И светит солнце

– Он говорил, что они считали тебя погибшим или пропавшим без вести в той последней атаке. Так как ты выжил?

Райнер немного задумался, будто перебирая воспоминания у себя в голове, и через несколько секунд ответил:

– Я повел свою танковую дивизию в атаку. Заранее зная, чем это кончится. Но прикрыть отступление надо было. Одна танковая дивизия ради существования армии в пятьсот тысяч человек. Единственная часть, которая могла на тот момент что-то сделать, была моя. Прочие части уже были сильно потрепаны за месяцы боев. Мы шли буквально в клещи противнику. Через десять километров пути мы встретились с ними лицом к лицу после преодоления небольшого подъема. Завязался ожесточенный бой. Наши пятьсот танков против их передовой танковой армии в две с половиной тысячи единиц. Моя дивизия на тот момент получила пополнение в виде новых танков, которые еще были не обкатанные и сейчас принимали свой первый бой. Авангард, в котором был мой экипаж, вел бой в течение десяти минут, после чего мы медленно потянулись назад по склону, забросав все дымовыми зарядами. Мы отступали минут семь, попеременно прикрываясь дымовой завесой. Но это были крайние меры, которые не сильно им мешали стрелять нам в спину. Пока мы с боем отступали, из авангарда в сто единиц осталось не больше пятидесяти. В трех километрах по сторонам от нас находился густой лес, и как только мы преодолели их окраину, а танки противника оказались между этими лесами, по ним с флангов посыпался шквал огня. Там я расположил больше половины своих танков, что сыграло нам на руку. К ним на тот момент подоспела авиация, которая начала ураганный огонь. Дело шло с переменным успехом. Происходило огромное побоище, в котором человек с металлом становился единым в буквальном смысле. Клубы дыма струились, повсеместно затмевая собой солнце. Танки противника шли волной, и казалось, они не кончаются, а наши силы уже истощались. Численное и качественное превосходство все же твердо делали свое дело. К тому же нам докучала и авиация с самоходной артиллерией, которая расположилась далеко оттуда. Прошел час неистового сражения, было поражено свыше тысячи танков, но бой все больше превращался в адскую суматоху, металл летел во все стороны вместе с человеческими останками. Через пятнадцать минут мой танк был также сражен после девятого попадания. Снаряд дважды угодил в одно и то же место сбоку, пробив бронебункер с экипажем, мою правую часть тела осыпало раскаленными осколками. Уши тут же заложило, несмотря на наушники. Сознание я не потерял, но кровь я терял быстро. К счастью, оказалось, что механика-водителя не задело совсем, так как наводчик принял на себя весь урон и уже почил в мире ином. У него осколками пробило голову и распороло живот, так что кишки вывалились наружу, а ошметки его головы кровавым почерком облепили механика. Он, недолго думая, потянулся ко мне, чтобы помочь с перевязкой. И, пока это происходило, я связался с другим экипажем, пытаясь передать командование. Хотя в этом хаосе о командовании уже не шло и речи. Однако экипаж не ответил, видимо, уже был подбит. Лишь связавшись на четвертый раз с другой машиной, я снял с себя командование. Механик к тому моменту уже собирался меня выносить из танка через тяжелый нижний люк, самооткидывавшийся внутрь. Я был в состоянии передвигаться сам, но от помощи отказываться не стал. Выйдя наружу, мы расположились позади танка. Снаружи стоял дикий гул выстрелов, разрывов снарядов и стонущего лязга металла. Также были слышны истошные крики людей, которые переживали свой конец. Стоял затхлый запах выгорающих аккумуляторных блоков, питающих танки. Я левой рукой вытащил из нагрудного кармана респиратор и нацепил на себя. Механик сделал то же самое. Осмотрев все вокруг, мы поняли, что в ста метрах впереди от нас бушует бой, а позади лежат те, кому еще возможно помочь. С моей одной левой я мало чем мог помочь им, а вот механик пополз к ним, озираясь все время в сторону боя. Я смотрел на это и еще не думал о смерти. Мою голову посещали раздумья, возможно ли выйти из этой ситуации живыми; пускай бой заведомо и проигран. Как только механик помог четвертому с перевязкой, а троих отправил в мир иной, освободив от мучений, его самого забрало разрывом снаряда в сорока метрах от меня. До самого боя я предупредил всех о том, что с нами будет, и все командиры экипажей мужественно приняли свой удел, потому как знали, что стоит на кону. Либо мы, либо целая армия. Но для себя я еще с жизнью не закончил, мне повезло выжить. Спустя еще пару минут размышлений я снял с пояска флягу и осушил ее до дна. Я уже собирался двигаться, так как у меня созрел план по отходу, но в эту же секунду рядом со мной появился Кейн. Он рассказал, что его экипаж полностью погиб. Его же левую часть лица немного прожгло огнем, который вылез из аккумуляторного отсека, чью дверь разбило снарядом. Также он харкал кровью из-за газов, которыми он надышался, пока выбирался из танка.

