Хистервильский демон

Пролог

Это было обычное, ничем не примечательное утро. Молодая Элизабет гуляла со своим двухлетним сыном по парку, пока ее муж возился в офисе с бумагами.

Птицы запивали свои песни, а свежая скощённая трава радовала ноздри.

Этот небольшой парк, что находился не так далеко от дома Лизи, был ее любимым местом для прогулок с сыном. Тут часто играли ребята, сидели на лавочках молодые люди, бегали счастливые собаки. Этот маленький клочок зеленой сказки, был тем что могло спокойно увести девушку от тяжелых воспоминаний. Она вдыхала свежий воздух и пыталась улыбаться

Совсем скоро им предстояло отправиться в долгожданный отпуск. Лизи мечтала об этом целых два года! Умчаться куда-то под пальмы, оставив позади северный город, и думать только о себе, муже и сыне.

Ее малыш не был проблемным ребенком. Напротив, он был тихим и спокойным, особенно в сравнении со сверстниками. Его серые глаза часто смотрели вдаль, что выделяло его среди других детей. Лизи списывала это на необычайный интеллект сына, хотя в глубине души скрывала небольшие секреты.

Были ли эти секреты страшными? Нет. Но признаться, что ее двухлетний сын ходит на частные сеансы к психиатру, она не решалась. Мальчик часто видел странных животных. Сначала все списывалось на детскую фантазию, но когда он начал разговаривать, играть, ласкать и даже кормить этих вымышленных существ, Лизи забеспокоилась.

Казалось, это могла быть обычная игра. Доктор Хенк уверял, что так дети познают мир. Но если бы вы увидели своего ребенка, стоящего у окна в кромешной тьме и машущего невидимым птицам, вряд ли бы вы списали это на фантазию. Элизабет тоже не смогла.

Ее муж, Джон, не одобрял происходящего, но частые скандалы раздражали его еще больше. Поначалу и он списывал все на бурное воображение. «Его отец – писатель, вот и передалось! Это же наше семейное», – любил он говорить. Но в глубине души его это пугало. Особенно после того дня, когда его мама, умирая, позвала его к себе и, хрипя, прошептала: «Старшие корни пробудились».

Детство

Отпуск дал Элизабет наконец-то прекрасную возможность выдохнуть и сбросить лишний груз с плеч. Однако, вернувшись домой, она с расстройством посмотрела на календарь и поняла, что предстоит еще много дел. В тот день Джон был на работе. Он много ворчал по ночам о том, как устал от своей скучной работы бухгалтера, и вот-вот вся жизнь изменится. Лизи верила ему. Возможно, она просто хотела в это верить.

Старый дом мучил молодую девушку. И хоть он не был плох, и деревянные балки, пока что, не падали им на голову, девушка понимала, что вскоре им придется покинуть пристанище их юности. Она мечтала, что когда младший чуть подрастет, она сможет пойти на работу. Казалось бы, это та вещь, от которой хотят избавиться тысячи людей, но лишь попав в монотонную тюрьму бытовых будней, Элизабет поняла, как это тяжело. И, скорее всего, они смогут накопить на новый ипотечный взнос. Эти мечты так сильно увлекали за собой, что молодая Лизи могла просто утопать в них, не замечая, как пробегают минуты за минутами.

Но, тем не менее, мечты – это лишь далекое будущее, а настоящее требует действий.

– Лифитька, – произнес мальчик.

– Что, дорогой?

– Лифитька!

– А… Лисичка?

– Диа! Лифитька…

– Где, дорогой?

Элизабет повертела головой, но ничего не заметила. Лишь разбросанные игрушки на полу – кубики да раскраски.

– Тм! Тм! – с трудом выговаривал Джон, указывая пальцем в пустоту.

– Да! – наигранно воскликнула Элизабет. – Лисичка! Вот она, да?

Ее голос дрожал. «Опять, – подумала она. – Опять все началось». Лизи медленно опустилась на пол, пытаясь сдержать слезы. «Это лишь фантазия… Фантазия, Лизи. Не придумывай, ладно? Не надо этого. Это все пройдет… Пройдет. Мистер Хенкс говорит, что так бывает». Но это были лишь оправдания. Элизабет понимала, что, возможно, ее сын болен, и болен сильнее, чем она думает.

– Мама! Лифитька играет!

– Да, малыш. Ей очень весело!

