Неожиданный вызов
Ульяна Хань
Мой отпуск прерывается совершенно неожиданным вызовом с работы. Я в «Щите» служу, сразу после Академии Разведки взяли, как одну из лучших. Нас двое стажеров, но Илью я недолюбливаю. Какой-то он слишком правильный, педантичный, раздражающий прямо. Еще и в пару нас поставили… Ну да ничего, стажировка всего три месяца, а потом раскидают по отделам, и я забуду, как его зовут.
Так вот, я лежу на пляже Миньянь, когда коммуникатор на руке издает громкую трель, привлекая мое внимание. Я, конечно же, сразу реагирую, а там даже не вызов, а сообщение: «Срочно прибыть на Главную Базу». И все, никаких деталей, ничего. Такое бывает, и значит это обычно, что случилось нечто экстренное, поэтому я резко вскакиваю и, одеваясь на ходу, скачу в сторону своего электролета. Нужно быстро добраться до орбиты, а там или рейсовым, или воспользоваться служебным пропуском.
Интересно, что могло случиться такого чрезвычайного в пору отпусков и экскурсий? Стоп, экскурсии. А вдруг… Но не было объявления о катастрофе – значит ли это, что наши обнаружили что-то до того, как произошло непоправимое? Я влетаю в свой электролет, плюхнувшись на сиденье. Не успевший высохнуть купальник неприятно холодит тело, но сейчас просто не до него.
– Подъем на орбиту, экстренно, код тринадцать, – сообщаю навигатору, все-таки воспользовавшись служебным положением.
В ответ меня вдавливает в спинку кресла – электролет стартует вертикально вверх и на максимально позволенном ускорении. Несмотря на использованный мной идентификатор и код, правила навигации никто не отменял, поэтому летим мы быстро, но в отбивную я не превращаюсь. Правда, купальник переодеть на таком ускорении невозможно. На корабле, значит, переоденусь.
– Запрос орбиты, – командую я навигатору электролета. – Срочный до Гармонии, Главная База.
– Запрос орбиты, – соглашается со мной умный прибор.
Тихо жужжит коммуникатор, я с трудом поворачиваю голову и понимаю: дело нешуточное, потому что теперь он показывает код общего сбора, а это может означать что угодно – вплоть до трех нулей, поэтому нужно поторопиться. Нажимаю сенсор подтверждения, и в этот самый момент ускорение исчезает, отчего я провисаю на ремнях, которыми электролет меня пристегнул сам.
– Специальный «Заяц» готов принять, – сообщает мне навигатор, на что я только киваю.
«Заяц» – автоматический почтовый. Его квазиживой разум водит, потому что это быстрые почтовые звездолеты. Ну, каюта одна есть, ма-а-ахонькая, как раз для таких случаев, а больше ничего – ни синтезатора, ни экрана, только вода, и все. Но мне пока хватит, тут до Гармонии час лету, не больше.
Спустя несколько мгновений я уже на борту. Электролет возвращается на планету, а я протискиваюсь тесным коридором к единственной каюте. Стены темно-зеленые, намекающие на военное прошлое «Зайца», экранов нет, иллюминаторов тоже, свет вдоль стен, и только чтобы не убиться. Дойдя до каюты, я устало падаю на койку, пытаясь собраться с мыслями. Со мной одна небольшая сумка, в которой смена белья и форменный комбинезон.
– «Заяц» приветствует стажера-щитоносца, – сообщает мне разум звездолета. – Вход в субпространство, время в пути пятьдесят три минуты.
– Благодарю, – киваю я, пусть он меня и не видит. Квазиживой, хоть и созданный, но такой же разумный, как и мы, поэтому вежливость никто не отменял.
Больше он меня не вызывает, а я принимаюсь переодеваться. Стянув с себя мокрый купальник, надеваю белье, а затем и форменный комбинезон с символом щита на груди. А вот шевроны у меня очень грустные – только по одной маленькой полоске на каждом. Но ничего, придет время, будут там и звезды, а пока я только стажер, то есть в самом низу пищевой цепочки, как шутит папа.
Времени у меня немного есть, и я просматриваю на коммуникаторе все пропущенные новости. Новый выпуск инженеров на Кедрозоре нас не касается, проблемы цветущих куанай на Миньтао тоже… а вот это что? На экране светится короткое сообщение о запрете всех детских экскурсий до особого распоряжения. Именно это как раз и может быть причиной общего сбора.
