Антология страха

Редактор Марина Живулина

Корректор Оксана Сизова

Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

Иллюстратор Ксенон

© Доменик Делакруа, 2022

© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2022

© Ксенон, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-4248-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Белый конь

Я родился и рос в деревне и с детства привык к домашнему скоту, особенно мне нравились лошади. Грациозные и сильные создания – я всегда ими восхищался. В деревне практически все работали на конюшне. Мы с моим лучшим другом часто бегали на пастбища.

Однажды мы, как всегда, прибежали на поле и увидели мирно пасущегося белоснежного коня. Он будто светился чистотой, это было необычное зрелище: таких лошадей в конюшне не было. Любопытство подталкивало нас к белоснежному животному.

Мой друг с ходу запрыгнул коню на спину, ухватившись за гриву, а я провёл ладонью по длинной шее, переходя на бок. Поглаживая мягкую шерсть, я вдруг застыл, поняв, что не почувствовал привычного стука сильного сердца. Холодок прошёл через мою ладонь и пробрал до самых пяток, я хотел было оторвать руку, но не смог.

Посмотрев на руку, я увидел, что она приклеена к боку коня чёрной смолой. Холод сковал мои мышцы, но я посмотрел на коня – и это была моя ошибка. Повернув шею под странным углом, от чего позвонки лезли сквозь тонкую кожу, конь смотрел на меня глазами-блюдцами. Белыми, невидящими, вылезшими из орбит, с красными прожилками – буквально прожигал меня. Зелёно-чёрная кожа обтянула череп, пасть исказилась кривым оскалом с острыми, похожими на лезвия ножей, жёлтыми зубами. Вывалившийся длинный язык источал зловоние.

Истошный крик моего друга оторвал меня от лицезрения этой маски ужаса. Чёрная смола облепила его ноги и подбиралась к груди. Он вопил, как свинья, когда её забивают. Я сталкивался с этим и знаю этот крик смерти. Я не помню, кажется, я тоже что-то кричал, пытаясь оторвать руку от уже не белого бока. Ноги стали ватными, когда я услышал булькающие звуки, издаваемыми монстром, звук был похож на смех.

В ту же секунду конь сорвался с места, и меня поволочило по земле с такой скоростью и силой, что показалось: сейчас у меня оторвётся рука. Но я был бы рад этому. Крики друга резали слух и заглушали грохот копыт, конь нёс нас к неглубокому пруду, куда приходили на водопой лошади. Я вспомнил про нож у себя в джинсах, как вдруг в лицо ударил зловонный холод.

Конь с огромной скоростью тащил нас на глубину. Его тело было как скелет, вместо задних ног вырос хвост, шея стала длинной, бока ввалились, а вместо шерсти стала сочиться чёрная смола. Я слышал, как друг, тратя последний воздух, вопил, выпуская столпы пузырей. Выхватив нож, я стал бить коня лезвием, но он будто этого и не замечал, утаскивая нас в темноту.

Стиснув зубы, я вонзил нож в сустав, где соединялось предплечье с кистью. Теряя силы, я продолжал наносить удары, дробя хрящи и разрезая мышцы. Вскоре рука сдалась, и, порвав последние связки, я оказался на свободе. Однако, кинувшись на помощь другу, я понял, что остался один в темноте и холоде. Последнее, что я видел, – искажённое ужасом лицо своего лучшего друга.

Не помню, как я выбрался на берег, но меня тут же подхватили взрослые. Я пытался объяснить, что произошло, но взрослые не поверили, посчитав всё фантазией испуганного ребёнка. В нашем районе часто случались нападения волков, и происшествие списали на них. Несколько недель я провалялся в бесчувственном состоянии, а друга или хотя бы его тело так и не нашли.

Спустя много лет моя культя зажила, и по иронии судьбы я занялся разведением лошадей. По ночам мне снятся кошмары про белого коня и моего друга, а утром, заправившись крепким алкоголем, я иду в конюшню – с замиранием сердца и молитвой, чтобы не встретить белого коня.

Корабль-монстр

Сапфировый океан искрился от лучей яркого солнца. Лёгкий ветерок наполнял белые паруса с огромным красным крестом на них. Морской бриз обдувал сухую и загорелую кожу матросов – в этот безмятежный час они занимались своими делами. По палубе не спеша прогуливался тучный человек в расшитом золотом камзоле, его голову покрывала широкополая шляпа, украшенная огромным плюмажем. Он горделиво проходил мимо моряков, изредка поглядывая на вздымающиеся волны. Кричащие чайки, планирующие на потоках ветра, держались рядом с кораблями: вдруг удастся выхватить у зеваки краюшку хлеба?

