Бездонная яма

Страх заполз под мокрую одежду и оттянул ее назад, буквально душа Давида. Ему казалось, что он попал в свой самый страшный кошмар и до сих пор не мог пробудиться ото сна.

– Вы все… Вы бредите, – уверял себя Сонье, – Она слепа… И она в Берте души не чаяла..

– Настолько не чаяла, что перегрызла ей глотку? – хохотнул Данте.

– З-замолчите… Это не она…Это не она!…

Рука стальной хваткой опоясала его глотку, и он дернул ногами, не чувствую опоры.

Дышать стало нечем. Лицо мужчины перед ним исказилось в злости, и Давид вцепился в Элроя, отбиваясь от него, но все попытки оказались тщетны. Он был столь силен, что едва ли пятеро крепких парней могли бы оттащить их друг от друга.

– Ей мало было моей Мэрион! Мало было снесенных овец и людей, пропавших неизвестно куда, и ты смеешь мне заявлять, что я не прав? – разъяренный, он сжал горло парня сильнее, и перед глазами шатена уже начинали появляться белые круги, – Когда я сам зашел в комнату и увидел своими глазами разодранную шею своей прислуги? Может, она приворожила тебя, а? Одурманила своими чарами?

– Отпу…Кха..!…Отпуст…меня…

Лай за спиной Элроя заставил того напрячься. Давид хлопал по предплечьям мужчины, время от времени утыкаясь слабым кулаком в грудь.

– Я убью ее лично, – прошипел блондин в лицо Сонье, ухмыляясь попыткам парня выбраться из стального захвата, – Подвешу, как ту ведьму и сожгу, перед этим вскрыв ей живот!

– Бе…нил! – вскрикнул что есть мочи Давид, и они оба свалились на землю, придавливаемые весом пса. Парень схватился на шерсть питомца, залезая на спину Бенила, и закашлял, чувствуя, как кислород входит в его легкие сладким потоком.

Пес сорвался с места, унося с собой хозяина, и Сонье только крепче вцепился в шерсть, стараясь не свалиться.

– Ей не спастись, Давид! – слова ударили в спину хлыстом, и он прикусил губу до боли, игнорируя мужчину.

Ее заберут. Ее заберут и лишат жизни! Это же все какая-то чушь!

Слезы навернулись на глаза, и он зажмурился, пытаясь согнать наваждение.

Этого просто не может быть.

Он поднял голову, смотря вперед, куда пес уносил его за пределы двора Данте, куда-то вглубь начинающегося леса, и раскрыв рот, заголосил на всю округу имя исчезнувшей подруги.

Птицы оторвались с места, взмывая вверх.

***

– Тварь… Тварь, какая же она тварь… Я выпотрошу ее… Дай мне только добраться до нее – я выпотрошу ее…

Абель вздрогнула, оборачиваясь на шепот. Девушка лежала без сознания, бормоча во сне проклятия, как она поняла, в ее сторону. Это заставило ее губы сжаться в тонкую линию.

Она появилась на ее броде поздней ночью. Счесанное лицо, открытые раны на руках и ступнях кровоточили, но Джина словно и вовсе не замечала их, припав головой к земле и принюхиваясь, точно животное. Маленькая ведьма наблюдала за ней издалека, спрятавшись за высоким деревом. Блондинка рыскала ровно там, где парой часов до этого они с Бадом сидели вместе, и она латала его руку. Присмотревшись, она поняла, что Джина слизывает с земли капли крови, оставленные Кьезе, вперемешку с мелкими камешками и травинками. Она резко оторвала свою голову от земли, всматриваясь туда, где пряталась Абель. Если бы ведьма могла вскрикнуть – она бы так и сделала.

– Я слышу, как бьется твое сердце. Оно буйствует в тревоге, – голос, такой мелодичный, заставил Абель оцепенеть. Она совсем не ожидала, что тот, кто отравил Бада своей кровью, мог иметь такой урчащий тембр. Она сжала подол своего плаща маленькими кулачками, прижимаясь к стволу дерева сильнее.

