Бриллиант Остенбурга

В дверь постучали.

Вздрогнув, я как загнанный зверь, посмотрела на нее и только потом ощутила, как впилась пальцами в подлокотники кресла.

В покои вошла Эмбер.

Высокая, стройная, недовольная, она посмотрела на меня, сжимая губы.

– Госпожа, вас ожидает у себя господин. Он пожелал провести эту ночь с вами, – не размыкая губ, молвила девица. За трепыхавшемся как птица в клетке сердцем, от меня не укрылось ее негодование. Щеки опалил румянец, а сама она, словно смотрела поверх моей головы.

Прекрасно осознавая, что мой отказ навлечет новую волну гнева, я кивнула.

Поднявшись с кресла, в своем серебристом шелковом халате, я бросила беглый взгляд на девицу.

– Вам помочь привести себя в порядок? Господин не любит формальность, – нагло выплюнула она. В светлых глазах загорелся странный огонек.

– Спасибо за твое нравоучение, но ты можешь быть свободна.

Мой голос был спокоен, несмотря на то что девица не нравилась мне.

– Как знаете, – бросила она и от меня не укрылся ехидный смешок, когда она развернулась, чтобы уйти.

– Тебя что-то рассмешило?

Я подошла к ней ближе, немного поведя головой в сторону.

– Вам показалась, госпожа.

Глаза девицы смотрели с вызовом, абсолютно уверенные в своей безнаказанности. Я понимала, кто давал ей уверенность. Мой муж, ведь Эмбер была у него на хорошем счету и прекрасно понимала, в каких отношениях находимся мы с Грегори.

– Пошла вон, – не выдержала я, понимая, что веду себя отвратительно, уподобляюсь Грегори в своей агрессии, но ничего не могла сделать. Девица будила во мне страшную злость.

Второго приглашения не последовало.

Эмбер как фурия, покинула мои покои, шарахнув дверью об косяк.

Стоило ей уйти, как все внутри меня отяжелело.

Я прекрасно понимала, что ни о какой близости с Грегори не могло быть и речи. Лекарь строго настрого дал понять, что месяц нужно быть деликатными друг к другу, но это был мой муж, человек, в котором просыпался неконтролируемый зверь.

Оправив халат и заколов волосы заколкой с фианитами, я вышла из своих покоев, опав в глухую тишину усадьбы.

В коридорах приглушенно горели настенные бра, озаряя собой кругами участки стен, оклеенные бежевыми обоями с белой окантовкой.

У дверей супруга, я остановилась. Дала себе долю секунды времени, чтобы выровнять дыхание.

Зайдя внутрь, я почти бесшумно минула гостиную комнату, где горело всего пару напольных ламп, а потом застыла в дверном проеме в спальню.

Грегори любил свечи.

Изящные латунные подсвечники, расставленные в паре сторон, освещали почти недвижимыми язычками пламени, наполненное темнотой пространство.

Комната Грегори была, итак, в темных изумрудных оттенках, добавляя сумрака.

Кровать была примята. Видно, мужчина успел полежать на ней в одежде и быть может, о чем-то размышлял.

Увидев его спину, наряженную в черный шелковый жилет и рубашку, я позволила себе еще один вдох. Он стоял возле трюмо и что-то внимательно разглядывал.

– Грегори, ты звал меня?

Мой голос снова отдавал хрипотцой, казался измученным и усталым.

Мужчина повернулся и внимательно посмотрел.

Я прекрасно знала, что супруг не любил формальности и мой халат, мог разжечь в нем очередную порцию недовольства, но внутри меня жила надежда, что не второй раз за день.

Обычно, после бурь, наступал штиль, дававший мне немного времени, чтобы восстановиться.

– Ты успокоилась?

Ровный голос, без намека на злость, наполнил пространство спальни. Он даже не обратил внимание на мой халат, сразу взглянул в глаза.

Успокоилась ли я?

– Ты поняла, что было глупо противиться? Я вижу тебя со стороны и знаю, что тебе подходит больше.

Я кивнула. Снова механически и прекрасно видя, что в данный момент, муж казался мягким и спокойным, что давало мне слабую толику надежды, что продолжения не будет.

Прекрасно понимая, что спорить бесполезно, я снова наступила себе на горло, чтобы не вызвать в нем зверя.

