Проклятие Ариннити

На которую я неизменно отвечала одно и то же, дрожащими пальцами подкуривая сигарету на шквальном ветру:

– Иди на хуй, Ариннити.

Богиня смеялась в ответ, наблюдая за моим внутренним хрустом под её каблуком проклятия и гадая, сколько ещё я смогла бы выдержать.

– Я тоже тебя люблю, дочь Ненависти, – мурлыкала она, не скрывая сарказма в голосе.

Её «любовь» оставляла на мне всё новые шрамы. Я же, назло ей, вырывала из чужих глоток собственную жалкую жизнь – месяц за месяцем. Больше из принципа, нежели из желания жить.

Не ради, а вопреки её надеждам.

И когда я только начала подпольно продавать свои первые артефакты, выискивая заинтересованных клиентов по мрачным барам и подворотням, я уже знала, чего ждать. Знала, что рано или поздно Ариннити снова захочет «поиграть» со мной в любовь.

Так стоило мне почувствовать, как во мне что-то начинало щёлкать и потрескивать, как разгорающийся костёр в животе, я понимала: пора. Тогда я смотрела в лицо своей новой жертве и, не задумываясь, жалила первой, чтобы потом не ужалили меня.

В тот вечер на моих ресницах так красиво звёздами искрился первый снег. И белоснежной зиме удивительно шёл багряный след. Я же выдыхала свободнее, когда осознавала, что больная горячка вмиг отпускала меня после случившегося.

Лишь громкий визг пьяной куклы за поворотом и её овечий взгляд с жалобным блеянием вывели меня из стазиса по щелчку:

– Стража! Стража! Скорее сюда! Уби-и-йца!

Умение быстро бегать никогда не входило в список моих талантов, скорее в перечень инстинктов выживания. Особенно в мире, где по мостовым щеголяли синие воротнички с золотыми звёздами на рукавах.

К счастью, в их руки я больше не попадалась. Ведь бег по крышам стал для меня делом таким же привычным и простым, как чистка зубов по утрам. Ничего приятного, но необходимо, если хочешь продолжать делать то, что законом не приветствуется. А я именно этим и занималась в столице Гвиннет – с завидным упорством и отсутствием самосохранения.

К несчастью, выстроить что-то большее, чем жалкий теневой бизнес, в одиночку оказалось почти невозможно. Потому что каждый раз, вылезая из укрытия, я играла с судьбой в лотерею: выигрышем могла стать пара монет, проигрышем – нож под ребро. Ведь покупатели на мои работы находились, однако их контингент был далёк от звания «приличного общества».

Мой браслет, призывающий фантомный кинжал, стал главным бестселлером в преступном мире даже слишком быстро. И потому покупатели, желающие «помочь», «поддержать талант» и скупить партию оптом, всплывали подозрительно легко.

А я слишком хорошо понимала, что в мире, где каждый по умолчанию сам за себя, подобный альтруизм всегда за версту вонял скрытой выгодой. Но если я хотела двигаться дальше, создавать и развиваться, а не шастать по опасным кварталам, уговаривая очередного барыгу перестать торговаться из принципа, мне всё равно нужно было рискнуть.

Так я и вышла на Винсента Шера.

Того самого Шера, о котором шептались вполголоса с завистью, вперемешку со страхом. Он был главой нескольких скандальных, но процветающих заведений столицы.

Это был щенок некогда известного криминального авторитета – Роберта Шера. И, судя по слухам, тот долгие годы точил из сына идеального наследника. И следы тех уроков были видны всем невооружённым глазом.

Глазом, которого у Винсента больше не было. Просто отец посчитал его «слишком смазливым» для той роли, что должна держать в страхе весь город.

Вот он и создал это чудовище. А чудовище выжило, выросло и заняло трон, убив своего создателя.

Впервые я увидела Винсента на вечеринке в его клубе – среди белых балдахинов, потоков дорогого алкоголя и толпы хищных друзей, которые галдели вокруг него, словно пчёлы у улья.

Он сидел в полумраке, откинувшись на диване, и с тотальным равнодушием следил за танцующими шлюхами, что изворачивались перед ним на излом, лишь бы угодить.

