- -
- 100%
- +
Все, что Флавий мог себе позволить – это крайне напряженно слушать. Любая неумная выходка скажется на отношении двух стран.
Мелкую дерзость улыбчиво прощали, забавляясь повадками хищника без клыков. Решись же он на саботаж или замысли побег – ломкое перемирие пошатнется.
Вызовы ко двору султана – к счастью, редкие – царевич ненавидел всей душой. Многословные церемонии тянулись до вечера, а за языком приходилось следить втрое против обычного. Последний раз он даже сказался больным, чтобы избежать этой милости, но вельможи приволокли заложника в покои владыки едва не за ворот.
– Дурные вести принес мне ветер холодных лесов, – запел тогда султан, щуря хитрые очи. – Северное Солнце зайдет в нашем благословенном краю.
Глаз уколола капелька пота со взмокшего лба.
О, за двадцать лет его научили бояться. Безрассудную отвагу в бою царевич уже доказал, но здесь – бесконечное ожидание, почти лишенное вестей извне. Возобновись война – он первым ляжет под секиру… и ладно бы начали с головы! Публичные казни в Тассире ценили и могли смаковать часами.
Владыка тогда продолжал, слащаво цокая.
– Страдания наши достигнут небес, каменные стены поднимут плач о лучшем из сынов нашего союзника, – уверял он. – Так передай отцу, когда станешь целовать его туфлю при встрече.
Флавий позабыл и моргать, окончательно развеселив султана. Умягченный картиной своего великодушия, тот не стал тянуть жилы дальше и подтвердил:
– Украшения твоих рук совлекут на границе. Сбереги их как память о гостеприимстве великого Тассира.
Потом вроде бы подали кофе для последней беседы с владыкой, но царевич не запомнил больше ничего – он дивился, что вообще остался тогда в сознании.
Сегодня Селим, красуясь верхом, ясно читал еще свежие воспоминания в глазах бывшего пленника. Насмешка под черными усами была полна уверенности в том, что Флавий в Ладии такой же «свой», как и приезжий принц.
– Вы покажите мне знаменитые храмы? – повторил гость.
– Разве у вас еще нет провожатых? – мрачно ответил Флавий, замечая на отдалении у перчаточной лавки пару всадников ладийской стражи. Формы они не носили, но и не слишком таили свое присутствие.
Принц не обернулся.
– Двое! – горделиво рассмеялся он. – Но они безмолвны и скучны. А у вас? Только один?
Флавий полагал, что за ним более не приглядывают. Неужели Селим рассмотрел кого-то? Или змей просто хочет позлить?
– Пусть ваши местные друзья расскажут, чем богат Итирсис, – предложил царевич. – Неужто совсем никого не осталось после Хавьера?
Намеки на поредевшую сеть осведомителей Селим воспринял без лишней чувствительности.
– Вы стали говорить иные речи, когда ваши руки не украшены тассирским серебром, – пожурил он с улыбкой. – Зачем вы так неучтивы со странником на вашей земле?
Флавий мог до утра перечислять причины, но и вопрошавший знал ответ не хуже. Царевич остался кратким:
– Владыка Тассира велел мне помнить ваше гостеприимство. Я всегда ношу его в глубине своего сердца.
– Мы не делали вам зла, почтенный принц, – мягко корил Селим. – Заботились, как о родном! Не дом ли встретил вас подозрением?
Определенно, посол имеет целью поглубже вбить клин в отношения царской семьи.
– Это лишь ваши домыслы, – ровно отозвался Флавий.
– Станем же снова друзьями, о мудрый мой наставитель в хитростях вашей земли? – принц вдруг перешел на тассирский.
– Кажется, я стал забывать ваш язык, почтенный принц, – ответ прозвучал по-ладийски и нарочито громко.
– Напрасно ты так упрям, о сын Максимилиана, – стрекотал посол все еще на родном наречии. – Мы ценили тебя больше, чем твой отец. И знаем тебя лучше, чем он. Некоторых клятв о твоей изменчивой преданности лучше ему не ведать, не так ли?
Шантаж? Впрочем, за двадцать лет можно придумать и подтасовать любые доказательства измены.
– Мне нечего скрывать, – отрезал Флавий.
– Я мечтаю видеть мосты Итирсиса, которые умеют открываться, – Селим легко вернулся к чужому языку, но без прежней нарочитой звонкости. – Покажете мне их этой ночью?
