Трудный выбор

Все персонажи и описываемые события в произведении

являются вымышленными.

Любые совпадения с реальными людьми или событиями – случайны.

Проблема Гольдбаха

1

Чего-то не хватало в пространстве его квартиры. Когда Андрей проснулся и пошёл на кухню выпить воды, он ещё этого не заметил Обратил на это внимание только тогда, когда возвращался из ванной комнаты после утреннего моциона. Встав посреди тёмного коридора он чётко почувствовал ощущение какой-то необъяснимой пустоты. Не найдя этому разумного ответа, Андрей пошёл на кухню, где продолжал размышлять по поводу своих ощущений, и при этом параллельно приступил к приготовлению своего утреннего чая. Через минуту наполненный чайник отозвался характерным шипением нагреваемой в нём воды. Вот тут-то он и понял, что это единственный звук в окружающем его пространстве.

Обычно Андрей вставал раньше своих домочадцев минут на тридцать. Пока Алёна и их дочка Маришка ещё спали, он сидел на кухне за кружкой горячего ароматного чая, листал свои журналы по моделям самолётов или успевал прочесть пару глав, где Пуаро раскрывает очередное загадочное убийство.

Именно этим он и собирался заняться этим утром. Вот только тишина была какая-то не то что пугающая, а необъяснимая.

Обыкновенно в это время были слышны звуки просыпающегося города – гул едущего по дороге одинокого троллейбуса, шум движущегося в их доме лифта увозившего вниз самых ранних его обитателей, которые, почему-то считали, что уж если им приходиться вставать так рано, то остальным тоже можно просыпаться, и поэтому дверь в подъезд можно не придерживать. Дверь с ними соглашалась и хлопала гораздо громче, чем днём.

Именно этих звуков сейчас и не хватало.

Кружка горячего чая уже стояла на столе, журнал был открыт на странице, где описывалась модель японского истребителя, а Андрей всё размышлял о той тишине, которая его окружала. Первая мысль была о том, что сегодня воскресенье, – выходной, и поэтому весь город ещё спит. Но эта версия была отвергнута сразу же, так как сегодня была среда. Он был в этом уверен по той простой причине, что сегодня у них в институте заседание учёного совета, на котором аспиранту Андрею Капустину предстояло выступить. И он к этому докладу вчера готовился, впрочем не только вчера, а уже целую неделю.

Загадку этой тишины ему решить нужно было очень срочно, так как чай скоро может остыть, да и статья в журнале сама по себе не прочтётся. А Капустин уже давно не мог выбрать между японским истребителем и английским транспортным.

«Булка» – так звали их кошку, вот она то и помогла раскрыть тайну. Вообще-то Булка была исключительно Маришкиным питомцем. Почти год назад дочка принесла с улицы котёнка, и наотрез отказалась его отдавать. Тогда-то родители и возложили обязанности по уходу за кошкой на подрастающее поколение. Так что кормила Булку исключительно только её хозяйка. Что, впрочем, не мешало кошке напоминать о своей пустой миске и другим обитателями квартиры. Именно это она сейчас и делала, неожиданно появившись на кухне, и объявив об этом чем то средним между мяуканьем и урчанием. Андрей посмотрел на неё и уже собирался дать наставление о пользе или вреде столь ранних завтраков, когда взглянул на часы, висевшие на стене. Они показывали шесть часов утра, хотя по обыкновению, и как думал Капустин, должно было быть что-то около семи.

Город ещё спал.

Вопрос: «Какого чёрта я так рано встал?» он конечно себе задал, но ответ был для него очевидным – заседание учёного совета и его выступление на нём. Сегодня аспиранту Капустину предстояло не только доказать целесообразность смены темы его диссертации, но и то, что он в состоянии за оставшиеся десять месяцев её написать и защитить. Свой доклад он готовил уже неделю, переписывал его несколько раз, носил для редактирования к своему научному руководителю Пригожину Василию Петровичу, потом переписывал снова и снова. И вот вчера они, наконец-то, остановились на последнем варианте. А ещё будут вопросы от членов научного совета, к которым он тоже готовился.