Грегори обнял меня. Вполне себе ласково. Все мое тело было напряженным как струна, но я не двинулась с места. Он отстранился, а потом приник к моим губам. Поцелуй снова напомнил мне тот, когда мы познакомились. Нежный, трепетный, теплый.

Я ответила ему машинально, ощущая странное чувство.

Еще на днях, внутри меня рождались надежды, что все может измениться, но после того, как Грегори разорвал мое платье, все остатки чувств к нему разбились. Я чувствовала лишь холод. Он был настолько осязаем, что леденело сердце.

Муж провел по моим волосам теплыми пальцами и отстранился, улыбнувшись.

– Могу ли я попросить тебя? – моих губ коснулась улыбка. Я просто выдавила ее из себя. Грегори кивнул. – Я бы хотела поддерживать отношения с Тилаидой Милс, если ты не против. Она хорошая девушка. И я больше без твоего ведома, не буду ничего покупать. Ты прав.

Слова дались мне легко. Я выпрашивала у своего супруга дружбу с Тилли, взамен разрешая в очередной раз приковать меня тисками. В очередной раз придать саму себя.

Грегори задумался. Пауза была вязкой и решающей. Я не давила, покорно молчала, вглядываясь в него из-под опущенных ресниц.

– Ты можешь общаться с ней, но дальше будет видно.

Не показывая свой восторг, я закусила губу.

– Спасибо.

Грегори довольно улыбнулся, снова ощутив прилив власти, окутывающей его как золотая королевская мантия.

– Скоро прием, все должно быть идеально, и ты в том числе.

Теплая рука опоясала мою ладонь и потянула к трюмо.

На нем лежал бордовый бархатный футляр.

– Твой наряд на прием готов, но не он будет главным, – голос мужчины наполнился господством. – Я ждал это колье долго. Поверь, стоило оно не мало, ведь владела им королева Манарии в далекие столетия.

Футляр распахнулся. Я уставилась на золотое тонкое украшение, со змеиной головой и двумя глазами рубинами. Чешуйки были украшены мелкой россыпью бриллиантов.

Колье мне не понравилось. На удивление, я словила себя на этом, отчетливо ощутив, что хоть и тонкая, но броская красота вызывает отторжение.

– Оно прекрасно, – легко соврала я.

Грегори легко подхватил украшение из футляра и подведя меня к напольному зеркалу в серебристой раме, надел колье мне на шею.

Я тут же ощутила тяжесть и прохладу металла.

Супруг легко завел мои волосы назад и приспустил с одного плеча халат.

Рубиновые глаза змеи по хищному блеснули в свете от свечей, как и у Грегори.

В его карих, загорелся блеск вожделения и уверенности.

– Все будут завидовать, – усмехнулся он, – и даже те, кто сомневались в моем величии, заткнут свои языки, понимая, что я могу все.

Я пристально посмотрела на супруга, пока с другого плеча полностью не опал халат, явив миру синяки на предплечьях.

Ненароком, я застыла, хотела закусить губу, но передумала.

Грегори увидел темноватые отметины на коже, заострил на них свое внимание, но ничего не сказал, лишь провел по рукам пальцами и с властной улыбкой, надел на меня халат.

– Ты великолепна в нем, сверкаешь, как самый настоящий бриллиант Тиволи, – усмехнулся супруг.

Он ловко расстегнул колье и бережно положил его в футляр.

Эту ночь мы спали вместе. Все часы, пока мужчина обнимал и крепко прижимал меня к себе, как собственность, я не смыкала глаз, слушая мерное движение часов, уханье совы за окном и стрекот цикад, которые замолчали под утро.

Я боялась думать. Страшилась впустить в себя ту волну мыслей, в которых было все. В которых я боролась, проигрывала, бичевала себя и рвалась на амбразуру.

Грегори обычно вставал рано, но в это утро, задержался.

Я надеялась, что он отбудет с рассветом и даст мне спокойно провести день в одиночестве, но мужчина не торопился.

Наоборот, пробудившись, предложил позавтракать в постели вместе.

Видимо, купленное за баснословные деньги колье и унижение меня, наполнили его благодатью и хорошим настроением.

Эмбер и еще одна прислужница внесли нам на подносах завтрак, прямо в постель.

Грегори сидел с обнаженной, слегка поросшей волосами грудью и подняв подбородок, вгляделся в сторону Эмбер, которая опустила глаза и снова поджала губы. Все ее лицо выражало недовольство и досаду.