Элизабет закрыла лицо руками. Сколько она сможет притворяться, что все это нормально? Сколько еще?.. Был один способ избавиться от этого раз и навсегда.

Мать Джона, ее мужа, была мудрой женщиной. Ее любили и уважали в городе, но последние десять лет стали для нее самыми сложными. Бабка Бартон, как ее называли, купила маленький участок в лесу, где занималась странными вещами. Поначалу эта идея казалась отличной, особенно для Лизи. Наконец-то мама Джона съедет от них! Но кто мог знать, что после этого по городу поползут такие неприятные слухи? Колдовство, ведьма, проклятая Бабка? Господи…

Бабка Бартон, по воспоминаниям Лизи, всегда любила «эзотерику». Она увлекалась странными вещами, любила гулять в лесу, но все это казалось таким невинным. Самое поразительное для Элизабет было то, что Джон младший просто засыпал на ее руках! Никаких скандалов, никаких «Лифитек» – ни-че-го.

К сожалению, Бабка Бартон успела поделиться с Лизи секретом такого «спокойствия». Поначалу, как и всякая нормальная женщина, Лизи отвергла это, но когда приступы «невидимых друзей» участились, она все чаще вспоминала о мешочке со странным снадобьем, который Бабка Бартон тихо отдала ей.

Когда она впервые рассказала Джону об этой идее, у них случился очередной скандал. Элизабет помнила все. Это был вечер перед отъездом мамы Джона:

– Нет! Нет! И еще раз нет!

– Джо, я просто…

– Нет! Я даже слышать не хочу!

– Джон, она же твоя мама, и младшему с ней спокойнее.

– Спокойнее? Да чтоб эта старая ведьма и близко не подходила к моему сыну!

– О чем толкуете, молодые? – произнесла незаметно подошедшая Бабка Бартон.

– Ты! – указал Джон пальцем на мать. – Я пустил тебя в свой дом, а ты пичкаешь моего сына наркотиками!

– Что? – удивленно произнесла она.

– Что? – так же возмутилась Лизи.

– Ты! ТЫ! Убирайся вон!

– Но, Джоу…

– Никаких Джоу! Ты! Я знаю, что это! Высушенные грибы, да? Решила опять своими «народными» средствами воспользоваться?

– Джоу… Не говори тех слов, которые не сможешь забрать назад.

– Видеть тебя не хочу!

Элизабет чувствовала, что за этими словами и агрессивной реакцией скрывалось что-то обоснованное, что она, судя по всему, никогда не узнает. После этого Джон и его мать больше не разговаривали. До самой смерти… Ее муж часто жалел об этом, но иногда мы говорим те слова, которые не сможем забрать обратно.

«Послушай, Лизи… Еще два месяца поделай ему смеси на основе моего снадобья, и на лет десять вы точно забудете о своей проблеме. А там мы что-то решим», – вспомнилось ей улыбчивое лицо старой женщины.

Лизи больше не могла это терпеть. И, не знаю почему, возможно назло мужу, она так и не выкинула тот мешочек. Это был первый день, когда Лизи начала подсыпать сыну таинственный порошок.

Годы идут

Годы шли. Молодой Джон младший рос, и о его прошлых проблемах все позабыли. По крайней мере, предпочитали не говорить об этом. Маленькие секреты, которые замалчивались, умирали в семейном кругу Бартонов. Элизабет сделала все, что рекомендовала Бабка Бартон. Ее муж даже не догадывался об этом, чему Лизи была бесконечно благодарна.

Время шло, и финансовое положение семьи улучшалось. Они переехали в дом побольше, Джон старший стал зарабатывать неплохие деньги за свои «мини-рассказики», а младший был обычным ребенком. Лизи, набравшаяся за те тяжелые годы материнской мудрости, вздыхала с облегчением. И если в ее мире наступил покой, то в мире ее сына происходили новые изменения.

На тот момент Джону младшему было всего шесть лет, но смышленый мальчик уже понимал, что есть вещи, о которых лучше не рассказывать взрослым.

Старый дом мальчик любил. Его мама сильно переживала, что у него нет друзей. «Ребенку даже поговорить не с кем!» – часто говорила она. И правда, старый район, где стоял их бывший дом (до того, как мама Джона Страшего уехала в лесную чащу), был тихим и одиноким.

