Глава 1
Сварливая домохозяйка.
Вера Сергеевна была самой обыкновенной женщиной. Она была в меру красивой и в меру неприятной, в меру глупой и в меру умной. Она наверняка бы воскликнула: “О, Достоевский! Я его читала” если бы услышала в разговоре с человеком упоминание про этого писателя, и говорила бы чистую правду, но на вопрос о влиянии персонажа Митьки на сюжет в “Братьях Карамазовых” ничего бы вам не ответила. Она возможно бы рассказала вам смешной анекдот, который действительно вас повеселил, но не стала бы развивать шутку дальше, просто потому что не могла этого сделать.
Вера Сергеевна была в меру Верой Сергеевной, и Валентиной Дмитриевной, и Светланой Константиновной, и мы с большой долей уверенности могли бы называть ее и Анфисой Эдуардовной, так же, как и Петром Семеновичем, настолько черты ее были невыразительны, а личность обыденной, но из чувства самого обыкновенного такта будем называть ее именем, которое получила она при рождении.
Женщина не спала уже несколько часов и с недовольной миной наблюдала за спящим мужем своим, таким же в меру обыкновенным, как и в меру упитанным, в меру лысеющим и в меру счастливым. Лев Георгиевич сладко посапывал и сжимая крупными руками своими подушку на которой лежала его чинная голова, тихонько постанывал.
– Опять ему, небось, Ирка снится! – недовольно бурча вела разговор сама с собой Вера Сергеевна – Ишь, облизывается, кот дранный!
Лев Георгиевич действительно облизнул пухлые губы свои и даже как будто бы улыбнулся от увиденного во сне.
Ирина Ивановна, которую Вера Сергеевна пренебрежительно называла Иркой, была ее старой знакомой, еще со школы. Чуть ли не за одной партой сидели и дружили до тех самых пора, пока в жизни Веры Сергеевны не появился Лев Георгиевич. Уж тогда-то их дружбе, в том самом истинном смысле, пришел конец. Хуже всего было то, что Ирка уже лет как десять являлась коллегой супруга Веры Викторовны и уже совсем катастрофично было то, что Ирина Ивановна обладала приятным голосом, таким знаете ли, будоражащим и наводящим на всякого рода фантазии, и стройной фигурой, о которой Вера Викторовна могла только мечтать.
– У, стервец! – продолжала ругать Вера Сергеевна своего супруга и все наматывала и наматывала на маленький клубочек мысли бесконечные нити предположений и предчувствий. В предчувствия Вера Сергеевна верила с невероятной силой и страстью, со страстью, отметающей всякую логику и всякие обстоятельства в сторону. И даже такое незначительное обстоятельство как неприязнь и даже своего рода ненависть Льва Георгиевича к Ирине Ивановне не выстаивало перед верой в предчувствия Веры Сергеевны и секунды. И если вам это может показаться в какой-то мере забавным, то Льву Георгиевичу было совсем не до смеха. В иные минуты жизни он был готов задушить собственную супругу голыми руками, но будучи от природы человеком кротким и понимающим, вполне довольствовался знанием о своей в меру счастливой жизни. Он был из тех людей, которые не верили в то, что в соседском саду трава зеленее, покуда сам эту траву не рассмотрит пристально, меж мальцами не помнет и даже быть может попробует на вкус. Но то трава, а речь ведь идет о Вере Сергеевне и какой-то несуществующей женщине, которую и попробовать бы можно была, но последствия будут куда серьезнее. А таких рисков Лев Георгиевич позволить себе не мог.