Человек с плюмажем всякий раз вздрагивал от крика птиц, но, крутя головой по сторонам, широко улыбался. Улыбку вызывали сопровождавшие его торговые суда – чуть ли не хорошо вооружённая армада. Тут были четыре линкора, три фрегата, пара бригов, множество канонерок. С такой защитой можно было не бояться ходить по водам, кишевшим пиратами. Только полностью безумный капитан посмеет посягнуть на столь серьёзный конвой.

Богатый торговец улыбнулся ещё шире, когда представил, как линейные корабли своими ядрами разрывают на щепки судёнышки этих жалких пиратов.

Снова раздался крик, но то был не крик чаек, кричал вперёдсмотрящий. Торговец тут же задрал голову, чтобы увидеть, куда показывает матрос, и его роскошную шляпу сорвал налетевший ветер. Тщетными были попытки вырвать у дикого ветра шляпу короткими ручонками. Гоняясь за «вором» по всей палубе, торговец в отчаянии бросался туда и сюда, но в пухлых пальцах остался только обрывок пера – теперь со шляпой играло море. Однако улетевшая потеря стала меньшим из зол.

Прямо в лоб на конвой под чёрными парусами двигалось с десяток судов. Нагло и бесстрашно они шли на верную смерть. Линейные ускорились, выдвигаясь вперёд, чтобы защитить вверенный им груз. Канонерки, как туча мошкары, полетели на добычу. Пираты вступили в бой, точно отбивались от кусающего гнуса. Охрана решила просто смести наглецов, похоронив их в море. Оставив торговые суда практически без защиты, они ринулись в бой, предвкушая лёгкую победу.

Но вдруг оставшиеся фрегаты были обстреляны зажигательными ядрами, огонь быстро распространялся по деревянным конструкциям. Пираты были не безрассудны, они выманивали хорошо вооружённые силы. Оставив грузовым кораблям минимум охраны, торговый конвой позволил пиратам зайти к ним в тыл, совершив непростительную ошибку. Заметив огонь, линейные начали закладывать на обратный курс, вальяжно разворачивая свои мощные тела, оставляя мелким судам добить противника, но не тут-то было: уцелевшие пираты начали быстро покидать свои корабли, перепрыгивая на массивный фрегат, что, прорвав кольцо, начал быстро отступать. Пираты покинули свои корабли, захватив корабли противников и взорвав свои.

Оставленные без команды шхуны и бриги одни за другими взрывались, разбрасывая тысячи свинцовых пуль, картечь вгрызалась в плоть кораблей и матросов, разрывая их на части. План пиратов увенчался успехом: разделяй и властвуй. И уже можно было бы делить добычу, но оставались три целых и один повреждённый линейные корабли, да ещё пара фрегатов пытались держать оборону. Раненый линейный с пробоиной на левый борт и рваными парусами обстреливал проходящих мимо пиратов, но те не обращали на него внимания, двигаясь к цели, только канониры в насмешку обстреляли пробитые борта. Пираты окружили оставшиеся корабли. Будто акулы, они сужали круг, обстреливая своих жертв. Фрегаты были взяты на абордаж, и в ход пошли сабли и мушкеты. Захватив управление, пираты на полном ходу врезались в противников, столкнувшиеся корабли не могли маневрировать, попадая под град ядерного залпа. Голубые воды стали рубиновыми от пролитой крови, чайки дождались своей трапезы, морские обитатели поспешили на зов свежей крови… И не только они.

Там, где взорвались пиратские корабли и воды бурлили от кишащих голодных рыб, совершенно неожиданно поднялись волны, вода будто вскипела, образуя водоворот. Он рос, как огромная чёрная пасть, и вот она извергла чудовищно огромный корабль. Он, ударившись о воду, создал ещё большую волну. Его видели только те, что остались вне боя, а сражавшиеся не замечали ничего, кроме друг друга.