В конце концов, девушка все равно должна ее найти. Но страх не исчезал, как бы мысленно Абель не настраивала себя к ясности и остроте ума.

Неважно.

Перед Смертью нет нужды проявлять смелость, ведь на то она и Смерть. Она перевела дух, опуская руку на левую грудь, туда, где билось сердце, и мучительно ждала, когда же девчонка сделает свой шаг.

– Ты пахнешь иначе, – продолжила блондинка, – Значит тот, в ком моя кровь, уже не здесь. Если, конечно, он не валяется где-то в этом чудесном броде, в чем я очень сомневаюсь. Давай же…

Первым, что она ощутила физически был холод. Джина оказалась рядом с рыжеволосой так скоро, что взмах ресниц казался вечностью в сравнении с этой скоростью. Абель промычала в испуге, и ее тело оказалось прижато к влажной после дождя земле.

Вторым оказался жар чужого тела. Она немо уставилась в голубые глаза. Красный ободок вспыхнул, и наследница семьи Данте замерла, изучая маленькую ведьму под собой. Вдохи и выдохи Абель заполонили шумом уши, а сердце норовило выскочить через рот.

– Расскажи мне, – полные губы Джины двинулись, образуя слова, и ведьма сглотнула, думая, что ничего в жизни притягательней не видела. От нее пахло силой – злой и манящей, и под ложечкой засосало. Она оторвала взгляд от ее рта, поднимаясь выше, и их взгляды вновь встретились. Но то, что Джина произнес после, заставило ее щеки вспыхнуть, как горящий факел, – Расскажи, красавица…

Она разомкнула уста и впервые за долгое время испытала перед кем-то стыд в том, что ей не хватало одной очень важной вещи.

Абель отвела взгляд, чтоб вернуть его обратно в последними остатками мужества, накопленного в ней за долгие-долгие годы. Образ хрупкой девушки рассыпался перед ведьмой на мелкие крупицы песка. Она заглянула в глаза далеко не тому, кого была уверена увидеть с самого начала, и тогда до нее, наконец, дошло – Джины здесь не было с самого начала.

Это всегда был только Джерод, заключенный в тело смертной кем-то, кто хотел его заточения. Яркие ободки налились кровью, пленя собой маленькую ведьму.

Джерод склонил голову набок, вглядываясь в глубину ее рта, и ржал челюсть:

– Мне не ясно, почему люди твердят о том, что человечны.

Абель показалось, что в его фразе мелькнуло сочувствие. Она закрыла рот, опуская глаза вниз и готовясь к тому, что с ней мог сделать этот демон. В конце концов, если он зацепил самого Бада, то ей даже отбиваться не выпадет возможности, чтоб попытаться выжить. Тут остается одна попытка, и в любом случае для Абель она закончится неминуемой гибелью.

Загорелая кисть опустилась на ее щеку, и она зажмурилась, позволяя ему подцепить подбородок.

Ее губ коснулся горячий язык, и она, приросшая к земле, изумленно распахнула глаза. Он обнял ее, и осторожно проскользнул в рот, углубляя поцелуй. Шум в ушах пропал. Ее сердце билось теперь так скоро совсем по другой причине, и первый поцелуй, который станет для нее последним, был украден ее Смертью. Она опустила руки на чужие плечи, не зная…

Не зная, как ей дышать.

"Я должна Баду"– больной укол обещания отозвался в груди ноющей болью. Маленькая ведьма прикусила зубами язык Джерода, шерудивший у нее во рту, и демон застонал, отрываясь от нее в явном недоумении. Его кровь осталась на ее губах, и ведьма уставилась на него, ожидая хотя бы малейшей тени призрака изменения в его лице. Он раздосадованно выдохнул, чем снова обескуражил ее.

– Что же ты наделала…

Она скользнула языком по нижней губе, слизывая капли крови, и от неожиданности прижала ладонь к устам. Рот ее раскрылся, и она коснулась кончиком языка фаланги среднего пальца.