Во тьме легче заморочить провожатых чарами – как жаль, что дипломату нельзя заблокировать магию!
Конечно, ничего серьезного на такой встрече в центре города не прозвучит, но эпизод ночной прогулки царевича с тассирским принцем станет прекрасным дополнением к мозаике общих подозрений.
Видно, того и желает Селим, ибо тассирцы сами не ведают: что интересного увез в своей голове сын Максимилиана? Мудрый многое рассмотрит даже сквозь решетку. Быть может, их уже достигли слухи об успешной копии стальных тассирских арбалетов.
Южному владыке будет спокойнее, когда Флавия объявят persona non grata и вышлют в провинцию – но в планы царевича новое прощание со столицей не входило.
– Вы легко рассмотрите Виноградный мост, – уверил он Селима. – Без моего содействия. Все равно мы живем на разных его крылах.
Посол внимательно посмотрел на Флавия.
– Вы можете пожалеть.
Царевич пожал плечом. Селим – заносчивый мальчишка, и теперь, дома, без браслетов, плясать под его танбур тем более смешно.
– Я вас не боюсь. Вскрывайте ваши фальшивые козыри.
– Мост называется Виноградный? Я буду вас ждать там сегодня, когда темнота придет.
Селим снова тронул сердце, куражисто развернул Вихря и улетел за поворот мимо центрального фонтана под барабан копыт. Провожатые сорвались вослед, влекомые алым шарфом, как штандартом.
Флавий, разумеется, собирался остаться ночью дома. Он долго ходил по гулкой столовой в сумерках, глядел в окна, но ощущал растущий зуд – игнорировать это рандеву весьма опасно.
Подумав, его высочество все-таки вышел. Он бесцеремонно навязался на поздний ужин в усадьбу Диего и всю ночь донимал главу Земского приказа разговорами.
Не мешает иметь высокое алиби – на всякий случай.
8. О сокровищах
В Итирсисе: 2 августа, среда
– Разве мы не смотрим сегодня Дворцовый сад? – спросила леди Анна Карнелис.
Нелли еще бродила туда-сюда, пряча в кухню остатки завтрака, когда Виола уже стояла у порога и накручивала на себя любимую оранжевую шаль. Очевидно, целью было не согреться, а наскоро метнуться наружу без перемены домашнего платья.
– Обещаю, матушка! – облобызала она в обе щеки. – Я отложила все-все дела, только прикуплю большой сундук.
Дверь сеней впечаталась в косяк, едва не прищемив платье умчавшейся барышни. Донеслось короткое «ой» и стук упавшего веника, после чего прощально громыхнула дверь входная. Леди Анна вздохнула и вопросительно обернулась к сыну.
– Сундук?
Себастьян поднялся из-за стола вслед за сестрой и матушкой. Лишь отец еще смаковал газетный бюллетень за третьей чашкой кофе – чтение действительно свежих новостей приятно дополняло картину «Утро в столичной усадьбе взрослого сына».
Сам обитатель съемного домишки повернулся к леди Анне.
– Виола опасается за приданое и решила схоронить его в сундук, – разъяснил он со всей серьезностью.
– Приданое?
Шкатулка для денег жила в «Улитках» – да и не требовала столь масштабного подхода. До перечета же рубах и перин благородные при сватовстве не опускались.
Себастьян широким жестом предъявил стеллаж с бумагами.
– Полки стонут от ее богатства! – уважительно означил он. – Изрядное состояние.
Матушка, успевшая на миг поверить в добытые птенцами клады, обмануто поджала губы.
– Тебе совсем не совестно? – побранила она знакомые смешинки.
– Сундук тяжел, но я спокоен, – с чистым сердцем оправдался сын. – Она кого-нибудь попутно припряжет.
Он шутил только наполовину: Виола и впрямь решила завести хранилище пошире и понадежнее, лучше – о двух навесных замках.
Вчера, обнаружив недостачу, она взвыла и заломила руки, но брат не поверил в кражу. Кто-то нарочно караулил, чтобы Нелли ушла, не закрывши дверь? Многовато чести для сестриных заметок. Потерю он списал на счет ее порывов и характерную быстроту перемены фокуса.
Виола относилась к бумагам куда серьезнее, чем к без числа оброненным платкам, но в споре и ее уверенность притухла. Раздумчиво поглядела она тогда на кухонную дверь – спросить бы Нелли, да это почти обвинение бедной девицы.
– Она даже неграмотная, – напомнил брат, проследив за ее прицелом.
