наши с Тимуром совместные воспоминания. Иногда мне казалось, что я физически ощущала его запах и хотела замереть в моменте, но эта иллюзия быстро ускользала, оставляя меня на осколках разбитого прекрасного чувства.

Я хотела ему что-то ответить, написать хоть пару слов. Пальцы сами потянулись к клавиатуре.

Я набирала и стирала.

“Я рада, что Ромке понравилась охота на клопов.”Стерла.

“Я рада.”Стерла.

“Пожалуйста.”Стерла. Это все было не то. Слишком пусто, слишком далеко от того, что на самом деле рвалось наружу. Я медленно набрала:

“Я скучаю.”

И замерла. Нет, конечно, я не могу это отправить. Стерла.

Тим: “Ты пишешь мне поэму или пытаешься не написать хоть что-то?”

Вот черт! Значит, всё это время он видел, как я «печатаю». Видел эти бесконечные попытки. У него, наверное, был открыт наш чат, и последние десять минут он просто ждал.

Я быстро смахнула приложение и заблокировала телефон. С гулко бьющимся сердцем смотрела на чёрный экран, но нового сообщения от Тимура не появилось. Я закрыла лицо руками.

Как же сложно и страшно. На что я себя обрекла? Как моя прошлая жизнь могла разрушить хрупкое настоящее? Мне казалось, что тяжесть всего мира опустилась мне на плечи. Снова. Веки запекло, и я резко выпрямилась.

Хватит! Пора работать. Я с тоской взглянула на время, перевалившее за полночь, но работу никто не отменял. Завтра у меня назначена встреча с Кирой.

Я справлюсь. Должна справиться.

А на следующее утро под моей дверью лежал огромный букет пионов, между бутонов я нашла записку:

«Надеюсь, на этот раз цветы не выглядят как веник».

Я задушенно всхипнула и закрыла лицо руками.

***

– Нам нужно красивое платье! И каблуки! А ещё причёска и красные губы под цвет комбайна! – с горящими глазами выпалила я, едва не подпрыгивая от только что пришедшей в голову идеи.

– Для видео про… сельское хозяйство? – голос Киры звучал так, будто она пыталась угадать, шучу я или говорю всерьёз.

– Именно! – закивала я и добавила: – И ты будешь в главной роли.

– Почему это я? – вскинулась она, её глаза расширились, а губы сложились в возмущённую линию.

– Потому что ты тут единственная заинтересованная красотка.

– Ты тоже ничего.

– Я снимать буду.

Она состроила самую несчастную мину в мире.

– Что мне нужно будет делать?

– Просто идти по полю, в пшенице.

– В платье? – снова уточнила Кира.

– Ага, – кивнула я и начала объяснять ей суть видео. Она будет идти по полю, а комбайн будет въезжать в кадр под трендовую вирусную музыку. – Тебе нужно узнать у агронома, какое поле подойдёт лучше для этих целей. Снимать будем, как пшеница станет золотиться, через недели две. А пока купи платье. Лучше красное.

Кира покачала головой, но улыбнулась этой безумной идее.

– Мы не зря тебя наняли.

Работа у нас кипела уже неделю. Мы снимали снова и снова, заставляя мужиков изображать то, что нам было нужно. Они от наших затей были, мягко говоря, не в восторге. Стоило нам въехать в гараж – они все вздрагивали и разбегались: кто чинить трактора, кто заправляться. Но в целом общий язык мне с ними удалось найти.

С Кирой работалось легко, она подхватывала мои идеи на ходу, шутила, помогала. А я с облегчением выдохнула, когда поняла, что всё внимание местных плавно сместилось с меня на новую яркую гостью. Савельев ковром стелился, плохо шутил и плоско флиртовал – короче, был в ударе. Лишь изредка поглядывал на меня с прищуром, но дальше этого наше взаимодействие не заходило. Остальные тоже были очарованы яркой красотой сестры председателя, а она со всеми была дружелюбна, но лишь до тех пор, пока её всё устраивало.

Однажды я видела, как Кира устраивает разнос рабочим, и с тех пор надеялась, что её гнев никогда не коснётся меня. Она давила тоном и словами так, что становилось не по себе. Я невольно подумала: а Тимур тоже так умеет?

– Кира? – окликнул её Савельев, выйдя из гаража. Она обернулась, и он поманил: – Подойдёшь?

– Да, сейчас, – она бросила взгляд на Ромку, что сидел на заднем сиденье «крузака» и что-то усердно рисовал в альбоме. – Пойдёшь в гараж?

– Не, там воняет, – не отрываясь от рисунка, буркнул он, и я посмеялась.

– Мы закончили, – сказала я, – так что могу с ним посидеть, пока ты занята.

– Точно? – неуверенно уточнила Кира. – Не хочется тебя задерживать. Это, скорее всего, по инциденту с топливом, так что не быстро всё будет.

– Ась, а можно к тебе с Звонком поиграть? – вдруг поднял голову Ромка.

Я посмотрела на Киру.

– Я могу увезти его к себе, а ты заберёшь, как освободишься.

– Не уверена, что это уместно, – пробормотала она, но Ромка сложил руки в молитвенном жесте и умоляюще уставился на неё. Кира устало вздохнула: – Ладно. Только не доставай Асю сильно, понял?

