Бездонная яма

Горячие губы были такими же сухими, как и в ночь, когда Джина ощутила их на себе. Она зарделась, вспоминая о столь интимном моменте. К тому же, подобного с ней никогда еще не происходило.

Она нажала на нижнюю губу большим пальцем, очерчивая заданную дугу, и, не удержавшись, повторила с верхней тоже самое.

Крохотная ямочка на подбородке заняла ее напоследок, пока вторая рука копошилась в сене черных волос Бада.

– Бад…, – позвала Джина.

– Хн…

– У тебя правда больше…нет души?…

Брюнет вздохнул так, словно девушка скинула на него по меньшей мере несколько тонн дискомфорта, загоняя в крошечную клетку, из которой не выбраться:

– Есть свободная на примете?

– Бад…

– Правда, – раздражение забралось под длинные одежды колдуна, хватая того за подмышки и подвешивая на дверном косяке.

– Н-но… Почему?

– Потому что я ел младенцев и пил кровь невинный девиц.

Данте цокнула, неудовлетворенная ответами парня:

– Вот всегда ты так…

– Мой брат обменял ее очень давно у Нечистого ради силы, потому что считал, что знаний недостаточно для защиты семьи, а крепкий дух когда-нибудь, да иссякнет. Он попросил о силе колдуна, мага, чтоб иметь возможность жить дольше и знать, как исцелять близких от хвори и чумы, чтоб наш род имел возможность существовать. Время тогда такое было, – Бад говорил о событиях минувших лет так легко, словно рассказывал о том, какие яркие звезды висят над их головами. Сердце Джины замерло, боясь своим стуком прервать монолог брюнета, – И, когда настал черед давать силу ему и мне, о чем я тогда еще не знал, Нечистый пошел на сделку в обмен на душу Гаспара, а на следующее утро вся наша семья оказалась мертва.

– Мертва?

– Смерть никогда не вмешивалась в дела, позволяя вести Нечистому свои игры. Только наш дальний родственник по отцовской линии остался жив, но вскоре он так же поддался легкой добыче и решил обменять свою душу на душу брата, полагая, что это может спасти ситуацию. Его не стало, едва ли первые лучи солнца коснулись линии горизонта. А потом…

Младший Кьезе прервался, оборачиваясь к девушке, непривычно затихшей:

– Это пугает тебя? Я могу прекратить подпитывать твое любопытство, если так.

Джина замотала головой, чувствуя облегчение от предоставленной возможности высказаться:

– Нет, мне не страшно, Бад. Но ты сказал, что твой брат попросил о силе для тебя и себя, – метко заметила она, – Тогда на что ты обменял свою душу?

Блеклая тень удивления промелькнула на лице Кьезе, и он не сразу понял, что в действительности выдал секрет, как на духу. Он взял под контроль свои эмоции, натягивая маску бесстрастности, и щелкнул Джину по носу, слыша возмущенную брань:

– Да что я такого спросила?

– Если ты хочешь побыть в саду, советую не мешкать и обойти его еще раз, – предупредил Бад.

Рука девушки дрогнула, и она по инерции потянулась к брюнету, наивно полагая, что тоже самое может касаться и игр с прикосновениями к чужим частям тела.

– Нет, – возразил Кьезе, раскрыв ее умысел.

Желваки на осунувшемся лице заиграли, обнажая искреннюю злость, которую Джина впервые ощутила в себе. Такую, словно ее заставили выпить, и внутри груди разлилось огненное месиво, не дающее сделать чистый вдох кислорода.

Данте наспех поднялась, бубня беспрерывно что-то под нос. Она скрылась за бесчисленными кустами, шуршанием листвы выдавая свое местоположение. Тогда Бад мог вытянуться, ощущая привкус недосказанности на языке, но и это можно было спокойно опустить, учитывая то, что он итак позволял девчонке знать больше, чем того хотелось.