Разбухшие от воды доски покрывал слой прилипшего к ним серого ила. Увидевшие это судно моряки седели на глазах. Сломанные доски превратили нос корабля в некое подобие оскала, борта были выгнуты, будто рёбра кита, и вообще казалось, что судно дышало, что туман, плывший за ним следом, был чередой его выдохов. В рваных парусах на трёх мачтах, затянутых зелёными водорослями, играл ветер, но корабль будто бы мог двигаться без силы стихии. Он шёл, издавая скрежет, похожий на стон, точно сотни призраков создавали этот шум своими искалеченными телами и звоном цепей на кандалах.

Самые стойкие моряки бросились к орудиям, чтобы встретить нового противника в боевой готовности и дать ему отпор. Когда корабль оказался в зоне обстрела и фитили зажглись, те, кто сохранил рассудок, попрыгали за борт. Перед кораблём-монстром не все смогли устоять, а те, кто смог, – бросились к пушкам. Бывалые моряки застыли при виде ужасающей картины. На мостике и палубе вражеского корабля никого не было. Резким движением, словно огромная живая акула, а не деревянное судно, он бросился на раненый линейный и перекусил корпус огромной зубастой пастью.

Те, кто оставался на линкоре, погибли, но тех, кто покинул его, ждала не менее ужасная участь. Погрузившись под воду, моряки не смогли всплыть на поверхность – их хватали длинные щупальца осьминога с головками на концах, усеянные зубами, будто лепестками цветов. Открывшие глаза матросы в ужасе выпускали столбы пузырей, а некоторые умирали на месте и втягивались в расщепления в дне корабля. Увиденное под водой повергло матросов в ужас, и они погибали, пожираемые голодными до плоти щупальцами.

Капитан, закалённый в боях, боролся со схватившим его щупальцем, ловко орудуя наградной шпагой. Он практически освободил себя, но было слишком поздно: он оказался в темноте, и боль пронзила всё его тело, в него будто впился целый рой пчёл. Однако даже тогда капитан с криками размахивал шпагой, пока она просто не выпала из высохшей, высосанной монстром руки. Храбрый воин принял смерть в брюхе чудовища, исторгнутого самой морской пучиной.

Поглотив добычу, корабль издал довольный рык. Разинув свою пасть и оголив множество острых зубов, чудовище затем её сомкнуло, лязгнув челюстями, и, словно ядро, вылетевшее из пушки, понеслось к сражающимся. На полном ходу оно врезалось в ближайший корабль, бугшпритом, как рогом, распороло борт пиратского фрегата, щупальцами хватая и пожирая экипаж, мощными челюстями разламывая доски, превращая их в щепки, пожирая всех, кто попадался на пути.

Видавшие всякое моряки застыли, разинув рты, будто юнцы, впервые увидевшие морских тварей. Эту тварь доселе не видел никто.

Не успев сожрать фрегат, монстр щупальцами впивался в другие ближайшие корабли, пожирая и палубу, и всех, кто был на ней. Перед лицом такого врага былая вражда была забыта и заключён негласный союз. Теперь речь шла не о защите груза, а о спасении собственной жизни.

Линейные корабли, как единый организм, манёврами уходили от вездесущих щупалец, чтобы зайти на залп трёхрядных орудий. Корабли пиратов, лавируя, обстреливали чудище, давая линейным выйти на расстояние выстрела. Им удалось удержать противника, и тогда раздался оглушительный залп из более чем трёхсот корабельных пушек, включая и канонерские. Стреляли всем, чем успели зарядить: в чудище полетели ядра, зажигательные, разрывные и даже цепы. Снаряды вгрызались в гнилую деревянную обшивку корабля-монстра, она лопалась, как сухая кожа, извергая зелёный гной, доски не горели, а тлели, источая вонь горелого мяса.

Чудище издало такой ужасный крик, что кровь застыла в жилах моряков. Закрыв уши, они упали на колени, ноги их стали ватными, сердце оборвалось. Страх сковал экипаж кораблей. Монстр, истошно вопя, бился в агонии, молотя рыбьим хвостом по поверхности воды. Подняв волны, он начал тонуть, извергая тошнотворную жижу красно-жёлтого цвета.

Чудовище было повержено, и моряки праздновали победу, вода сомкнулась на мачте, унося в пучину порождение преисподней.

А что же делать дальше? Продолжить бой или разойтись в разные стороны? Эти вопросы отпали, когда один из линейных кораблей взмыл в воздух. Чудище вернулось, атаковав из-под воды. Держа огромное судно в мощных челюстях, монстр начал падать вниз, прямо на пиратские бриги, гигантской тушей раздавив боевые корабли, как спички. Перекусив линейный корабль, он пожрал всё, что было внутри, а щупальца тащили останки внутрь дыр в корпусе монстра. В брюхе перемалывалось всё: пушки, обшивка, люди.

