Бездонная яма

Глава 3

Лунный свет простирал путь под ногами, и хотя этот свет был излишен для его глаз – он все равно наслаждался тем, что ночное светило принимало сторону того существа, которым был Джерод. Или то, что от него осталось – какая-то жалкая оболочка, внутри которой жила целая сила – великая сила ютилась и чувствовала, что вот-вот лопнет, выливаясь наружу. Он ощущал себя кувшином, наполненным до краев, и от чего-то в него раз за разом продолжали наливать еще больше воды.

Зачем?

Он и сам не знал.

Джерод остановился, чувствуя боль в босых ступнях, и выругался, рассматривая причиненный ущерб, нанесенный этому жалкому телу, внутри которого ему приходилось влачить свою низменную, ничтожную жизнь.

Ему срочно нужна была свежая кровь.

Он втянул ночную прохладу через ноздри, прикрыл глаза и прислушался, ожидая в ответ на свой зов даже самый слабый отголосок.

Неважно, достаточно и едва ли слышимого шороха, вопля, кряхтения, чтоб задаться целью. Инстинкты взяли над ним верх, и Джерод опустился на землю, коснувшись ладонями сырой земли. Он зарылся в нее пальцами, готовясь оттолкнуться и сорваться на животный бег в любую секунду.

Оставаться в доме девчонки было бы сейчас глупо.

Ох, если бы не та щепетильная старуха, рисующая себя рядом с Джиной каждые несколько часов, ему бы не пришлось раскрывать себя. Хотя, нет…

Это все твоя нетерпеливость, Джерод… Твоя жадность…

Он усмехнулся своим же мыслям, цепляя клыком нижнюю губу. Тонкая ленточка крови скользнула по подбородку, и Джерод пересек кровавую дорожку длинным языком, чувствуя горечь на кончике. Это означало только то, что крови той старухи было критически мало, чтоб разбавить яд, а значит, ему либо придется потратить всю ночь на поиски овец, либо огорошить городок еще одной жертвой.

Последнее приводило Джерода в чувство легкого головокружения от возможной сладости, вытекающей из мук своих жертв, но в то же время – кто-то мог кинуть подозрения на маленькую наследницу семьи Данте.

И он не мог себе этого позволить, потому что это опускалось крайне тяжелым грузом на его плечи.

Придется довольствоваться малым. Снова.

Плечи его напряглись, и он замер, переводя дыхание.

Как же раздражает.

Почему он – один из самых могущественных существ на земле, прибегал к тому, чтоб прятать голову в песок в любой ситуации, лишь бы с Джины не выпало и волоска? Джерод поморщился, фыркнул, и дернул головой вправо, слыша, как где-то вдалеке паршивая овца подала свой голос. Он сорвался с места. Кожа ступней горела Адским пламенем, и он взвыл, набирая скорость, чтоб быстрее расправиться со всеми неурядицами сегодняшнего вечера.

Через пару часов солнце встанет, а ведь еще нужно найти место где б прилечь от лишних глаз, да и от самой девчонки, которая по утру окажется черт пойми где.

Нельзя, чтоб ее нашли…

Он подкрался к деревянному обветшалому ограждению, за которым находилась небольшая кучка овец.

Джерод сглотнул – в горле стало суше, чем в самой жаркой пустыне. Он огляделся вокруг и, заметив свежие отпечатки чьих-то ботинок, припал лицом к грязи, втягивая запах. Он медленно последовал вперед и заглянул в темное окно стоящего домика.

Джерод склонил голову, разглядывая в ночи очертания дремлющего тела на широкой постели.

Ему повезло – время было на его стороне, осталось только прихватить с собой парочку овец, свернуть им шеи и спокойно себе оставить одинокий закуток пастуха, ринувшись на поиски ночлега.

Джерод вцепился в оградку когтями и с легкостью перепрыгнул через нее. Скот обернулся к источнику шума, и отступил от него немного назад, упираясь в забор с противоположной стороны.

Он фыркнул. В последний раз… Когда он сам занимался такой жалкой работенкой, черт побери? Он выпустил когти на пару сантиметров больше и сделал шаг вперед.