Кьезе перевернулся на спину, замечая белоснежные бутоны дурмана, и сомкнул веки, слыша боль своего сжавшегося сердца.

***

Джина неслась вперед, не видя перед собой ничего от досады.

Почему?

Почему каждый раз, когда она пытается проникнуться к этому высокомерному идиоту и сделать шаг навстречу, Бад всегда отвечал шагом назад?

Нет, она была ему благодарна за возможность побывать в купальне и увидеть сад, но это не отнимало и того, что блондинке хотелось узнать его поближе, понять, почему тот так закрыт к миру, когда с самого рождения имел все?

Несомненно, ей было жаль узнать, что от семьи Кьезе остался лишь Гаспар, но это не давало ему никакого права так обходиться с ней, Джиной, и плевать в лицо с четким убеждением в том, что она все забудет и простит.

Она не заметила, как вышла вон из сада, и сейчас смотрела на забитые окна дома с той стороны, откуда они вышли с брюнетом в самом начале их ночной прогулки.

Джина с опаской обернулась, боясь быть пойманной младшим Кьезе, но, когда того не оказалось сзади, девушка перевела дух. Она попыталась привести дыхание в норму, и приложила руку к груди, прислушиваясь к своему сердцу.

Джерод был до противного притихшим, что волновало не меньше. Что задумал этот чертов демон?

Ноги повели Джину в дом. Она понимала, что, скорее всего, Бад придет в бешенство, но что-то звало ее обратно. Может, до конца не затихшая злость, а, может, и любопытство. Ведь никто, кроме Ивэт не вел ее по тому коридору. Знать, что скрывалось за всеми этими дверями было непозволительной роскошью. Вероятность быть пойманной и того – до страшного высока.

Но вот она шла, озираясь по сторонам и останавливаясь у каждой новой двери, прислушиваясь к шуму за оной, и ничего не происходило. Только под ложечкой засосало, напоминая ей о том, что она все же человек, и физиологические потребности имели место быть.

Джина вздернула нос, щурясь в темноте, и длинный коридор закончился лестницей, ведущей вниз. Она прокралась вперед, и пальцы обхватили пыльные перила, пока она спускалась на дрожащих спичках ног в самую глубь дома. Ее сердце ухнуло, когда входная дверь громко захлопнулась вдалеке, и блондинка поспешила вперед, лихорадочно думая о том, куда бы ей забиться.

Это мог быть только Бад.

Вероятнее всего, он заметил пропажу и поспешил на поиски, ведь дальше парочки разрушенных домов ничего не было, и нужно быть последней идиоткой, чтоб бежать от колдуна, скрывшись в поле.

На ощупь Джина отыскала дверь в самой глубине дома и отворила ее, в страхе заваливаясь внутрь. Она проглотила вскрик вместе с последней слюной, собравшейся во рту, и сухость стянула ее щеки, прилипшие к зубам.

Данте подняла глаза, не видя ни зги перед собой:

– Черт, как же быть, – шептала вслух девушка.

Теперь мысль об исследовании дома не казалась ей столь захватывающей. Возможно, Бад теперь навсегда запрет ее и больше никогда не покажет сад матери.

– Какая же я дура… Зачем я только повелась на поводу у своих эмоций, – ругала себя Джина.

Шорох с другого конца комнаты всполошил ее не на шутку, и Данте отползла назад, ударяясь затылком об дверь. Она предположила, что младший Кьезе мог переместиться внутрь, чтоб сбить с нее всю спесь и напугать до смерти и потому выставила руки вперед:

– Ты прав, я не должна была своевольничать, – взмолилась блондинка.

Ее ладони обхватили в ту же секунду, притягивая к себе, не успела она и звука издать.