– Не верится, что Кейн там тоже был, – прервала Энни. – Мне казалось, вы познакомились куда позднее.

– На самом деле намного раньше. Я рассказал ему о своем плане, и мы решили забраться обратно в танк. Он еще был функционален. Единственное – не мог двигаться, но нам это было не нужно. Мы развернули башню градусов на тридцать вправо и нацелились на крепления люка в переднем корпусе подбитого вражеского танка. Первые два снаряда отрикошетили от него, создав крупную вмятину, из-за которой люк повело, и его выпучило немного наружу. Третий выстрел был уже в сам люк, и его оторвало вместе с внутренними креплениями. Бой на тот момент ушел на метров на триста от нас. Мы вылезли из танка и аккуратно поползли к необходимому объекту. У Кейна то и дело лилась кровь изо рта. Добравшись до танка, мы тут же забрались внутрь. Он был полностью на ходу и боеспособен. Экипаж его был разворочен в кашу снарядом, прибывшим с борта. Слегка разобравшись, мы открыли нижний люк и скинули их тела вместе с частями плоти. Он был подбит, еще когда нас не вывели из строя, и я не сразу о нем вспомнил. Достав аптечку, я отдал шприц с оргачастицами Кейну для небольшого восстановления его легких. Спустя двадцать четыре часа они выводились естественным путем. Развернувшись в сторону леса, мы резко двинули к нему. Там еще кипел бой, и мы шли противнику в тыл, попеременно отстреливая боекомплект по нему. Когда мы уже достигли леса, нам удалось подбить девять танков. После чего Кейн заметил два подбитых танка, между которыми мы решили расположиться. Один заслонял нас с правого фланга, а второй прикрывал наш передний корпус. Заняв позицию, мы продолжили отстреливать боеприпасы. Все пространство вокруг нас было усыпано сотнями подбитых и искореженных танков. Мы вели огонь на этой позиции еще двадцать с лишним минут, пока авиационные рельсопушки вконец нас не доконали. Хоть изначально у меня и была идея выбраться живыми, но погибнуть вместе с остальными я посчитал важнее. Нас обоих вырубило. Мы вновь пришли в себя лишь к ночи, и спустя час противник стал обшаривать танки и закапывать мертвых. В танк нельзя было зайти в бронекостюме, поэтому за нами лезли солдаты в тряпичном обмундировании. Как только один из двоих стал меня обшаривать, я тут же схватил его левой рукой за горло и прижав к стенке стал душить. Он пытался убрать мою руку, но его сил явно недоставало для этого. Тогда подключился его товарищ и наставил на меня ствол пистолета. Однако его обезвредил осколком брони, Кейн, который неожиданно для них был в сознании. Я же закончил свое дело. После чего мы там же переоделись в их одежды, которые оказались маловаты, но в ночи это было не сильно видно. Мы натянули на себя вдобавок их фуражки и стали вылезать, вытаскивая труп. Правая рука к тому моменту стала более-менее движимой, хоть боль и не унималась. Осмотревшись по сторонам, мы заметили, что все тащат трупы в двух направлениях и один из них шел в сторону леса. Туда мы и решили идти. Перед тем как вытаскивать тело, мы его переодели в мою форму. Мы понемногу стали тащить труп к лесу на носилках, который был размещен на броне танка теми двумя. Оказавшись там, мы заметили обширную территорию, изрытую могилами. Мы прошагали к самой дальней от нас и ближней к лесу. Там мы сбросили труп и принялись его закапывать, попеременно высматривая возможность скрыться с глаз. Как только часовой отвлекся, я незаметно швырнул гранату, укрывшись за телом Кейна, в противоположную от леса сторону. Граната упала в сорока метрах от часового и рванула. Все резко попадали на землю, как прогремел взрыв, и мы тоже. Троих задело, в том числе и часового. После чего мы поползли к лесу настолько быстро, насколько это было возможно. Там нам удалось затеряться, пока шла суматоха. Мы бежали километра два, пытаясь не выходить на открытую местность, пока не остановились на отдых.

