- -
- 100%
- +
Асламбек вышел на улицу в простых брюках и белой рубашке.
Воздух был сухой, утренний, наполненный запахами булочной, выхлопов и благовоний. Солнце вставало над домами, красками окрасив небо. Здесь всё было грубее, но в этом была особая поэзия.
Он медленно прошёл по узкой улочке. Продавцы раскладывали ящики с хурмой, инжиром, финиками. Один старик приветствовал его:
– «Ассаламу алейкум, ахи!»
– «Ва алейкум ассалам, ва рахматуллах.» – ответил Асламбек с лёгким акцентом.
Старик кивнул с одобрением. – «Маша’Аллах, ты откуда?»
– «Из Чечни.»
– «Аа… Шишан. Добро пожаловать, брат.»
Эти слова, простые и искренние, вдруг прошли по нему, как волна.
Он почувствовал: он здесь не чужой.
Он не турист. Он – один из них.
В медресе, куда он должен был пойти на следующий день, его ждал строгий распорядок. Учёба на арабском, фикх, сира, усуль, таджвид, акыда, хадисы – и всё это в темпе, который мог бы сломать неподготовленного. Но Асламбек был готов.
Пока – он просто шёл. Без спешки, по улочкам старого Аммана, где стены были облуплены, но тени были прохладными, а в каждом окне кто-то молился, сушил бельё или просто смотрел на мир – как будто понимал в нём что-то важное.
Он зашёл в небольшую мечеть. Там было пусто. Только он и прохладный пол под ногами. Он сделал два ракаата и долго сидел в тишине. Потом прошептал:
– «Аллахумма, я здесь. Я не знаю, что ждёт. Но я пришёл, как мог.»
Это было первое утро. Ещё без боли, без потрясений, без испытаний.
Но уже не дом. И уже не вчера.
«Медресе. День первый»
Он вошёл через арку с изящной каллиграфией —
«Стремление к знанию – обязанность каждого мусульманина».
Во внутреннем дворе медресе уже стояли студенты. Все в простых одеждах – длинные рубашки, тюбетейки, кто-то в бурнусе. Кто-то молча читал. Кто-то – обсуждал хадис. И почти все – из разных стран: Судан, Индонезия, Йемен, Турция, Албания, Франция. Он вдруг понял: он не единственный, кто пришёл издалека.
Асламбек чувствовал себя спокойно – как в мечети. И немного неуверенно – как на новой высоте, где не знаешь, насколько крепки твои шаги.
Его встретил куратор – молодой учёный с мягким голосом и уверенным взглядом.
– «Ты Асламбек?»
– «Да.»
– «Ты хорошо говоришь по-арабски?»
– «Говорю. Читаю. Но с произношением пока не всё ясно.»
– «Исправим по ходу. Здесь не проверяют акцент, здесь проверяют сердце.»
Первая лекция – по фикху, мазхаб шафиитский. Преподаватель – шейх из Йемена, седой, строгий, почти не улыбающийся. Он начал с простого:
– «Вера без знания – как тело без костей. А знание без адаба – как книга без смысла. Вы пришли сюда не ради оценок. Вы пришли узнать, кто вы перед Аллахом.»
Асламбек слушал внимательно. Некоторые термины были знакомы, но глубина подачи – совсем иная. Здесь не было «академии». Было жжение внутри, когда каждое слово касалось личного.
После урока они сидели в кругу. Один из студентов – ливанец по имени Абдуррахман – обратился к нему:
– «Ты новенький?»
– «Да. Из Чечни.»
– «Маша’Аллах. Видно, что ты не просто так пришёл. Человек с улицы так сидеть не будет.»
– «Как?»
– «С выпрямленной спиной и вниманием в глазах. Ты слушаешь, как будто вопрос – про твою жизнь. А не про фикх.»
Они оба рассмеялись. Так началась первая дружба здесь. Непритворная.
После второй лекции – по арабской грамматике, у Асламбека слегка закипела голова. Плотность информации, жаркое солнце и необходимость перестроиться на совершенно другой темп сделали своё. Он вышел на улицу, сел на камень под оливковым деревом и просто закрыл глаза.