Итак, дело касается детей. Надо пригладить волосы, а то у меня ощущение, что они от подобного дыбом встали. Что можно предположить логически? Не зря же я читала все эти древние книги? Итак… дело касается детей, но отменены не занятия в школах, а именно экскурсии, значит, проблема в Пространстве или же в самих экскурсионных кораблях. Какие экскурсии у нас планировались незадолго до введения запрета? Записываю в вопросы, потому что в субпространстве информаторий мне недоступен.
Выяснить: какие экскурсии планировались, тогда можно вычислить, кого именно касается этот сбор. На самом деле, это больше привычка, воспитанная не самым приятным мне Синициным, он очень любит это дело, потому что те же книги в детстве читал. Наше соперничество началось еще в школе, там мы и на древние книги набрели. «Детективы» они назывались. Вот тогда Синицын и принялся мне создавать ситуации, в которых требовалось учитывать все возможные факторы. Я-то понимаю, что это больше игра была, но как же она меня бесила!
Наверное, нас пошлют куда-нибудь, чтобы под ногами не болтались. Надо Илью поймать и уломать его выделиться в свободную группу. Вопрос только в том, как его уговорить. А, знаю! Я его на «слабо», как древние говорили, возьму! Он, скорее всего, поддастся, а в статусе свободной группы нам дышать будет проще. Может быть… До расследования нас, по-видимому, не допустят, но хоть не будем карточки на Форпосту перекладывать.
Это старая шутка Наставника, о том, что на Форпосту буи автоматические пластиковыми картами программируются. Я, когда услышала, проверить захотела. И действительно, был такой способ еще в Темных Веках. Это же Наставник, он все-все знает. Винокуровы вообще легендарная семья: раз за разом нас всех проверяют на разумность, а приключения достаются им. Хотя эти приключения… Лучше бы и не было их, но ничего не поделаешь, не от нас Испытания зависят.
– Выход, – информирует меня разум звездолета.
– К Главной Базе, – прошу я его, но ответа не следует.
На мою просьбу и не нужно отвечать, он же щитоносца по срочной надобности везет, понятно, куда мне надо. Я вздыхаю, проверив сумку, куда затолкала уже ком своих пожитков. Потом буду разбираться, а сейчас надо спешить, все-таки общий сбор…
Илья Синицын
Когда-то я мечтал стать учителем, как Наставник, но на старших циклах школы встретил Улю, и… В общем, немного изменил свои планы. Любовь ли это, мне неведомо, да и признаваться я ни в чем не спешу, что-то мне подсказывает, что это плохая мысль. Дар у меня, прямо как у Наставника – направлен исключительно на мое выживание. Мое и моей семьи, при этом Улю он воспринимает именно как часть семьи, что необычно, конечно.
Эту библиотеку очень древних книг на доисторических носителях, я обнаружил случайно, когда искал ответ в мудрости древних. И вот захватили меня «детективы». Пришлось, конечно, многое изучить, потому что терминология за столько лет изменилась, но словари помогли, да и папа еще… Вот я познакомил Улю с этими книгами, что ее увлекло. Вместе мы разбирали разные случаи, вместе зачитывались, становясь хоть ненадолго ближе. Мне казалось, достаточно и этого, ведь даже просто чуть-чуть побыть с такой дорогой мне девочкой – уже счастье.
Вместе мы закончили Академию Разведки, и нас как лучших отобрали в щитоносцы. И вот теперь стажировка перед распределением по отделам. Кажется мне, что Уля ко мне не очень просто относится, а мне без нее совсем тоскливо. С чем это связано, даже не представляю, но спрашивать родителей пока не хочу. Пусть будет как будет, потому что так правильно.
Я сижу на веранде нашего дома, стоящего в лесу. На Чжэньлесе много деревьев, это практически цветущий сад размером с планету. Отсюда по многим планетам Человечества разлетаются фрукты, в том числе экзотические, потому что натуральные витамины полезны не только детям. Родители мои напланетники, они управляют системой садов южного полушария, а я вот всегда грезил детей учить, но теперь – щитоносец. В раздумьях сижу я, глядя в слегка зеленоватое утреннее небо, готовящееся принять в себя дневное светило вместо трех ночных, в руках у меня наладонник, в котором открыты очень древние справочные материалы по психологии преступников, но читать отчего-то не хочется. Уля, наверное, на пляже валяется, она море обожает, а у нас на Чжэньлесе морей совсем нет.
