Та, что в лесу

– Обнадёживающе звучит, – усмехнулась Ева. – Ты вот со своими до сих пор видишься.

– У нас был дружный класс. И девочки в туалете друг друга не били.

– Ладно, прости, что помотала тебе нервы. Я её больше трогать не буду.

– Договорились так: наблюдай за происходящим. Если опять начнётся – расскажи мне и классной. Будем разбираться по-взрослому.

– Хорошо, – кивнула Ева.

– Всё, иди поешь. Кота я уже накормила, он наверху спит.

– Спасибо, мам.

– И ещё: Галина Васильевна сказала, что в школу с заколками в форме косточек лучше не ходить.

– Странно. Мне ничего не говорила.

– Помнишь, мы брали набор из трёх пар? Там ещё были заколки с розочками и гитарками. Чередуй хотя бы, чтобы не привлекать внимания. В университете будешь носить что угодно.

– Жду не дождусь, – сказала Ева, откусывая бутерброд. – Как дела на новой работе?

– Уже почти привыкла. Работы меньше, чем в прошлой фирме.

– Отлично. Ты ведь именно такую и хотела.

– Ага, мечты сбываются… почти в пятьдесят лет, – рассмеялась мама. – Кстати, я видела в окно, что тебя мальчик провожал. Одноклассник?

– Да, Слава Петров. Мы за одной партой сидим. И живёт он рядом.

– Он из тех самых Петровых из новостей?

– Да. Он очень подавлен после случившегося.

– Ещё бы. Такое горе… Брата зверь какой-то разорвал!

«Зверь?» – мысленно переспросила Ева. – «В новостях вроде про зверя ничего не говорили…»

Поев, Ева поднялась наверх. В комнате её встретил кот – вскочил с места, потерся о ноги.

– Привет-привет, – Ева опустилась рядом на пол. – Мы так тебе имя и не придумали.

Она глянула на стену, где висел плакат с марвеловскими героями.

– Может, Локи? Тебе нравится? Он, кстати, в скандинавской мифологии рыжий. Прямо как ты.

– Мяу, – кот посмотрел на неё с зелёных глаз – будто одобрял.

– Ну вот и отлично, – Ева села на кровать. – Сейчас кое-что поищем.

Кот немного подумал, потом запрыгнул рядом. А Ева открыла ноутбук и начала искать.

Часть 4. Жёлтые глаза

Про Креницкий лес информации оказалось предостаточно.

Ева быстро поняла: это место давно обросло легендами и скандалами. Лес получил название от реки, на его территории – старые усадьбы времён Екатерины II и пустующее здание больницы. Заброшка, о которой упоминал Слава, находилась именно там. Эзотерики тянулись сюда со всей области: говорили, что здесь «сильное» место. Особенно у болот, где среди деревьев раскинулась странная поляна – голая, с редкой травой, словно земля сама отказывалась принимать жизнь. Два года назад именно там случился пожар. Газеты писали: приезжие неоязычники устроили ритуал, огонь вышел из-под контроля, погибло несколько человек. Лесничество обвинили в халатности, но Еве казалось, что вина лежала совсем не только на нём.

Она нахмурилась. Слишком много тёмных историй связано с этим местом: пожар, исчезновение жителя в прошлом году, свежая трагедия. Будто лес сам втягивает людей в свою тьму. Может, расспросить Петрова? Или соседку, которая сразу предупреждала не лезть туда. Вопрос – почему? Знала про убийство или про что-то другое?

Еве вновь стало неспокойно. Дар к предвидению у неё проявился рано, но для неё это было, скорее, просто мрачной игрой. Однажды она нашла на берегу камень с отверстием, и он стал её талисманом. Позже начала читать книги по эзотерике, медитации, про работу с огнём и камнями. Друзей становилось всё меньше, но Ева не тосковала. Будто сама отгородилась. Хотя иногда одиночество всё же царапало.

А потом пришла музыка. Гитара, преподаватель, собственные песни. На YouTube у неё нашлись слушатели, которым нравился её густой, тёмный дум-метал. Не много, но достаточно. Магия отошла в сторону, превратилась в часть интерьера: свечи, камни – просто декорации. Главное стало другое – звук, ритм, голос. Но иногда тревожные предчувствия все равно донимали её.

