Чарованная щепка 2

11. Речная прогулка

В Итирсисе: 3 августа, четверг

Письмо Алессану подали во время класса математики. Надежда увильнуть от вычислений возросла, когда сложенный лист оказался чистым. Воспарив, юноша прижал собственный перстень к печати отца, и бумага вернула утаенный текст:

«Нужны твои глаза и уши. Отходят в полдень.»

Отдельным официальным свитком приложен был пропуск на имя начальника охраны прогулочной яхты императора.

Лис нахмурился: кто и куда идет сегодня на «Фортуне»?

Извинившись перед математиком вежливо и с почти неприличной радостью, юноша ворвался в свою гардеробную. Камзол выбирать не осталось времени – схватил первый же, белый с серебром, годный для высоких встреч, расправил перо на шляпе, а сапоги пришлось полировать уже чарами, слетая с крыльца. Секретное письмо от Диего белым пеплом укрыло комплексные числа.

Алессан успел – «Фортуна» стояла у причала и готовилась к речной прогулке по Итирсе.

– Тассирскому принцу город покажут, – пояснил начальник охраны у широкого трапа, изучая пропуск.

– Его величество?..

При всей высоте происхождения, юноша не был представлен императору Максимилиану и видел того лишь в толпе площадных церемоний.

– Не изволил присутствовать.

Седой полковник знал сына Диего в лицо, но для порядка взялся пробовать печать Земского приказа служебным артефактом.

Томясь, юноша обернулся на судно. Яхтой оно звалось по традиции – никогда на нем не стояли мачты. «Фортуну» конструировали для прогулок по пригородным рекам, плавный ход ей обеспечивали два подтянутых мага из морского корпуса.

Паруса в Ладии давно уже ставили только на боевых и крупных торговых судах – если чародеи пострадают в опасном пути, можно идти по старинке. Однако для движения через Итирсис таким великанам приходилось ждать ночного разведения мостов.

Юркая «Фортуна» могла ходить в любое время. Она и без белых полотен казалась нарядной: невысокая, просторная, отделанная золотом и черной древесиной.

Принц в пестрых шелках красовался у ближних перил. Чалмы не носил («разве это жара?»), зато кольца бликовали на солнце больнее, чем быстрая речная рябь – Алессан с одним фамильным перстнем нашел себя убогим нищим.

Окруженный собственной свитой и местными столичными вельможами, Селим указывал на Гильдию моряков, живо говорил по-ладийски и был непомерно смешлив.

За ним ли послал наблюдать отец?

– Хорошей прогулки, Алессан Диегович, – въедливый полковник, наконец, одобрил пропуск. – Мое почтение батюшке.

Обрядившись в лучшую улыбку, молодой Алвини взмыл на борт и раскланялся с кем только мог.

Ладийцы были представлены верхушкою Посольского приказа, молодцами в шлемах дворцовой гвардии, тремя музыкантами, командой корабля и лакеями. К разгадке это не приблизило: едва ли кто-то среди них настолько неблагонадежен, что Диего даже не потрудился уточнить наказ.

Явление молодого аристократа в кругу приняли как должное. Он был представлен гостю, удостоен мимолетного кивка и тотчас же всеми забыт. Отступивши за спины, Лис ощупал взором поле для назначенных маневров.

Почти вся палуба отведена была для отдыха господ, лишь в кормовой части еще высился привычный командирский мостик с позицией для магов-навигаторов. Под ним у каюты капитана жалась неприметная кухня, а на носу голубой шатер укрывал кофейные столики.

Вглядевшись под его мягкую тень, Лис вдруг уразумел, зачем он здесь.

На носу, облокотясь на леер, мрачно хоронился от внимания царевич Флавий.

«Вот оно.»

Бывший пленник и тассирский принц на одном борту.

Наверняка человек отца сегодня зорко присмотрит за ними, но нужен и взгляд посвященного в тайну женитьбы – без этого осторожную замкнутость Флавия могут указать в отчете подозрительной.