Она бухнула на меня поднос с завтраком, умудрившись разлить кофе, расплескавшееся по миниатюрной тарелочке.

Несколько капель попали на шелк одеяла, что не укрылось от Грегори.

Я сразу поняла, что девушка сделала это специально.

У нее в мою сторону складывалось особое отношение, не ясно чем вызванное или возможно, она думала, что если Блейк измывался надо мной, то и она могла вести себя со мной также.

– Поменяй, – тон голоса Грегори был понятен. Холодный, колючий, приказывающий.

Эмбер в миг зарделась и умоляюще посмотрела на моего супруга.

– Но господин, напиток почти не разлился, – выказала она откровенную наглость. Я замерла, пристально в нее всмотревшись.

– Ты плохо понимаешь?

Сглотнув, я молчала, понимая, что не время что-то говорить. Прекрасно зная этот колючий взгляд Блейка, правильным было застыть.

Эмбер побагровев, взяла кружечку с блюдцем и шустро покинула спальню, пока мой супруг деланно бодро размешивал сахар в своем напитке.

– Мне кажется она наглой, – высказалась я, – что ей дает такую смелость?

Левая бровь мужчины дернулась. Он сморгнул, беря в руки приборы, чтобы отрезать аккуратный кусочек пышущего теплом воздушного омлета.

– Тебе не стоит об этом думать, – обрубил мои рассуждения Грегори, слегка поморщившись. – Впредь она будет осторожна.

Больше поднимать тему прислужницы я не стала.

Грегори уехал по делам, оставив меня одну, чему я была несказанно рада.

До начала приема, открывающего сезон гуляний, выходов в свет и прочей опостылевшей шумихи, оставалось несколько дней.

Мой супруг нанял на время еще больший стаж слуг, чтобы привести усадьбу в идеальное состояние.

Каждый миллиметр дома был вылизан и подремонтирован. Мебель, вещи, все стояло на своих выверенных местах.

Сад украсили по периметру большим количеством факелов. Полностью привели дорожки и колумбарии в порядок.

На окраине разместили оборудование для ежегодных впечатляющих фейерверков.

Главный зал, где должен был состояться бал, сверкал и блестел, ведь роскошный паркет из дарнийского дуба, отполировали так, что он искрился как медный таз.

Подкрасили местами белую лепнину и установили новый пьедестал для музыкантов.

Идеально!

Все было идеальным настолько, что порой складывалось странное чувство, что я жила в музее, а не в доме.

Только в своих покоях, я ощущала себя более свободно и предавалась тишине и мнимому ощущению спокойствия, пока за дверьми сновало множество людей, боясь получить жесткий выговор от Венздора и нездоровую реакцию Грегори.

День приема оказался пасмурным и дождливым, как и предыдущие три.

В этом году, лето не баловало своим теплом и солнечными днями. Часто поливал дождик, задували северные ветра, словно приносящие с собой не только зябкость, но и некое предзнаменование чего-то неизвестного.

Пруденс с самого утра была сама не своя, подготавливая все необходимое для вечернего образа.

Я же, позволила себе понежиться в ванной, по самый нос укрывшись облаком ароматной пены. Лежа вот так, я рассматривала как молочного цвета облака закрыли горизонт, а стекла окон, обрызгал небольшой дождик. Пребывая в уверенности, что Грегори напряжен от досады, связанной с тем, что на пасмурное небо и дождь, он повлиять не может, я прикрыла глаза, наслаждаясь минутами тишины.

Наверно, я бы хотела остаться здесь на вечность, прячась от мира, но мои прятки только разозлили бы того, за кого я вышла замуж.

В усадьбе чувствовалось напряжение.

Конечно, я могла бы в качестве хозяйки заниматься подготовкой, но Грегори любил все делать сам и посему, самым лучшим вариантом было не показываться на глаза, чтобы не стать человеком, на которого он выплеснет свой гнев.

Пруденс помогла затянуть корсет и завила мои волосы в локоны, чтобы создать легкую непринужденную прическу.

Мое платье из темно-карминового атласа лежало на кровати. Ткань приглушенно блестела. Открытое декольте, спущенный короткий рукав с узкой полоской кружева и открытая спина, идеально подчеркивали осанку и стан.

Грегори выбрал открытое платье, чтобы мной восхищались как куклой.