Когда в комнату зашла мать, Ева сидела с гитарой и перебирала аккорды, записывая мелодию.

– О, наконец-то снова играешь. Я уж думала, бросила.

– Нет, просто немного потерялась после переезда, – ответила Ева.

– Рада, что не забросила, – кивнула мама. – Уроки сделала?

– Уже.

– У папы машина сломалась, съезжу за ним. Вернёмся через пару часов. Посидишь одна?

– Конечно.

– Только поешь перед сном. И окно на кухне не оставляй открытым. Второго кота мы не потянем, – усмехнулась она.

– Хорошо, мам.

Когда дверь за ней захлопнулась, дом погрузился в тишину.

Ева снова взялась за мелодию – но музыка не клеилась. Мысли возвращались к лесу. Что он скрывает? Как осторожно расспросить соседку?

И тут в комнате погас свет.

Ева вздрогнула. Отлично, только этого и не хватало. Часы показывали восемь вечера, но темень за окном стояла как в полночь. В соседских окнах горел свет – значит, проблема только у неё. Придётся проверить щиток на кухне. Она уже тянулась к дверной ручке, когда за ней послышался шорох.

Кот вскочил с кровати, напрягся. Шорох усиливался – словно кто-то шаркал по полу босыми ногами. Из-под двери потянуло гнилью. Запах болотной тины и разложения обволок комнату. Глаза защипало, в горле стало вязко и сухо, живот свело тошнотой.

Ева, дрожащими руками, вытащила из ящика полынную свечу и зажгла её. Горький аромат не перебил смрад, а только смешался с ним, создавая дурманящий, тошнотворный коктейль. Кот зашипел. Дверь распахнулась с грохотом – будто её толкнули изнутри. В проёме колыхался расплывчатый силуэт. Из темноты вспыхнули жёлтые, кошачьи глаза.

Оно молчало, просто смотрело.

Ева сжала свечу, очертила перед собой дрожащий круг. Горячий воск жёг пальцы, но она не отпускала огонь. Это всё, что у неё было. Ни одного настоящего заклинания, ни защиты, кроме слабого круга света.

Кот рванул вперёд с диким криком, встал между ней и тварью. Существо зашипело, его очертания дёрнулись, будто в замедленной съёмке, и исчезли. В комнате остался только тяжёлый запах болота, медленно въедающийся в стены.

***

Елизавета была в своём доме. После смерти родителей она осталась здесь одна – хозяйка и пленница одновременно. Семнадцать лет… По традициям Шепчущих – пора выбирать мужа. Но сама мысль об этом теперь вызывала не радость, а тяжёлый холод под сердцем.

Василий, претендент, уже был. Чем чаще он появлялся в её жизни, тем сильнее росло отвращение. Когда его выбрали старейшиной, он будто расправил плечи – с каждым днём всё надменнее, всё жестче. Говорил о «переменах во благо культа» так, словно выносил приговор. После смерти родителей её неприязнь стала невыносимой. В душе звучал только один зов – бежать.

Стук в дверь заставил её вздрогнуть.

– Войдите, – произнесла она ровно.

На пороге стоял Василий. Широкоплечий, с холодными глазами. В этот вечер он казался ещё темнее, чем обычно. В груди Елизаветы поднялась волна раздражения, но она удержала голос спокойным:

– Что пришёл в такой поздний час?

– А что, не могу заглянуть к своей любимой невесте? – ухмыльнулся он и шагнул ближе. – Спокойной ночи пожелать…

Он обнял её. Елизавета отпрянула, как от змеи.

– Не невеста я тебе! – резко сказала она. – Родители не одобрили наш брак, а теперь выбор за мной!

Василий прищурился:

– Выбор за тобой? И кого ж ты нашла?

– Никого! И не любимая я тебе! Уж лучше одной быть, чем с тобой!

Она стояла перед ним упрямо, лицо светлое, косы на плечах. Тонкая рубашка обрисовывала хрупкую, но сильную фигуру. Взгляд Василия потемнел.