Царевич смотрел на воду, от него самого почти ощутимо исходили волны гнева. Надо думать, сегодня он катается не слишком добровольно.

Подойти? Алессан вторично оценил расстановку.

Флавия и Селима разделила почти вся палуба, и ни один из двоих не выказал желания приблизиться. Дипломат был совершенно захвачен своей языковою практикой: отмечал то одну, то другую деталь широкой людной набережной, вызывая улыбку свиты. Царевич, кажется, боролся с влечением выпрыгнуть за борт.

В раздумья ворвался сигнал об отходе.

По звучной команде капитана первый маг заступил на дежурство – швартовы тотчас же взметнулись от пристани и легли на борт безупречными кольцами. «Фортуна» тихо толкнулась, зашуршала лопастями движущих колес по бокам кормы и отдалась родной стихии. Скрипка, флейта и арфа в центре палубы поддержали начало пути торжественной фугой.

Едва задвигался пейзаж, слово аккуратно перенял глава Посольского приказа.

Полился отработанный рассказ о первом периоде роста столицы вокруг замка на реке (принца более увлекли заметки о страшных наводнениях), и через несколько минут Алессан счел возможным покинуть группу. Не пряча поступи, он обогнул столики под навесом и замер в шаге от спины отшельника.

– Ваше высочество?

Флавий обернулся с резкостью, но тут же смягчился: лицо племянника, очевидно, оказалось неожиданностью из приятных.

– Алессан, – даже улыбнулся он, протягивая руку. – Тебя-то за что сюда сослали?

– Прогулку по Итирсе в вашем обществе я не назвал бы повинностью, – возразил юноша любезно.

Ясный день и впрямь обещал, что увеселение для союзников пройдет весьма достойно. Отсутствие ветра магам не помеха, музыканты очень старательны, а на столы уже несут фарфор и серебро.

Царевич, вероятно, не был голоден.

– Я предпочел бы работать, – вновь потерял он добрый настрой, – но его величество нашел забавным определить меня сегодня в делегацию.

Оба знали, что решение императора было отнюдь не шуткой – первая встреча принца с царевичем закончилась быстро и не позволила сделать выводы.

– Вас как будто не слишком сегодня тревожат, – заметил Алессан.

Памятуя сплетни о том столкновении, он скорее ждал видеть тассирца удушающе внимательным к царевичу.

– Это и странно, – ничуть не радостно ответил Флавий. – Он приветствовал так, точно мы едва знакомы.

– Так пренебрежительно?

– Так учтиво.

Алессан вновь обернулся на принца, ища ответа, но вся делегация увлеченно любовалась башнею Гильдии магов – ее строгий полет над крышами числился одним из древних символов Итирсиса.

– Принц решил насладиться прогулкой?

Юноша, конечно, говорил приличий ради. Селим не прост – это ясно обоим, но коли тебя отправили присматривать за кем-то, странно вслух призывать его «будьте бдительны».

– Я намерен сделать то же, – заявил Флавий. – Отчего мы всегда смотрим на город, лишь когда нужно показать его гостям?

Лис окинул взором линию домов с цветочными террасами – что он тут не видел? Итирсис красив, особенно с реки, но разве для этого нужно как-то отдельно смотреть? «Фортуна» шла вдоль самых центральных улиц, каждый камень тут ведом ему хоть на глаз, хоть на ощупь.

– Когда я уезжал, здесь были здания пониже, – продолжил его высочество. – Представь, я даже застал последнюю лавку цирюльника – парики уже выходили из моды, но дамы постарше от них отступать не желали.

– Моя бабка еще хранит тот самый, в котором прибыла в Ладию, – не смог остаться серьезным Лис. – Но на приемы перестала надевать.

– Мне, пожалуй, тоже придется заняться гардеробом, – с неохотой признался Флавий. – Ни одной шляпы из тех, что не будут осмеяны вами, юнцами.