– Т-ты…А! – Абель взвизгнула, услышав свой голос, и прикусила губу. Ее сердце остановится. По любому из вариантов, данных ей за последние десять минут.

"Черт побери.

Черт побери! "

Джерод нахмурился, смотря недовольно в ответ, и взгляд его расфокусировался, стирая черты рыжеволосой перед собой.

И теперь она сидела спиной к его безвольному телу, пуская тихонько слезы.

Он подарил ей язык, а она усыпила его.

Подписала себе Смертный приговор его кровью.

Бад появился через пару часов, застав ее разбитой. Он опустился рядом с ней, совершенно не ожидая увидеть ее вновь живой. Рыжеволосая заговорила первой.

– Я вернула тебе долг, Бад, – четко произнесла она, застав его врасплох. Голос больше не звучал в его голове. Конечно, он не отшатнулся в испуге, но в случае младшего Кьезе даже едва вздернутая бровь – уже верх эмоциональности, – Но, видимо, мне придется быть тебе снова должной, – скупо улыбнувшись, она разжала ладонь, являя его взору такую же рану, как его собственная.

– Что с твоим языком? – ради справки уточнил парень.

– Это онсделал, – кивнув головой в сторону Джины, прошептала разбито Абель.

Бад взял ладонь девушки в свою, осматривая рану, и раздраженно оттолкнул ее в сторону.

– О чем ты говоришь? – не понял Кьезе, – Кто "он"?

– Тот, кто заточен внутри тела этой Данте. Его кровь привела Жака к ней, потому что он живет за счет жизни другого человека. Я же говорила – она проклята.

– Плевать, я забираю ег-…, – Кьезе прикусил язык, тут же порываясь исправиться, – Ее.

Ведьма схватила его за кисть:

– Бад, она не сможет не спать вечно. Может случиться так, что Джина отключится даже на минуты две-три, если ты ее переутомишь слишком сильно. У тебя максимум дня три-четыре, дольше зелье не действует, придется варить новое.

– Без разницы, – фыркнул брюнет, – Я выжму из нее максимум и за такой короткий срок.

– Но, Бад…

– Абель, – перебил Кьезе, строго глядя на девушку сверху-вниз, – Ты слишком много болтаешь.

Она усмехнулась и, кинув последний взгляд на блондинку, промолвила:

– Попытайся спасти нас.

***

– Нет.

– Жак.

– Нет.

– Жак, – голос стал чуть более настойчивее, но блондин лишь возвел глаза в потрескавшемуся потолку над их головами. Резко развернувшись на пятках, он столкнулся лоб в лоб с Гаспаром, поежившись от столь близкого контакта. Ему пришлось выставить перед собой ладони. Пате гордо задрал подбородок, не желая уступать брюнету в наглости. Уж что-что, а быть противным, доставучим и вездесущим – его прерогатив, но никак не Гаспара.

– Я! – взвизгнул он, подняв указательный палец перед их лицами и ткнув куда-то не глядя, – Не собираюсь становиться еще одной мишенью в ваших игрищах!

– Жак, – раздраженно отозвался старший из Кьезе, сгребая ладонь парня в свою. Жак выдернул ее, прижав к груди свободной рукой, и ощерился.

– Это верная погибель, Гаспар, а я не подписывался на такое. Нет, только не я! Он пошел к Абель! К Абель, Гаспар! И чем это для нее обернулось? Их стало двое! Стать третьим? Ну уж нет!

– Но мне нужна твоя помощь! – от властного голоса брюнета, казалось, содрогнулись стены. Плечи Пате расправились, и он вздохнул так, как вздыхают в моменты самых бессмысленных споров – обреченно.