Он чувствовал себя учеником. По-настоящему. Не носителем знаний, а пустым сосудом, жаждущим. Тимур бы сказал:
«Ты любишь, когда тебе бросают вызов. Только тогда ты раскрываешься.» И он бы был прав.
На закате он вернулся в хостел. Помылся. Почитал. Сделал вечерний намаз. Написал маме короткое сообщение:
«У меня всё хорошо. Место сильное. Люди – настоящие. Передай папе маршал.»
Потом выключил свет. Завтра будет новый день. Новая глава. Новые вызовы.
Но сегодня он чувствовал: он на своём месте. Пока ещё чужой. Но уже не потерянный.
«Тень сомнения»
Прошла неделя. День за днём – как один: учёба, молитва, тетради, тишина. Режим был строгим, но душа – будто начинала дышать по-новому. В голове укладывались понятия: «ильм, таухид, адаб, фикх. Асламбек был дисциплинирован, внимателен. Он старался – по-настоящему.
Но однажды, во время лекции шейх говорил о предопределении, кадар, и воле Аллаха – в сердце вдруг что-то кольнуло.
«Всё, что происходит – воля Аллаха. Все по Его знанию и мудрости. И всё уже записано.»
Асламбек слушал, и впервые в нём что-то сдвинулось.
А где тогда свобода? Где ответственность? Что с болью, что с несправедливостью в мире? Почему одни живут, не зная страха, а другие теряют всё?
Эти мысли застряли. Он пытался молиться, читать, но во время зикра чувствовал пустоту, как будто произносит слова – а сердце молчит.
Он не испугался. Он рассердился на себя.
«Слабость. Что с тобой? Ты приехал ради знания – и уже дрогнул?»
Позже, вечером, он сидел на крыше. Амман внизу шумел, жил своей жизнью. Далеко слышались голоса, азан с нескольких минаретов перекликался, как будто небо отзывалось на боль. К нему подошёл Абдуррахман с двумя чашками чая. Сел рядом молча. Они просто сидели. Потом тот спросил, не глядя:
– «Ты сегодня не был с нами на вечернем зикре. Всё в порядке?»
Асламбек медленно выдохнул:
– «Не знаю. Мне показалось… как будто я что-то повторяю, не понимая. Как будто я читаю – и не верю. Не сердцем. Умом – да. Но не внутри.»
Абдуррахман кивнул, не удивившись.
– «Это нормально. Это – начало. Если бы ты не сомневался – ты бы был не ученик, а фанатик.»
– «Но ведь сомнение – это слабость?»
– «Нет. Сомнение – это зеркало. Только в нём видно, насколько ты хочешь по-настоящему. Не казаться, а быть. Иман увеличивается и уменьшается. Это путь. А не формула.»
Асламбек замолчал. Он не хотел дешёвого утешения. И не получил его. Только – искренность. Она касалась сильнее всех слов. В ту ночь он снова встал на молитву. Долго сидел на коленях. Не просил ничего. Просто был.
Потом – прошептал: «Аллах, если Ты рядом – покажи мне это через сердце. Я пришёл к Тебе, не как знающий. Как ищущий.»
И впервые за несколько дней – внутри стало тихо. Не радостно. Не восторженно. А по-настоящему спокойно.
«Разговор с Ибрагимом»
Шейх Ибрагим всегда держался сдержанно. Его уважали. Не из страха, а потому что в нём была весомость. Не показная – внутренняя. Он говорил мало, но каждое слово было как капля, что точит камень.
Асламбек уважал его с первого дня. Но до сих пор – на расстоянии. Как уважают фигуру, а не живого человека. После той ночи – что-то изменилось.
Асламбек начал слушать тише, вникать глубже. И сам не заметил, как начал задавать вопросы – не ради ответа, а ради понимания.
Шейх это заметил. Один вечер, после занятий, когда почти все уже разошлись, Ибрагим подозвал его жестом. Они остались вдвоём в библиотеке. Книги, аромат старой бумаги, лёгкий скрип вентилятора.
– «Асламбек, сядь.»
Он сел. Наставник посмотрел внимательно.