Когда волны улеглись, глазам выживших предстал невообразимой красоты корабль: будто только что с верфи, он блестел лакированными бортами, широкой кормой и носовой частью, украшенной белым рогом нарвала. Прекрасные барельефы в виде голубых щупалец обрамляли бока.

Любоваться явно нечеловеческой работой можно было бы вечно, если бы не крики боли и мучений, раздававшиеся с трёх изящных мачт. Паруса корабля не имели цвета и были сшиты не из ткани, а из лоскутов человеческой кожи. Лица, застывшие в ужасе с раскрытыми ртами, издававшими тонкий стон… чернеющие пустые глазницы, как десятки тлеющих угольков, взирали на живой экипаж.

Тут искусно выточенная пасть на носу корабля словно лопнула. Сами собой открылись пушечные гнёзда, грохот и вой снарядов разорвали гробовую тишину. Ядра с яростью кромсали обшивку и деревянные перегородки, ломали мачты и кости экипажа. Ещё один залп, и чудище снова пошло в атаку, щёлкая зубами, разрывая попадавшиеся на пути фрегаты и бриги, оставляя на закуску линкоры.

Командир линейных отдал приказ на очередной залп, но только меньшая часть команды смогла подчиниться. С дикими воплями боцманы приводили в сознание матросов хорошей затрещиной или пинком. Кое-как, но пушки готовы были стрелять. Капитан поднял руку со шпагой, но опустить уже не смог – её откусило щупальце с отростком в виде пасти. Закричав от боли и отчаяния, капитан дал команду, и бомбардиры открыли огонь, но лишь ещё больше разозлили чудище.

Щупальца обвили линейный корабль, смещая корму и ломая мачты. Пока монстр разрывал корму на части, его огромный хвост переломил надвое корабль, пришедший на помощь товарищу. Боевые корабли с превосходным и закалённым в боях экипажем пали смертью храбрых и будут похоронены в брюхе кровожадного монстра.

Не дожидаясь расправы, торговые суда на полных парусах уходили далеко от места схватки. Тучный торговец, забившись под дубовый стол, молился и каялся, прося спасения от дьявольской бестии. Но молитвы зажиточного купца не были услышаны. В его каюту ворвались склизкие голубые щупальца. И как бы ни отбивался толстяк, его настигла та же участь, что и экипаж охранявших его судов. Обматывая его короткие ручки и ножки, щупальца медленно подбирались к голове. Торговец вопил, как резаная свинья. Но вот пара тонких щупалец залезла в его рот, чтобы затем выйти через нос и глаз, и под булькающие звуки тело торговца разорвалось на части.

Затем в пасть угодили все торговые суда, а набитый в трюмы товар мирно пошёл ко дну, чтобы покрыться тиной и илом и стать прибежищем для морских рыб.

Серый снег

Всё случилось так быстро и стремительно, что мозг просто не смог переварить и выдать результат, чтобы отдать приказ. Наш маршрут пролегал через сосновый лес. Возвращаясь с задания, мы попали в авиакатастрофу.

Был спокойный полёт в мрачном небе. Один из моих людей заметил внизу огромное тёмное пятно, по его мнению, похожее на живое чёрное озеро. Более любопытные подчинённые решили посмотреть. В этот момент самолёт тряхнуло, будто налетел на что-то. От удара повредило крыло, и из него полилось горючие.

Взрыв топлива разворотил фюзеляж, лейтенанта Смита и сержанта Андерсона выбросило за борт, остальных прижало к потолку. Пилоты пытались выровнять нос, но падение продолжалось.

Самолёт пузом скользнул по соснам, сделал попытку подняться, но металл разорвал огромные деревья, и потянули вниз. Падение было неизбежно, нужно было готовиться к жёсткой посадке. Падал он, ломал крылья, разрывая обшивку, в фюзеляже зияла дыра.

Врезавшись в огромную сосну, самолет раскололся на двое, пилоты погибли, хвост отвалился и, сделав кувырок, рухнул на землю.

Небольшая контузия не позволяла мне различить звуки, я оказался лицом в мягкой подушке мха, но щекой чувствовал липкое и тёплое. Постепенно звук вернулся, до меня доносился скрежет металла и скрип огромного ствола, раскачивающегося под тяжестью куска железа, что был некогда фюзеляжем военного самолёта. Перевернувшись на спину, я увидел всю катастрофу: искорёженный металл буквально сросся со стволом дерева вместе с телами пилотов.

