- -
- 100%
- +
– Жива? Вот так вас стерв и надо. Чего молчишь? Хочешь сказать, удовольствия не получила? Хоть будешь знать, что такое мужик. Завтрак готовь, мне на службу.
Шатаясь, Лиля прошла на кухню. Вовчик убежал на службу, а Лиля весь день пролежала, свернувшись калачиком, прижав руки к животу, но к приходу мужа встала и приготовила ужин, прибрала растерзанную кровать и разбросанные мужем вещи.
Вовчик явился домой после отбоя в казармах, и вновь повторился кошмар прошедшей ночи. Теперь он приходил домой вовремя, ужинал и, посмотрев телевизионные новости, небрежно бросал Лиле: «Стели постель». Никакие ее уговоры и просьбы не останавливали его в удовлетворении своих мужских желаний.
– Вовочка, но это вредно для ребеночка, – пыталась вызвать его жалость жена.
– Чего вредного мужа ублажить? В деревнях бабы в поле до родов пашут и ничего. Родила в снопах, перепеленала и опять пахать. А тебе ночью мужика ублажить вредно? Или хочешь, чтобы я нашел замену? Я мигом, только скажи.
Постепенно, ночь за ночью Лиля действительно научилась или приспособилась удовлетворять своего мужа так, чтобы он оставался доволен, и последствия были минимальными. Стеснительная по жизни, она, благодаря наглости Вовчика, день за днем приобретала раскованность в постели. К огромному удивлению порой испытывала удивительное чувство наслаждения от мужских ласк. То, что раньше было стеснительно, грубо и непозволительно, вдруг приобрело другой окрас, другое понимание, другое ощущение. И когда дивизию подняли по тревоге и отправили в летние лагеря на две недели, Лиля поняла, что не хватает его рук, грубо ласкающих ее маленькие грудки, его губ и жадного рта, целующего и покусывающего все ее скромные места. Все две недели, укладываясь в постель, она с трепетом вспоминала его ласки, представляла, как будет отдаваться ему, когда он вернется домой.
Вначале сентября Лиля родила хорошенького мальчика, как две капли похожего на мужа. К моменту выписки из роддома приехал Борис Николаевич с подарками для внука.
Когда мальчика, запеленатого в белые кружева, медсестра передала на руки отцу, малыш вдруг разразился громким плачем.
– Фу, какой крикуша! – незадачливый папаша тут же передал ребенка жене.
– Антоша у нас не крикуша, Антоша у нас спокойный мальчик, – залепетала над ребенком Лиля.
– Так вы что, решили малыша назвать Антоном? Молодцы, умницы! Это маме будет большой подарок! – обрадовался Борис Николаевич.
«При чем здесь мама?» – удивилась Лиля, и только спустя какое-то время она вспомнила – «Мария Антоновна».
Дома, распеленатый малыш, суетно перебирая ножками и ручками, с удивлением рассматривал своими черными бусинками-глазками всех, но стоило к нему склониться отцу, как он начинал морщить личико в плачущей гримасе. Вечером, накупанный и накормленный он спокойно заснул и проспал практически всю ночь, не потревожив ни кого.
– В нашу породу, – одобрительно подвел итог Борис Николаевич, прожив неделю в семье сына.
Каждый день он с огромным удовольствием гулял с малышом во дворе, и с не меньшим удовольствием получал поздравления с рождением внука. Командование дивизии, в угоду высшему начальнику, поздравляя молодых родителей, выдало им ключи от двухкомнатной квартиры улучшенной планировки в новом доме. Новоявленный дедушка сам подобрал колыбельку и прочие мелочи для своего внука.
Через неделю после его отъезда с нарочным из Москвы были доставлены подарки и от бабушки: подгузники, распашонки, конвертики, одеяльца. Все вещи были импортные, удивительно красивые. Здесь же были приложены подарки, и поздравление Вовочке по случаю рождения сына. Имя Лили нигде не упоминалось. Для свекрови невестка не существовала, но молодую женщину сей факт не волновал. Так, немного огорчилась, но тут же забыла в хлопотах о сыне и муже.
Вовчик после отъезда отца неделю пил, обмывая сына, а затем вновь ушел в загул. О том, что у него появилась новая пассия, Лиля узнала от Насти.
– Ты что ж это позволяешь ему так собой вертеть? Ты знаешь, что он к Ритке Кудравой бегает?
– Побегает и вернется, – пожала плечом Лиля.
– Вы посмотрите на нее, – возмутилась Настенька. – А если не вернется, тогда что?