Маленькая хозяйка отступилась. Проерзав еще ночь почти без сна, она положила все-таки завести сундук: если отчет и упустила где-нибудь сама – меньше поводов для ложных подозрений. Записи об артефактном прорыве – самое ценное, что накопила барышня к своим двадцати годам.
Матушку такая роскошь впечатлила мало.
– Тебе смех, – вновь попеняла она Себастьяну. – А сестра тайком вздыхает, поздравляя тебя с удачной партией.
– Разве?
Сын не замечал ничего такого, но не поручился бы за интуицию в подобных тонких областях.
Леди Анна покачала головою: ох, мужчины!
– Ты славно устроился, – пояснила она со смесью гордости и печали. – Какую завлек невесту! Оружейники ваши и фамилии Арис не знают, а всей душой к умелице прикипели, даже с будущей ее семьею сходятся!
Смешинки в глазах Себастьяна заплясали с новой силой, но лик он сохранил все тот же честный.
– Так это из-за Арис купцы вчера развернули экскурсию? – изобразил он бровями догадку.
– Они сердечно рады ее удаче, – кивнула леди. – И о тебе отзывались хвальбами. А уж Итирсис как показали, столько всего поведали! Я и подумать не могла, что столица вмещает уже полсотни Гильдий.
– Пятьдесят восемь, – уточнил Базиль, важно сверяясь с газетной статьей о намеченном смотре цехов. С темы виолиных перспектив жену пора было украдкой отводить.
– Раньше вы полагали это недостатком, – улыбнулся Себастьян их величанию.
– Людей, пожалуй, многовато, – признала леди Анна. – Зато какое зодчество!
Базиль успокоенно потянул из чашки: впечатления супруги от вчерашней прогулки с купцами грозили не иссякнуть еще седмицу. Историю города леди знала теперь не хуже местных, этапы возведения дворцовых укреплений описала домоседу-сыну со всеми легендами о подземных лазах. Себастьян со вниманием слушал и выводил: занятая древними стенами, матушка не получила ни малейшего представления о ситуации у себя под носом.
– Соседи ваши очень обходительны, – изливала она, возвращаясь из глубин веков к вопросам настоящего. – Живут скромно – а какие хваткие!
– Должно быть, и с вами сошлись из этой хваткости? – невзначай предположил сын.
Леди Анна подплыла к нему и принялась выправлять одной ей зримую асимметрию камзола.
– Какая им с нас корысть? – посмеялась она со снисхождением и даже потрепала его щеку. – Загордился одной победою в следствии? Они давно накоротке с людьми повыше нас с тобою. Тот же его высочество, батюшка Арис, дважды у них в заказчиках.
Себастьян ощутил себя снова мальчишкой, но это совсем не печалило.
– Верно, матушка, – протянул он с хитринкой. – Не ради меня и вас они стараются. Вот Виола…
Тут матушка дернула его ворот с какой-то внезапной резкостью:
– Виола на них нагляделась и носится!
– Что же ей – сидеть? – оторопел он, удерживая руку матушки, пока та не очень разошлась на больную тему.
Он хотел было придать виолиным успехам больше веса, но леди унесло в другие дали.
– Зачем она не найдет себе круга? – нахмурилась она. – Писала же троюродную тетку навестить. Летние салоны в разгаре, балы, пикники… Чего она ждет?
– Ждать – не ее конек, – возразил премудрый брат. – Никогда не видел, чтобы она это делала.
Леди отняла свою кисть и принялась ходить по зале в манере хотя и сдержанной, но очень уж знакомой.
– Сколько молодых людей в столице! – прорвалось наконец-то главное.
Отец и сын ощутили, что воздух начал потрескивать.
– Даже тассирский принц на днях приехал, – махнул газетой Базиль в тщетной попытке свернуть разговор на куда более невинную политику.
Леди Анна остановилась и посмотрела на него сурово.
– Иностранцев нам не нужно, – по-своему перевела она. – И не военный, она еще за ним в поля умчит. И не очень богатый – обижать начнет.
– Богатого уже не надо? – уточнил супруг, ведя мысленный перечет опасным темам.
– Вы становитесь алчным, Базиль, – заметила Анна, шагая. – Разве молодым не найдется места в наших Улитках?
Ах вот оно что! Чуть склонив голову, Себастьян понятливо назвал ее печаль:
– Вы так о ней тоскуете?