Две… Не больше… Мы же умеем держать себя в руках… Верно?…

Джерод втянул кислород через рот, пропуская поток прохладного воздуха через сжатые челюсти, и, выступив вперед туловищем, сорвался со своего места так молниеносно, что испуганные животные не сразу заметили его среди их небольшого стада. Только тогда, когда первый хруст свернутой шеи коснулся их слуха, они, ошарашенные, отскочили от него в стороны, начав верещать и поднимать шум.

Джерод оскалился, хищным взглядом пробегая по своим жертвам. Они разбежались в разные стороны.

Еще одна. Ее будет достаточно…

Рот наполнился слюной от предстоящей трапезы.

Несчастное животное оказалось рядом как нельзя кстати, и демон неспешно наступал на свою жертву, отшвырнув убитую овцу в сторону.

– Куда же ты так спешишь, бедняжка, – посмеиваясь, прошептал Джерод. Он принюхался и поднял взор к небу, чувствуя в воздухе запах предстоящего дождя. Первая капля столкнулась с его лбом, и демон с отвращением смахнул ее кистью.

Схватив овцу, загнанную в угол, он почувствовал, как под пальцами, в ее венах все еще бежит горячая кровь. Все нутро его затрепетало в предвкушении, а голова закружилась.

Демон склонился, перехватывая брыкающееся животное поперек, и избавил овцу от мучений, опускаясь вместе с телом на землю, где неподалеку лежало еще одно – убитое им ранее. Он вспорол шею когтями, припал губами к ране и глубоко втянул через ноздри запах свежей крови, решаясь на первый глоток. Теплая и солоноватая, кровь спустилась по его горлу, и демон довольно заурчал, точно кот, наслаждающийся лаской своего хозяина. Глаза его вспыхнули, и он неожиданно заметил для себя, как саднящая боль в ступнях отступила на второй план, уступив место его зверскому голоду и желанию регенерироваться.

Джерод осушил их за шесть глотков, по три на каждую, и поднявшись на твердые ноги, развернулся к стаду, смахивая большим пальцем оставшуюся кровь на нижней губе. Он провел языком по фаланге, точно по сладкой конфете, и томно выдохнул, считая живых особей.

Еще одну вряд ли кто-то заметит…

Демон хохотнул сам себе, наступая на овец. Они срывались на бег, стараясь перепрыгнуть через ограждение, но то взмывало вверх столь высоко, что бедняжки просто врезались в дерево всем весом.

Таких легче всего поймать, но чтоб подсластить пилюлю, Джерод давал им фору, наблюдая за тем, как овцы, дрожа, поднимаются на ножки-спички, вереща и повторяя свои тщетные попытки во спасение. Он махнул когтями перед мордой бедняжки и следом навалился на другую, подгребая ее под себя. Светлая шерсть смешалась с грязью, и демон перевернулся, сбитый другим животным. Смех вырвался наружу, и он поднялся, вновь перехватывая оную. Клыки разорвали плоть, и кровь хлынула в его пасть горячим потоком.

Он сделал первый глоток.

Черт…

Джерод сжал ладонями шею, едва не отделяя голову от туловища. Руки его окрасились в терракотовый, и хруст шейных позвонков отозвался мелодией в ушах ночного зверя. Он поднес пальцы к губам, слизывая кровавые дорожки, убегающие к самым локтям. Челка прилипла ко лбу, и демон вновь присосался к разодранный ране мертвого создания.

Второй глоток развязал узел в животе – его окатила волна приходящей силы, и раны стали затягиваться быстрее, оставляя после себя чуть заметные розоватые отметины. Джерод встрепенулся, игнорируя посторонние шумы вокруг себя.

Еще глоточек.... А, может....

Может, возьмем еще одну овцу?…

Всего одну…

Тогда можно не думать о крови сколько?… День?…

Черт, я так голоден…

Хочу еще…

Хочу крови…

Хочу…

Над его головой просвистела пуля. Зрачки Джерода сузились в щелки – пьяный голод развеялся под давлением наступающей опасности, но он не спешил, прислушиваясь к дрожащему дыханию, скрытому под шумом накрапывающего дождя.