– Ты прожил, напомни мне, сколько? Чуть больше трех моих жизней? А я не дожил даже одной до самого конца, Гаспар. Да, мне не страшны болезни, таким меня не сломить, но это же не болезнь, как ты не можешь понять? – темные глаза уклонились от его прямого, открытого взгляда, – Эта девчонка проклята, ее кровь проклята, и твой брат обречен. Я сомневаюсь, что его желанием было "избавь меня от всех проклятий", – грустная улыбка скользнула вдоль, и парень смахнул челку с глаза, спокойно упершись спиной в деревянную дверь, ведущую в широкий коридор из подземелья, – Нечистый всегда придирчив к просьбам и весьма хитер в том, как эти просьбы обойти. Это чудо – оставаться в живых столько, сколько у вас выходило. Но, может, его черед настал, Гаспар?

– Если он умрет, не думаю, что смогу вынести…, – Кьезе оперся о стену, медленно оседая вниз. Лоб столкнулся с прохладной поверхностью, и он прикрыл глаза, зажмурившись. Жак наблюдал за тем, как досада каскадом ниспадала с лица парня, роняя взгляд ниже, и ему пришлось опуститься рядом с ним. Ладонь нашла плечо друга, и он похлопал его пару раз, не зная, правильно ли поступил. Может, в данном случае лучше было обнять? – Я не знаю, что мне делать… Кроме тебя, у меня никого нет из близких колдунов, Жак…

– Я не подарю твоему брату исцеления… Кровь отыскать, покончить с болотной нечистью, сделать приворот, изготовить лекарство от простуды трудноисцелимой – конечно. Все, окромя этого. Ты же понимаешь…

Пате почувствовал, как взялось дрожью тело Гаспара. Он убрал руки, стараясь лишний раз не показывать и своей досады от сложившейся ситуации, подчеркивая, что стоит ему дать перед старшим Кьезе толику слабины – тот точно и бесповоротно убедит его мало того, что остаться, так и еще присоединиться к его очередному безумному плану.

– Но…

– Нет, Гаспар, нет…, – упрямо протестовал Жак, – Ищи, кто бы продал свою душу за него. Вероятность крайне мала, что кто-то в здравом уме решится на такое, поверь… Он же исчерпал свою возможность?

– Исчерпал…, – подтвердил старший из братьев, опуская голову. Пряди выбились из его низкого хвоста, застилая лицо жидкой чернотой шелка волос. Жак хотел их отвести. Но не стал.

– Тогда либо так, либо попытайтесь узнать напрямую, чего та девчонка желает в обмен на жизнь твоего брата. Я не хочу на это смотреть. Лучше выколи мне сегодня же глаза.

– О чем ты-… Ты хочешь уйти? Но, Жак-

– Я оставлю после себя Ивэт, – тут же нашелся Пате, словно это о чем-то говорило Гаспару.

– Кто эта "Ивэт"? Зачем нам кто-то посторонний? – зачесывая волосы назад, вздохнул Кьезе. Раздраженно и как-то обиженно.

– Она прибудет после одной полной луны. Уж надеюсь, если не помочь, то хотя бы отвести от глупостей у нее хватит сил, – он наклонился вперед, заглядывая в лицо друга, и, когда Гаспар попытался отмахнуться, блондин зацепил его подбородок пальцами, привлекая к себе, – Гаспар. Ей можно доверять. Она лучше меня.

– Хмпф.

– Не начинай, – усмехнулся молодой колдун.

– Еще одна девчонка тут ни к чему.

– Поверь мне.

– Жак, – раздраженно отозвался тот.

– Гаспар, – парировал в цвет ему Пате, – У тебя нет выбора. Не время торговаться.

– Хмпф.

– Заткнись.

***

Сладкая прохлада воды коснулась ее уст. Жидкость спускалась вниз по горлу Джины, и она довольно припала к металлической посудине, которую кто-то любезно придерживал. Хотелось благодарно заурчать, и, когда все закончилось, а губ теперь касался ее шершавый язык, смахивающий последние капли, Данте медленно разлепила веки.