Ладонь опустилась на ее затылок, и вся она онемела от ужаса, предчувствуя скорую погибель. Но голос, сорвавшийся следом, был полон такого отчаяния, что Джина сразу и не поняла, кто перед ней стоит на коленях. И, когда до нее дошло, она прикусила язык, чтоб не закричать от кошмара, вдруг ставшего явью:

– Джина!?…

Сердце поднялось к горлу, застряв около выступа гортани. Хотелось сглотнуть, прогнать это неприятное ощущение, но рот стянуло, сухость заполнила Джину изнутри, и она смутилась навеяными воспоминаниями их частых обрядов.

"Глаза карие, темно-карие, как кора дуба, да, именно… Волосы черные, будто смола, но от этого солнца уж совсем выгорели и стали каштановыми. Жесткие, на мой взгляд…".

Тяжелое дыхание, за которым она сглотнула чудом накопившуюся слюну во рту, срывалось на хрип. Ее руки проняла дрожь, выворачивая от боли наизнанку, и от чего же она сходила с ума сильнее – от увиденного или осознанного – Джина не понимала совсем. Скрежет когтей, где-то там, вдали, напомнил ей о том, что они и здесь не были одни.

Это был Давид.

"Что-… Как это возможно? "

"Почему? "

– Не могу поверить…

"Видишь, все вокруг тебя сплошные лгуны…"– шепнул Джерод, касаясь ушной раковины Джины своим гаденьким голоском.

"Только я способен открыть тебе правду…".

"Все это – неправда. Ты мне лжешь"– пронеслась шальная мысль, разбитая о хрупкое сердце блондинки.

Уши заложило так, словно ее оглушили чем-то тяжелым по голове. Только свистящий шум, вырывающийся из глубин легких – это было всем, что доходило до нее так же отчетливо, как картинка складывалась перед глазами вслед за таким родным сердцу голосом. Она прикрыла рот ладонью, борясь с ярым желанием закричать, и в страхе уставилась на парня, что-то объясняющему ей на пальцах.

Кажется, описание небезызвестного колдуна пару раз мелькнуло в монологе, заставляя все внутри Данте сжаться от обиды. Шатен напротив сердито выдохнул, перехватывая ладонь Джины, и коснулся ее хладной кожи своей горячей щекой. Пальцы дрогнули.

"Чувствуешь? "

Она отмахнулась от него, не веря собственным глазам, уповая на то, что демон вновь тешится над ее разумом, но Давид был неумолим в своей пытке, вновь и вновь возвращая внимание к себе. Когда обе ладони Джины под ладонями ее друга все же опустились на лицо, Сонье ослабил хватку, позволяя блондинке своевольничать. Столь осязаем, мягок, точно самый дорогой шелк – его кожа казалась высеченной из мрамора, блеск глаз мерцал в темноте, встречаясь с редкими проплешинами в забитых окнах, сквозь которые прокрадывался лунный свет. Как воришка, как сама Джина…

– Это я, Джина…, – прошептал друг, прикрывая глаза. Данте провела большим пальцем по линии челюсти, жадно улавливая каждую деталь и замерла, когда указательный палец навис над переносицей. Она осторожно опустилась вниз, слыша свой голос будто со стороны:

– Небольшая горбинка…

Теплый изгиб полных губ, вздернутые уголки которых глядели вверх, выбили последние крошки земли из-под ног. Ее друг, самый преданный, шаловливый и неугомонный – глядел на нее во все глаза, разрываемый искренней улыбкой и необъяснимой горечью в глубине карих лужиц, сейчас казавшимися ей чернее само́й ночи. Чернее ее темноты. Скользкий страх того, что это могло быть иллюзией, навеянной колдуном, следовало за ней по пятам, догоняя широкими шагами.