– Ты что там творишь, сумасшедшая девчонка? – гаркнул старик, перезаряжая ружье.

Джерод оторвался от шеи бедняжки, поднимая окровавленное лицо на хозяина крохотного загона.

– Матерь Божья…, – донесся до демона шепот старика. Он обнажил острые клыки, лукаво улыбаясь глазами.

– Ты нарушил мою…, – он задумался, склоняя голову на бок и разглядывая растерзанных овец, – Трапезу. А я не люблю, когда мне мешают есть…

Старик попятился назад, к двери дома, выставляя ружье вперед.

– Ч-что ты такое?!…– вымолвил мужчина. Кисти Джерожа вывернулись, и он направился в его сторону, клацая челюстью, – Не подходи! Я б-буду стрелять!

– А, – поняв что-то для себя, пролепетал демон, – Может, ты хочешь-

– Я не промахнусь, так и знай! Убирайся сейчас же!

– …– присоединиться к ним? – возникнув перед бледным лицом старика, засмеялся ночной зверь. Выстрел прогремел в унисон с раскатом грома, и пара свежих капель крови упали в лужу перед ногами Джерода.

Он коснулся пальцами сквозного отверстия в своем теле, и его нечеловеческий гогот нашел путь к старику, оглушая бедолагу и сталкивая на колени. Мужчина схватился за голову, роняя оружие, и демон с упоением наблюдал за тем, как кровавые змейки ползут из ушей его нового товарища на этот остаток ночи.

– Что ты сделала со мной? – закричал он, хватая Джерода за одежды. Демон опустился перед стариком на корточки, упирая локти в колени и роняя в ладони свое лицо. Вскоре глаза старика покрылись слепой пеленой, и бедолага начал ползти перед ступнями зверя, завывая от боли.

Ах, если бы только это слабое тело видело, на что он, Джерод, способен…

Тонкая кисть коснулась седовласой головы, и демон провел по шее старика, предчувствуя сладкий конец. Он не сопротивлялся, и было сложно с точностью ответить – на щеках то слезы были или же капли дождя. Джерод подцепил каплю ногтем и слизнул влагу, пока та не сорвалась вниз.

Соленая…

– Что ты такое…,– хныкал владелец овец и издал последний вдох, когда демон вырвал сердце из его груди. Пылающая плоть отозвалась в его ладони коротким ударом, и Джерод бесстрастно уставился на орган, после разжав пальцы и выпустив его на землю. Оно хлюпнуло, встретившись с глубокой лужей, и исчезло перед глазами.

– Если бы ты был самой Смертью или Нечестивым, старик, то я был бы твоим ружьем. Вот кто я, – обращаясь к трупу, ответил демон на заданный ранее вопрос. За слепой пеленой, глаза глядели в сторону, и Джерод проследил за ними, оборачиваясь к загону лицом. Возле оградки никого не оказалось, и он усмехнулся, словно бы ждал чего-то противоположного в довершение своего ожидания.

Загон опустел.

Демон зверски расправился со своим поздним ужином, складывая трупики животных в высокую кучу, и, подхватив безвольное тело хозяина этого пустыря, свалил бедолагу на самый верх. Джерод обложил их досками, лежащими бесхозно в амбаре, где нашел и горючее, которым облил самодельный шалаш, наблюдая теперь за тем, как он вспыхнул, озаряя все вокруг.

Дождь не лил. Он едва ли покрапывал, и это было на руку.

Джерод опустился пятой точкой на сырую землю, когти его спрятались, обращая руку в привычный вид, и он запустил пальцы в влажные волосы, зачесывая их назад.

Веяло дурью.

Горящей плотью.

Жженными волосами, да так, что слезы напрашивались, но демон упрямо цеплялся взглядом за ногти на ногах, думая о том, остаться ли ему здесь на остаток ночи, либо же продолжить путь.

Забавно, что выбирать ему особо не выпало возможности. Он вдохнул раскаленный воздух перед собой, и неожиданно подскочил на ноги, почувствовав знакомый аромат.