Анна замерла у печи, повернулась и два вдоха в заминке смотрела на сына. Искренность взяла над нею верх.
– Улитки без нее не те, – призналась она. – Мы как будто постарели на десять лет.
Осторожно следивший супруг несколько выпрямил плечи. Внутренний Базиль отнюдь не согласился с щедрой прибавкой к возрасту.
– Даже птицы без нее поют не так, – продолжала Анна, пользуясь тем, что последние точно возразить не смогут. – А я пропустила черемуху.
С детства Виола держалась милого обычая отмечать черемухой сезоны. Весной она приносила в гостиную белый букет, в июле – ставила ветку черных ягод на стол, невзирая на фатальные последствия для ковров и скатерти. Леди Анна сердилась каждый год, но барышня как не слышала.
Матушка посмотрела под ноги – раздавленные темные точки на полу «Щепки» подтвердили, что виолина традиция переехала с ней и нашла повторение в точности.
Теперь дом ее дочери – здесь.
– Виола выросла, – напомнил Себастьян. – Но часть ее – навсегда в Улитках. Она писала вам с таким усердием!
– Я жила от письма к письму, – убежденно заявила Анна.
Тут уж, подумал древесник, леди преувеличила: забот в усадьбе доставало на всякий день. Однако нельзя не признать, что сама она в это верила.
Развернувшись к печи, леди Анна с вызовом перечеркнула пальцем угольную задачку, где Виола собиралась найти магов для прожекта из журнала до конца седмицы.
– Заберу ее домой!
– Как заберете? – вздрогнул древесник. – Кто ж ее теперь отдаст?
Маленькая «Щепка» незримо для гостей оплетена сетями городской кутерьмы и взрослых обязательств, но леди еще ностальгически мнила себя наседкой.
– Я ей мать! Кто мне запретит?
– Она Земскому приказу свои пуговицы должна, – Базиль обреченно отставил кофе и выбрался с неудобной лавки. – По договору.
– В самом деле такой важный прожект? – Анна взыскательно посмотрела на сына. Правильный ответ сверкал в ее очах, но сын говорил по-своему.
– Господин Алвини не слишком склонен шутить. По крайней мере, старший.
Это напомнило об Алвини-младшем. Присутствие щеголя как единственного дворянина в орбите виолиных городских знакомств придало леди Анне стойкости. Она вновь изучила записи на печи, разбирая дату.
– Закончит прожект весной – и заберу. Под присмотром будет.
Внутренний Себастьян едва придержал иронию: «Закончит прожект»! Леди очевидно полагала, что подобные начатки имеют завершение, да еще так любезно – по графику!
Скрипнув, отворилась кухня. Под общее молчание Нелли неторопливо прошла в сени, тяжко подняла упавший веник и с царственной медлительностью удалилась вместе с ним обратно, подметать мучную пыль.
Некстати пришла общая мысль, что маленькой хозяйке стоило бы перенять немного этого спокойствия.
– Виоле нравится город, матушка, – негромко сказал Себастьян, когда кухня опять затворилась. – Она счастлива здесь.
Леди Анна посмотрела на дочерины стеллажи с бумагами.
– Итирсис ей голову кружит, но что потом? Племянников нянчить, рыдая ночами? Уж лучше со мной.
– Тогда слез не будет? – вкрадчиво уточнил сын. Обычно разумная матушка ступала на дорожку, о которой могла пожалеть.
– Я возьмусь, – пригрозила она. – Найдется и человек достойный. В уезде много строят, для той же мануфактуры образованные инженеры съедутся.
Себястьян со стыдливой неприязнью обнаружил, что в леди Анне проступили черты занудливых уездных матерей, чрезмерно занятых марьяжами. Он-то полагал, что пора примерки к Виоле всякого нестарого соседа давно миновала.
Очевидно, беспокойство в разлуке возросло, а удачно решенный вопрос его собственной женитьбы позволил Анне стянуть все силы для генеральной битвы за положение дочери.
Что ж, пусть ее судит иной, лишенный подобной кручины. Себастьян признавал: без мужа любая барышня обречена жить под косыми жалостными взглядами – даже прогрессивный Итирсис не убережет от клейма неудачливой старой девы. Боевая сестрица сумеет пройти этот путь, но едва ли мечтает об этом.
– Быть может, и в столице достойный сыщется? – спросил он, подступая. – Молодежи здесь, право, больше.