Джина ощупала его лицо еще раз, уделяя особое внимание неясным пятнам на лице шатена, и в конце концов сгребла его в охапку, мирясь с тем, что пусть это и окажется иллюзией, то станет не такой мучительной, как та, в которой она видела свою кормилицу…

– Б-Берта? – неуверенно тихо прошептала она, ежась от собственного вопроса. В то же мгновение ей захотелось, чтоб Давид сделал вид, что не расслышал. Друг отпрянул от нее, вглядываясь в темноте в ее лицо. Было что-то такое в его взгляде, от чего еще больше хотелось вжаться головой в плечи, а впрочем и того хуже – исчезнуть насовсем. Губы Сонье разомкнулись:

– Ты… Как же…? Ты не помнишь? Джина, она…

– Убери от него руки, – холод голоса – точно сталь, она могла поклясться, что пространство между их телами разрезало тяжестью нескольких слов, но пальцы от этого пуще прежнего вцепились в одежды Давида, вызывая у того недоумение, – Сейчас же, Джина. Тебя не должно было быть здесь.

"Я предупреждал тебя, не так ли? "

Она ощутила, как внизу живота затянулся горячий узел, привкус горечи наполнил рот, и Данте подняла свои пылающие глаза на колдуна, шипя нечеловеческим голосом:

– Он прав – ты солгал мне. ТЫ! СОЛГАЛ МНЕ!

Сонье дернулся в кольце ее рук, упираясь ладонями в грудную клетку девушки. Он поднял глаза на нее, едва не шарахаясь прочь – золотые ободки вспыхнули, кожа молниеносно накалилась до обжигающей. Он предпринял еще одну попытку высвободиться.

– НЕТ! НЕТ! – отчаянно противостояла сопротивлению Джина, не понимая, почему ее единственный друг так отчаянно пытается оттолкнуть ее прочь, – ПОЖАЛУЙСТА!

Бад вытащил кинжал из подсумка и медленно опустился на колени, протягивая единственное оружие перед собой. Казалось, блондинке не было до него дела, но стоило металлу отразить крохи света на лице девушки, как та взметнула рукой вперед, рыча нечленораздельно:

– КАКТЫМОГ?! Я ПОВЕРИЛА ТЕБЕ! – она выпустила из себя злой поток силы, и та прошлась легкой вибрацией вверх по стенам, стряхивая пыль на их головы. Кинжал отлетел в сторону.

– Д-Джина…, – тихонько позвал Давид.

– Ты должна успокоиться.

Фраза, брошенная так наплевательски, завела Данте с пол-оборота. Ее стрекотание перешло в рык, а ободки вспыхнули красным, опасно мерцая в темноте. Она не замечала, как причиняла боль Давиду – только хваталась поперек, сгребая его до кучи, чтоб тот точно не оставил ее. Не сбежал.

Никогда.

"Он всегда что-то не договаривал"– шептал Джерод, довольный своей правотой.

"Всегда что-то утаивал".

"Всегда пытался втереться в доверие своими сладкими рассказами о жизни бедного мальчика. А ты повелась, как последняя идиотка! "

– ЗАМОЛЧИ!

Джина хлестнула себя по лицу, мотая головой от невыносимой боли, пульсирующей в висках. Ее тело горело, гнев наполнял до краев, касаясь кончиков пальцев, она взвыла, слыша звон и рокот изнутри, и была готова биться затылком о стену, лишь бы это прекратилось.

– Джина, посмотри на меня.

"Нет, не слушай его. Слушай меня. Слушайся меня. Только меня, Джина"– продолжал сладко напевать демон внутри нее.

Влага скопилась в уголках глаз, пеленой застилая ей весь обзор. Она метнула взгляд из одного угла в другой, отмечая новые очертания близлежащих предметов.

Давид в ее руках затрясся, тормоша внутри Данте животный страх. Она была в ловушке, и не представляла, как выбраться наружу. Внутри все сжалось от боли, собравшись в невидимый клубок нервов.

Что делать?

Куда идти?

Как выбраться?

Пойдет ли за ней Сонье, увидев воочию то, что творилось с Джиной?

Джерод оказался прав – Бад обманул ее в тот вечер, держа в кольце рук и заверяя в том, что с Бертой все хорошо. Стоит предположить, он лгал ей не в первый раз.

– Джина, посмотри на меня.