– Куда он денется, он сына любит.
– Вот дуреха! Видела дурех, а такую впервые вижу! Ни одного мужика еще дети не привязали! Намыль ему маковку хорошенько, и ей не мешает волосы подрать.
– А ей-то за что?
– Как за что? Она ведь мужика из семьи уводит!
– Мужик не бычок, не на привязи! Не захочет – не уйдет!
– Смотри, девка, с такой моралью и с таким мужем еще наплачешься!
Откуда было знать Насте, что Лиля давно по ночам плачет, в тоске кусая подушку, но сказать что-либо Вовчику не смеет. За то время, что они с мужем прожили, она поняла его характер, привычки и манеры. Женщина видела дурные стороны Вовчика, но оправдывала все его гадкие поступки плохим воспитанием и влиянием мамочки. Порой ей казалось, что необходимо немного потерпеть, и муж исправиться, станет другим, он поймет, как она беззаветно его любит, как он ей дорог. Когда Владимир задерживался со службы, страшные мысли – а вдруг с ним что-то случилось – волновали ее больше, нежели его блудливые похождения. Страх потерять единственного и любимого был выше ревности и огорчений измен. Он пришел, он вернулся, значит, она ему нужна, значит он ее, а та, другая так, временная игрушка в руках взрослого ребенка. Для себя женщина давно уже вывела аксиому, что мужчины – малые дети, и до конца своей жизни играют в машинки, войну и любовь.
Глава 9
Сексуальные игры Вовчика привели к не очень хорошим событиям. Командование гарнизона, особенно после приезда «высокопоставленного папочки», смотрело на «развлечения» молодого лейтенанта сквозь пальцы. Лиля ждала, когда муж одумается и вспомнит о ребенке и семье. А Вовчик, воспользовавшись вседозволенностью и безнаказанностью, жил своей жизнью, своими страстями.
Поволочившись за Кудравой, он вдруг увлекся официанткой из офицерского кафе. Фаина была дамой далеко не молоденькой, перешагнувшей тридцатилетний рубеж, невысокого роста и пышных форм. В гарнизоне все знали, что в свое время она входила эскорт-группу и пользовалась благосклонностью командующего.
В те времена ей, как и всем подобным дамам, командование выделило хорошие квартиры, укомплектовав за счет дивизионных средств, всем необходимым для комфортного времяпрепровождения проверяющего вышестоящего комсостава. И, несмотря на то, что ни одна приличная семья с такими девицами дружбу не водила, командование всегда относилось к ним благосклонно и одаряло всевозможными благами. Кто же ее знает, какое влияние она имеет на Ивана Ивановича или Михал Михалыча. Это только по закону, жена – стена. А на опыте всех времен историю делают любовницы да фаворитки.
Вот и Фаина была из числа так называемых фавориток. Престарелый командующий, любитель пышных форм, давно комиссован в отставку, но в составе проверяющих комиссий всегда находился кто-то желающий прижаться к округлому бочку доступной и опытной в постели молодушки.
В повседневной жизни все эти девочки и дамочки вели благопристойный образ жизни, дебошей и оргий не устраивали (политотдел свою работу вел исправно). Среди них были и такие скромницы с опущенными глазками, что не посвященный человек ничего заподозрить не мог.
Фаина не из числа скромниц. В перерывах между приездами комиссий, она успевала морочить голову молодым лейтенантам, которые почитали за честь оказаться в постели с, хоть и бывшей, но все же, любовницей командующего. В гарнизоне ее называли «Переходящее Красное Знамя».
Несмотря на весь этот пышный шлейф, Вовочку Фаина держала на длинном поводке, чем приводила в бешенство. Поставив себе задачу уговорить девицу, он все свободное от службы время проводил либо в кафе, либо у Фаины. Чуть ли не каждый вечер он выяснял отношения с другими претендентами. Весь гарнизон с любопытством наблюдал за развитием событий. Только дети не обсуждали этот любопытный факт. Дети и Лиля, жена Вовчика.
Лиля всегда жила своей обособленной жизнью, не принимая участия в мероприятиях гарнизона. Прожив два года в городке, она практически ни с кем не была знакома. Если раньше это было связано с работой в рабочем поселке, то после рождения ребенка, она полностью посвятила себя сыну и мужу. Сидеть на лавочке с женщинами и обсуждать «события», бегать по общественным мероприятиям у нее элементарно не хватало времени. Даже обязательные прогулки с малышом она использовала для чтения книг, хождения по магазинам.