Надев наряд, идеально осевший на мою фигуру, как влитой, я посмотрела на себя в зеркало.

Не было главного.

Колье.

Видимо, его должен был принести сам Грегори.

Я слышала, как экипажи гостей, стали подъезжать к главному входу усадьбы.

Из холла слышались голоса и ощущалась нахлынувшая как волна суета, наполненная воодушевлением и восторгом.

Конечно, каждый кто попадал в усадьбу, исключительно восхищался особенными вещами, наполняющими ее и идеальной красотой, где не было ничего лишнего.

– Гостей уже много, госпожа, – волнительно произнесла Пруденс, наряженная в специальную черно-белую форму. Все в ее внешнем виде выглядело как с иголочки. – Бал обещает стать грандиозным событием.

Я коротко улыбнулась, довольная тем, что синяки на руках прошли.

Уже намереваясь попросить девушку, чтобы она узнала, где Грегори, я рвано вздохнула, так как в покои уверенно и быстро вошел мой муж с футляром.

Пруднес быстро откланялась и исчезла в неизвестном направлении.

Внешний вид мужчины был идеальным.

Черный бархатный костюм, рубаха с жабо и идеально уложенные волосы, создавали образ, от которого было невозможно оторвать глаз. Им было можно любоваться, если бы не одно но. Его взгляд, словно бездна, в мгновение меня напугал.

Я сразу поняла, что за раздражением, связанным с приемом, скрывалось что-то еще и это что-то, искало выхода и видимо нашло.

Доли секунды, я пыталась вспомнить, что я сделала не так, целыми днями просиживая дома, но так и не смогла.

Он оказался возле меня неимоверно быстро. В два шага.

Сглотнув, я уставилась на него, не скрывая испуга и надеясь, что он не будет рушить все, так как внизу собрались гости.

– Андерсены приехали, Агата.

Недоуменно, я застыла, не понимая, что это значит.

– Я очень этому рада.

– Неужели? – кривая ухмылка полоснула его рот, оголяя ровные белые зубы хищника. – Рада? А они не рады, представляешь?

Я ничего не понимала и только и делала, что пялилась на взбешенное лицо.

– Что-то произошло?

– А ты не знаешь? – завуалировано и иронично, спросил Грегори, продолжая жечь словами как спичками.

Мотнув головой как глупый баран, я промолчала.

– Я скажу тебе, раз ты настолько бестолкова что не можешь понять.

Я всмотрелась в две бездны черных глаз, снова чувствуя, что тону в липкой ловушке и задрожала, ожидая худшего.

– Оказывается Кетрин звала тебя провести время, но ты сказала, что чувствуешь себя неважно. Зато, тут же поскакала с этой Милс покупать дешевое тряпье для крестьянок. Гвиневра очень тонко об этом поделилась, но я увидел, как она недовольна этим поступком. Видимо тебе плевать, Агата, что одна из важных сделок зависит от Бориса Андерсена и если она не состоится, то кто будет это все расхлебывать?

Сердце жестоко заколотилось в груди. Я почувствовала острую боль и чуть не сложилась пополам, но сдержалась, словно прикованная к полу.

– Встретившись с ней после, я предложила Кетрин насладиться полуденным чаем. Я не отказывала ей во встрече, хотя могла и отказать, имела право.

Слова вылетели сами и в комнате мигом наступила глухая, зыбкая тишина.

– Имела право? – глухо переспросил Грегори. – Хочу тебе напомнить, что ты имеешь право только на вещи, которые я позволяю тебе. Видимо, ты забыла, что катаешься как сыр в масле, только потому что именно я твой муж и многое позволяю тебе. Ах да, я совсем запамятовал, что я содержу тебя и, если бы не я, твой отец давно бы погряз в долгах, а ты бы стала никому ненужной бесприданницей.

Отхлестав меня словами, он умолк.

О, как я хотела ему сказать, что я бы лучше умерла нищей в канаве, нежели терпела бы бесконечные унижения и страх! Но я молчала, понимая, что сделаю только хуже. Сил сопротивляться у меня не было. Я была одна в этом мире против него.

– Я не забыла.

– Неужто это так? А мне, кажется, ты настолько бестолкова, что не понимаешь очевидного. Ты опозорила меня, опозорила, – по слогам произнес последнее слово Грегори.

В его глазах полыхнул знакомый, сжигающий все огонь.