Дети, которые гуляли поблизости, не нравились Лизи. Они казались ей слишком грубыми и невоспитанными. Она слишком переживала за «нежную» психику сына. Единственной отрадой для Элизабет было отвезти Джона в родной город, к своим родителям. Там дети были «более подходящие».

Но Джону и там, и здесь было скучно. Он просто не тянулся к другим ребятам. Они даже казались ему странными. Однако утверждать, что у Джона не было друзей, было неправдой. Друзья у него были! И много! Птицы, собаки, кошки, черви и, конечно, она. Та самая необычная огненная «Она», которой Джон так и не смог придумать имя.

«Она» появлялась редко. Ее пушистый, слегка прозрачный рыжий хвост мог выглядывать из-за двери. Ласковая лапка могла постучаться в окно, а любопытная мордочка – высунуться из-под кровати.

«Она» была лучшим другом Джона младшего, но только тем другом, о котором лучше никогда не говорить. Как Джон это понял? Раннее воспоминание всплыло в его голове с удивительной точностью: однажды он упомянул про лисичку, и мама дала ему ту неприятную на вкус смесь. После этого загадочная гостья стала приходить все реже и реже.

И вот, сидя на деревянной лестнице у своего нового дома, Джон грустил. Придет ли к нему лисичка снова?

К сожалению, а может, к счастью для младшего, он быстро забыл о ней. По крайней мере, так думал сам Джон. Все дело в том, что он просто перестал ее видеть.

Рождество

Холод, аккуратно проникший через неплотно закрытое окно, медленно заполнял комнату, нарушая тепло человеческого сна. Всего несколько недель назад на городок Хистервиль обрушилась настоящая зима, засыпав все снегом. Взрослые, проклиная все на свете, откапывали машины, а дети веселились рядом. Но сегодня, почему-то, семья Бартонов крепко спала в своих постелях. Элизабет и Джон старший, родители семейства, изрядно уставшие на работе, проспали будильник.

Подготовка к Рождеству – дело нелегкое. Элизабет часто задерживалась на работе, завершая годовые отчеты. Она работала, если мне не изменяет память, в компании по продаже подержанных автомобилей и занималась, пожалуй, самым страшным трудом (особенно для ее мужа Джона) – бухгалтерией. Джон же продолжал свое писательское дело. Их сын, Джон младший, был обычным подростком. Он любил рисовать, гулять, когда громко хлопают салюты, и втайне от друзей смотрел «Губку Боба» по четвергам.

Сегодня для Джона был особенный день, можно сказать, долгожданный. Кто из детей не ждет окончания школьных будней и начала каникул? Джон ждал. Признаться, он терпеть не мог школу. Ворчливые учителя, домашние задания, вредные девчонки – все это так доставало молодого Джона, что он мечтал, как его отец после тяжелого дня, откупорить бутылку чего-то покрепче и, сидя на диване, обсуждать жизнь. Но вот чего он точно не хотел, так это отдыхать, как мама.

Маму он не понимал. Она приходила с работы, как ураган, бросала сумку в шкаф и, не успев переодеться, уже спрашивала Джона и Джона старшего о домашних делах. Необычная картина, не правда ли? У Джона младшего всегда складывалось ощущение, что в их семье кто-то перевернул все с ног на голову. Если верить рассказам друзей, у них все было наоборот: мама дома, а папа «вкалывает, как ишак» – так любил говорить один грубоватый мальчишка в классе Джона.

Будильник, переведенный в пятый раз, наконец зазвонил.

– Джон, господи! – Элизабет подскочила, словно ошпаренная, ударила себя по лбу и начала трясти мужа. – Проспали! Мы проспали!

Джон старший, едва открыв глаза, не понимал, кто он, где он и что за странная женщина орет рядом с ним.

– Джон, вставай! Мы проспали фотосессию младшего!

– Что?.. – Картинка в его голове начала проясняться. «Младший… Фотосессия младшего!» Как он мог забыть?

Для Джона фотосессия казалась чем-то неважным. Сдали деньги – и ладно. Но для Элизабет это был способ доказать всем – себе, соседям, подругам, а может, и ворчливой матери, – что они идеальная семья. «Посмотрите! Даже на фото мой сын, как настоящая модель!» Для Джона это была просто тема для утреннего кофе, перерыв между написанием романа. Но не для Элизабет.