Так что причина его бессонницы была понятна. Но доставать из сумки свой доклад он не стал, потому что знал его практически наизусть. Столь раннее утро не для этого. «Так всё-таки истребитель или транспортный?» – вот чему он решил уделить время. Обе модели не из дешёвых, да и дешёвыми он не интересовался, а на зарплату аспиранта обе он себе позволить в этом месяце не мог.

Пока самолёты боролись за право быть собранными и занять почётное место в коллекции Капустина, город постепенно просыпался.

– Так что, первым делом всё-таки самолёты? – шутливым тоном спросила вошедшая на кухню Алёна.

Увлечённый чтением Андрей даже на услышал как она встала.

– Особенно этим утром, – в тон ей ответил Капустин.

– Что же в нём такого особенного? – она подошла к нему, «чмокнула» в уже побритую щеку и отхлебнула из кружки уже совсем остывший чай.

– В шесть сегодня проснулся, вот и сижу… выбираю.

– Переживаешь по поводу своего доклада?

– Да не сказал бы, но…

– Всё будет хорошо, ты же у меня умненький, – опять пошутила Алёна потрепав его по голове, – вот не заморачивлся бы ты с этой новой темой, и спал бы спокойно.

– Скорее всего так бы и было, а может и наоборот, ещё больше бессонница бы мучила.

– Это ты про то, что уж лучше сделать и пожалеть, чем не делать и потом всю жизнь жалеть?

– Что то в этом роде, но очень приблизительно.

– Ладно, пойду ребёнка поднимать.

Утро в семье Капустиных проходило в обычном режиме – Алёна пошла будить и собирать Маришку в школу, а Андрей готовил бутерброды на завтрак. Стойко и с достоинством преодолев все трудности утренних сборов они вышли в прохладный октябрьский город. Алёна на машине повезла Маришку в школу, потом она поедет в институт, где Андрей учился в аспирантуре, а она заведовала лабораторией.

Капустин же, по своему обыкновению пошёл пешком. Утренние прогулки ему нравились, да и идти было не особо далеко.

2

Институт, а точнее его филиал, располагался в здании бывшего сельскохозяйственного техникума. Сам же Институт прикладных научно-исследовательских дисциплин находился в областном центре. От техникума институту достался довольно большой барельеф на боковом фасаде здания изображавший агронома, который стоял на фоне работающий в поле тракторов. С очень умным видом он что-то записывал в журнал.

Каждый день, когда Капустин подходил к институту, он мысленно здоровался с агрономом, и даже дал ему имя – Арсений. Почему-то, по мнению Андрея, именно это имя подходило для человека такой профессии.

– Доброе утро, Николаич, – теперь уже вслух поздоровался он с охранником, войдя в вестибюль.

– Доброе, Андрей, доброе, – отозвался охранник, поднимая руку в приветственном жесте, – как обычно – раньше остальных, – под «остальными» он имел в виду других аспирантов, обитавших с ним в одном кабинете, – вот ключи, процедуру ты знаешь.

Сама процедура заключалась в том, что при получении ключей от кабинета надо было заполнить многочисленные графы в журнале выдачи этих самых ключей и расписаться в получении. Необходимость этих бессмысленных, по мнению Капустина, манипуляций ему объяснили ещё когда он только поступил в аспирантуру. Но сейчас он навряд-ли смог бы воспроизвести их в памяти.

– Ну как, Николаич, «Нива» твоя прошла испытание после ремонта? – поинтересовался Андрей совсем не из праздного любопытства, и даже не для того, чтобы поддержать разговор.

– Испытания прошли на «отлично», – доложил Сергей Николаевич с интонацией в голосе, выдающей в нём бывшего военного, – так что завтра с утра сдаю пост и можно готовиться. Думаю, в пятницу вечером можно выезжать. Как раз успеем собраться. Алексей Игоревич с Юрой ездили на прошлые выходные на «Подгорное», говорят клёв там просто бешеный.

– Давно мы вчетвером не выбирались, – Андрей продолжал заполнять журнал, – даже и не припомню когда.

– В августе это было, – уточнил его подельник по вылазкам на рыбалку, – ну так что, я на тебя рассчитываю?

– У меня уже всё готово для выезда, много времени на сборы не уйдёт. Вот только боюсь опять работой завалят на эти выходные.

– Ну смотри, Андрей, жалко будет такой клёв пропустить.