Но нужно было волноваться о живых, если такие остались. Сделав ещё переворот, я смог подняться, ещё немного посидел, приводя голову в порядок. Сквозь шум я услышал крики помощи – это был голос единственной в нашей команде женщины, офицера первой категории Кристал. Ещё шатаясь, я смог дойти до хвоста, откуда раздавались крики. Кристал кричала на капрала Купера, что сидел над истекающим кровью вторым лейтенантом Такером. Девушка рылась в аптечке, требуя, чтобы молодой ещё для таких дел парень крепко сжимал артерию на ноге, а другой рукой удерживал тампон на животе, из которого торчала сосновая ветка. К его уважению Купер с ужасом в глазах, но руки держался стойко.

Спустя час Такера удалось остановить кровь и вытащить «занозу». Также наложили шину на сломанную ногу капрала. Ещё столько же, может, больше времени ушло на то, чтобы попытаться вызвать помощь, но высота сосен не пропускала, наверное, даже сигнал спутника, поэтому мы похоронили павших бойцов – чисто символически, так как найти их было невозможно.

Купер сообщил, что видел недалеко скопление домов, и поэтому стоит направиться туда, пока небо вконец не заволокло тучами уходящего дня. Решение было принято единогласно. Сделав носилки-сани, которые мы с Кристал смогли тащить, и забрав всё, что могло пригодиться, отправились вслед за хромающим Купером.

Я потерял хороших людей, прекрасных товарищей, и это давило на мои плечи тяжелее полной выкладки и рюкзака. Такер тихо постанывал, когда нам приходилось перетаскивать его через кочки и брёвна, но он стойко держался, не показывая слабость. Чем дальше мы уходили от места крушения, тем плотнее и темнее становился лес, будто сосны толпились вокруг нас, как забор из свежего частокола.

По пути к деревне нам пришлось остановиться на привал, чтобы проверить раны и перекусить – перекусить отвратительный армейский сухой паёк, который трудно прожевать, проглотить и ещё сложнее труднее.

Заев усталость, мы двинулись дальше. Несмотря на мой приказ соблюдать тишину, капрал Купер болтал без умолку, наверное, пытаясь разрядить гнетущую обстановку. Я не мог винить его за это, наоборот – был благодарен за его силы, в отличии, наверное, от моих.

Какое-то время мы бродили по лесу, и, когда силы были на исходе, вдалеке показался чёрный шпиль колокольни, наверное, прилегавший к церкви, вот только шпиль не имел креста. Тогда это было не важно, так как там виднелись струйки дыма. Прибавив шаг, мы, наконец, вошли в деревню. Стойким запахом сырости ударил в нос. Широкая улица и несколько скособоченных домиков, нависших над ней., стоявших друг напротив друга, образовывали деревеньку, что скрывалась в тени холма, на котором красовалась старая церковь с колокольней. Что больше приковывало внимание, так это крыши домов и маленькая главная площадь с колодцем из серого камня – всё было покрыто снегом, снегом серого как пепел цвета. Он не скрипел под ногами, даже не лип к ботинкам, снег был как песок, только лёгкий, от шага он вздымался, как пух.

На улице никого не было, а массивные деревянные ставни были плотно закрыты, но чувство, будто на нас смотрят пристально и внимательно, не покидало мою спину, холодок не оставлял хребет. Казалось, что деревенька давно вымерла, но чужое присутствие ощущалось, и нужно было срочно кого-нибудь найти. Этот ужасный запах забивал нос и осадком оставался на язык. К нам вышел большой мохнатый человек, но было трудно сказать наверняка. Заросший бородой мужчина был одет в длинное грязную овчинную шкуру, в его руках были вилы.

Осмотрев нас, он прищурил глаза и махнул мозолистой рукой, прося следовать за ним. Мужчина привёл нас к двухэтажному дому некогда жёлтого цвета. Внутри запах сырости стал меньше, но морозь пробирала до костей. Пока мы возились, укладывая раненого на кожаную кушетку, мужчина исчез.