Алессан промолчал, заметив другое – помимо Селима на палубе только Флавий не прятал головы от солнца. Каковы бы ни были причины, это рождало сходство.

– Шляпники еще живут на Заречной? – его высочество старался говорить беззаботно.

Лис качнул пером.

– Не доводилось их там видеть. Свет предпочитает тот салон, что на углу Соборной площади.

Флавий кивнул, но понадеялся, что вопросы моды удастся оттянуть еще немного и потом с выдохом переложить на плечи Леоноры. Пока обойдется парой слегка перешитых камзолов. Вон, и по набережной некоторые гуляют безо всяких шляп.

По мостовой пронесся экипаж, едва не зацепив замешкавшейся леди. Ее кавалер, которому следовало сменить руку и закрыть спутницу со стороны дороги, разразился бранью вслед неосторожному кучеру. Шляпа последнего кроя ничуть не мешала ему использовать многие старинные обороты.

– Мода сменилась, а люди прежние, – несколько даже успокоился его высочество.

Алессан полагал себя представителем нового племени, и вердикт о неизменной человеческой природе совсем его не вдохновил.

– Всегда есть те, кто позорит свое сословие.

Позади опять раздался скорый говор принца. Флавий на миг задержал дыхание, оглянувшись, но Селим все еще стоял у борта, и веселость его относилась к той же сценке с экипажем. Гость не выказывал и доли интереса к покинувшему их царевичу, хотя поведение последнего отдавало дипломатическим скандалом. Ожидавший натиска Флавий обманулся и оказался теперь в странном положении забытого бунтовщика.

С прогорклым ощущением подвоха царевич вернул свой взор вперед, и вдруг родные места одарили новым теплым воспоминанием.

– «Магово ристалище». Отметился? – спросил он почти с мальчишечьей хитринкой.

Неприметный чугунный мост, под который шла «Фортуна», носил иное имя, но местные давно его забыли, полагая полем битвы гордецов – притом битвы таинственной и безмолвной.

«Ристалище» открывало свою суть ночью, когда поднимало створы и с изнанки оказывалось вдруг усыпано ювелирными шедеврами. Кольца, броши, кулоны были накрепко впаяны во всю нижнюю поверхность моста, маняще сверкая под фонарями. Достать их, впрочем, удавалось редко.

История этого расточительства брала начало полвека назад – какой-то юный чародей на спор впаял туда свое кольцо, да так, что ни бедняки, ни друзья-маги не сумели его вытащить.

Седмицей позже под мостом сияла уже дюжина колец с гербами высоких домов, демонстрируя умение наследников распределять заряд и ставить защиту на свою отметку. Попрошайки полночи проводили в попытках вытащить дармовые сокровища. Скоро пронюхав расклад, они волокли добычу не скупщику, а прямиком другим аристократам, лучше соперникам – те покупали дороже. Криворукого чародея укрывал позор: не умеешь защитить – не лезь! Магистры, конечно, могли бы разом поснимать весь этот золотой фонд, но в молчаливом соглашении не трогали арену отпрысков.

За полвека традиция окрепла, каждый уважающий себя маг, поднаторев, оставлял под мостом свою отметку. Предпочитали золотое кольцо с различимым гербом, но годилась любая ценность – важно лишь встроить код, прямо указующий владельца.

Алессан поднял голову. Галерею тщеславия можно было различить в деталях – невообразимо пестрая, она лишь кое-где она зияла дырами от вынутых колец.

– Мое левее, – улыбнулся он.

«И жемчужная заколка Леи, – различил он магию знакомого автографа. – Когда успела?»

Детьми они хотели отмечаться вместе, Лис даже помогал магичке освоить защиту. В отрочестве, кажется, об этом позабыл.

– Я оставлял фибулу, – кивнул Флавий на другую сторону. – Держится еще. А там – кольцо батюшки твоего. Диего все просчитывал, готов ли, а я страшно хотел его опередить и рискнул означиться на целый месяц раньше. Кажется, мы оба справились.