– В общем, в пятницу после обеда сообщу о своей готовности… или не готовности.

С этими словами Андрей двинулся по главной лестнице на второй этаж, потом по длинному коридору до самого конца, где и располагались помещения аспирантуры. В том числе и их кабинет – отделение высшей математики. Тут же находился и кабинет второго проректора института Пригожина Василия Петровича – руководителя аспирантуры.

Со вчерашнего дня в их кабинете ничего не поменялось. Слева, у окна, стояли два рабочих стола – его, и Витьки Ершова, справа, у стены, ещё два стола – Фёдора Жбанова и Константина Ярыги. Сразу возле двери – платяной шкаф, а у противоположной стены – книжный. Пахло кофе, мужским дезодорантом и дифференциальными исчисленими второго порядка.

Аспиранты не только продирались сквозь дебри науки посредством написания своих диссертаций, но и вели какие-то практические курсы у студентов, в основном младших курсов. Андрею предстояло сегодня провести вторую и третью пары практики по математической статистике. А ещё ему дали вести небольшой вводный курс по аналитической алгебре уже для студентов третьего курса, правда биологического факультета. А вот зачем биологам аналитическая алгебра, Капустину было не ведомо. Тут он всецело вынужден был доверять мнению Пригожина, которое вкратце можно было сформулировать как: «Не вашего ума дело.»

Закипел поставленный Капустиным чайник. Он налил себе кофе, достал из сумки свой доклад и положил его на стол. Когда начали подходить остальные его коллеги, Андрей стоял возле своего стола с ещё дымящейся кружкой и смотрел на лежащий перед ним доклад, изредка отхлёбывая напиток и поглядывая в окно.

Первым зашёл Витька Ершов, что само по себе уже было странным. По обыкновению Витька всегда опаздывал, но не по причине своей безалаберности, а совершенно по другим обстоятельствам.

– Привет, Капустин, – выдохнул Ершов в суете снимая куртку и пытаясь запихнуть её в шкаф. Прежде, чем повесить на вешалку, он умудрился пару раз её уронить, – занятия уже начались? Я опять опоздал?! А где все?

– Привет, не было ещё никого, – Андрей продолжал наблюдать за суетой товарища, которая происходила теперь в районе его рабочего стола, – ты что-то рано сегодня, случилось что?

– Ничего не случилось, – он явно пытался найти на столе что-то, но пока без особого успеха, – в смысле – «никого не было»? А времени сколько?

– Без двадцати девять, коллега, – Андрей улыбаясь наблюдал за хаотичными движениями друга. Ершов же уставился на часы, висевшие на стене, которые действительно показывали время, которое озвучил Капустин, – кофе не изволите?

– Какой кофе? – Витька не отрывал взгляда от настенных часов, как-будто пытался осмыслить увиденное, – а я сегодня…, – пытался вслух размышлять Ершов, пытаясь вспомнить то, что он сегодня с утра мог забыть сделать.

А забыть он мог всё, что угодно: свой пиджак в аудитории, портфель в столовой, а ежедневник в кабинете у начальника. Однажды, когда Ершов уходил последним, на пост охраны, вместо ключей от кабинета, он сдал ключи от своей квартиры. Потом, придя домой, он пытался теми ключами, которые лежали у него в кармане, открыть дверь квартиры. Попытки продолжались пока не пришла Оля, – его жена, и не внесла ясность в происходящее.

Дверь кабинета немного приоткрылась, но Константин Ярыга, а это был именно он, входить не спешил.

– Доброе утро, Василий Петрович, – поприветствовал он в коридоре своего начальника Ярыга, который явно шёл за ним.

Витька с Андреем переглянулись, Капустин многозначительно подмигнул товарищу. Вообще, между аспирантами ходили слухи, что якобы кто-то видел как Константин Ярыга специально поджидает Пригожина, и якобы это только для того, чтобы показать начальнику, что он приходит немного раньше его. Но конечно же это только слухи.

– Доброе утро, Константин, – ответил руководитель, – пришёл ещё кто ни-будь из наших?

– Нет, Василий Петрович, пока ещё никого, – при этих словах Ярыги, Ершов уже было хотел объявить о своём присутствии, но Капустин жестом велел ему молчать, – когда вам ваш доклад на учёный совет занести? Я вчера вечером всё подготовил, как вы сказали.