Одиночка в толпе. Человек, которому опостылело всё: вино, власть, женщины, даже собственное имя. Казалось, ничто уже не могло его удивить.

Ему было всё равно и в тот миг, когда меня притащили к нему его охранники. Пойманная на шпионаже, с разбитой губой и гордостью выше крыши, я яростно отбивалась и требовала меня выслушать, но он даже не шелохнулся.

Ему было плевать.

Но когда я активировала один из браслетов-артефактов на запястье, и двое громил, удерживавших меня, рухнули к моим ногам, судорожно извиваясь во всполохах молнии, он наконец ожил.

Ничего не сказал, не дёрнулся, просто чуть наклонил голову, оценивающе, с ленивым любопытством. И почти неуловимо усмехнулся. Но в этой улыбке впервые мелькнуло нечто, похожее на интерес.

Только из-за него теперь предо мной сидел этот вышколенный аристократ, ладно сцепивший руки-кувалды на коленях. Зверь, искусно скрывающий свою жестокость за масками контрастов: чёрный костюм, но белые волосы. Чёрная полоса кожи на глазу, но белые старые шрамы.

Он был страшен, как сама Смерть… И именно этим, несомненно, цеплял меня.

Но я бы ни за что не сунулась в его логово змей, если бы заранее не выведала главное: Винсент был магом. А значит, должен был понимать, с чем имеет дело. И я была достаточно глупа, чтобы нагло заявиться на пороге его клуба, прекрасно зная, что обратной дороги может уже не быть.

Только мой риск оказался оправдан.

В какой-то момент Винсент всё же очнулся, и что-то в нём переключилось: пока я рассказывала о своих наработках, взгляд единственного вороного глаза стал живым, цепким и до тошноты внимательным к мелочам.

Его пальцы, шершавые от старых ожогов, скользили по артефактам с почти интимной осторожностью, но вопросы он задавал сухие, профессиональные и лишь по делу.

Тогда-то я и поняла, что внезапно нашла того, кто, пусть не сразу, но осознал цену и ценность моей работы, как немногие из моих покупателей.

И когда он наконец поднял взгляд с украшений, голос его был тихим, ровным, но именно потому опасным:

– Почему ты занимаешься этой грязной работой, красотка?

Это был самый простой из его вопросов после череды технических уточнений о работе моих артефактов. И я парировала всё с лёгкостью, но теперь так явно спотыкалась, осознавая: этот парень привык смотреть не на обложку, а сразу лез в содержание.

В ответ я красноречиво перевела взгляд за его плечо, туда, где на диванах извивались в пьяном экстазе всё те же живые куклы, ублажающие сейчас его дружков. Тех самых, что косились на нас уже час, хотя Винсент изначально сказал им, что я не займу у него больше пары минут.

– Есть работа и похуже… – протянула я, призрачно ухмыльнувшись. – Так ты покупаешь товар или нет, красавчик?

Ему явно понравилась моя ответная дерзость. Он криво усмехнулся, и глубокий, уродливый шрам на его щеке натянулся – до жути обаятельно.

– Покупаю, – проговорил он хриплым, прокуренным голосом. Винсент сделал паузу, тяжёлую и многозначительную, прежде чем добавить: – Но не эти безделушки. А тебя…

И от этого понизившегося регистра мурашки табуном прошлись по моей спине. Я же тщетно искала в его взгляде хотя бы намёк на проклятие, но там зияла холодная ясность.

Зато он, похоже, без труда читал с моего лица всё, что хотел. И именно поэтому спокойно, почти лениво завершил затянувшуюся паузу:

– …Мне не помешал бы такой артефакторик. Ты бы приносила мне свои игрушки, а я бы уже продавал их по той цене, которую они заслуживают.

Он потянулся к стакану с тёмной жидкостью, больше не глядя на меня. А я, вопреки логике, не отрывала глаз от змеиной вязи татуировок, что оплетали его пальцы и скользили вверх под чёрные манжеты рубашки. В них ясно читались магические руны, переливающиеся в неоновом свете клуба, точно зыбкий песок в вечном гипнотическом движении.

