Бездонная яма

– Ее мать приходилась мне родной сестрой, – признался охотник, – Я просто хочу спасти то единственное, что осталось мне в память о ней, вопреки проклятию, наложенному на нее.

Гаспар смолк, рассуждая о чем-то, известном только ему. Он взглянул на рану, оценивая работу Клода, и глаза его вновь обратились в привычный цвет, оставляя после себя небывалое чувство легкости. Груз с плеч охотника свалился куда-то вниз.

– Ее отец знает об этом? – натягивая одежду обратно, колдун скривился, – О том, кем ты являешься ей?

– Да, – Клод пригладил шерстку Матиса на голове, и пес довольно махнул хвостом, – Но он убежден в том, что она ненавистна мне так же, как и ему. Я скрыл свои намерения и подался в охотники, чтоб отвести его взгляд от себя.

– Странно слышать подобное от того, кто держит при себе представителя волчьего помета.

Глаза Клода расширились, и он оглянулся. Гаспар поднялся, придерживаясь за стену.

– Волчьего помета?

– Не спрашивай, – отмахнулся от него брюнет, – Я сам толком не знаю, что еще мне передалось с этим проклятым клубком волос и проблем.

"Клубком волос? О чем он говорит?"– пронеслось в его голове. Он наблюдал за тем, как старший Кьезе протянул Матису ладонь, и пес ( или волк?) услужливо прильнул к нему. Охотник не мог скрыть своего удивления и того, как скоро этот зверь проникся доверием к колдуну.

– Кажется, он знает, где искать ее и моего брата. Нужно выдвигаться, чтоб успеть раньше того охотника, которого я упустил, – он протянул Клоду руку и дернул на себя, помогая ему подняться, – Я поверю тебе всего раз, Клод. Не предавай доверие, оказанное тебе, – он склонил голову, наблюдая за Матисом, – Его ведь так зовут, верно?

Пес одобрительно залаял в ответ.

– Откуда ты-…? – переглядываясь между ними, прикусил язык охотник.

– Я расскажу все по пути.

Клод вышел из дома вслед за Гаспаром. Он притрусил свой самодельный факел землей и подпрыгнул от испуга, когда позади него раздался резкий хлопок. Сооружение, что стояло всего секунды назад позади него, превратилось в горстку трухи. Гаспар разорвал круг, отняв руки от земли, и поднялся. Сад их с Бадом матери был единственным уцелевшим кусочком. Он возвел перед ним стену из грязи и камней и обдал огнем то, что могло остаться после места, в котором они провели все свое далекое детство.

Никто не должен был прочитать следов их пребывания здесь. Беда итак настигла, куда еще большее несчастье могло свалиться на их головы?

Они выдвинулись, пока не стало совсем поздно что-либо изменить.

***

Мышцы непривычно ныли от пути, простирающегося под их ногами. Хвойные юбки деревьев кусали за лодыжки, а сухие щепки царапали кожу, оставляя после себя неприятный зуд. Лес, казалось, был против ночных гостей, показывая им своеобразное гостеприимство, которое никак нельзя было назвать радушным.

Джина брела вслед за Бадом, время от времени поднимая глаза, чтоб украдкой взглянуть на его спину. Тяжёлый темный плащ укрывал колдуна от ночной прохлады, но чем дольше они шли, тем явным казалась дрожь, что младший Кьезе пытался скрыть, расправляя свои плечи. Он всё ещё был слаб, но упрямо вел за собой небольшую стайку живых зелёных огоньков, благодаря которым ребята не затерялись, бросившись в разные стороны друг от друга.

Давид, шедший сбоку от нее, оставался молчалив все это время. Напряжённая атмосфера вокруг их троицы начинала действовать девушке на нервы, и Джина съежилась, стараясь отогнать от себя негативные мысли.

Совсем недавно Джерод активно проявил себя, и она не хотела доставлять хлопот Баду или Давиду. Данте напоминала себе о том, что Ивэт была достаточно далеко, чтоб помочь им в случае непредвиденного появления демона. Дать ему вновь воспользоваться ее телом – последнее, чего бы Джине хотелось прямо сейчас. Она не задавала лишних вопросов о маршруте и старалась занять себя рассматриванием чего угодно, лишь бы не думать о том, что они оставили Гаспара и Ивэт сгинуть в стенах родительского дома братьев Кьезе.

– Думаешь, Бенил больше не вернётся? – выдыхая крохи тепла на свои ладошки, спросила Джина. Давид задумчиво глядел вперед, оставив ее вопрос без ответа. Так они и продолжили свой путь в молчании, пока деревья на их пути не стали редеть все чаще и чаще, открыв перед их взором небольшой брод.

Это место показалось ей от чего-то знакомым, словно Джина бывала здесь раньше. Говорить об этом вслух не пришлось – она и сама осознавала, что не могла видеть проворной реки, так как впервые сталкивалась с подобным зрелищем.

Бад отвел светлячков назад и остановился, поворачиваясь в пол-оборота к ребятам.

– Нам придется пересечь брод, чтоб добраться на другой берег.