Матушка уже прониклась идеей поселить Виолу с будущей семьей в Улитках, потому не стала смягчать свое заключение:
– Здесь она растеряла манеры и лишь устрашает учтивых юношей.
– Какой ей прок от пугливых героев? – воззвал сын. – Виоле нужен кто-то под стать.
– Смельчаки не слишком зарятся ни на нее, ни на это ваше приданое!
Вспылив на миг, Анна обреченно опустила руки. По кремовой безупречности юбки размазался угольный след.
Подшагнув еще, Себастьян бережно взял ее ладонь и коснулся другой рукою. Освоенные чары не подвели – черные пятна ушли и с пальцев, и с платья. Леди потщилась улыбнуться новым умениям сына, но веселость давалась ей плохо.
Склонясь, маг поцеловал руку тревожной матушки и негромко открыл:
– Еще как зарятся.
Леди Анна подняла глаза с недоверием и встретила привычные смешинки. Хотела одернуть за глупую колкость, но Себастьян продолжил:
– Всю прогулку вчера вам только ради сестры и затеяли.
Картина минувшего дня блеснула совсем иным оттенком.
– Молодой Дарий Дариевич? – медленно подняла брови Анна.
– Имеет намерения более чем серьезные, – закончил сын, отпуская руку.
Он был откровенно доволен, поэтому леди еще разбирала подвох.
– Ему отказали все местные девицы? – заподозрила она. – Для чего столько хлопот? Денег за ней почти нет, а передача дворянства наследникам потребует высочайшего согласия.
Хлопот! Матушка еще его хлопот не видела, когда весной алебарды носил или крашеные декорации помогал сушить на солнце.
– Титул, полагаю, лишь приятное дополнение, – заверил Себастьян. – Оружейникам нужна сама Виола.
Узелки не желали вязаться.
– Сама? Девочка мила, но так взбалмошна, упряма и рассеяна…
– Она азартна, смела и предприимчива! – поправил юноша. – Идеальный человек в команду старшего Дария. Как жена для сына, преемника половины дел – просто мечта! А ее приданое, поверьте, им ночами грезится.
Матушка смотрела в большом сомнении. Отец тоже не знал, заказывать ли уже благодарственный молебен за упавшее счастье или пока что присмотреться к жениху.
– И? – подтолкнула Анна сына к еще одной важной детали.
– По уши, – понятливо кивнул он. – Я еще не встречал, чтобы кто-то не просто терпел ее выходки, а так искренне ими пленился.
«Он одобряет мою Виолу, скажите пожалуйста!» – присоединилась к дискуссии внутренняя леди Анна. Тон ее заметно отличался от внешних причитаний о характере барышни всего минутой ранее.
– Что же сама Виола? – наконец, осторожно спросила вслух.
Себастьян видывал богатую палитру сестриных эмоций, но ответ составил с деликатностью:
– Полагаю, находит в нем лучшую пару.
– Пару? – повысила голос матушка, наконец, осознав угрозу. – Но он же – простой купец?
***
Конечно, Виоле не пришлось даже искать носильщика. Еще на подходе к столярной лавке ее настиг веселый Дарий и теперь, чуть не насвистывая, волок хранилище под правой своей ручищей.
Сундук отыскался ладный – невысокий, длинный, в цвет неба с медными углами. Виола примерилась, что уместит туда все папки в два ряда, а на крышку лентами вышьет сиденья.
Она хвастала этой задумкой, семеня по левую руку от молодца, но то и дело сбивалась и косилась на карман его широкого кафтана.
Оттуда торчал свернутый шарльский журнал. Сосед очевидно провоцировал диспут о заморском сокровище. Виола была не слишком опытна, однако понимала: обозначила интерес – проиграла торг.
Несколько раз она начинала издалека, но каждый раз так вдалеке и заканчивала. Внешний Дарий был беспечен, внутренний тоже хватал себя за язык, не давая сорваться.
Когда разлуку отделило лишь крыльцо, Дарию пришлось, наконец, уронить журнал случайно. Виола вскинулась едва не быстрее, чем он достиг булыжной кладки.
– Что это у вас? – почти в одно слово спросила она.
Молодец без торопливости утвердил сундук на мостовую, поднял книжонку и принялся небрежно обмахиваться ею после трудной дороги от соседней улицы.
– Журнал. Валицианский, кажется. Подхватил полистать.
– Шарльский, – поправила Виола, всем нутром следя за его руками.
– Правда? – перестав махать, он безразлично глянул на обложку. – Вы очень внимательны.