– Понял, – радостно принялся собирать свои вещи и игрушки Ромка. Мгновение – и он уже нёсся к моей машине. Мы с улыбкой посмотрели ему вслед.

– Ась, спасибо, правда, – Кира посмотрела на меня с тёплой благодарностью. – Когда я взяла его с собой, не предполагала, что будет столько «полевой» работы. Он, конечно, не жалуется, но я и сама понимаю, что ему тут не особо интересно.

– Не за что. Приезжай, как освободишься.

Пекло стояло невыносимое. Пока мы с Ромкой доехали до моего дома без кондиционера, сжарились и вспотели. Поэтому по пути к Звонку пообливались нагретой жарким солнцем водой из старой железной бочки. Немного переусердствовали, промокнув до нитки, но сразу почувствовали себя лучше – от воды и захватившего веселья.

Наигравшись с собакой, Ромка заметил старую рогатку, воткнутую возле гаража, и я научила его из неё стрелять.

– Ася, это так круто! – восторженно закричал он, попав камешком в центр нарисованной мишени.

– Ты уже посчитал, сколько набрал баллов? – спросила я, беря рогатку и тоже прицеливаясь.

Мы соревновались, кто наберёт больше баллов за десять выстрелов. Пока лидировал он. Я прищурила один глаз, отпустила резинку и промахнулась.

– Я выиграл! – он запрыгал от радости и с азартом посмотрел на меня. – Давай ещё раз?

– Обязательно, только позже, когда жара немного спадёт, – сказала я, потрепав его по волосам, к которым у меня образовалась непонятная слабость. – А то ты без кепки, и может напечь голову.

– Ну ладно, – легко согласился он. – А у тебя есть мороженое?

– Есть, – кивнула я, и его глаза загорелись, а я с притворным сочувствием пожала плечами: – Но оно выдаётся только после съеденной порции окрошки.

Ромка хитро на меня посмотрел и кивнул.

– Ну, вообще-то, я люблю окрошку.

– Тогда пошли скорее есть?

– Пошли.

С Ромкой было легко, он не тяготил меня разговорами и вечными вопросами. Я общалась с ним на равных, рассказывая всё, что он хотел знать. После того как он плотно поел первое, а потом десерт, уселся на кухне рядом со мной, раскрыл альбом и подтянул цветные карандаши. У меня за неделю собралась целая коллекция его рисунков, и, учитывая, как он поглядывал на меня, пока я сидела, уткнувшись в монитор, следующий тоже будет моим.

Ему нравилось дарить мне рисунки, а мне льстило такое внимание ребёнка, который, как и его отец, нашёл во мне что-то интересное и тянулся. Заметив, что он замер с жёлтым карандашом и уже пару раз грустно и демонстративно вздохнул, я посмотрела на него с вопросом.

– У меня нет подходящего цвета, – ответил он на мой взгляд.

– А какой тебе нужен?

– Медовый. А у меня только жёлтый и оранжевый.

– Хм, – нахмурилась я, прикидывая, как можно исправить эту проблему, но ничего не придумала. Тогда зашла с другой стороны: – А тебе зачем?

– Хотел тебя нарисовать. У тебя волосы медового цвета, другие цвета не подходят, не так красиво получается, – вздохнул он, осматривая мою взлохмаченную шевелюру.

Я едва не прослезилась от умиления. Власовы с ума меня сведут своими невероятными сравнениями. Мои волосы никогда ещё не получали столько комплиментов, как за последние пару месяцев.

– А давай ты раскрасишь жёлтым, а мы представим, что это медовый?

Он посмотрел на меня как на идиотку.

– Ася, ты не понимаешь, – выдал он, помахав карандашом перед носом. – Это будет не по-настоящему уже.

Я засмеялась, а он трагично покачал головой, приступив к работе сразу с двумя карандашами – оранжевым и жёлтым.

Кира приехала часа через три. Очень задумчивая и молчаливая. Она не сказала мне и пары слов, поторапливая Ромку со сборами. Я бы хотела узнать, что случилось, но, несмотря на наше лёгкое общение, я понимала, что мы ещё не сблизились достаточно, чтобы я могла лезть к ней с расспросами.

– Представляешь, Кир, я научился стрелять из рогатки! Мы с Асей играли, и я её победил! – щебетал Ромка, собирая карандаши. – А ещё Ася пообещала показать мне рака! Живого и большого, представляешь? Кир, ты видела когда-нибудь рака? Они зелёные, твёрдые, и у них чёрные глаза – так Ася сказала! А ещё они в норах под водой живут, Кир! Когда мы поедем на озеро?

Его невозможно было остановить в этом потоке впечатлений, и я с улыбкой слушала его, а вот Кира молчала. Я украдкой посмотрела на неё. Она стояла с отрешённым лицом, раздражённо вздыхая на нерасторопность племянника. Было ясно, что ей ужасно хочется поскорее поехать домой. Лёгкая тревога забралась в моё сердце, но я постаралась её заглушить.

Не всё всегда связано с тобой, Ася. Эту мысль я прокручивала в голове и старалась за неё ухватиться. Но нехорошее предчувствие уже пустило корни, и, когда я махала Ромке, который снова высунулся из окна, чтобы попрощаться со мной, я уже была уверена, что сделала что-то не так.