Пелена застилала ей глаза. Последнее, что помнила Джина – горящие глаза напротив и ее волосы, светлыми пятнами идущими в отражении зер…зеркала? Кажется так… Она прикоснулась к своему лицу, и, медленно отняв ладонь от кожи, присмотрелась к кисти. Множество полос, проходящих то вдоль, то поперек, зацепили девушку, и Данте провела пальцем второй руки по узору, удивляясь, что боли нет, только легкая щекотка, вызвавшая у нее улыбку. Что же это?

Она продрогла от легкой прохлады, и прильнула к теплому лоскуту ткани, натягивая ее едва ли не на голову, чтоб сохранить тепло рядом с собой. Пахло странно. Пылью, сыростью и чем-то, отдаленно напоминающим травяной сбор, который Берта заваривала для нее перед сном, чтобы она не мучалась от головных болей.

Девушка захлопала ресницами и сузила глаза, стараясь сфокусировать взгляд на какой-то конкретной вещи. Таковой оказалась книжная полка, прикрученная сбоку от лежанки, на которой она отдыхала. Потрепанные томики, давно покрытые пылью, отражались тусклыми цветами, и Джина устало провела их взглядом, не совсем понимая, где она.

В ее комнате не было такого. Не было же?

Конечно, она и понятия не имел о том, как выглядела ее комната, но, если отталкиваться от недавних воспоминаний, связанных с ее отражением в зеркале, и ярких, золотых материй, сочных красок, то это (то, что сейчас предстало пред ней) – определенно не ее дом. Что означало только то, что Джину…

Дыхание Данте затаилось. Она скосила влево, чувствуя кожей, что была не одна здесь долгое время. Просто спросонья не совсем осознавала этого. Тело девушки дернулось, она осторожно и медленно перевернулась набок, чтоб рассмотреть того, чей взгляд выжигал ей голову.

Пара темных глаз проследила за ней, и теперь они оба играли в гляделки. Слюна собралась у Джины во рту, и она сглотнула, как ей показалось, так громко, словно это был единственный проскочивший звук между ними. Бледное лицо, острые черты которого будто кто-то вырезал ножом, прямой нос, выраженные скулы и губы, вытянутые в прямую линию. Этот незнакомец походил больше на марионетку, замершую в одном положении, и, если бы не глаза, едва семенившие по ее, Джины, лицу, то она бы била в грудь и клялась, что видела что-то странное, отдаленно напоминающее человека. Тонкие губы раскрылись, разбивая предположения Данте. Джина сдавленно засопела, отползая назад.

– Твой отец поднял весь город на уши, – бесстрастно произнес брюнет, тут же продолжая, – Он дает награду за поимку своей наследницы. Готов поспорить, ты явно не яблоки в саду крала, раз он в гневе настолько, что его совершенно не интересует живой тебя доставят к нему или мертвой.

Он нес какую-то околесицу. Брови сошлись на переносице, и Джина с подозрением уставилась на незнакомца.

– К-кто ты? – выдохнула Данте.

– Это неважно, – отмахнулся младший из Кьезе, – Важно лишь то, что ты снова натворила.

– Где я? – игнорируя обвинения Бада, настаивала на своем блондинка.

– Ты кого-то убила?

– Ч-что? Я ничего не делала.

– Да от тебя кровью несет за версту! – Бад цокнул, скрещивая руки на груди.

Джина притянула свои руки к лицу, вдыхая запах, ничем не выраженный тому, что обычно исходил из нее. Она недовольно покосилась на брюнета, возмущенная беспочвенными обвинениями в ее сторону.

– Ты привираешь и ничем от меня не пахнет! И все твои слова – бессмыслица! Почему я здесь? Кто ты? Ты выкрал меня из-за денег моего отца?

Бад поморщился, вызвав у блондинки новую волну негодования, и та подскочила на ноги, сбрасывая на пол ткань. Ноги понесли девушку к двери, она уставился на ручку, вспоминая, что обычно, она сама никогда не открывала себе дверь – это делали Берта, Давид, либо кто-то из прислуги. Схватившись за нее, Джина потянула наверх, полагая, что это как-то сдвинет дверь с места, но та намертво стояла. Тогда девушка потянула вниз.