– Фотосессия! – Теперь и Джон начал вопить вместе с женой.

К счастью для младшего, это его не касалось. Мирно спящий подросток – забавное зрелище. В его голове творились чудеса бессознательного мира. Сегодня он был не просто мальчишкой из седьмого класса, а настоящим супергероем! По крайней мере, пока не проснется.

Дверь распахнулась. Мама, уже в черных штанах и мятом джемпере, но с нерасплетенными бигуди, нарушила сонное царство Джона Младшего. Резкий свет ударил в глаза, запах яичницы с беконом донесся до спящего подростка, а мама уже начала его расталкивать.

– Вставай, солнце, вставай! – с раздражением, пытаясь сохранить привычную нежность, говорила Элизабет.

Джон встал неохотно. Он посмотрел на маму, улыбнулся, помахал рукой и отвернулся к стене. Элизабет это не понравилось, и она настойчиво развернула его к себе.

– Вставай, солнце, вставай!

Джон мало что понимал. Утренняя потерянность – его общая с отцом черта. Все происходящее казалось ему покадровым кино. Вот он бредет в ванну, не открывая глаза чистит зубы, и магическим образом оказывается на кухне, где отец запихивает в него яичницу, а мама заботливо приглаживает непокорные волосы.

– Джон, иди заводи машину… Он сам доест. Давай-давай! – Отец, готовивший завтрак, варивший кофе и одновременно одевавшийся, посмотрел на Элизабет с удивлением, но все же пошел одевать куртку.

Элизабет никогда не была строга с мужем. Они прожили вместе 14 лет, и она понимала, как важно сохранять женственность. Но в кризисные моменты она об этом забывала. Джон старший был спокойным мужчиной. Он вырос в семье со строгой матерью и неугомонной бабушкой, поэтому знал, как вести себя с бойкими женщинами.

Под четким руководством Элизабет (за такую военную твердость можно было благодарить ее отца) семья все же смогла выехать вовремя. Джон младший, все еще в процессе пробуждения, прижался к холодному окну и разглядывал соседние дома. Тут жил его друг, а в этом красном доме – одна из тех «вредных девчонок», которые так его раздражали. А в доме с синей крышей жил парень с огромной собакой. Джон побаивался собак, особенно больших, но та была добрая. Она любила детей, играла с ними и всегда позволяла себя гладить.

Школа, хоть и не была любимым местом Джона, все же имела свои плюсы – друзья. Их компания из четырех мальчишек была несокрушимой командой. Они вместе играли, гуляли, убегали от старшеклассников и дразнили «вредных девчонок». Однажды они даже прогуляли школу, чтобы посмотреть новый фильм со Шварценеггером. Но их не пустили в кинотеатр. Тогда они купили газировку, снеки и пошли сидеть на озеро.

– Дорогой, мы подъехали, – Элизабет протянула руку с переднего сиденья, поправила Джону волосы. – Обед у тебя в рюкзаке, на всякий случай положила расческу. И помни, ты лучший!

Машина уехала. Наверное, отец повез маму на работу или за рождественскими подарками. Это было не так важно, ведь вернутся они только к четырем часам.

Войдя в теплое здание, Джон поздоровался с охранником, мистером Эвансом. Тот был тучным мужчиной средних лет, который следил за турникетом и тем, чтобы в школу не проносили «лишнего». Что именно можно пронести в школу, Джон не знал, но слышал от своего друга Зака, что кто-то из старшеклассников принес травку.

– С наступающим, мистер Эванс! – поздоровался Джон.

– С наступающим, малец, – ответил охранник и открыл турникет.

Не успев подойти к шкафчикам, Джон увидел Зака. Тот уже спешил навстречу, и по его улыбке было видно, что он задумал что-то нехорошее. Зак был чернокожим пареньком, худощавым, но для своего возраста довольно высоким. Он одевался в стиле типичного крутого парня: джинсы, кроссовки Nike, футболка с логотипом школьной футбольной команды и бомбер с цифрой «33» на спине.

– А где носит этих двух засранцев? – Зак прислонился к шкафчику и сложил руки на груди.

– Засранцы? Карлу это точно не понравится, – ответил Джон.

Карл был сыном местного фермера, физически одаренным парнем. Тренер футбольной команды называл его «торпедой к победе».