Вдруг коммуникатор на моей руке издает трель срочного вызова. Я, конечно же, сразу обращаю на него внимание, в первый момент даже не поняв, что он демонстрирует на маленьком экране, браслетом обнимающем мое запястье. Общий сбор и код высокой срочности. Не три нуля, конечно, но тем не менее. Вскочив с шезлонга, быстро мчусь внутрь, к своим вещам, ибо необходимо переодеться в форму. Одновременно посылаю срочный запрос на орбиту – мне нужен корабль до Гармонии по делам службы, так что имею право.
Наговорив короткое сообщение родителям, я выскакиваю из дому на посадочную площадку, где меня уже ждет небольшой катер курьерской службы. «Щит» – это очень серьезно, поэтому у меня сейчас приоритет максимальный, чем я и пользуюсь. Запрыгиваю в похожий на длинную иглу катер. Только когда меня обнимает со всех сторон мягкая подушка кресла, до меня доходит: это не катер. Это звездолет, предназначенный для экстренных случаев, потому он, кстати, и на планеты садиться может.
– Гармония, экстренно, – только и успеваю произнести я, а затем на меня наваливается тяжесть ускорения.
– Звездолет «Игла» следует к главному штабу Флота, – информирует меня мозг корабля, а я задумываюсь.
Звездолеты серии «Игла» появились с год назад. Они используют какие-то новые принципы Пространства, что позволяет быстрой одноместной машине двигаться с совершенно немыслимой скоростью. Используют их в качестве курьеров, медиков или… Да, по надобности «Щита», как сейчас. Странно, правда, что делает такой редкий звездолет в нашей системе? Впрочем, вполне может оказаться, что случайно – привез что-то или увозил…
– «Игла», а как ты здесь оказался? – интересуюсь я.
– Информация недоступна, – ехидно отвечает мне мозг корабля.
Правильно, вообще-то, отвечает, не моего ума дело, что он тут забыл. Хорошо, переключимся на мотив, по которому меня позвали. Что могло произойти? Такой уровень тревоги – он необычный, ибо общий сбор да еще и код говорят об очень серьезной проблеме. Но что может быть такой проблемой? Пока летим, у меня есть возможность подумать. С точки зрения всех моих знаний: что может вызвать такую тревогу?
«Опасность для Разумных» другой код имеет, как и для Человечества, кстати. Значит, налицо нечто, не являющееся опасностью для всех, при этом сообщение очень срочное, практически экстренное. Метод дедукции вариантов в Темных Веках не подводил, попробую и я его сейчас. Итак, дано: сигнал общего сбора повышенного приоритета, то есть «всем быть немедленно». О глобальной катастрофе я ничего не слышал, значит, или интуиты что-то вычислили, или… хм…
На самом деле, есть только один повод – катастрофа с детьми. Но так как траура нет, то ее удалось предотвратить. То есть окончательно имеем катастрофу, скорее всего, космическую, связанную с детьми. Теперь надо подумать: какой именно она может быть?
Я еще размышляю об этом, когда разум «Иглы» сообщает мне об успешном прибытии, буквально извергая меня наружу, да так, что я едва могу на ногах удержаться. С трудом выпрямившись, оглядываюсь. Я нахожусь на причальной палубе Главной Базы, вокруг много народа, куда-то спешащего, впрочем, я понимаю, куда именно они спешат. Направляюсь в ту же сторону, куда и основная масса разумных. Палуба заставлена различными кораблями, потому двигаться надо осторожно, чтобы случайно под гравитаторы не влететь. Убиться не убьюсь, но приятного мало.
Я двигаюсь вперед, вызвав на коммуникаторе меню новостей, одна из которых выделяется желтым цветом. И насколько я понимаю, именно она намек на то, что происходит, – запрет всех экскурсий. Учитывая, какой у нас нынче месяц, на экскурсии могут вывозить младший и средний цикл. А о чем это говорит? Ну же, стажер Синицын, напрягись!
Неужели котята? Ну, в смысле, раса Ка-энин, усыновленная Человечеством в полном составе, хотя их там оставалось всего ничего, но тем не менее. Принимая во внимание, что их не мнемографировали, вполне мог затесаться сюрприз. Несмотря на то, что я воспитан Человечеством, древние книги дали мне некую долю подозрительности, поэтому я уже раздумываю над тем, как этот самый сюрприз теперь искать. Надо будет Улю уговорить зарегистрироваться свободной группой, тогда у нас руки будут развязаны. Вот только как ее уговорить?