– Я сам зайду, заберу, – Пригожин зашёл в свой кабинет и закрыл дверь.

– Всем привет, – вошёл Ярыга, – Ершов, ты уже здесь? Что-то рановато сегодня, – Константин снял своё твидовое пальто и повесил его в шкаф, кашне сложил и аккуратно положил на полку, портфель поставил на стол и поправил перед маленьким зеркалом галстук.

– Доброе утро, – приветствовал его Капустин.

Витька же, с отрешённым видом, опять пытался что-то вспомнить. И… кажется вспомнил.

– Здравствуй, Константин, – наконец отозвался Ершов, – мне надо было с утра в транспортной компании посылку Олину забрать, – уже Капустину выдал он решение загадки своего раннего появления на работе.

– Салют, братья, – в кабинет вошёл Фёдор Жбанов, – что такие задумчивые? – он поставил свою спортивную сумку возле шкафа, а куртку повесил на спинку стула.

Хотя помещение, отведённое аспирантам, было довольно таки просторное, но с появлением Фёдора становилось как-то немного тесновато. Высокий и коренастый, с низким гортанным голосом он, казалось, в любом помещении занимал много места. Своими масштабами он подходил, разве что, для волейбольной площадки, где, впрочем, и проводил большую часть своего свободного времени.

– Привет, – отозвался Капустин,– да вот, Витька забыл за посылкой заехать с утра, – ввёл он его в курс дела.

– Ну что же, бывает, – прокомментировал Фёдор, с трудом втискиваясь за свой рабочий стол, – вечером заберёшь, Витя, если не забудешь, – подмигнул он Капустину, – во сколько совещание, Ярыга? Ты же у нас всё знаешь, – по тону Жбанова было не понятно подшучивает он или говорит серьёзно.

– Сегодня совещания не будет, – проинформировал Константин Фёдора и всех остальных, – потому что будет заседание учёного совета. Ты, кстати, – обратился он к Жбанову, – так и не предоставил данные о своей диссертации для доклада Василию Петровичу.

– В смысле «не предоставил»? Я же тебе на флешку скинул! – голосом Левитана ответил Фёдор.

Дальше пошёл диалог о том, что Жбанов отдавал Ярыге свои данные о ходе его, Жбанова, работы по диссертации ещё неделю назад, а Ярыга, посмотрев эти данные и сверив с теми, которые прозвучали в докладе Пригожина месяц назад, не нашёл ничего нового. При этом Жбанов, не без оснований, считает, что это ни его, Ярыги, дело сверять данные по его, Жбанова, диссертации. В свою очередь Ярыга заверил всех присутствующих, что уж, коль скоро его назначили, а если уж быть совсем точным, то доверили такую важную работу, как обобщение сведений по всем ведущимся в аспирантуре работам, то значит это его, Ярыгино, дело – сверять то, что ему предоставляют остальные будущие кандидаты наук. Эта дискуссия продолжалась, когда Андрей вышел из кабинета, ему надо было зайти в отдел делопроизводства, чтобы узнать, не пришёл ли из университета ответ на его письмо.

В общем, рабочий день начался.

3

Два человека в жизни Капустина повлияли на его решение продолжить образование и поступить в аспирантуру. Первый – его отец. Илья Викторович всю свою жизнь проработал на авиационном заводе, где и заведовал конструкторским отделом вот уже последние лет десять. Именно в этот отдел после окончания ВУЗа пришёл работать молодой Капустин.

Вторым был его преподаватель по институту – профессор Глебов Юрий Никифорович, который после завершения своей успешной карьеры в МФТИ, где он заведовал одной из математических кафедр, не захотел уходить на пенсию, так как возраста уже был довольно преклонного, а приехал преподавать в региональный ВУЗ, подальше от столичной суеты.

Когда Андрей решил поступать в аспирантуру, то выяснилось, что она находится не при самом институте, а на базе его филиала. Вот и пришлось Капустиным переезжать из родного города.

Ещё до поступления он начал думать над темой своей будущей диссертации. Но по приезду его научный руководитель предложил ему выбрать тему из списка возможных. Тогда-то Капустин и выбрал – «Задачи статистического вывода для конечных совокупностей». А о том, что выбрать можно было и не из предложенного списка, Пригожин тактично умолчал. Об этом Андрей узнал уже когда начал работать.