– «Ты начал меняться. Это видно по глазам. Но ты идёшь через тяжёлое. Так?»
Асламбек кивнул.
– «Я начал сомневаться. Не в религии. В себе. В том, понимаю ли я, зачем я здесь. Или я просто имитирую.»
Шейх произнес.
– «Это начало познания. Только тот, кто сомневается в себе – может быть чист перед Аллахом. Гордость отсекает истину. А сомнение, если оно искреннее, ведёт к ясности.»
Асламбек молчал. Каждое слово западало глубже, чем страницы, которые он учил наизусть.
Шейх продолжил:
– «Ты не обязан быть железом. Ты человек. Ты обязан быть искренним. И когда тебе тяжело – не прячь это. Подойди. Мы с тобой – не учитель и ученик. Мы – два путника, просто я иду чуть дольше.»
Когда он выходил из библиотеки, в груди было странное чувство. Не облегчение. А почтительное спокойствие. Теперь он знал: Он не один. Здесь, вдали от дома, есть кто-то, кто видит его – не только как студента. А как душу.
«Письмо из дома»
Это был обычный день. Лекция по хадисам, разговор с Абдуррахманом про значение нията, жаркое солнце над Амманом и аромат кардамонного кофе из соседнего дворика. Ничего не предвещало внутренней волны.
Вечером, после магриба он вернулся в хостел. На его койке лежал конверт. Почерк был знаком с первого взгляда – мамин. Аккуратный, немного старомодный.
Письмо. Настоящее. Не сообщение. Не фото. Бумага. Душа.
Он сел. Открыл. Развёрнутая тетрадная страница пахла домом.
Севером. Дождём. Лавровым листом из кухни.
Асламбек, сын мой.
Пишу тебе ночью. Папа спит. В доме тихо.
Я сижу и думаю о тебе. Каждый день. Когда готовлю. Когда мою пол. Когда слышу голос муэдзина – вспоминаю твои шаги в мечеть. Ты был маленький, но всегда первый выходил на азан.
Мы гордимся тобой. Но ты знай: я не горжусь тобой, потому что ты уехал.
Я горжусь тем, что не побоялся. Что пошёл туда, где не тепло, не привычно – а нужно.
Я знаю, что у тебя там может быть тяжело. Молчи об этом, как ты умеешь. Но знай – мы с отцом молимся за тебя каждую ночь. Если вдруг станет совсем трудно – просто вспомни руки, что держали тебя, когда ты падал. Ты не один.
Не бойся. Не спеши. Будь собой – даже если это неудобно.
Я жду тебя, сын. Всегда. С любовью, мама.
Он перечитал письмо трижды. Потом положил его в карман куртки, не сворачивая.
Он не плакал. Просто сидел в тишине.
Иногда сила приходит не через аят, не через урок —
а через строчку, написанную рукой матери, когда в ней нет ни философии, ни доказательств, а только – чистая, как слеза, любовь.
«Первый шаг»
С момента письма прошло несколько дней, но что-то в Асламбеке изменилось. Он не стал громче. Не стал «главным». Просто – встал ровнее. Как будто выпрямился внутри.
Он продолжал учиться – с тем же рвением, но теперь не просто глотал информацию. Он думал, сравнивал, задавал. И главное – начал слышать других.
Однажды, во время занятия по акыде, преподаватель задержался. В группе началась неформальная беседа – как часто бывает, когда учителя нет. Кто-то спорил о вопросах такфира, кто-то делился роликами с ютуба. Спор накалялся. Мнения – громче разума.
Абдуррахман, обычно спокойный, сказал резковато:
– «Вы всё время говорите о том, кого считать „правильным“, но сами не способны выслушать друг друга.» Кто-то огрызнулся в ответ. Атмосфера накалялась.
И тут голос Асламбека прозвучал ровно, но твёрдо:
– «Хватит.»
Все обернулись. Он не кричал. Но говорил так, как говорят те, кто не боится говорить.
– «Мы сюда приехали не спорить. Не собирать одобрения за свои взгляды. Мы сюда приехали, потому что хотим понять истину. А истина не кроется в крике. Она кроется в терпении.»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.