Флавий замолк на мгновение, чтобы вдруг огорошить:

– Он прислал тебя за мной смотреть?

Алессан запнулся. Лгать не имело смысла – иного повода прибыть сюда ему не выдали, но истина рождала неприятную преграду. Флавий и сам пожалел о вопросе – и надо ль было рвать хотя бы видимость непринужденной встречи? Испортил сам себе остаток дня.

– Только чтобы подготовить адвоката вашему высочеству, – юноша досадливо отвел глаза на отражение под бортом.

Маг-навигатор вращал водяные колеса с дивной синхронностью. «Фортуна» шла прямо, как на параде, и в повисшей неловкости приближалась к Виноградному мосту – самому широкому и романтичному в Итирсисе. Кованые лозы овили его перила, позолоченные гроздья кое-где изящно свесились к реке.

Музыканты подгадали этот миг, чтобы сменить полет вальса на протяжную печаль старинной песни.

Юный Лис не знал романса, но Флавий так и застыл. Прощание магов морского корпуса с городом вдруг отдалось чем-то больным и близким. Так пели, когда без надежды на встречу хотели сказать «я тебя никогда не забуду».

Шрам дождя на чугунной ограде

И моста виноградные кисти

Мы оставим для тех, кто на суше —

Сильным не подобает корысти!

Мелодия стелилась над рекой без слов, но Флавию достаточно было и собственной памяти.

«Вот кто понял бы, – подумал он о без числа ушедших морских гвардейцах. – но им хватало воли заранее смириться с тем, что ничему не быть как прежде. За что я цепляюсь?.. Еще эта скрипка душу рвет!»

Смычком как будто возили по самому сердцу – пронзительный звук навеки слился с образом тонкой руки Леоноры. Ему не довелось услышал ее игры с момента новой встречи. Так ли восхитительна ее музыка по сей день?

Что за нелепость! Она играла все эти годы – значит, мастерство только выросло!

Захотелось оказаться рядом с женой и дочерью за тридевять земель отсюда. Зачем эти попытки что-то доказать Двору? Едва забрезжил свет, как явился Селим, и даже доверенного племянника пристроили вести заметки. Столица давно уже вытеснила его из своих пределов, она принадлежит иным. Попроси бывший пленник права удалиться в глушь – едва ли ему откажут. Путь очевиден и прост, не пора ли стать рациональным?

Не на зов горизонта ответим —

Мы всегда ходим там, где не звали.

Мимолетная мирная гавань —

Полстопы на случайном причале.

Диего до сих пор не дал рекомендации открыться. Долго ли ждать подсказки? Это его семья, а он опять томится бездействием, пока призраки прошлого воспряли и вяжут императора пеленой обновленных сомнений.

Раз уж в столице он лишь половиной стопы – пора взойти на борт. Рассказать о семье, если придется – мужественно принять отставку и уехать. Арис, конечно, осядет здесь, но супруга обретет заслуженное место рядом.

«Завтра же потребую аудиенции, – злая решимость плеснула кровь к вискам царевича. – А значит, сегодня побуду примерным сыном.»

Под цепким взором сына Диего царевич вдруг отпрянул от леера и звонким шагом вернулся делегации.

Принцу в этот миг вещали об Итирсисе пафосно и неискренне. Посольский глава и сам рад был бы оставить пустую речь, утопить взор за ограду тенистого парка и тайком пустить слезу по-стариковски. Настроение это, впрочем, враз переменилось, когда за спиной возник царевич Флавий.

Быть буре? Делегация затихла в напряженной готовности сглаживать дерзость, но не могла лишить его высочество права на слово.

– Как вы находите нашу столицу, дорогой принц? – обратился царевич любезно, точно как подобало представителю правящей династии в неформальной обстановке с равным гостем.

Подоспевший Алессан с жадностью ловил в ответном взоре обернувшегося принца хотя бы что-то, о чем не стыдно будет доложить отцу. Однако, оба высочества смотрели друг на друга свободно и прямо.