– Насколько здесь глубоко? – уточнил Сонье, закатывая рукава. Джина сделала тоже самое, до конца не понимая, зачем друг обнажает кожу, когда вокруг стоит дикий холод.

– Недостаточно, чтоб утонуть, но течение довольно сильное, чтоб сбить с ног, – было ему ответом. Сонье закатил глаза.

– У тебя дурно выходит настраивать на нужный лад.

– Едва ли я пытался сделать это, чтоб тебе стало легче, – съязвил Бад, снимая с себя плащ и закидывая оный на плечо. Он проводил взглядом Давида, наблюдая за тем, как осторожно тот помог Джине спуститься вниз и пройти к берегу, – Я пойду первым, так что старайтесь наступать на те же камни, что и я, чтоб не свалиться в воду.

Данте опустила глаза к резвой реке, пытаясь понять, какое чувство сейчас испытывает больше – страх или любопытство. Теплые пальцы Давида поймали ладонь девушки в замок, и он отвел отросшую челку от ее глаз.

– Вода, должно быть, чертовски ледяная, – нервно хохотнул шатен, и она взглянула на него, не скрывая своего ужаса, – Тебе нечего бояться, Джи. Я всегда буду рядом, чтоб не дать тебе упасть. Ты мне доверяешь?

Она сжала его руку в ответ и обронила тихое "да".

Бад, как и сказал, шел впереди. Он твердо переставлял ноги, сокращая дистанцию, и оборачивался через каждые несколько шагов, проверяя, как продвигаются остальные. Джина глубоко вдохнула и задержала дыхание, когда первая нога оказалась в хладной воде. Тысячи игл врезались в ее кожу, и она издала сдавленный удивленный полустон, тут же переставляя свои ноги, чтоб поспевать за Давидом. Шатен намертво вцепился в ее ладонь, не разжимая пальцев ни на секунду. Его хриплый смех коснулся ее слуха, и Джина задрала подбородок, тут же спрашивая парня:

– Что ты находишь смешным?

– Да просто подумал, что будь Бенил здесь, я бы не плескался в воде, а залез этому парню на спину. На что он нас только обрек, паршивец!

Она отвлеклась на секунду, и ее ступня проскользила по одному из камней, лишая опоры. Давид резко развернулся, дергая Джину вперед, и прижал блондинку к себе. Она не успела даже отреагировать на это, чтоб вскрикнуть. Все произошло слишком быстро. Одно не осталось без внимания – колотящееся сердце Сонье под ее ладонью. Он выпустил воздух из своих легких и наклонил голову к ней, проверяя, в порядке ли она.

– Ты дышишь? – игриво спросил Давид, находя в этой ситуации что-то забавное. Джина шлепнула его по плечу, чувствуя жар, опустившийся на ее щеки.

– Это твоя вина! – возмутилась она, отпихивая его от себя. Он вновь вернул свою руку на место, обхватывая девичью ладонь, и тянул Данте за собой, стараясь не шутить до тех пор, пока они не пересекут брод.

Недовольство на лице Бада читалось слишком явно, но Джина списала его настрой на утомление и долгое ожидание их с Давидом переправы. Она осмотрелась, не понимая, где могло находиться убежище Абель, о чем и спросила младшего Кьезе. Он махнул рукой в сторону раскинувшегося пустыря.

– Я ничего не вижу, – угрюмо повторила Данте, скрестив руки на груди. Вода капала с их одежд, ей становилось зябко, и она не понимала, каким образом они скроются от посторонних глаз в месте, обозримом со всех сторон. Казалось, Бад разыгрывает ее. Но он остановился рядом, коснулся ее подбородка и повел немного вправо, а после назад, повторяя свое действие несколько раз.

– Смотри вперед, глупышка, – снисходительно отозвался колдун. Она насупилась, но продолжила вглядываться в ночную степь. Очертания, показавшиеся ей от преломляющего света луны, вырисовывали неясные линии. Джина отняла от себя руку младшего Кьезе и качнула головой вновь, видя, как медленно небольшая хижина появляется перед ней и тут же исчезает. Это было маскировкой, иллюзией, скрытой за красками степи, чтоб непрошенные гости не видели ничего, кроме простора. Вот почему Абель так ловко скрывала свое местоположение, и никто не мог отыскать ее на протяжении стольких лет, сколько б охотников не прорывалось через гущи леса.

– Надеюсь, у нее найдется несколько тряпок на смену имеющимся, чтоб мы не сгинули здесь от этого собачьего холода, – клацал зубами Сонье, выжимая воду с края штанин.

– Разве что дамских, – фыркнул Бад. Он поднялся к хижине и прикоснулся лбом к запертой двери, нашептывая обратное заклинание. Когда она отворилась, он отошел в сторону и пропустил Джину с Давидом вперед.

В глубине леса раздался лай. Кьезе поспешил захлопнуть за собой дверь и вернул заговор, надеясь, что в ближайшее время брат отправит ворона к окнам хижины Абель, уверив, что с ним все в порядке.

***

– Отпусти нас, и по утру ничто не помешает тебе вернуться к брату и помочь ему, – это стало первым, что услышал Бад, – Возможно, еще не все потеряно, как думаешь? Он может быть жив.