Вовочка с рождением сына дотаций на домашние расходы не увеличил, поэтому женщине пришлось заниматься шитьем и вязанием. Она так увлеклась процессом вывязывания различных кофточек и шапочек, что все свободное время возилась с клубочками, что-то распуская, что-то сматывая. В последнее время у нее появилось еще одно, не менее увлекательное занятие.
После своего отъезда из Москвы, Лиля не прервала общения с Ниночкой. Она знала, что подружка тоже вышла замуж за офицера, который в отличие от Вовчика окончил военную академию и служил в генштабе, но ездил в командировки в войска. У них родился сын на полгода раньше Антоши. Ниночка осталась учиться в аспирантуре и работала при университете. Жила молодая семья в офицерском общежитии и родители мужа, чтобы как-то помочь, взяли малыша к себе, в Новосибирск. Ниночка очень скучала по сыну и часто ездила к родителям. Однажды проездом она побывала в гостях у подружки, и с первых часов общения поняла, в какую непростую ситуацию попала Лиля.
Вернувшись в Москву, Нина переговорила с преподавателями, которые помнили прилежную и умную студентку Костромину, и сожалели, что девушка не продолжила учебу в аспирантуре. Может быть поэтому Ниночке удалось договориться о публикации работ своей подружки в университетском журнале.
– Ниночка, что ты придумала, какие еще работы? Я скоро забуду таблицу умножения! – пыталась остановить Лиля подругу, когда та сообщила новость по телефону.
– Вот и вспомнишь. И не только таблицу умножения! Лилька, у тебя не голова, а дом советов! Разве можно так оглупеть, чтобы всю себя целиком посвятить мужу и совершенно забросить любимое дело?
– У меня сейчас малыш и он требует внимания.
– У миллионов женщин есть малыши, тем не менее, они продолжают жить активной жизнью! И не возражай! В конце концов, вспомни свою бабушку. Разве о такой судьбе для своей внучки она мечтала? В память о ней ты не должна отступать от намеченной цели!
– Ну, хорошо, хорошо! Присылай темы, я посмотрю, – последний аргумент сработал, и Лиля согласилась с подружкой.
Нина только этого и ждала. Ближайшим нарочным темы были высланы. Лиля по вечерам допоздна сидела над разработками и статьями, стараясь как можно доступнее и лаконичней изложить материал. Она остро почувствовала, как стосковалась по своей работе, по своим интересам, по той, прежней, наполненной мыслями, идеями и целями, жизни и была благодарна подружке за протянутую руку помощи. Она была востребована, у нее появилась своя аудитория. Первые две статьи прошли очень успешно. Более того, редакция журнала «Алгебра и логика» предложила Лиле опубликовать материал и «по желанию автора редакция готова рассмотреть вопрос о сотрудничестве и публикации материалов новых разработок в данном направлении».
Так уж совпало, но в период Вовкиного очередного загула заболел малыш. Ничего серьезного не было, у малыша резались зубки, но откуда было знать молодой мамочке, что это бывает с каждым ребенком и необходимо перетерпеть, переждать. Малейшее отклонение состояния здоровья ребенка вызывали у Лили дикий страх, переходящий в панику. Малыш капризничал, у него за день неоднократно менялось состояние. Его раздражало все. Он тянул ручонки к игрушке, затем бросал ее и просился к маме не руки, тискал в ротик свой кулачок или первый попавшийся предмет. Маленькие розовые десна набухли и слегка потемнели. Врач, которого обеспокоенная мать, пригласила домой, успокоила.
– Что вы, мамаша, так квохчете. Все идет нормально. У него зубки режутся. И вы когда-то так же мучились. Посмотрим, если через неделю не прорежутся, привезете к нам, сделаем надрез.
– Какой надрез? Вы что, в ротике у него будете оперировать?
– А где же еще? И не оперировать, а надрезать.
– Но это больно!
– Конечно, больно. Лучше если сами прорежутся. Не хотите надрез делать, ждите.
Перепуганная Лиля по несколько раз в день заглядывала в ротик малыша, выискивая признаки прорезавшегося зубика. По ночам малыш часто просыпался и, чтобы не беспокоить мужа, она перебралась с ребенком в другую комнату.
Вовчик приходил поздно. В резкой форме высказывал жене, что ему не нравилось. А не нравилось ему все: Лилин вид, усталый и неприбранный, завтрак, поданный не на той тарелке, не так сваренный кофе, печенье, плохо отглаженная рубашка. Мало ли в чем можно выразить свое недовольство и сорвать дурное настроение. Дома Вовка выплескивал всю свою неудовлетворенность, благо жена смотрела на него с благоговением и молчаливо сносила любые капризы и оскорбления. И чем больше она молчала, тем разнузданнее он себя вел.