Его снова звала кровь.

И игнорировать этот зов было бы так же глупо, как бороться с самим собой.

Она неустанно звала.

Давила на виски, и он повел головой, тихонько завывая. Тело его дернулось в сторону.

Какого черта?

Джерод двинул на север-запад, ведомый незримой силой связи, и пообещал себе, что, когда доберется до своей цели, – оставит бедолагу страдать так, как не страдали даже самые ненавистные враги демона…

***

Давид распахнул глаза и пару раз проморгался, сгоняя сонную пелену перед носом. Зрение сфокусировалось на потолке, сером от сажи. Когда-то давно, еще до появления его семьи во Флоренции, старый домик не раз обдавался огнем. Сколько бы они с отцом не счищали грязь – все было без толку. Кто-то из местной дворовой шпаны раз-другой обмолвился о том, что дом имел дурную славу, и когда-то очень давно там жил колдун, но Сонье все списывал на байки. Он прокатился кубарем по своей кровати и раскинул руки в стороны, вдыхая полной грудью.

"Надо бы чуть позже взять Бенила на прогулку и сходить за Джиной, думаю, она будет рада оказаться на улице спустя столько времени…"

Он повернул голову в сторону окна, задернутого плотными шторами, и нехотя поднялся. На прикроватной тумбочке лежала теплая накидка, и Давид подцепил ее, набрасывая на плечи.

Прохладный воздух гулял по комнате, и шатен схватился за ручку двери, опуская ее вниз. Щелчок разрезал тишину, Давид шмыгнул носом, и осторожно выглянул за дверь, в коридор, тут же вскрикнув от неожиданности. Его схватили за грудки, припечатав спиной в ближайшую стену, и он ударился затылком, недовольно шипя.

– Какого черта? – вцепившись в плечи нападавшего, возмутился Сонье. Он разлепил веки, удивленно уставившись на отца. Тот выглядел возбужденным и крайне встревоженным. Волосы его походили на воронье гнездо, он блуждал карими глазами по лицу сына, будто пытался в нем что-то найти, – Пап? Что случилось?

– Сколько раз я повторял тебе, что эта семья странная, что от нее можно ждать только беды, мальчик мой? – выпалил мужчина, встряхивая Давида и вновь впечатывая его в стену. Он прикрыл затылок ладонью, чтоб еще раз не отхватить по полной программе.

– О чем ты вообще? Я только встал с кровати, а ты тут же на меня напал! – отбивался от него наследник, выставляя руки вперед и отталкиваясь от груди отца, – Отпусти же меня!

Ладони разжались, выпуская ткань, и они оба отпрянули друг от друга. Давид все еще выставлял руки вперед, призывая отца к соблюдению дистанции между ними. Что с ним, черт побери? Солнце едва ли взошло!

– Я знать больше не хочу, что мой сын имеет какое-то дело к той девчонке! Ты понимаешь меня?

Все это порядком выводило из себя. Он только встал, а уже получал нагоняй буквально ни за что! С чего б отцу вообще поднимать этот нелепый разговор? Давид разгладил складки на своей одежде, приводя себя в должный вид, и скосил взгляд, внимательно наблюдая за отцом:

– Хочешь, чтоб я перестал общаться с… Джиной? – мужчина утвердительно кивнул головой, – Ты из ума выжил? Или эля перепил?– проскрежетал парень, опуская руки и сгребая ладони в кулаки, – Да что ты несешь?

– Пойми, мы с матерью не хотим, чтоб ты навлек на себя гнев Всевышнего! Как мне объясняться перед ним, когда ты ночью вернулся весь в крови какой-то женщины и словно умалишенный повторял только имя этой слепой! – отец Давида перешел на крик, сокращая расстояние между ними. Он вцепился в плечи сына, встряхивая оного.

Давид отшатнулся от него, точно схлопотал пощечину.

"Чт…?... Мне же не послышалось только что?… Он сказал… "

Младший Сонье нахмурился, поднимая глаза на мужчину. Он сжал свои губы, решаясь открыть рот, чтоб вымолвить только:

– Повтори, старик.