Моё сердце билось громко, тревожно, как барабан в ритуальную ночь. Я почти не дышала, а он, наоборот, расслабленно откинулся в кресле, сделал глоток и, вздохнув, будто делал одолжение, произнёс с циничной небрежностью, которая была ему к лицу:

– Разумеется, мой процент с продаж будет не менее сорока. Согласна, цветочек?

Уголок губ дёрнулся сам собой – рефлекторно, нервно. Этот тик появлялся у меня всякий раз, когда жутко хотелось сломать челюсть тому, кто слишком многое себе позволял.

– Пятнадцать, – начала я торг, хотя тело, помимо моей воли, провокационно наклонилось ближе к столику между нами, опершись руками о колени.

Винсент, почуяв вкус азарта, мгновенно отзеркалил моё движение, подаваясь вперёд, пока между нами не осталось опасное, интимное расстояние.

Его голос стал ниже, тише – с той самой хрипотцой, от которой по спине бежали мурашки, даже если ты готовилась к драке:

– Тридцать пять. Это лучшее, что я могу предложить.

– Двадцать, – я гнула свою линию до последнего.

Винсент усмехнулся, медленно, почти ласково, словно учитель, хвалящий дерзкого ученика.

– Не забывай: я тебе нужен больше, чем ты мне.

Пауза. Глоток из бокала.

– Так что тридцать пять – и мы с тобой станем друзьями. Откажешься – и разговор окончен.

Наши взгляды, как скрещённые клинки, почти искрили от напряжения. Я ненавидела его, но не могла отрицать: этот делюга был, бесспорно, отвратительно прав. Мой взгляд скользнул по его лицу, испещрённому старыми шрамами, и я, взвесив все риски и последствия, уверенно отрезала:

– Мы не будем друзьями ни при каких условиях. Значит, прощай.

А после я собрала свои вещи и, не оборачиваясь, тут же ушла.

Меня поразило одно: он позволил. Ни угроз, ни попыток переубедить, ни даже ленивого шантажа. Просто проводил взглядом – слишком спокойно, слишком просто.

Совершенно не похоже на мужчин, которых я знала. И в этом спокойствии, наверное, и таилась ловушка.

Но в ту ночь я всё-таки ушла.

…А на следующую вернулась добровольно, словно мотылёк, обречённый лететь к огню, даже зная, чем всё кончится. Ведь я осознала: один в поле не воин, а просто ходячий труп с мишенью на спине. А моё проклятие делало из меня именно такую цель, что привлекала ненужное внимание, куда бы я ни сунулась.

Потому я вновь явилась на порог его клуба, села у бара и стала медленно пить красное вино, глядя на отражение в бокале, чтобы не смотреть по сторонам.

Винсент заметил меня сразу. Конечно, заметил. И, в отличие от прошлого раза, не стал посылать охрану. Он был достаточно умён, чтобы на этот раз сделать свой шаг первым.

Маг остановился рядом, небрежно прислонился к барной стойке и, не глядя на меня, произнёс одно-единственное слово:

– Тридцать.

Моё сомнение, неуверенность и проверка его на прочность. Я подняла взгляд и встретила его глаза. Он смотрел прямо так долго, будто тоже пытался просчитать, где именно я сломаюсь. Но ни один из нас не собирался делать этого первым.

Потому маг усмехнулся и, понизив голос, мягче добавил:

– Будем не друзьями, но партнёрами.

Эта фраза повисла между нами, как тихое заклятие, от которого веяло одновременно и выгодой, и угрозой.

В тот миг мы определённо были никем друг другу. Но кем могли стать? Вероятно, действительно неплохими партнёрами. Возможно, будущими врагами. И вряд ли чем-то большим.

– Согласна, – выдавила я с тем нагловатым оттенком, что прятал под собой отвращение к самой себе. Ведь мне пришлось пойти на эту сомнительную сделку, где по итогу я боялась, что мне не достанется ничего.

Ничего, кроме новых проблем, которые обещала мне эта непростительно чарующая улыбка Винсента Шера.

Примечания