– Итирсис поразит любого, – с готовностью проворковал Селим. – Я счастлив, что его величество позаботился не только о нашем комфорте, но и о досуге.

«Где его хитрость? В чем игра?» – изыскивал внутренний Флавий.

– Вас не утомляет наше усердие? Должно быть, вы многое знали о городе прежде?

На прошлой встрече тассирец так подчеркивал роль пленника в изучении Ладии! Пусть еще потешится – Флавию надоело чувствовать себя виновным.

– Нет, о царевич, – Селим улыбался деликатно и не более, чем требовал высокий случай. – Смотреть город, как учить язык – всегда найдется что-то новое.

Флавий не выказал удивления, но определенно ждал иного.

– Ваш ладийский великолепен, – осторожно вмешался посольский глава.

Селиму подбросили дивный повод вспомянуть уроки пленника прямо или намеком с провокацией. Флавий снова подобрался – ну, атакуй!

– Прилежание поощряет и ваш закон, не так ли? – повернулся он к вопрошавшему.

Безупречен! Ни показной скромности, ни южной гордыни – и ни краешка взгляда в сторону Флавия.

Его высочество моргнул очень и очень медленно. Слова последнего куплета колоколом грянули в его уме:

Расцарапано шпилями Гильдий,

Окрыленно ударами марша

Сердце общее верит – вернемся!

Только будем ли все еще – «наши»?

Подвоха можно более не ждать – подвох здесь развернулся с самого начала.

Сценку для простолюдинов тогда, на Соборной площади, Селим отыграл в дружеском тоне. Представление для знати режиссировалось тоньше – молодой дипломат как будто бы слишком усердно игнорировал бывшего пленника.

Для окружающих сговор их просто бросался в глаза.

12. Совместный прожект

В Итирсисе: 3 августа, четверг

– Удобно в руке, Виола Базилевна? – молодой кузнец, новый брат оружейной гильдии, взволнованно мялся с ноги на ногу.

Барышня, польщенная и усердная, изучала его входной шедевр – маленький дамский кинжал с витою змейкой.

Традиционный ужин завершился, сытые гильдейцы прощались и расходились в легкие сумерки, унося в платках «мальцам» остатки пирогов и пышек. Сестрицу Виолу огибали бочком – лазурное платье заняло половину крыльца – но язык не повернулся укорить ее хоть словом.

Новый гильдеец топтался рядом, ожидая вердикта, но не очень-то с ним торопя.

– Не могу полагать себя экспертом, – сомневалась Виола, – но как будто змейка давит на ладонь.

– У барышень руки нежные, – согласно расстроился мастер. – Так и эдак ладил, а все мешает.

– Не печальтесь! Только хвостик нужно подогнуть! Впрочем, постойте.

Виола живо перебросила кинжал в другую руку.

– Так совсем не мешает! – воодушевилась она. – Подумайте только! Вы можете распространять эту модель как специально кованую для левшей! Приложите к нему карточку с пояснением особой заботы о редкой сей категории…

Кузнец воспрял и сызнова поник, но взгляд исполнился мольбы.

– Куда мне! Я грамоты не умею.

– Было бы о чем тревожиться! – воскликнула барышня. – На то и братство! Я распишу такую. Идемте сейчас же в «Щепку», на ходу досочиним вам рекламацию.

Кинжал с уверенной аккуратностью изъяли у нее из рук и куда менее трепетно всучили обратно мастеру. Последний поднял глаза (довольно высоко) и встретился с грозным ликом другого оружейника.

– Я вам сам распишу, – внятно посулил тот. – О будущей седмице.

– Что вы, Дарий Дариевич, вас и просить не могу, – заскромничал младший кузнец.

– На то и братство! – зыркнул Дарий и совсем оттеснил гильдейца.