Постановка задачи
Ульяна Хань
Меня кто-то мягко поддерживает, стоит мне только выскочить из почтовика. Механически поблагодарив, я в первый момент и не понимаю, кто это, лишь затем сообразив: Илья, моя личная головная боль. Сначала задавшись вопросом, что он-то здесь делает, я затем вспоминаю: сбор общий, поэтому, поздоровавшись, принимаю независимый вид и направляюсь к подъемнику.
На самом деле, очень детское у меня поведение, но я ничего не могу с собой поделать. Мне очень с Ильей интересно, но он иногда ведет себя, как папа, наверное. Но он-то мне никто, да и я уже не маленькая девочка! Но сейчас мне нужно же его уговорить на самостоятельное плавание, а если я себя так веду, то не выйдет ничего – он просто обидится. Илью очень сложно обидеть, но у меня пару раз получалось, и больно от этого почему-то было обоим.
Зайдя в подъемник, я оказываюсь почти прижатой к нему, но Илья как-то умудряется сделать так, чтобы вокруг меня было пустое место, хотя подъемник забит до упора – не только нам пришел этот вызов. Иногда мне кажется, он меня оберегает, заботится, но именно это и раздражает больше всего. Впрочем, сейчас подобное поведение напарника «в струю», как говорили древние.
– Илья, – негромко обращаюсь я к нему, пока подъемник тащится по этажам, – а что, если нам в свободное плавание попроситься? Или забоишься?
– Ну отчего же сразу забоюсь, – мне кажется, в его глазах мелькнула радость. – Я очень даже не против. Сразу можем и зарегистрироваться.
Как-то слишком легко у меня получилось его уговорить. Может быть, и он о том же думал? Да нет, вряд ли. Илья любит соблюдать инструкции и правила, а в свободном плавании надо полагаться только на себя. Практически, зарегистрировавшись, мы досрочно прекращаем стажировку, утверждая тем самым, что можем справиться. И вот если у нас не получится – могут и отчислить. Переведут в разведку… Позор страшный для меня лично, ну и отметка в личном деле о переоценке своих возможностей. То есть риск большой. Почему же он тогда согласился?
Подъемник останавливается на нашем этаже. Илья будто вынимает меня из его переполненного чрева, но я в этот момент не обращаю внимания на происходящее – к терминалу спешу. Регистрация свободной группы, так как мы стажеры, – дело очень простое, если не стоит запрет куратора. А откуда бы ему взяться? Вот и терминал.
– Регистрация свободной группы, – сообщаю я матово отсвечивающему в свете ламп экрану. – Ульяна Хань и Илья Синицын, группа расследований.
– Приложите пропуска, – просит нас разум, управляющий всем, что в «Щите» происходит.
Я сразу же прикладываю свой идентификатор, а Илья – коммуникатор. Так тоже можно, просто я не подумала, а он опять сообразил вперед меня. Обидно немного, но я сама виновата, в следующий раз умнее буду. На экране зажигается символ синхронизации – он проверяет, нет ли запретов, нужно просто подождать. Вот бегут буквы с результатами проверки, затем показывается идентификатор группы, что значит – все получилось. Я скашиваю глаза, чтобы заметить, как меняет форму и цвет шеврон на форме. Все правильно.
Сразу же жужжат наши коммуникаторы, показывая, что явиться нам обоим нужно аж к Феоктистову. Страшно немного, но я справлюсь. Где начальник всего «Щита» сидит, мне известно, поэтому, кивнув Илье, поворачиваю в правый коридор. Здесь стены светло-коричневые, и напрашивается некрасивое сравнение, озвучивать которое будет сильно неправильным. Нам нужно дойти до конца, судя по всему.
– Оп-па! – громко удивляется кто-то незнакомый, стоит мне только шагнуть в большую комнату совещаний. – А зелень тут что делает?
«Зелень» – это мы с Ильей. У стажеров шеврон зеленый, а у нас теперь желтый – потому что мы сделали свой выбор. Это от стола видно не сразу, поэтому ориентируются по возрасту, а вот именно по нему мы совсем еще юные.
– Самостоятельный полет, – улыбается товарищ Феоктистов, сидящий за большим столом. – Поэтому совещаются вместе с большими начальниками.
– Смело, – заключает тот же голос. – Ну садитесь, юные коллеги.
Странно, больше шуток нет, нас принимают вполне серьезно, я же вижу. Что бы это значило? Я ожидала уже шуток всяких, но их просто нет. Илья приглашает меня за стол, и я решаю сейчас не показывать свое раздражение его древними жестами. Все-таки вокруг много людей, и выглядеть в их глазах ребенком мне не хочется. Интересно, почему это меня беспокоит сейчас?