Смешок сорвался с тонких губ, выводя Джину из себя еще больше.

– Какая же ты бестолочь…

Она отошла на пару шагов назад, смутно понимая, что брюнет сидел совершенно неподвижно для человека, выкравшего ее и не препятствующего к попытке бегства.

"К черту… "

Джина отставила правую ногу назад, находя свою точку опоры, и понеслась вперед, намереваясь выбить дверь весом своего тела. Первым оказалось плечо. Зашипев, она припала к деревянной поверхности, обескураженная тем, что ровным счетом ничего не изменилось, дергала она оную, либо же из раза в раз пыталась выбить ее, отходя на приличное, как ей казалось, расстояние. Это продолжалось до тех пор, пока, в конце концов, она не сшибла с ног вошедшую Абель. Девушка вскрикнула, рухнув на пол вместе с Джиной. Она уперлась ладошками в пол, по обе стороны от головы рыжеволосой, и слегка привстала, рассматривая новоприбывшую во все глаза.

Ее лицо побагровело, становясь на тон ярче ее волос, что удивило Джину, и она протянула ладонь к ее щеке, но Абель тут же прикрыла лицо , вереща что-то на непонятном ей языке. Блондинка отпрянула от нее, садясь на пятую точку и обернулась к парню, замечая на бледном лице всю ту же издевательскую ухмылку.

Джина фыркнула, отворачиваясь от него, и поднялась, протягивая девушке ладонь так же, как это всегда делал Давид для нее в те моменты, когда Данте валилась с ног, спотыкаясь об камень, либо натыкаясь на ямку где-то среди тропинок. Она не думала помогать тем, кого не знала, но сделала это неосознанно, и было бы крайне глупо сейчас спрятать ладонь, скажем, в карман. Подумаешь, помогла подняться. В конце концов, Берта часто истерила, что всякий человек в первую очередь должен отличаться манерами, а не острым языком.

Абель уставилась на протянутую руку, совершенно не ожидая от нее такого поведения. Протягивать свою она все же не решилась, поднимаясь самостоятельно, и Данте теперь просто глядела на свою ладонь, поджав губы. Видимо, ей здесь не рады.

– Грохот было слышно через пять комнат, Бад, ты не мог сразу сказать, что эта дверь заговорена, и она не сможет выйти отсюда без тебя или меня? – раздражение ее просачивалось через каждую трещинку в комнате, и Джина все же спрятала ладонь в карман, поглядывая на "Бада", имя которого она теперь знала.

– Зачем? – последовал тут же ответ.

– Ты выжил из ума! А, если бы она навредила себе?

– Подумаешь, пара царапин…, – фыркнул брюнет, закатывая глаза. Абель схватила подушку с лежанки, где еще совсем недавно лежала Джина, и швырнула ее в сторону младшего Кьезе. Он молниеносно перехватил ее, возвращая девушке, и снаряд тут же поразил цель, – Что, Абель, говор вернулся, и ты решила мне все мозги выесть?

– Ты невыносим!

Пререкаясь друг с другом, они не обращали внимания на Джину, увлеченные своим мелким спором. Конечно, раз ей не выбраться, по их словам, из этой комнаты, то нет необходимости дергаться всякий раз, как блондинка ступит шаг влево или вправо.

– Если она неожиданно ударится головой или потеряет сознание, я оставлю тебя с ней в этой комнате один на один, и тогда посмотрим, как ты запоешь! – тыча пальцем в Бада, сетовала Абель.

– А, что, егоподарки тебе уже не по вкусу, да? – издевался брюнет. Девушка заалела, ругаясь вслух.

– Не по вкусу, м? – повторил Бад, намекая на что-то, что они знали только вдвоем.

– Вы выпустите меня отсюда? – попыталась она вклиниться в их спор.