Доведенный недоступностью Фаины до бешенства, однажды Вовчик сорвался. Был теплый августовский вечер и он, как обычно, сидел в беседке во дворе, наблюдая за окнами знакомой квартиры. У Фаины в этот вечер собралась компания друзей. Вовчика на посиделки не пригласили, и он злился, угадывая по силуэтам за окном, с кем танцует хозяйка.
Компания долго, бурно веселилась и лишь за полночь стала расходиться. Владимир высмотрел всех, кто ушел. По его подсчетам лишь один из гостей, остался в квартире с Фаиной. Вот они вышли на балкон покурить, потом отразились на оконном стекле их силуэты, медленно движущиеся в танце, затем свет погас. Это была точка кипения гнева и раздражительности ревнивого наблюдателя. Он кинулся в подъезд, одним броском одолел лестничный марш до второго этажа и рванул на себя дверь. Хлипкий замок легко поддался и она с треском распахнулась. В следующее мгновение он оказался в Фаининой спальне. Дикий крик женщины не остановил, а лишь подстегнул Вовчика. Одним ударом он свалил на пол не ожидавшего наскока соперника, не позволяя ему подняться, с остервенением пинал и пинал его ногами, пока тот не затих.
От страха Фаина вжалась в угол кровати. Она уже не кричала, она молила небеса о своем спасении. Оставив соперника, Вовчик повернулся к ней.
– Что испугалась? Не бойся, Вовчик тебя в обиду никому не даст. Вовчик лишь вые…. тебя по-мужски, чтобы знала, какой он сладенький! Зачем тебе, детка, такой хлюпик? – От этих слов Фаине стало еще страшнее, и она потянула на себя одеяло, словно оно могло ее защитить. – Не бойся, моя крошка! Тебе понравится, вот увидишь! – он навалился на Фаину.
На следующий день весть, что Вовчик изнасиловал Фаину, и избил Петрова, мгновенно облетела гарнизон. Взрослые полушепотом передавали друг другу, как измученная, в разорванном пеньюаре Фаина утром выползла на лестничную клетку и постучала к соседям, умоляя о помощи, как нашли в бессознательном состоянии Петрова, как патруль скрутил Вовчика и в ниглеже доставил на гауптвахту. Такого ЧП в гарнизоне еще не было! На Вовчика завели уголовное дело.
Когда Лиле сообщили о случившемся, она не поверила. Не мог ее муж избить человека до полусмерти. Она не помнила случая, чтобы он выяснял с кем-то из мужчин отношения при помощи кулаков. Она допускала, что получив отказ от Фаины, Вовчик мог применить силу, добиваясь своего. Это Лиля не единожды испытала на себе. Но не надо было изначально поощрять его ухаживания, не стоило Фаине кокетничать с чужим мужчиной. В тот же день она выпросила у командира разрешение увидеть мужа.
– Я не верю, что Владимир совершил такой проступок! Не верю! Это все недоразумение! Я уверена, что вы разберетесь и отпустите его домой. А сейчас прошу, позвольте мне только на него взглянуть!
Ее просьбы были так искренни, что командир сдался и позвонил в комендатуру.
– Комендант, пропусти под мою ответственность эту, – командир запнулся, подыскивая слова, – «капитанскую дочку», пусть пообщаются. Да, присмотри там за идиотом, как бы чего еще не натворил. Эх, дочка! Не заслуживает он твоих слез! – с отцовской нежностью произнес он, провожая Лилю из кабинета. – Бежать тебе от него надо, а не хлопотать.
Когда Лиля вошла в камеру, муж лежал, отвернувшись к стене.
– Вовочка, ты спишь? – Тихонько позвала она, боясь нарушить его сон.
– Чего тебе? Зачем пришла?
– Вовочка, я тебе котлеток принесла. Ты, наверно, голоден. Здесь плохо кормят.
– Ты чего, дура, приперлась? Кто тебя звал? Котлеток она принесла! – Вовчик грубо рассмеялся и сел на край койки, на которой только что лежал. – Мне твои котлетки на х… не нужны. Катись к…
– Вовочка, ты расстроен? У тебя вон рубаха разорвана. Тебя били? Ты ведь не мог этого сделать?