– Я не хочу, чтоб тебя обвинили в том, чего ты не совершал! Мой сын не такой! Я не воспитывал в нем убийцу! – бесновался старший мужчина семьи. Давид покачал головой, отказываясь верить в то, что сейчас слышал.

Убийца? Он?

Это не тянуло даже на самую тупую шутку в манер тех, что рассказывал ему отец.

А Джина?

– О чем ты говоришь? С Джиной что-то произошло, да? Скажи мне!

Отец замер, смотря на него удивленно, может, слегка ошарашенно, и отпрянул от шатена, пятясь назад:

– Как же это?… Тебя обуздал страх? – мужчина прижал ладони к лицу, не веря в происходящее. Давид осмотрелся по сторонам, видя, что дверь справа, ведущая вниз по лестнице к выходу, открыта. Он двинулся осторожно в сторону, вдоль по стене, оборачиваясь обратно к отцу, – Я совсем тебя не понимаю, дитя. Она забралась… Она залезла в твою голову? Она приказала тебе забыть все? Скажи! Скажи мне, что это она!

– Ты явно выпил лишка, старик, – фыркнул парень, – Я сейчас же отправлюсь к Джине и смогу убедиться только в том, что тебе давно пора завязывать с выпивкой.

– Нет! – вскрикнул отец, тут же грубо схватив его за предплечье, – Нет! Нет, Давид, нет!

– Прекрати это! Я ухожу! – Давид с силой выдернул руку из захвата, срываясь на бег. Чуть не подскользнувшись на ровном месте, он пошатнулся, хватаясь за перила, и спрыгнул через несколько ступеней вниз.

– Остановись!

Шатен застыл, вскидывая голову вверх. Ком встал в горле, но следовать всем прихотям своей семьи он давно перестал, решившись отвечать за свои действия самостоятельно. Их взгляды пересеклись всего на секунду.

– Она – мой друг, старик, – произнесли губы, и Давид тронулся с места, громко захлопнув за собой дверь. Он пробрался на задний двор, хватая слегка влажную одежду с протянутых веревок меж высоких столбов, вбитых в землю. Быстро переодевшись, Сонье сложил два пальца и засвистел, прислушиваясь к шуму вокруг. Громкий лай донесся до него довольно скоро, и Бенил появился в поле его зрения. Пес свалил хозяина с ног, и парень засмеялся, ероша шерсть питомца.

– Чудовище слюнявое! Ну-ка ответь мне… Мы были вчера у Джины?

Пес взвыл, наваливаясь сильнее, и Давиду пришлось несколько раз сделать вдох, чтоб окончательно не задохнуться от того, как с него выбивали кислород.

– Нам нужно идти, Бенил, давай… Место, Бенил! – животное повиновалось, поднимаясь с парня, и опустило задницу на землю. Сонье поднялся, обтряхивая себя со всех сторон. Он потрепал пса за ухом и, скомандовав держаться рядом, вышел за пределы имения семьи, огибая забор между их территорией и территорией Данте.

Все пока оставалось на своих местах. Он пересек полянку, где они с Джиной только познакомились, и прошел немного вперед, исчезая в ветвях сада среди яблонь и фиговых деревьев. Бенил притих, неспешно следуя за своим хозяином.

Именно это привлекло его внимание. Обычно пес резвился и сбивал Давида с ног, путаясь под ними, а сейчас он походил на животное, больше напуганное от того, куда они направлялись. Его виляющий хвост сник, и шатен протянул ладонь, чувствуя влажный холодный нос своей кожей. Пес прильнул к нему, а после неожиданно свалился, прикрывая морду лапами и скуля.

– Ты чего, дружище? – спохватился парень, опускаясь перед ним. На дальнейшие команды животное не отвечало. Он пытался толкнуть здоровую тушу и сдвинуть хотя бы на миллиметр, но все тщетно – тот словно намертво прирос к месту, и Давиду ничего другого не оставалось, как оставить его в саду и пробраться к дому ближе, чем он есть. Вздохнув, Сонье вытер руки об свои штаны, и зачесал волосы назад, смахивая со лба выступившие капельки пота.