"Он снова попытается сделать это и предаст тебя. Хотя… Многим ли твоя клетка отличается от моей, а, Джина? "

– Замолчи, – вырвалось у блондинки. Она и сама не понимала, к кому именно обращалась, и всполошилась лишь тогда, когда нога колдуна сделала шаг вперед, – Что ты делаешь?!

– Он с тобой разговаривает? – догадался младший Кьезе, осмеливаясь на еще один шаг.

Волосы на теле Джины встали на дыбы. Она обнажила свои острые клыки, впившиеся в собственную губу, и слизала выпущенную кровь наружу. Солоноватый привкус перетекал в что-то очень горькое.

"Что это? "

От мыслей отвлек ее Бад:

– Джина, отпусти его, ты не контролируешь свое тело.

"Хааа… Ты сама нашла его, к чему этот блеф? Он хочет забрать у тебя Давида. Он заберет его, Джина ".

– Я больше не верю тебе, – вкрадчиво ответила Данте, скользя взглядом ко шее Давида.

Крошечные капли света падали на его загорелую кожу, и Джина не могла не заметить, как что-то бьется навстречу ее взору. Тонкое, совсем как ниточка, за которую так и хочется дернуть, чтоб разглядеть что же там внутри. Блондинка сделал глубокий вдох – сладкий запах, исходящий от шатена, дурманил ее рассудок.

Это был запах страха.

Запах страха и крови, галопом бегущей по его венам.

"Так притягательно, не правда ли? "

– Давид…, – сглотнув, шепнула Джина. Она протянула свободную руку, прикоснувшись к подбородку друга, и задрала его голову вверх, встречаясь с ним взглядом.

– Бад? – донесся до них голос за закрытой дверью, где-то в глубине дома.

"Они убьют тебя. Тебя и его ".

– Нет.

"Доверься мне".

– Нет, – захныкала девушка, окончательно не понимая, что ей делать. Голос демона содстрекал. Он соблазнительно протягивал ей руку помощи, но она знала, что это могло быть так же рискованно и необдуманно, как произошло в случае с Бадом. Ее вера ему обратилась в самый худший кошмар. И Джерод знал это, появившись, как нельзя кстати, чтоб сделать свой следующий ход.

"Я могу нас вытащить отсюда".

– Джина, послушай, отпусти его, и мы вернемся обратно.

Хищный взгляд впился в лицо Бада, и она тихонько захихикала, не веря собственным ушам.

Это был не ее голос.

Не ее смех.

– В ту клетку, где ты меня держал все это время? Зачем?

– Я ничего тебе не сделаю, – пытался уверить ее в обратном брат Гаспара.

Она засмеялась громче.

"Даже ты понимаешь нелепость выброшенных слов из этого лгущего рта".

– Точно так же, как когда чуть не отравил меня?

– Бад, где ты?

– Это не так, – возразил брюнет.

– Я не верю тебе, – вновь повторила сказанное ранее Джина, – Ты держал его здесь все это время?

– Для его же безопасности.

– Ложь.

– Он хочет его крови. Ему нужно пить кровь.

– Замолчи.

– Твою кормилицу убил-

– ЗАМОЛЧИ! – ободки вспыхнули, и нечеловеческий голос вырвался из Джины наружу. Она притянула друга к себе, заламывая его руки за спиной, и припала губами к теплой коже.

И тогда Бад понял, что здравого в Джине больше ничего не осталось.

Сейчас он разговаривал уже не с ней.

– Бад? – скрип прогнивающих досок под ногами Гаспара выдавал его приближение.

Бад сжал челюсти, прикрывая глаза, и коснулся ладонями пола, медленно начиная петь. Что-то тонкой иглой вонзилось в грудь, и боль в ладони тут же обратилась в жар.

– Бад, прекрати! – навалившись на дверь плечом, закричал Гаспар, – Твои силы на исходе!