– Нет! – в унисон ответили оба, оборачиваясь резко к девушке.

– Не беси его! – рыкнула рыжеволосая, толкая Кьезе в плечо. Она присела рядом с ним, обращая свой взор к наследнице семьи Данте, и Джина почувствовала, как по спине пробежал табун мурашек, до самых лопаток, заставляя ее неестественно извиваться. Ее яркие зеленые глаза приковались к ней, и двое смолкли, наблюдая за блондинкой.

– Ч-что? – растерялась Джина, стоя чуть поодаль от них.

– Мы не хотим тебе навредить, – вкрадчиво ответила Абель, на что Бад скривился, тут же получив локтем куда-то в ребра, – Я. Я не хочу тебе вредить.

– Но вы украли меня, – не видя связи между ее словами и действиями, ответила девушка.

– Мы тебя-

– Мы хоть и не в почете у людей, но если уж на то пошло, то ты сама пришла к нам, – перебил девушку Бад, закинув ногу на ногу. Он уперся локтем в колено, устало опуская лицо в раскрытую ладонь, и лениво, даже как-то слишком расслаблено вел себя для того, кто был на волосок от Смерти.

Джине хотелось домой.

И сейчас же.

– Зачем бы мне хотеть… К-как? Я спала… Я не гуляла, да и видеть я начала только вч…

Понимание мелькнуло в глазах младшего Кьезе, и он медленно повернул голову к Абель, переглядываясь с ней.

– Здесь важно совершенно не то, как ты здесь оказалась. Пока есть возможность, я даю тебе право сказать все, как есть.

– О чем вы?

– Что ты такое, Джина?

Джина вздернула бровь. Они что – потешаются над ней? Это же совершенно не смешно.

– Отпустите меня домой, – устало вымолвила девушка, замученная этой беготней вокруг, да около, – Я уверена, что меня уже обыс-…

– Что ты такое? – упрямо гнул свою линию Бад, наплевав на просьбы и желания Данте. Блондинка сжала ладони в кулаки, раздраженная беспардонностью своего собеседника, и обратила свой взор к единственному, вроде как, здравому человеку, находившемуся рядом с ней.

– Абель…, – жалобно протянула Джина, запамятовав ее имя. Маленькая ведьма подскочила от неожиданности.

– Не пойми нас неправильно, пожалуйста, – сжалилась над ней девушка, приподнимая ладошки перед собой, – Внутри тебя есть что-то… Что-то очень зловещее, понимаешь?

– Отпустите меня домой!

Голова маленькой ведьмы вжалась в плечи, и она вбилась в угол кровати, дрожа всем телом от осознания, что в любой момент они могут спровоцировать Джину к чему-то необдуманному и крайне глупому. Возможно, даже опасному.

– Гаспару заплатили за то, чтоб тебя нашли, и Бад увидел, как ты зачаровала женщину, чтобы та сносила овец в свой подвал. Это из-за тебя ее жгли, – ее слова выражались для блондинки в ударах правды, и она, точно схлопотавши парочку оплеух хлыстом, дернулась в сторону, отказываясь верить во все слова, что срывались с уст этой низенькой девчушки. Она встал на месте, слыша в ушах неясный звон, и зажала их ладонями.

– Нет, п-п-пожалуйста, Госпожа, пожалуйста!!!– услышала она где-то сбоку, тут же оборачиваясь от неожиданности на дрожащий голос женщины.

Рядом с ней никого не было.

Что это за фокусы?

–У меня семья, Г-Госпожа, они п-погибнут от голода!! – донеслось до нее с другого конца комнаты, и Джина вновь обернулась, обнаружив то же, что видела до этого – пустоту.

– Джина, – обратилась к ней Абель, видя замешательство на лице девушки. Она не реагировала на нее, ведомая голосами из вне, – Тебе просто нужно сказать, как обратить процесс, который ты запустила… Нам нет выгоды тебя убивать, правда…