Все казалось какой-то бессмыслицей.

Он не был вчера у Джины.

О чем его старик так упрямо сетовал?

Почему Бенил впервые за все время не желал идти к девушке, когда накануне его было не оторвать от блондинки? Образ Джины всплыл в голове, и сердце парня сжалось, вызвав спазм внутри. Давид поморщился, отгоняя наваждение.

С Джиной все хорошо. Это просто недоразумение. Все хорошо.

Он повторял себе это снова и снова.

Когда вышел из сада.

Когда свернул к заднему двору огромного дома.

Когда пробрался поближе к комнате Джины.

И когда заглянул внутрь.

Зеркала в комнате девушки накрыли черными тканями. Ковер залило чем-то бурым, и он был готов поклясться, что это точно не был какой-то сок, морс или сбитень.

Внутри Давида все похолодело. Он протянул руки к раме, и дрожащие ладони распахнули окна перед ним. Запах крови ударил в нос, и тошнота подтянулась к нему, вызывая смешанные эмоции между ужасом и непониманием.

"Какого черта здесь произошло? "

Он сглотнул, прикрывая нос, и обернулся, тут же уворачиваясь в ужасе от мужчины, подкравшегося сзади.

Слишком часто его застают сегодня врасплох.

– Что ты здесь снова делаешь, мальчишка? – грубый бас показался ему знакомым.

Он прищурился, и голова мужчины закрыла собой яркий свет солнца. Давид остолбенел, забыв как дышать. Он коснулся своей шеи, зажмурившись от боли, и горячая волна воспоминаний, стертых его оцепенением и адреналином, подскочившим весьма кстати, волной снизошла на него, выбивая всякую почву из-под ног.

– Тебе, как я погляжу, вчера мало досталось? За добавкой вернулся, хах? – светлые волосы обрамляли лицо мужчины. Его глаза, схожие с морской гладью, отражали далеко не спокойствие, но Давид был готов поспорить, что вчера, именно вчера, когда пробрался к подруге в ночь, видел точно такие же голубые омуты в глазах Джины.

Ее отец возвышался над большинством в городе. И кто бы мог подумать, что этот статный, властный мужчина, будет вести себя как деспот не только по отношению к окружающим, но и по отношению к собственной дочери.

– Г-где она? – прочистив горло, промолвил Сонье. Элрой вскинул левую бровь.

– Это ты вчера здесь кровью моей прислуги умывался, так что не тебе задавать Мне вопросы, щенок, – отрезал Данте, – Шея ноет, да?

"Кровью прислуги? "

Им точно не наливают в одном кабаке с его отцом?

Почему с самого утра все словно из ума выжили?

Давид фыркнул, собирая все мужество в кулак, и посмотрел на отца Джины в упор:

– Что Вы сделали с Джиной? Она здесь, да?

– Какая молодежь нынче стала, рук на вас не хватает, – покачал головой Элрой, потирая подбородок. Он сделал шаг вперед. Давид сделал шаг назад, отмечая, что за ним не так уж и много места. Тут либо дать деру (снова), либо стоять на своем. Конечно, как последний дурак, он сделал пользу в сторону второй идеи, свято веря, что в этот раз ему не попадет так сильно.

Тело Берты встало перед глазами.

Он был здесь вчера.

Сам того не ведая, он застал то, чего не мог объяснить.

– Ты же сам все видел, – напирал блондин, отрывая руку от лица и протягивая ее к парню. Голова Давида вжалась в плечи, и он отступил еще на шаг, чувствуя, как предательски дрожат колени.

– Я н-ничего не видел, – запинаясь, прошептал он.

Элрой остановился, и его резкий смех вызвал табун мурашек, карабкающихся по влажной спине шатена.

– Я не могу больше закрывать на это глаза. Раз чудовище решило убить человека, то мне не остается иного выхода, как уничтожить его, чтоб облегчить жизнь этому городу. Раньше я думал, что нечисть обитает на наших землях, но кто же мог подумать, что она обитает настолько близко ко мне…