– Что ты молчишь? – рявкнул он, наплевав что его голос могли услышать кто угодно.

Я вздрогнула и сразу же ощутила, как мои запястья сомкнули тиски его рук. Он с силой их сжал, встряхивая.

Мои глаза округлились не столько от боли, сколько от ужаса, моментально наполняясь слезами.

– Ты все исправишь, идиотка, иначе горько за это поплатишься.

Дернув мои руки, он отпустил меня, понимая, что синяки могут увидеть другие. Ведь я должна предстать перед гостями идеальной куклой.

Злобно развернув меня к себе спиной, Грегори дергано застегнул на мне колье, показавшееся удавкой.

– Через десять минут, будь вольна спуститься в безупречном виде. Десять минут, Агата.

Он вылетел из комнаты как пуля, оставив меня трясущуюся и с красными запястьями.

Беззвучно по лицу потекли слезы. Из-за чертового корсета, я не могла лишний раз нормально вздохнуть.

Девять минут.

Трясясь как осиновый лист, я бросилась в ванную комнату, засунула руки под кипяток, пытаясь согреть заледенелые пальцы.

Семь минут.

Пыталась угомонить дыхание как могла, но еще больше расходилась.

Слезы продолжали бежать дорожками.

Осела на пол, не чувствуя ног и давя в себе рыдание.

Пять минут.

Кое-как поднявшись с колен, я направилась к трюмо и достала пуховку с пудрой, чтобы скрыть со своего лица водопады слез. Я дышала медленно, чтобы успокоить свое сердце и дрожь, отсчитывала секунды мысленно, пока не сделала самый глубокий вдох и не натянула на свое лицо маску холодного спокойствия.

Моих губ коснулась искусственная ничего не выражающая улыбка.

Я словно раздвоилась.

Моя еле трепыхающаяся часть забилась внутрь и затихла, пока на место нее вышло что-то неживое, бездушное и давно умершее.

Только в этом состоянии я могла не чувствовать ничего.

Две минуты.

Мои ноги несли меня по коридору. Колье в виде змеи жгло кожу на шее. Я сосредоточилась на нем, вытесняя из себя горечь.

Минута.

Голоса, множество голосов. Смех, восторг, трепет, возбуждение.

На миг я задержалась. Всего лишь на одну секунду прикрыла веки и вышла к мраморной лестнице, безупречно спокойной внешне.

– Ах вот и моя дорогая супруга! – воскликнул Грегори, пока гости замерли, осматривая меня.

Люстра в холле сияла бликами хрусталя, слепила глаза, но словно создавала передо мной ширму, которой хотелось отгородиться.

Я знала, что внешне выгляжу именно так, как хочет Грегори. Мазнув его взглядом, я сразу же поняла, что он доволен. Его лицо сияло от возбуждения, наверно также ярко, как и колье.

Ощутив через щелк перчатки его горячую руку, я вместе с ним спустилась вниз, в плотную толпу очарованных гостей.

Я видела их плоскими, бумажными куклами или манекенами, абсолютно не разбирая кто передо мной.

Марионетки, такие же как я сама. Пустая, холодная, давно умершая и сломленная.

А потом, я почувствовала что-то иное. Тепло, жизнь, содрогание, мерцание. Я не знала, как это назвать. Меня притянуло магнитом и словно прошлось волной.

Растерявшись, я сморгнула и увидела эти глаза, от которых все мое тело прошиб ток. Я даже вздрогнула, не справившись с собой. Всмотрелась, кое-как справилась с дыханием и мимолетно дернула головой, словно пытаясь выкинуть из своего воспалённого мозга наваждение.

Молодой человек. Он смотрел на меня. Беззвучно, молча, напряженно.

Эти глаза, казалось, растопили мое сердце одним разом, пробили все защиты, дали спокойно вздохнуть.

Эти глаза, я будто их знала не одну жизнь.

Я ждала обладателя этих глаз где-то в тайниках своего сознания, отчаянно ожидая встречи.

Я не видела лица, красивого наряда. Только этот взгляд и больше ничего. Он как морок окутал мою голову, пробил мое сердце, которое запылало огнем жизни и надеждой.

Мне показалось или Грегори меня звал. С неохотой, я посмотрела на супруга. Тот встревоженно улыбался и крепко сжимал мою руку. Я вернулась в себя и как хозяйка усадьбы, вежливо поприветствовала гостей.