Мастер едва не сверзился с крыльца и огорченно спрыгнул наземь сбоку. Дарий проследил, чтобы тот убрался – оружейники тянулись к Виоле что мотыльки на свет. Никаких надежд не строили, но и постоять рядом с благоуханной барышней им было усладительно. Маленькая леди звала их на «вы» и еще «братьями», а порой могла тронуть руку в пылу беседы. Однажды поправила картуз на пожилом кузнеце – так тот его только во сне потерял с огорчением. Понять собратьев Дарию было нетрудно, однако от этого он только старательнее чистил пространство вокруг зазнобы.

– Собрал для Себастьяна Базилевича, – повернулся он к Виоле с кулем калачей и щелкнул с пальца семечко кунжута. – Зря он сегодня не был – родриговой жены ботвинья чудо хороша.

Барышня умилилась, как свой молодецкий аппетит Дарий заботливо примерил на древесника.

– Себастьян увез родителей смотреть старую крепость под Итирсисом, – улыбнулась она. – Батюшка очень интересовался.

С ними отбыли Арис и Леонора, но об этом Виола говорить не стала – и без того у соседа назревают вопросы: чем он так ниже вязуньи, что Карнелисы приветили ту любимой будущей невесткой, а против него ощетинились редутами?

Вчера после его ухода матушка в самом деле стала возводить препоны даже их совместному прожекту, только тут Себастьян с мягкой настойчивостью поддержал сестру: коль уж Виолу отпустили в город строить свою «Щепку», то прожекты она созидает сама и под его присмотром. За полгода барышня ничем не отличилась настолько, чтобы лишать ее разумного доверия.

Леди Анна без охоты отступилась от контроля деловых авантюр дочери, однако сердечная склонность последней осталась за скобками: девица скоро увела от острой темы, и матушка про себя согласилась – разговору подобает обстановка тет-а-тет.

Она ждала, что Виола станет искать уединенной беседы, убеждать, молить и терзать ей душу плачем. Подготовилась выдержать и шантаж – формально для брака барышне достанет согласия отца или старшего брата. Однако, ничуть не бывало: Виола летала горлицей, стрекотала сорокой, но замалчивала амурную тему так, что матушка сочла выводы Себастьяна о ее влечениях, пожалуй, скороспелыми.

Виола, уж конечно, от мечты не отступилась, ибо давно и прочно видела свое будущее только рука об руку с Дарием – предприимчивым и ловким, при том чутким и обходительным куда более, чем иные знакомые дворяне. После матушкиных заявлений она впала в тоску на полвину часа, но это время потребила, чтобы сложить коварнейший на свете план: ничего не делать.

Барышня рассудила, что матушка ее, вполне очевидно, любит, а Дарий обещал убедить леди в умении составить счастье дочери. Так о чем же беспокоиться?

В четверг Виола невозмутимо явилась к оружейникам и впервые, как гостья и партнер, оказалась далее торговой залы. На нижнем этаже имелись кабинет купца и маленькая трапезная для обеда мастеров – но соседку со всеми почестями пригласили наверх, в столовую хоромину домашних. Самовар собрал семью – купца с супругой, старшего сына с женой и Дария младшего. Дела нового прожекта обсуждались открыто и в такой доверительной простоте, что леди Анна вмиг бы заново препоясалась воевать за дочь.

Виола держала пиалу с чаем по-старинному, на прямых пальчиках, аккуратно сдувала облепиховый пар и млела до сладких мурашек – Гральтены, мужи и жены, подходили ей во всем.

Согласивши все детали, владелец «Острого оружия» и распорядительница «Щепки» скоро пожали друг другу горячие руки.

Тем же вечером в гильдии Виола и младший Дарий снова разделили трапезу, и теперь, само собою, возвращались вместе. Успешно отпугнув третьего спутника, Дарий находил свою жизнь весьма неплохо скроенной. Первую работу по прожекту «Античары» назначили на будущую седмицу – но разве могли два резвых молодых ума не думать о грядущем успехе всякую минуту? Разговор о чарах, наконец, мог презреть всю конкурентную осторожность и слиться в пламенный дуэт.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.