Райнер остановил рассказ, чтобы промочить горло стаканом воды, стоявшим на столе. Осушив его, он продолжил:

– Мы были в бегах три дня, питаясь чем придется и спать где возможно. На четвертый день, утром, нас все-таки взяли. Разведчики-«хамелеоны» противника с маскировочной броней наткнулись на нас, когда мы шли по лесу. Точнее, наткнулись на них мы, потому как их было совершено не видно из-за брони. Дальше следовали два дня безуспешных пыток с допросом; после чего холодная одиночная камера метр на полтора и высотой в полметра. Правда, она называлась не камерой, а норой. Так каждый из нас в отдельной такой норе пробыл месяцы, попеременно истязаясь пытками и допросами. Они так ничего и не узнали от нас. Эти пытки были ничем по сравнению с тем, что было далеко до этого. Нас определили на расстрел после четырех месяцев норы. Но позже заменили каторгой, где медленная смерть была нам обеспечена.

– Однако вы все еще живы, – подметила Энни.

– Спустя год каторжных работ нас забрали в другое место. Это не было тюрьмой. Нас привезли на грузовых транспортниках. Помимо нас, там присутствовало огромное количество и других пленных. Нам выдали особые костюмы, полностью герметизированные. Такие мы раньше не видели. Нас вновь погрузили в корабли и перевезли на ранее неизвестную нам планету. К каждому транспортнику, в котором нас высаживали, прилагался еще один, в котором не было пленных, а только бронекостюмы с полным вооружением. Ты уже знаешь, что это была за планета и какие события нас дальше ожидали.

Энни взяла небольшую паузу, осмысливая услышанное:

– Как-то даже странно узнавать это через столько лет. Только теперь стало ясно, как вы попали в группы смертников.

– Тогда это было знать ни к чему. Это было далеко не лучшее время для разговоров. Тогда стоял вопрос лишь о всеобщем выживании, и все силы, средства и бессонные ночи были брошены для обеспечения завтрашнего дня. Ты это помнишь куда больше меня.

– Такое не забывается.

Энни немного раззевалась после разговора. Ее уже клонило ко сну.

– Ты ведь сейчас явно не будешь спать? – спросила Энни.

– Нет. Мне еще много чего нужно сделать.

– Сколько ты уже не спишь?

– Минут сорок назад был ровно месяц, пока я не вздремнул примерно на полтора часа. Стабилизаторы поддерживают организм в работоспособном состоянии.

– Сколько раз до этого ты уже обновлял организм после действия стабилизаторов?! Ты ведь знаешь, они поддерживают работоспособность на нормальном уровне только начальное время. После чего организм резко начинает отказывать. Хоть немного отдыхай, пожалуйста. Привычным для человека способом, а не постоянными обновлениями. Я понимаю, на тебе лежит крайне много ответственности и обязанностей, но вечно быть железным не получится. Такая жизнь тебя сведет в могилу рано или поздно. А я очень не хочу видеть тебя мертвым, и к тому же твои стремления останутся лишь несбыточными мечтами в таком случае.

– Знаю. Однако в данный момент это единственный способ, при котором я могу все успеть. Я крайне сильно ценю твою заботу.

– Надеюсь, это поскорее закончится и тебе больше не придется убиваться ради других.

– Надеюсь.

Энни, встав с кровати, подошла к Райнеру и поцеловала его в лоб, после чего поспешила уйти. Райнер в ту же секунду запер за ней дверь и принялся за работу с голографическими проекциями.

На следующий день, в двенадцать часов, был созван военный совет, на котором предстояло обсудить дальнейший план действий на театре войны.

Зал заседаний был уже другим и более затемненным, чтобы голографические проекции маршалов и верховных маршалов хорошо виделись. Прямо перед ними стоял Райнер в обновленном костюме, а позади него виднелась карта звездных систем, которая была разграничена между воюющими странами.

Как только присоединились последние маршалы, Райнер первым начал совет:

– Приветствую всех вас на этом заседании. Обойдемся без формальностей и сразу перейдем к делу. Вам заранее сообщили о том, кто я, мне же, в свою очередь, известно о каждом из вас. С того момента, как мы вступили в вашу войну, за месяц боевых действий нам удалось практически полностью уничтожить флот противника общей численностью более семи тысяч боевых кораблей, против наших ста двадцати. Также мы разгромили девять легионов противника на планетах Сторус и Аквин нашими тремя. Знаю, для всех вас удивительна наша военная мощь. В особенности флот. Однако в одиночку мы эту войну будем выигрывать долго. Тем более наше технологическое превосходство – это лишь временное преимущество, которое противник рано или поздно сможет наверстать. Несмотря на то, что мы нанесли чудовищный вред его военной промышленности, уничтожив до семидесяти процентов верфей и заводских комплексов, остальное нам предстоит добить. Нашими целями на будущие годы войны станут самые крупные и тяжело защищенные промышленные системы. В них противник уже вцепился всеми силами и теперь ждет наших действий. Позади меня на карте высветились красным все те системы, что нам предстоит взять. Всего их шестьдесят семь. Война предстоит долгая и изнурительная. Самая кровопролитная в истории и последняя.