– Мог – не мог. Сделал! – Вовчик постепенно успокаивался. – Чего ты тут приволокла? – Лиля подала ему пакет с едой. – Ступай. Принеси мне белье чистое и одежду. Это все провоняло.
– Вовочка, скажи, ты не виноват. Ведь, правда?
– Не твое дело. Ступай, принеси одежду чистую. Да отцу позвони срочно. Ступай, чего зеньки вылупила.
– Сейчас, сейчас. Я мигом.
Когда Лиля на углу возле магазина переходила улицу, навстречу ей попалась одна из подружек Фаины. Завидел Лилю, она издалека закричала:
– Глянь-ка, бежит красавица московская! Небось, на губу бегала, муженька проведывала? Ты бы лучше его ночами ублажала, чтобы он с голодухи на чужих баб не кидался, как кабель неудовлетворенный!
Каждое слово женщины кнутом било и обжигало Лилину душу. Чуть ли не бегом, она влетела в квартиру и всем телом привалилась к закрытой двери, словно боялась, что сейчас дверь откроется и за ней следом влетит эта крикливая женщина со своими обвинениями. Сердце колотилось, и с каждым его ударом Лиля понимала, осознавала – все правда, правда, правда! Вовочка совершил преступление и она, его жена, виновата в этом. Это она не досмотрела, она не остерегла, она не предупредила его. «Что же мне делать, что? Как же мне жить? Как дальше людям в глаза смотреть!» – Она со стоном упала на пол, забилась в слезах и горе. От ее стона и плача проснулся сынишка и захныкал вначале потихоньку, затем все громче и громче. Лиля ползком, не было сил подняться, добралась до кроватки сына и, уткнувшись лицом в теплое тельце малыша, забилась в плаче.
– Маленький мой, хороший мой, как же мы теперь жить будем? Что будет с нашим папкой? Как нам жить дальше? – рыдала в голос женщина, прижимая к себе хрупкое тельце малыша, словно искала в нем защиту и опору.
– Эй, ты чего это голосишь? – в квартиру незаметно вошла Настя. – Я иду, слышу рев, толкнула дверь – открыто. Чего случилось?
– Во-во-вовчик, – заикаясь, сквозь слезы произнесла Лиля.
Настя прошла на кухню, намочила полотенце холодной водой из-под крана и, вернувшись, вытерла зареванное лицо подружки.
– Успокойся. Видишь, ребенка напугала, глупая. Подумаешь, Вовчик. Так ему и надо, гадине. Сколько я тебе говорила: «Возьми мужика в руки». А ты? Вот попустительство твое и довело до такого состояния. Вот он и вообразил, что ему все можно, все позволительно. Нашел ведь дурак на кого бросаться, на Фаинку. Да это Переходящее Красное Знамя и так дало бы, зачем его насиловать. Дурак, одно слово.
– Зачем ты так о нем?
– Ой-ей-ей! Ты его еще и защищать будешь. Вон лучше ребенком займись. Совсем испугала своим криком, да Антоша?
– Настя, что мне делать? Как дальше жить? – жалобно пролепетала Лиля.
– Ой, слушай, не смеши меня! Как жить? Да живи, как жила. Это же не ты натворила, а он. Вот пускай и отвечает по полной. А ты-то при чем?
– Но ведь это мой муж?
– Муж, муж! Объелся груш. Я бы такого мужа давно под зад коленкой спровадила. А ты, небось, еще и защищать его собралась?
– А кто же ему руку помощи подаст?
– Вот дура, вот дура! «Руку помощи», – передразнила Настя подругу. – Вот кто его воспитал такого, тот пускай и подает. А ты уноси ноги от него и побыстрее, пока он тебе и твоему ребенку жизнь не искалечил основательно.
– Ох, я и забыла. Вовчик просил отцу позвонить.
– Вот-вот. Папаша приедет и отмажет подонка-сыночка. Звони уж, чего там.
Глава 10
Отец прилетел на следующий день. С вокзала он направился в штаб дивизии, куда был приглашен представитель прокуратуры с делом, заведенным по факту свершенного преступления. По ходатайству отца, Вовчика выпустили под домашний арест. Ему было строго запрещено появляться на улице.
Лиля с волнением ждала встречи со свекром. Она никак не могла представить, что скажет ему при встрече, как объяснит создавшуюся ситуацию. После ужина, по просьбе свекра, женщина ушла гулять с ребенком на улицу. О чем был разговор отца с сыном, Лиля так никогда и не узнала.
На следующее утро все – отец, Вовчик и Лиля с ребенком – отправились в госпиталь приносить свои извинения Петрову и Фаине.