Было решено обыскать дом. Оставив Купера охранять Такера, мы с Кристал разошлись по комнатам. Дом был в запустенье, пол покрывал толстый слой пыли, а стены увешаны огромными паутинами. Быстро осматривая каждую комнату, я находил только пустые комнаты и пыль. Нос резал стойкий запах гниения. Всё это наводило мысль, что это какая-та деревня призраков, но мистику и негативное влияние я старался гнать от себя куда дальше. Купер громко позвал вернуться в гостиную. Я был последним, кто прибежал, и кто увидел высокого худого мужчину в чёрной одежде. Камзол средневекового лекаря. Мужчина, говорил монотонно, без эмоций. «Врач» заверил, что сможет поставить Такера на ноги, а затем осмотрит ногу Купера.

Почему я тогда согласился на его заверения, я не могу сказать, и даже сейчас я не знаю, почему поддался на это предложение. Я до сих пор не могу себе это простить.

«Врач» уверил, что мы можем отдохнуть и не беспокоиться. Бородатый проводил нас на второй этаж, и всё это бы как под гипнозом. Комнаты находились в конце длинного мрачного коридора. Купер настоял на том, что вахту первым будет нести он. Расселив нас, бородатый исчез, как по волшебству.

Сумерки быстро сменились наступившей тьмой, будто нечто огромное поглотило деревню. И эту тьму я видел из окна своей комнаты. Спать или отдыхать, во всяком случае, лёжа, не хотел и брезговал, хотя по долгу службы бывал в местах и похуже. Придвинув кожаное кресло ближе к двери, осмотрев автомат и пистолет, я, держал их под рукой, но почему-то отключился. Когда пытался проснуться, голова начинала ужасно болеть. Меня будто не отпускали, я слышал шёпот, проникающий прямо в мозг.

По моим ощущениям, прошло много чалов, я очнулся от того, что меня тормошит Кристал, она вывел меня из транса. Открыв глаза, я испугался виду девушки. Впервые вижу боевого офицера такой бледно. Она была испугана, и не на шутку. Кристал рассказала, что в голову закрадываются странные мысли, будто кто-то нашёптывает, стоя за спиной.

Я не успел сказать, что у меня было тоже самое, как услышали выстрелы. Очередь из автомата. Нужно было бежать, но встать на ноги было непросто – голову будто накачали свинцом. По бледному лицу Кристал я понял, что она чувствует себя так же. Мы смоли спуститься по лестнице, и где-то на середине спуска попался ковыляющий перепуганный Купер пытался объяснить, что Такера утащила косматая тварь. Он пытал помешать, но всё произошло слишком быстро.

Мы бросились в погоню, следы волочения привели нас к колодцу. Теперь же он был окружён уходящей вниз винтовой лестницей. Оставив капрала Купера и отдав по автоматной обойме, мы с Кристал включили фонари на автоматах и, держа под рукой фаеры, отправились вниз. Капрал остался прикрывать наш тыл, но это оказалось плохим решением.

Спуск был ужасно долгим, я много раз смотрел на часы, но ощущения и реальность сильно расходились. Стены колодца покрывал слой липких водорослей, кое-где их покрывала корка льда, перил у лестницы не было, и один неверный шаг мог отправить вниз. Чем глубже мы спускались, тем темнее становилось – даже фонари не могли пробиться сквозь плотную тьму, сгустившуюся вокруг нас. Свет выхватывал небольшие кусочки, всего на пару ступенек, а потом обрывался, будто упирался в стену. Брошенный вниз фаер исчез через пару метров, на красном огне сомкнулась пасть тьмы.

Наверное, спустя несколько часов мы достигли дна, где нас встречала догорающая фаер. Часы же показывали, что мы спускались всего несколько минут, даже компас не показывал север, стрелка вертелась как сумасшедшая; что касалось других электронных приборов – они просто не работали, наши локальные рации и те выдавали плотные помехи. Вся надежда была на спутниковый телефон, но для этого необходимо было взобраться на колокольню, только сперва нужно было найти при этом Такера и выбраться из катакомб. Весь путь Кристал жаловалась на голос в голове, и он становился сильнее. Я посоветовал принять пару таблеток, хотя сам страдал от щёкота.

Лестница заканчивалась длинным низким коридором. В какой-то момент коридор начал уходить вниз, а уклон с каждым шагом погружал ноги в холодную воду. Вскоре вода стала по колено, и иди было трудно из-за липкого ила на дне. Туннель оканчивался бело-голубым свечением. Шум, похожий на грубое гортанное пение, заставил нас двигаться быстрее.