– Собрались, товарищи, – серьезно произносит глава «Щита». – У нас возможный кризис.
– Насколько серьезный? – интересуется кто-то.
Я здесь никого, кроме нашего куратора и товарища Феоктистова, еще не знаю. В голову заползает малодушная мысль: может, зря я так поспешила с объявлением группы? Но сейчас уже ничего не изменить, поэтому нужно сосредоточиться, а потом перезнакомиться со всеми.
– Прошу внимание на экран, – произносит глава «Щита». – Это мнемограмма сна Ксии Винокуровой, она имеет дар творца.
Ну куда же мы без Винокуровых… Кажется, везде они, но завидовать нехорошо, неприлично это, значит, надо просто посмотреть. На экране тем временем появляется обычный экскурсионный звездолет, судя по маркировке по бортам – младший цикл средней школы, то есть десять-двенадцать лет. Сквозь иллюминаторы видны дети, что, в принципе, естественно. Вот он выходит из субпространства, направляясь к планете, знакомой очень… Я морщусь, пытаясь вспомнить.
– Кедрозор, – шепчет Илья.
Ну вот, опять он не дает мне вспомнить! Мог бы думать потише, я же вспоминаю! Впрочем, спасибо ему… Итак, это Кедрозор, что логично – большая часть экскурсий там проходит. Звездолет подходит по обычной орбите, я даже начинаю недоумевать: в чем проблема? Он медленно входит в атмосферу, и тут вдруг активируется основной маршевый двигатель, заставляя меня вскрикнуть – экскурсионный корабль падает вниз, откуда затем в верхние слои атмосферы поднимается облако дыма.
Я замираю, не в силах пошевелиться, ведь это не просто катастрофа – это детская смерть! Ужас просто! Меня трясет от того, что я вижу, но тут меня обнимают кажущиеся какими-то очень надежными руки, а затем смутно знакомый голос начинает тихо уговаривать:
– Это всего лишь запись мнемограммы, катастрофы не было, – я слышу его и успокаиваюсь.
Но стоит только прийти в себя, как до меня доходит: меня Илья обнимает! Но как он посмел без спросу? И как мне теперь реагировать?
Илья Синицын
Решив срезать расстояние до входа в коридор, чтобы поскорей оказаться у подъемника, я делаю то, что не рекомендуется – прохожу прямо по причальной палубе, но места для парковки обхожу, чай, не самоубийца. И вот тут буквально рядом со мной на очерченное место падает курьер. Ого, интересно, кто это? Я останавливаюсь, но в тот же момент мягко придерживаю чуть не упавшее на пол тело юной девушки, лишь затем сообразив, кто это.
От Ули пахнет морем, и этот запах, неуловимо смешиваясь с ее духами, заставляет меня чуть улыбнуться. На душе становится спокойнее, как будто доселе я о ней беспокоился, не осознавая этого. Учитывая, что это наша стремительная Хань, курьер уже даже не удивляет. Тут другое может удивить – она не встала в позу обиженного подростка, хотя я подсознательно этого ожидал.
Подъемник набит так, что вдохнуть сложно, но я исхитряюсь сотворить пустое пространство вокруг Ули – упираюсь намертво руками, и более старшие коллеги не возмущаются, значит, меня понимают. Вот и хорошо. Как же все-таки уговорить ее? «Одиночное плавание», как в древности говорили, штука небезопасная, не справимся – отчислят обоих. Если бы речь шла только обо мне, даже не задумывался бы, но Уля так мечтает быть настоящим щитоносцем… имею ли я право рисковать ее мечтой?
– Илья, – совершенно неожиданно обращается ко мне та, о которой я думаю, причем необыкновенно мягким голосом, – а что, если нам в свободное плавание попроситься? Или забоишься? – совсем по-детски интересуется Уля.
Это она что, мысли прочитала? Постановка вопроса соответствует тому, что мы в одной книге встречали. Называлось это в древности «брать на слабо», то есть провоцировать на определенные действия, усомнившись в каких-то качествах. В данном случае – заподозрив в трусости. Уля, хитрюжка, сама сделала шаг в нужном мне направлении. Показывать радость нельзя, поэтому я отзываюсь максимально медленно, как будто задумался.
– Ну отчего же сразу забоюсь, – отвечаю, увидев удовлетворение в глазах хитрой, по ее мнению, девушки. Надо «ковать железо, пока горячо». Тоже, на самом деле, древнее выражение. – Я очень даже не против. Сразу можем и зарегистрироваться, – провоцирую я ее, на что Уля просто кивает.