Джерод дернулся и оторвался от брыкающего тела Давида, крепко удерживая свою жертву на месте. Его горящие, налитые кровью глаза вспыхнули, и он вскинул голову, не прекращая своего злобного смеха:

– Я же говорил, маленький колдун, твоя песнь – она больше не спасет ее.

– Бад! Черт, Бад! Сними заговор с двери сейчас же! Черт! Черт! – тело Джерода трепыхалось от ударов старшего Кьезе по двери, но вряд ли его сейчас это волновало больше, чем возможность вонзить свои зубы в шею Давида. Он прильнул к нему, урча от удовольствия.

– Я так и знал, что стоило оставить тебя на десерт, – пальцы обхватили лицо Давида, и отросшие ногти вонзились в мягкую плоть, – Смотри на меня, когда я вот-вот решусь лишить тебя жизни, мальчишка.

Злые карие глаза Сонье взметнулись вверх, и он плюнул в лицо Джерода, не скрывая своего отвращения:

– Оставь тело Джины в покое, тварь.

Бад перешел на стих, перебирая в голове все варианты, возможные для того, чтоб усыпить Джерода или вывести его из строя хотя бы на время.

Чертова Ивэт!

И где ее черти носили в такое время?

Голос Гаспара исчез – могло ли это значить то, что он бросился за ней, чтоб она сняла заговор, который сама же и наложила на дверь?

Каким же он был дураком, когда согласился оставить Давида здесь, свято веря в то, что Джина никогда об этом не узнает! Каким дураком был, когда ослабил бдительность и поверил в то, что Данте нет нужды вновь бросаться в бегство!

– Хорошо, значит, помучаешься перед тем, как стать моим ужином, а после я покажу Джине красивый цвет твоих глазных яблок, оставив их в ее руках. Аха-ха-ха, – демон выпустил шатена из объятий, и парень отшатнулся от него, бросаясь в противоположную сторону.

Джерод приподнялся, следуя за чарующим зовом крови – та стекала понемногу с щеки Давида, капая на пол, и демон опустил голову вниз, слизывая крохи вместе с пылью.

Он никак не реагировал на Бада, перемещаясь по комнате следом за Давидом, загоняя того в угол. Когти его царапали стены, он гоготал, когда едва ухватывался за края одежд Сонье, и не мог скрыть того азарта хищника, что обуял Джерода с головой.

Сколько у них было времени перед тем, как он их прикончит? Минута? Две минуты?

"Гаспар…"– мысленно позвал Бад брата, зажмурившись. Он смахнул кровь, льющуюся из его носа, и хрипло вздохнул, не сбиваясь ни на секунду от потока слов, вырывающихся изо рта.

Нет.

Он не умрет здесь сегодня.

Только не так.

***

Ивэт лежала на хладном полу, бесцельно глядя на провисшие доски в потолке. Старенький домик братьев Кьезе потихоньку намекал всем своим видом о том, что его необходимо подлатать.

Девушка закинула руки за голову и опустила глаза к своему лежаку, размышляя о Жаке, который втянул ее в дело, стоящее многим больше, чем то, что она ему задолжала. Она представила его хитрое довольное лицо и то, как он покинул этот дом, перекладывая огромную ношу на ее хрупкие плечи.

Уже несколько часов мысли о том, чтоб связаться с Отцом витали в ее голове, не смея покинуть черепной коробки ни на секунду.

Знание о том, что Джерод находился здесь и мог с легкостью воспользоваться силой Абель, чтоб перевернуть Подземный мир с ног на голову, не давал ей покоя. В прошлые века, когда ее собрат бесчинствовал и показывал нескончаемую силу, ей казалось, что Отец сможет найти применение Джероду там, где посчитает нужным. Но этот коварный демон имел такую огромную тягу к власти, что не оставил Отцу иного выбора, как быть запечатанным в человеческом теле.

Она помнила его еще совсем юным, стремящимся доказать свою полезность. Учтивым и уважающим их судьбу, но со временем граница, проведенная между Отцом и Джеродом, понемногу начала стираться, и Ивэт видела, как злость и жажда обуревали его, занимая все его естество непреодолимым стремлением разрушать все на своем пути.