Но, как обычно это бывает, ищешь одно, а находишь совершенно другое. Так вышло и у аспиранта Капустина, – решая вопросы статистики он «нащупал» более интересную тему из области теории чисел – «Асимптотическая формула в проблеме Варнга-Гольтбаха со сдвинутыми простыми числами», и решил, как говориться, «поменять коней не переправе».

Уже будучи наученным опытом, с этим вопросом он сначала обратился к профессору Глебову, который объяснил ему, что поменять тему диссертации, может и не распространённая практика, но вполне себе решаемая проблема, и при должном обосновании, руководством института будет поддержана. А он, Глебов, этому вопросу посодействует, потому как знает Капустина как человека ответственного.

С этим предложением месяц назад и пришёл он к Пригожину, правда про профессора Глебова решил не упоминать. Выслушав своего аспиранта и его доводы, а они были у него более чем убедительные, Василий Петрович конечно же пошёл с соответствующим докладом к ректору филиала Косоворотову Евгению Валентиновичу. Сложно представить себе человека, так рдеющего за дело науки, как Косоворотов. Это «рдение» его проявлялось в разных формах. Например, на последнем совещании он спросил Витьку Ершова о том, знает ли он как звали собаку академика Капицы. А когда тот не смог ответить на этот, по мнению самого Евгения Валентиновича, простой вопрос, то был очень возмущён слабой подготовкой аспирантуры.

В общем, как бы то ни было, но после беседы Пригожина с ректором, он заверил Капустина, что дело осталось за малым – надо написать письмо от имени Косоворотова в адрес ректора головного института. И когда получим согласие, то можно приступать к работе. Андрей уже готов был приступать немедленно, но Василий Петрович был вынужден открыть аспиранту истину, которая и так была очевидна, но не для Капустина. А заключалась она в том, что нашем филиале штат студентов, аспирантов, преподавателей и так далее довольно таки обширный, и поэтому у Евгения Валентиновича нет возможности писать за всех такого рода письма. Да и у него – Пригожина, тоже такого времени нету. Так что документ придётся писать самому Капустину.

Письмо – документ официальный, соответственно, опыта написания такого рода бумаг у аспиранта не было. Вот решить задачи статистического вывода для конечных совокупностей, – это можно. Да только кому они нужны? Оказывается для современной науки гораздо важнее писать письма, доклады на учёный совет, протоколы заседаний этого самого совета, планы работы над диссертациями и ещё много чего.

Так что письмо Андреем было написано, потом неоднократно Пригожиным отредактировано, потом опять переписано, потом…. И вот, две недели назад, Василий Петрович наконец-то удовлетворился очередной редакцией этого документа, отнёс его на подпись к ректору и самолично, как он заверил Капустина, отдал его в делопроизводство для отправки в институт.

4

И вот, уже несколько дней Капустин ходил в это самое делопроизводство и интересовался, не было ли ответа.

– Добрый день, – поздоровался он со всеми, правда из «всех» там были только начальник – Герасюк Аркадий Юлианович и одна из сотрудниц – дама преклонного возраста Маргарита Степановна.

– Здравствуйте Андрей Ильич, – поздоровалась женщина, посмотрев на него поверх очков.

– Добрый, – выдавил из себя остатки вежливости Герасюк.

Так как из-за той стороны стойки, которая отгораживала посетителей от сотрудников делопроизводства на него смотрела только пожилая сотрудница, а Аркадий Юлианович так и не удостоил его своим взглядом, то к ней Капустин и обратился.

– Маргарита Степановна, я хотел поинтересоваться, не приходил ли ответ из Института по поводу смены темы моей диссертации.

– Андрей Ильич, корреспонденция приходит почти каждый день, – сняв очки, опекающим тоном начала объяснять она работу делопроизводства, – все документы мы относим Евгению Валентиновичу, а он уже «отписывает» их кому посчитает нужным. Так что, если и было письмо по твоему вопросу, то ты лучше у Василия Петровича поинтересуйся. Так быстрее будет.

– Понятно, точнее не совсем. Зачем же он мне сказал самому узнавать по поводу этого документа?