Через пару минут Джон и Зак отправились в класс, где их ждали Карл и Митч. Митч был умным, но задиристым парнем. Его взрывной характер и острый ум могли как улучшить жизнь окружающих, так и превратить ее в кошмар.

– Я говорю вам еще раз! Эти маскарады не по мне, – злобно проговорил Зак.

– А что по тебе, Зак? Валяться к верху задницей перед телевизором? – парировал Митч.

– Неплохое занятие, – поддержал Карл.

Зак нахмурился:

– Да лучше бы мы на озеро сегодня пошли, чем выплясывать перед этим фотографом.

– Успокойся, Зак. Одна фотка, три урока – и домой. А завтра можем и на пруд, – успокоил его Джон.

Спустя час зимняя фотосессия закончилась. Довольный фотограф ушел, а класс отправился на обед. Ребятам предстояло отсидеть еще три урока. Это была настоящая пытка для детей, чувствующих запах приближающихся праздников.

Тем временем в машине Бартонов, измученная делами Лизи, говорила с мужем:

– Джон, как думаешь, фотосессия пройдет хорошо? – расстроенно проговорила Элизабет, глядя в небольшое зеркальце внутри автомобиля.

– Думаю, все пройдет отлично!

– А ты, я погляжу, сегодня в хорошем настроении? – с улыбкой заметила Элизабет. Наблюдая, как с каждым днем муж расцветает на ее глазах, она радовалась. После провала своей прошлой книги Джон погрузился в небольшую меланхолию, из которой смог выбраться, лишь выпустив новую.

– Да, дорогая. Сегодня мне позвонили из агентства, и они просто в восторге. Говорят, я вышел на новый уровень, и в скором времени пришлют мне первую часть гонорара.

– Это просто прекрасно!

Машина медленно подъезжала к большому супермаркету. Дел было много, но они не напрягали семью Бартонов, а, наоборот, радовали. Предновогодняя суета дарила им возможность побыть вместе, насладиться теплыми вечерами и вспомнить, какое это великое счастье – быть среди родных людей. Можно сказать, что они были типичной счастливой семьей, каких пруд пруди, но что плохого в обыденности? Что плохого, если ты счастлив каждый день просыпаться рядом с тем, кого любишь? Сидеть на мебели, которую сам выбрал, и пить из давно подаренной чашки то, что привык пить по утрам? И, несмотря ни на что, быть счастливым.

Тем не менее, каким бы крепким ни был ваш брак, беготня по магазинам могла потрепать нервы. Особенно когда в большом супермаркете полно семей, готовящихся к праздникам.

– О, Джон, посмотри! – окликнула Элизабет мужа, пока тот двумя руками нес тяжеленые пакеты с продуктами. В этот миг ему было совершенно все равно, что там хотела показать его супруга, но сказать об этом он тоже не мог. – Это же родители Зака!

– Кого?

– Ну, Зака! Мальчишка, к нам приходил. Друг твоего сына, в конце концов!

– А, Зака! – Как же Джону было все равно в эту минуту до родителей Зака. «Лишь бы дотащить», – молил он про себя.

Дело шло к четырем часам. Последний урок подходил к концу, а родители уже стояли на парковке. Попрощавшись с друзьями, Джон побрел к машине родителей. Вокруг летал снег, под ногами был характерный хруст, а сердце пылало счастьем в ожидании праздников. Фонари, украшенные новогодними гирляндами, подбадривали праздничное настроение парня.

– Ну, привет, модель! – посмеявшись, произнес отец и потрепал паренька за шапку. Его очки запотели, а смешная шапка висела чуть ниже обычного.

Элизабет поцеловала сына в лоб, и они отправились домой.

Прошло несколько дней, и наступило долгожданное Рождество. Джон, открыв глаза, первым делом побежал к большой и красиво украшенной елке. На ней висели яркие шары, пряничные украшения, а самое главное – завораживающая гирлянда.

Семья уже сидела вокруг елки: Джон старший, Элизабет, дедушка Стьерт, который любил пригубить трубку даже дома (что частенько провоцировало споры между ним и Элизабет). Но Стьерт был крепким и прожженным северным мужиком – один его взгляд мог поставить кого угодно на место, поэтому ссоры долго не продолжались. Тем не менее, дедушка Стьерт был добрым человеком. Он всю жизнь работал часовым мастером, курил сигары и трубки, называл покойную бабушку «Моя Старушенция» и носил пышные усы. Рядом сидел дядя Чарли. Про дядю Чарли мало что можно сказать. Брат отца, единственный живой родственник по его линии. Он был добр, но груб. Часто дрался и был полной противоположностью своего брата.

