Бегущая от Тьмы

Но как бы я ни старалась, как бы ни плела заклятия и не прятала боль под улыбкой, пустота в нём не исчезала. Она зияла – чёрная и всепоглощающая, как кратер от метеора. Я чувствовала: никакая магия, даже самая древняя, не способна зашить дыру, которую я сама в нём вырезала.

Вот почему я не отстранилась от его губ сразу. Было так страшно, словно я стояла на краю обрыва, босыми ступнями цепляясь за осыпающуюся кромку. Я медлила, знала: стоит мне отступить – и наши пути разойдутся навсегда. Чувствовала его дыхание на своей щеке, едва позволяя себе вдох. И только когда внутри на краткий миг утихла колеблющаяся тень, я сделала необходимый шаг назад, но не осмелилась тут же взглянуть ему в глаза.

Ведь там больше не было ни боли, ни злости. Не было даже надежды. Лишь тишина – та, что бывает в доме, где давно никто не живёт. Пустота, в которой гулко стучит ветер по разбитым стёклам.

– Зачем ты так… – хрипло выдыхает он, и голос звучит так, будто режет меня изнутри без ножа – спокойно, но до самой кости.

Однако слёз в глазах всё равно не было. Я знала, что поступила правильно. Или же хотела так думать.

– Я же говорила… чудовища ближе, чем ты думаешь.

Кайл не отвечает. Только качает головой потерянно, как тот, кто ещё надеется проснуться. А я хмурюсь, не понимая, где допустила ошибку. Ведь, несмотря на все мои старания, та дыра в его груди затягивалась пугающе быстро. Мои дары остаются с ним, но те чувства прорастают в нём вновь, как сорняк. И все мои усилия разбиваются с хрустом о его тихое:

– Пожалуйста… не уходи…

Он едва слышно выдыхает, но в этих трёх словах – больше боли, чем в крике. И столько глухой мольбы, что всем монахиням должно было стать стыдно. Они никогда бы не смогли так искренне просить. А в малахитовых глазах – в тех, что были когда-то глазами первого, кто принял меня на этой земле, – вновь вспыхивали те самые огни неубиваемой надежды.

И я с ужасом понимала, что эта отрава внутри оказалась куда сильнее, чем я даже могла представить. Оттого я так явно и теряюсь от его слов, бессильно отступая назад, как проигравшая всё, что могла. Тогда на помощь приходит тот, кто всё это время стоял за спиной – молчаливый свидетель моего провала.

– Чужие чувства не так просто перекроить, Эдель. Однако память – куда проще… Уйди с дороги, Кайл, если не хочешь, чтобы я сам за тебя взялся. – И голос Данте – вьюжный, жёсткий – звучит до ужаса полным решимости сделать то, о чём говорил.

Потому Кайл, даже не колеблясь, стиснул кулак на эфесе меча и шагнул вперёд.

И если я раньше сомневалась в том, что любовь действительно убивает здравый смысл, то теперь нет. Потому что он без тени сомнений шагнул вперёд.

– Я не боюсь тебя, Данте…

Только после этой фразы ему можно было ставить смертельный диагноз: «Без ума влюблён». Буквально.

У меня же не осталось ни желания, ни сил спорить с безумцем. Не было времени на разговоры и сожаления. Одного взгляда было достаточно, чтобы Кайл, не сделав и трёх шагов, начал плавно оседать на землю под давлением моей усыпляющей магии. Так он теряет сознание там, где ещё секунду назад был готов пролить собственную кровь за меня.

Однако я не могла этого позволить.

– Не вышло по-хорошему – пришлось по-плохому.

Мой голос прозвучал как финальный удар по крышке гроба. Я смотрела на друга, лежащего в пыли, и чувствовала, как чья-то чужая тяжёлая ладонь без слов опускается на плечо. Такая простая поддержка, но к которой я вовек не смогла бы привыкнуть.

– Идём. У нас действительно мало времени.

И Данте был прав. Луна, что так укоризненно на меня смотрела, практически полностью растаяла в лучах появившегося солнца.

Огонь, что совсем недавно пожирал улицы, уже стих: его угомонили те, кто ещё держался на ногах после ночной резни. Выжившие стражи до этого момента тушили последнюю золу, а теперь с тем же упорством спешили избавиться уже и от нас.

Мы облегчили им работу, уезжая по собственной воле. Ведь ничего другого нам и не оставалось.

На ходу я обернулась напоследок. Ветер хватал меня за плечи, целовал волосы, будто пытался остановить, но я лишь крепче цеплялась за поводья. Мой взгляд нашёл Еву: та ехала следом, тише обычного, но с упрямо ровной спиной.

В этом молчании не было растерянности – только решимость, выточенная из тех жизненных невзгод, что ещё ни разу её не сломили. Подруга не нуждалась в лишних словах. Мы обе знали: дороги назад больше нет.

И потому я дала увезти себя тому, кто без сомнения знал, куда шёл и что ему было нужно. И в этой уверенности – чужой, но пугающе надёжной – я вдруг позволила себе самое редкое из своих состояний: слабость.

Я позволила себе смириться и принять неизбежное. Ведь с каждым шагом коня под его копытом хрустело всё, что я оставляла за собой: мои пустые мечты о доме, вера, что я могу стать кем-то другим.

Мне вновь приходилось смять остатки моей прошлой жизни и выбросить их за спину, чтобы снова нырнуть в неизвестность. Вот только в этот раз я брала с собой ещё и пару попутчиков. Они открывали передо мной дорогу, существование которой я раньше даже не допускала. Дорогу, где не нужно было больше прятаться.

– Ну так… и куда же мы направляемся? – всё же спрашиваю я, когда темп замедляется и тропа сужается между тёмными деревьями.

Глаза Евы в ответ загораются, будто в них отражается уже не ночь, полная ужасов пережитых кошмаров, а пылающий восход, несущий новый день.

– Разве это неочевидно? – произносит она с лёгкой улыбкой на губах, ведь не могла иначе говорить о цели нашего назначения. – В столицу. В город Грёз.

Для неё – родной дом. Для меня – просто точка на карте. Город, имя которого несло вкус чужой мечты, для меня ничего не значащий. Я не знала, что ждёт там. Не строила лишних иллюзий. И всё же была готова ехать хоть в пасть дракона, если это означало, что я не вернусь назад. Не увижу того пепелища, что догорало за спиной по моей вине.

Только вот от себя не убежишь.

От Тьмы – тем более.

И сколько бы миль ни было между прошлым и будущим, пустота внутри, как молчаливый спутник, сидит в тени за моей спиной и шепчет.

Шепчет, что всё это лишь начало.