Петров лежал спеленатый бинтами и только глаза его смотрели с удивлением на прибывшую делегацию. Лиле потом долго снилась его фигура-кокон с наивными голубыми глазами. У двери палаты Фаины, женщина остановилась. Ей не хотелось встречаться с соперницей, но Борис Николаевич подтолкнул легонько в спину.
– Пойдем, пойдем. Надо Володю выручать.
Фаина в легком ажурном пеньюаре лежала в картинной позе на аккуратно застланной кровати. При появлении гостей она всплеснула руками.
– Батюшки, кто к нам пришел! Что, не добил, решил в госпитале добивать?
– Зачем вы так, Фаина, – заступился за сына Борис Николаевич. – Он пришел покаяться, попросить прощения за содеянное.
– Покаяться? Вот это гавно еще и каяться умеет? – слегка приподнявшись, Фаина надменно ткнула пальцем в Вовочку. – А вы кто такой? Что-то не встречала вас в гарнизоне.
– Я понимаю вас, Фаина, оскорблена ваша женская честь. Но мальчик очень восприимчив и чутко реагирует на женскую красоту. Как можно пройти равнодушно мимо такой красивой женщины.
– Опаньки! – Фаина резко села в кровати. – Так это – есть мальчик? А ты, стало быть, его папаша? Хорошего сыночка вырастил, нечего сказать!
– Фаина, я виноват, я каюсь, но ты хоть отца не оскорбляй.
– Ох, ты! Голос прорезался! А ну, пошел вон отсюда! Пошел, пошел! Приперся и папочку приволок! А это кто там сзади? Ого, и эту кралю сюда притащил! Ты-то чего пришла? Неужто за этого поддонка просить? – Лиля молчала, не в силах произнести ни звука. – Эх ты! Дурочка. Он тебя с грязью мешает, а ты за него просишь. Славная ты баба, Лилька, а он ногтя твоего не стоит!
– Послушайте, Фаина, мы пришли к вам с благими намерениями, – вновь вмешался в разговор Борис Николаевич.
– Чего? – оборвала его женщина. – С какими, какими намерениями? А ну, вон отсюдова и чтоб духу вашего здесь не было! Ишь, навоняли, дышать нечем!
– Фаина, давайте поговорим спокойно.
Но Фаина уже нажала на кнопку вызова медперсонала. Через минуту вошел доктор и, качая головой, вывел всех из палаты.
– Что, никак? – сочувственно обратился он к Борису Николаевичу. – Тяжелый случай, скажу я вам.
Тяжелый случай или не очень, кто его знает, но через пару дней Борис Николаевич возвратился от комдива в приподнятом настроении.
– Итак, дорогие мои! – сказал он, потирая руки – Вам отпущено ровно два дня на сборы.
– Не понял? Это как? – удивился Вовчик.
– Чего не понял? Через два дня твоего духу тут не должно быть, недогадливый ты мой! Или под суд захотелось пойти? Собирайте вещи!
– Так что, мы возвращаемся в Москву?
– В Сибирь ты у меня поедешь, если еще такое сотворишь, понял? В оренбургскую армию тебя переводят.
– Это что, еще одну дыру затыкать? Что я там делать буду? Неужели нельзя было где-то более приличное место найти?
– Вы посмотрите на этого хама! По нему тюрьма плачет, а он еще носом воротит – не туда прячут бедненького! Завтра с утра нам выделят пару тройку солдат помогать упаковываться. В военторге я уже договорился, часам к десяти подкинут ящики. Тебе Владимир, завтра с утра сдать все казенное имущество и оформить проездные на себя, жену и ребенка. Не забудь в КЭЧ взять справку о сдаче жилплощади, я уеду на станцию выбивать контейнера, а ты, Лиля, распоряжаешься здесь личным составом. К вечеру все должно быть упаковано. С собой возьми только необходимые вещи для ребенка и вам. Понятно?
– Я не могу завтра, у меня работа
– Что? Лиля и ты туда же? Какая еще такая работа?
– А, ты не знаешь? – злорадно перебил папашу Вовчик. – Она у нас великая женщина-мученица! Ходит по избам, куски собирает. Ты думаешь, что вчера и сегодня котлетки ел из простого мяска? Нет. Это ее благодарные бабки подачки дали и она, благодетельница, их в дом притащила.
– Так. Это что еще за новости, Лиля?
– Это не подачки! И нечего я не кусочничаю. Я – работаю. Мне кажется, любая работа у нас в стране почетна.