Начался традиционный обмен подарками. Все радовались и смеялись. Особенно когда Джон старший подарил брату свитер с изображением глупого, но накачанного бобра, а тот в ответ вручил ему свитер с новогодним оленем в очках. Они знали, как подколоть друг друга. Старому Стьерту подарили новую, сделанную на заказ трубку.

Подарки разлетались, каждый дарил что-то особенное и теплое. Но для самого младшего члена семьи время специально тянули. Подростку торжественно вручили большую коробку. Она была замотана в красную подарочную упаковку и перевязана белой лентой. «Классический стиль», – подумал Джон младший, медленно покручивая подарок. Вдруг он заметил записку с надписью: «От семьи с любовью к Джону».

– Ну давай, Джонни, давай! – в восторге прошептала Элизабет.

Джон аккуратным движением открывал упаковку, пока не увидел логотип «PlayStation». Не поверив себе, он затаил дыхание и продолжил распаковывать подарок. И тут весь мир перевернулся. Вот оно! Тот самый момент, когда жизнь мальчишки делится на «до» и «после». Это был PlayStation 2.

После обмена подарками семья отправилась к столу для рождественской трапезы. Хотя Джон изо всех сил хотел вырваться из рук родственников и потрогать новую вещицу, он понимал, что семейные традиции важны. Нарушить их было бы огромным оскорблением, а значит – скандалом. Портить праздник себе и уж тем более родственникам младший не хотел, поэтому терпеливо ел.

Праздничный стол всегда был особенным местом. Вкусная еда, разнообразные напитки, а главное – истории, которые разлетались за столом в разные стороны, создавали незабываемую атмосферу уюта. За рассказами родственников время быстро ускользало от Джона. Позже он должен был встретиться с друзьями на улице ровно в четыре часа.

Так и проходили дни. Беззаботно, счастливо. Каждый день Джон завтракал с семьей, играл в новую PlayStation, занимался физическими упражнениями и, прочитав обязательные десять страниц книги, выходил на улицу к друзьям. В тот день они крупно задержались, ведь Зак потащил всю компанию на замерзшее озеро. Карл своровал у отца зажигалку, и там они развели костер. Митч был против этой затеи, но устоять перед соблазном погреться у костра и покидать камни в замерзший лед не смог.

Посмотрев на часы, Джон ужаснулся. Девять часов вечера! Все переполошились. Надо быстрее домой! Ребята быстро засыпали костер снегом и ринулись кто куда, лишь бы побыстрее добраться до дома.

Джон добежал стремительно быстро, но, к его счастью, дома был только дедушка Стьерт. Он не ругал мальчишку. Улыбнулся, потрепал его по голове и попросил принести еще одну баночку пива из холодильника. Джон любил, когда на праздники оставался дедушка. С ним можно было то, что с другими нельзя. Конечно, в рамках разумного.

Спустя час подъехали и родители, глупо улыбающиеся и с довольным видом.

Манящая рутина

Проснувшись рано, Джон Младший вместе с друзьями отправился на типичное для них место – База. База для них была, как вы можете помнить, небольшим местом на берегу озера, где ребята собирались вдали от всех. И пришло время раскрыть вам главную причину выбора такого места.

Как вы возможно знаете, каждый мальчишка в душе авантюрист. Мальчиков, особенно подростков, то и дело тянет о чем-то да поспорить, доказать, победить.

Хистервильские подростки, как и любые подростки маленького городка, любили сочинять легенды. Придумывая истории, наша жизнь становится краше. И кажется, что обыденные вещи не такие уж обыденные.

Вокруг Хистервильского леса ходило много легенд. Дети боялись туда заглядывать, подростки постарше за деньги проводили там испытания на время, а взрослые люди просто сторонились его. И дело, конечно же, было не в какой-либо мистической истории, а в диких зверях.

Но подростковому мозгу Джона хотелось верить в "мистическое". И в тот момент, когда отработанным движением Митч и Карл разводили костер, Младшему выдалась счастливая возможность (Возможность бездействия. Нет ничего слаще и мучительней для совести, чем видеть, как работают другие.) углубить свой взгляд в лесную гущу.