Чуть больше получаса назад веки Данте налились свинцом, и она благополучно заснула, накрытая несколькими шкурками животных, убитых когда-то маленькой зеленоглазой ведьмой.

Они быстро обосновались в хижине Абель и развели небольшой огонь в печи, стараясь отогреться как можно скорее. Искать поздний ужин или выйти, чтоб поживиться чем-то съестным не представилось возможности. Дорога заняла у них львиную часть ночи, и кто знал, рыскал ли в округе какой-нибудь охотник, чтоб так рисковать ради набитого брюха. Бад стащил плеть сушеных яблок со стены и бросил на колени Данте, утоляя ее голод на некоторое время. Себе же он развел настой валерианы в небольшой металлической посудине, чтоб облегчить боль. Стянув старые мокрые бинты, Кьезе заменил их на свежие, стараясь не обращать внимание на то, как рана разрослась вдвое больше. Было ли у него время, чтоб придаваться унынию?

А теперь этот надоедливый пацан изъявил желание довести его до ручки.

"Нужно было с самого начала дать ему сгинуть в том подвале"– раздражение сочилось со всех клеток тела колдуна. Он отнял уста от посудины и поднял на Давида тяжелый взгляд:

– Ты – глупец, раз полагаешь, что я прислушаюсь к твоим слезливым речам.

Что больше раздражало Бада в развернувшейся ситуации? Смешные предложения Давида или то, что он находился в опасной близости к голове Данте, чтоб провести по ее волосам своей чертовой рукой?

– Я предлагаю тебе единственный верный выход, – продолжал гнуть свою линию шатен, – Посуди сам – охотники стремятся выловить ее, чтоб привести на суд и казнить. Если они поймают еще и тебя – смерть неизбежна. Отпусти нас. Мы скроемся на других землях, а ты уведешь брата в безопасное место.

– Чем ты слушал, когда Ивэт решила сохранить твою жалкую и бессмысленную жизнь наперекор мне? Дай-ка я напомню, – хмыкнул колдун, – Кажется, там что-то было о проклятии и метке, благодаря которой я связан с ней кровью. Припоминаешь?

Давид замер, почувствовав шевеление возле себя – Джина перевернулась на другой бок, зарываясь в шкурки по самый нос, и глубоко вздохнула. Он прождал несколько секунд прежде, чем продолжить их маленький спор:

– Да, как и то, что твой брат поведал мне, пока я отсиживался там столько дней.

А вот это откровение заставило младшего Кьезе встрепенуться. Он вскинул бровь, недоверчиво покосившись на своего собеседника:

– И что такого мог поведать тебе мой брат?

– То, что обойти твою смерть возможно благодаря человеческой жертве, – опасные слова слетали с уст Давида слишком легко и просто, чтоб он понимал суть сказанного им, – Если кто-то решит отдать взамен твоей жизни свою-

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – скрежет зубов был схож с лязгом металла. Бад вцепился в посудину обоими руками, сдерживая себя от того, чтоб не швырнуть ее сию же секунду в голову Сонье.

– Почему? – рука Давида нависла над блондинистой макушкой, застывая в воздухе, и нервы младшего Кьезе надтреснули в тот же миг, – Если этого достаточно, чтоб навсегда избавиться от тебя и забрать Джину-

Бад отбросил жестянку в сторону, поднимаясь со своего места:

– Предлагаешь, чтоб я прямо сейчас начертил круг, предложив тебя взамен своей жизни? – развел он руки в стороны, порываясь перейти на крик.

– Если это избавит Джину от страданий и твоего общества, то да, – уверенный в своих словах, шатен скользнул пальцами в россыпь пшеничных волос, приглаживая нежную кожу головы Джины. Он улыбнулся девушке, зная, что она вряд ли заметит его мягкого взгляда, направленного в ее сторону, – Я смогу потратить остаток своей жизни на то, чтоб никто из жителей нашего городка не смог добраться до нее.

– Чего ради такая щедрость? Хочешь казаться в ее глазах чище? – усмехнулся колдун, – Лучше?

– Думаю, ты прожил достаточно, чтоб понимать, что в моем случае значит это предложение.

Червь сомнения грыз Бада изнутри. Он одновременно хотел и не хотел знать ответ на вопрос, пляшущий на кончике его языка.

О, Нечистый, как же яро злость застилала ему веки, а боль скручивала кости до скрипа. Он вздернул подбородок, смотря на Давида сверху вниз.

– Скажи это, – потребовал колдун, скрипя зубами, – Скажи, чтоб я не принял ошибку за действительность и не вырвал твой поганый язык, скормив его бродячим псам.

Медовые глаза неотрывно глядели на спящую девушку, пока тонкие пальцы Давида мимолетно перебирали запутавшиеся вихры. Ему не было нужды смотреть на Бада. Зачем? Он всю свою жизнь мечтал сказать это в лицо той, кого желал защищать. Именно поэтому он не видел, как зловеще блеснули обсидианы, наливаясь кровь проклятой силы, дремлющей в жилах младшего Кьезе.

– Я люблю ее, – подписал себе приговор Давид, не зная об этом, – Всегда любил.