Соседка тотчас нашла сточную трубу куда более занятной.
– Так, бросились в глаза пара знакомых слов.
– Умеете по-шарльски? Меня только в гиарском наставляли – сносно изъясняюсь, – похвалился молодец.
– Разумеется, я владею шарльским как родным, – оскорбилась барышня.
Дарий уселся на край соседкиного сундука. Очевидно, ему было удобно и без вышитых подушечек, потому что вид он обрел совершенно приятный.
– Должно быть, вы очень их журналами интересуетесь? – предположил учтиво.
В тон его любезности Виола сделалась тоже приятна во всех отношениях.
– Не слишком, – отреклась она с некоторой манерностью. – Давно бросила выписывать шарльские поучения – порой такие глупости повстречаешь.
– До чего доходят их советы, и подумать нельзя, – согласился Дарий всей душой и слегка еще подвинулся.
Виола решительно села на другую половину сундука. Журнал перестал качаться и лег на колено молодца.
– Если он вовсе вам не нужен – одолжите? – невзначай попросила она. – Хотя бы Себастьяна посмешу.
Приятный молодец изобразил сомнение и сожаление.
– Так ведь то батюшкин, – огорчил он. – Тоже, пожалуй, для смеху брал.
Во всех отношениях приятная барышня подпустила в глаза обиды.
– Видно, вам для меня и бумаги жалко, – отсела она подальше и уставилась на вывеску «Щепки».
Молодец посмотрел на журнал, потом на соседкин профиль и сделал уступку:
– Разве только все вместе глянем. Зачитаете нам самое забавное?
– Что ж я вам – пономарь? – гордость барышни оказалась как будто задета.
Внутренняя Виола пыталась в это время просчитать капкан: неужто так трудно найти переводчика, что готовы дарить информацию ей?
– Виноват, забылся, – молодец принялся сворачивать журнал обратно в трубочку.
Барышня, приятная во всех отношениях, придвинулась обратно на пару сантиметров.
– Может быть, одну заметку, – снизошла она.
Уже простирая руку за журналом, в последний миг одернула ее в сомнении. От барышни, приятной во всех отношениях, не осталось и следа – речь ее стала скора и нетерпима.
– А вам какая выгода?
Дарий улыбнулся и тоже совершенно подобрался.
– Вы ведь сами его не потянете? – вернул он коварно.
– Не потяну? – возмутилась Виола. – У меня уже общий план готов! Я магов найду сегодня же и…
– Считайте, что нашли.
Барышня остановила жестикуляцию, зато взметнула бровки.
– Берите наших, – досказал оружейник.
– На каких условиях? – оживилась леди.
Дарий поднял трубочку-журнал между ними как маяк, вынуждая барышню снова ловить глазами лакомую статью об античарной разработке. Он выдержал томительную паузу и состроил лицо заговорщика:
– Ваши – десять процентов прибыли плюс упоминание в патенте.
Виола расширила очи.
– Совместный прожект Оружейни и «Щепки»?
Дарий кивнул, едва скрывая собственный азарт.
– От нас – я как основной распорядитель, три мага штатно и прочие вложения. От «Щепки» – вы в качестве второй головы и Себастьян Базилевич на ключевые шаги.
Все траты на Оружейне? «Щепка» совсем избегает финансовых рисков?
«Щедро», – подумала барышня.
– Грабеж, – сообщила она.
Дарий сделался еще лукавей.
– Пятьдесят на пятьдесят – без упоминания в патенте?
Еще вчера, обсуждая расклад, отец его подытожил: не дай ей начать конкурентный прожект.
«Нас не скоро обойдет, но тебе не видать ни своей соколицы, ни ее гениального брата. О долях не бодайся – все одно скоро общие будут.»
Дарий подозревал, что батюшка завел отдельную папку под план уловления барышни – назвал что-то вроде «Прожект Виола Карнелис-Гральтен», и там уже фиксирует расходы.
Распорядительница замерла. Равная прибыль звучала как солидный куш, но теперь, когда потеря крыши не грозит, острее волновали перспективы.
– Наши двадцать, с патентом. Себастьяна вам не заменить.
Дарий получил уже все что хотел и (он еще пододвинулся) даже несколько более, но в окне «Щепки» вдруг обнаружился лик господина Карнелиса-старшего. Молодец не вполне разобрал выражение, однако счел за благо отползти обратно и свернуть формальные торги.