– Не знаю зачем он тебе это сказал, может ты его не так понял. Давай я по журналу найду номер, под которым это письмо ушло, а ты потом можешь позвонить в Институт и узнать – был на него ответ или его не было, – предложила свою помощь Маргарита Степановна, – когда нам его передали для отправки?

– Это было 9 сентября, я точно помню.

– Я поищу, зайди перед обедом.

– Хорошо, спасибо, – Капустин повернулся на выход наблюдая лёгкое покачивание головы и выразительный взгляд Аркадия Юлиановича, явно говоривший о том, что уж коль скоро аспирант решил написать не одну, а две диссертации, то в порядке оборота документов мог бы и разобраться.

Когда Андрей вышел из делопроизводства, у него оставалось ещё около часа свободного времени. Сначала он хотел зайти в лабораторию, где работала Алёна – опять она сегодня утром как-то двусмысленно высказалась по поводу его, как она говорит «затеи с этой диссертацией». Но потом, всё-таки решил идти к себе в кабинет, чтобы подготовиться к занятиям со студентами. Это был второй курс архитектурного факультета отделения ландшафтного дизайна. Одни из этой группы иронизировали, вторые недоумевали по поводу того, зачем будущим дизайнерам математическая статистика.

Вместе с решением задач, на этих практических занятиях Андрей пытался донести до них мысль, которую в своё время , когда сам Капустин был ещё студентом, доводил до них профессор Глебов. Мысль проста в изложении, трудновата в понимании и ещё труднее в реализации. А заключается она в том, что сама по себе математика может и не пригодится этим самым дизайнерам в жизни, но занятие этой наукой готовит человека к решению всех остальных жизненных задач.

Именно тому, как довести эту мысль до студентов и хотел уделить он оставшееся время до занятий. Но, как говориться, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах…

Тут немного стремительно из своего кабинета вышел Пригожин.

– Здравствуй, Андрей Ильич, – с дружеской улыбкой он протянул ему руку, – а я тебя везде ищу.

– Добрый день, Василий Петрович, – Капустин пожал влажную ладонь своего начальника. Рукопожатие его было слабым и непродолжительным.

– У тебя же сегодня вторя пара занятий? – то ли спросил, то ли утверждал Пригожин.

– Да, вторая, – всё-таки решил уточнить Капустин, – хотел немного подготовиться к занятиям.

– Это хорошо, давай, пошли ко мне, – он распахнул дверь своего кабинета, – одни вопрос надо обсудить, – и сам вошёл первым. – Пошли, чаю поставим, – с этими словами он прошёл за два книжных шкафа, которые отделяли «рабочую» часть пространства от остальной – скрытой от посторонних глаз.

За шкафами стояли пара кресел, кофейный столик, небольшой холодильник и шкафчик с чайными принадлежностями. В общем, это было как раз то место, где Пригожин и обсуждал с коллегами «некоторые вопросы».

Не только интимность обстановки, но и всё необходимое имелось в этом закутке для научных, и не только дискуссий. В шкафчике, где стояли чайные принадлежности стояли несколько бутылок разной формы и содержания. Из всего многообразия вариантов напитков, содержащих этиловый спирт, Василий Петрович предпочитал водку. Причём предпочтения эти могли быть периодическими в течение дня, хотя и в не больших дозах.

Проходя по кабинету своего начальника, Капустин пытался понять, имел ли уже сегодня Пригожин удовольствие насладиться вкусом этого напитка, или нет. Едва заметный блеск бегающих глаз и лёгкий румянец на слегка продолговатом лице вполне могли говорить именно об этом. Да и характерный запах в его закутке тоже присутствовал, но дальше, на остальную часть рабочего кабинета не распространялся. Хотя, все эти признаки у него были постоянно. Сам Василий Петрович предпочитал именовать ту часть, где они сейчас находились – комнатой отдыха, или переговорной, так как был убеждён, что именно в неформальной обстановке можно решать важные дела.

Но для Капустина это был «закуток».

Как бы то ни было, но сейчас Андрей больше задавался вопросом о том, по какому это важному делу он его сюда пригласил, так как все рабочие моменты, а тем более с аспирантами он решал за своим столом, а не в этом закутке.