Очень интересно. Она что же, серьезно решила рискнуть всем? Непохоже на Улю, честно говоря. Ну что же, посмотрим, во что это выльется. Но посмотреть мне не удается: едва выскочив из подъемника, она регистрирует группу, введя меня в кратковременный ступор, потому что так не бывает. Надо проверить, не сплю ли я, а пока мы, как самостоятельная единица, отправляемся на совещание командного состава. По инструкции мы с Улей сейчас старшие командиры, несмотря на то, что звание не присвоено. Инструкции пишут кровью, и добровольно их никто нарушать не будет, если ты не Винокуров, конечно.
Странно, кстати, что Улю это так удивляет, но я молчу, усаживаясь с ней за стол. Замешательство старших товарищей, кстати, понятно – мало кто отважится с ходу решиться, но и особо странного здесь ничего нет, бывает и такое. Вот мотив сбора мне особенно интересен. Впрочем, очень скоро мне представляется возможность увидеть… Надо сказать, что мнемограмма ребенка – сам по себе необычный случай, да еще и Винокуровой, но, видимо, другого выхода не было.
Не принято делать мнемограммы детей, это считается не самым безопасным занятием, поэтому у нас совершенно точно эксцесс, заставляющий меня собраться. На записи хорошо видно срабатывание сначала двигателей ориентации, а потом маршевого, да к тому же корабль старался противодействовать, значит, дело не в мозге звездолета, а в чем-то другом.
Уля реагирует с ужасом, оно и понятно – дети. Гибель детей это жуткая катастрофа, но я запрашиваю информаторий о том, кто еще был на планете. Товарищ Феоктистов все видит, поэтому молча на второй экран выводит данные. Это логично, выяснили уже все. И вот я смотрю на цифры, понимая: здесь что-то не так. При этом обнимаю Улю, которая дергается в моих руках, отстраняясь от меня.
– Товарищ Феоктистов, а по народам и расам разделить детей на звездолете и планете можно? – задаю я вопрос, даже не успев его обдумать.
– Молодец, лейтенант, – кивает он мне, и картинка на втором экране меняется.
Я уже хочу возразить, мол, я стажер еще, не лейтенант, но тут вижу, что шеврон Ули уже изменился. Так как мы в одинаковых условиях, то и у меня тоже, а это значит – да, лейтенант, поэтому закрываю открытый было рот, вглядываясь в цифры. Выходит, до тысячи жертв, преимущественно Ка-энин, то есть – котята.
– Получается, целили в котят? – озвучиваю я свое удивление.
– Получается, – кивает глава «Щита». Что интересно – остальные хранят молчание, а вот мне становится совсем нехорошо.
– Мозг корабля сопротивлялся, – продолжаю я озвучивать отмеченное.
– Как так? – удивляется наш куратор.
– Разрешите? – следуя традиции, интересуюсь я у старшего по званию.
Товарищ Феоктистов кивает, приглашающе махнув рукой. Я поднимаюсь и подхожу к экрану. Управление у него, как у наладонника, поэтому я отматываю запись на начало эволюций звездолета, пустив медленное воспроизведение, чуть ли не по кадрам. Причем делаю это молча, давая товарищам самим увидеть дернувшиеся эмиттеры гравитаторов.
– Маршевый двигатель работает на разгон, – показываю я на экране. – А в это время двигатели ориентации и эмиттеры гравитатора развернуты… Видите?
– Действительно, – соглашается со мной кто-то, кого я не вижу. – Молодец, зелень, верно подметил.
– Это значит, – заканчиваю я свое выступление, – что разум звездолета пытался сделать все возможное, чтобы не допустить столкновения.
– Отличные выводы, – кивает мне товарищ Феоктистов. – В таком случае, группа Петрова работает со звездолетами, группа Хуань – с котятами. Подумайте, как обосновать мнемографирование старших и взрослых разумных. Группа Си… – я делаю незаметный жест, в ответ получая понимающую улыбку. – Группа Хань – работает самостоятельно. Вопросы?
Вопросов у меня, конечно, тысяча, но сначала я хочу ознакомиться с тем, что есть уже, а потом уже и спрашивать. Обернувшись на Ульяну, вижу ее глубокую задумчивость. Что же, это даже хорошо, потому что, за что с ходу хвататься, я себе и не представляю. Очень нужно ознакомиться со всеми материалами, и только потом уже делать выводы. Как вообще можно так активировать маршевый?