В какой момент это произошло? Почему Отец не предвидел такого развития событий? Или знал, что когда-нибудь это произойдет, и у него не поднимется рука уничтожить то, что он сам и создал?

Ивэт усмехнулась, раздумывая над тем, было ли это своеобразным проявлением любви.

Но почему семья Данте?

В чем провинились предки Джины, чтоб заслужить проклятие, протянутое кровью через многие десятки лет?

"Какая мучительная человеческая жизнь"– вздохнула Ивэт. Она нехотя поднялась, когда быстрые шаги Гаспара вторглись в ее мысли.

Он распахнул дверь, и бледный цвет его лица не на шутку удивил розоволосую. Ивэт сделала шаг к нему:

– Что с-

Кьезе схватил ее за руку, тут же уволакивая прочь из комнаты:

– У нас нет времени! – зло выплюнул брюнет, крепко вцепившись в тонкую кисть девушки, – Он поглотил ее тело. Я не могу снять заговор с двери и сделать хоть что-нибудь, Ивэт!

Они пронеслись по длинному коридору и, едва не слетая вниз со ступеней, уперлись в дверь, за которой послышалось громыхание и бесконечное чтение Бада, прерываемое лишь тогда, когда молодой колдун делал вдох. Девушка скинула руку Гаспара и подошла вплотную к двери. Запах крови тут же ударил в нос, и она прикрыла лицо, оборачиваясь к старшему из Кьезе. Золотистый ободок тут же вспыхнул, обнажая ее гнев перед мужчиной.

– Что вы сделали? – нотки обвинения пронеслись в голосе Ивэт.

– Я не знаю! – всплеснул руками Гаспар, – Открой эту чертову дверь! Им нужна наша помощь!

– Нет, – выбрасывая руку перед Кьезе, отрезала Ивэт. Он сделал шаг в сторону, и она тут же перегородила собой путь.

– Там мой брат! Открой сейчас же! – ее ладонь уперлась в его широкую грудь, и Ивэт пришлось приложить силу, чтоб оттолкнуть брата Бада от себя.

– Прекрати! Гаспар, эта печать – ловушка! Если я разобью ее – не останется ни единого места, где я смогу оставить Джерода! Он вырвется, потому что его природа поглощает все, чего он касается единожды.

– Мне плевать! – отринув здравомыслие, выкрикнул Гаспар ей в лицо, – Я не дам ему умереть здесь из-за какой-то глупости! – мужчина оттолкнул Ивэт и ударил кулаками в дверь, – Бад! Бад, прекрати читать! Пожалуйста! Я сейчас выбью эту долбанную дверь, и мы что-нибудь придумаем!

Глаза демона налились кровью.

Он совершенно ее не слушал и потерял всякую нить с настоящим, смиренно принимая то, в каком положении сейчас находилась его семья. Его самопожертвование задевало Ивэт, и он заскрежетала зубами, понимая, что другого выхода у нее нет. Придется вновь столкнуться с Джеродом один на один и очень сильно постараться, чтоб засунуть его в свою конуру.

Она переместилась внутрь комнаты, перехватывая на лету Давида, и заслонила шатена собой, встречаясь взглядом с обезумевшим собратом. Он врезался в ее грудь и тут же отпрянул в сторону, расправляя плечи и вытягиваясь во весь рост. Хриплый шепот Бада говорил ей о том, что у колдуна не осталось сил.

– Ивэт! Что ты делаешь? Открой мне! Ивэт! – отчаянный голос Гаспара сопровождался тяжелыми ударами. Розоволосая скосила взгляд, убеждаясь в состоянии младшего Кьезе, и мысленно уговаривала себя настроиться к тому, с чем столкнется прямо сейчас.

–Люсинда, как приятно, что ты вновь пришла проведать меня, – загоготал Джерод, раскрывая свои объятия.