- -
- 100%
- +
– Папа! – радостно воскликнул Кичи, несясь ему навстречу.
Как и его жена, Асакура Кэтсеро замер, услышав детский голос, и, отвернувшись от собеседника, посмотрел на бегущего к нему малыша с непониманием:
– Кичиро, что ты здесь делаешь? Где твоя мама?
Только задав этот вопрос, мужчина посмотрел вперёд и, заметив сжавшуюся неподалёку девушку, приподнял бровь. Юи же виновато улыбнулась и поспешила к сыну, который теперь с любопытством глядел на возвышающегося рядом с его отцом мужчину. Высокий и крепкий, гость, голову которого покрывала седина, усмехнулся, приметив детский взгляд, и помахал малышу рукой, отчего тот и вовсе приоткрыл рот.
– Простите, господин, – выдохнула молодая жена, подойдя к ним. – Должно быть, он услышал ваш голос, вот и побежал.
– Очаровательный у вас мальчонка, Асакура-доно, – сказал незнакомый девушке гость, с лица которого не сходила улыбка. – Любознательный и смелый.
– Слишком уж любознательный, – хмыкнул Кэтсеро, но сыну погрозил пальцем. – Сколько раз я говорил, чтобы ты не убегал от мамы?
Приметив строгий взгляд и голос отца, Кичи не нашёлся что ответить и вместо этого потупил глазки. Юи, сердце которой в тот же миг наполнилось жалостью и любовью, опустилась на колени рядом с ним и приобняла сына за плечи.
– Не ругайте его, это всё моя вина, – вступилась она за малыша, губы которого начали дрожать.
– Я и не говорю, что это чья-то вина, но стоит быть осторожнее, – ответил Асакура и, дабы утешить сына, наклонился, чтобы взъерошить его волосы, которые его мама пригладила минуту назад. – Не бегай по коридорам и не убегай от мамы. Пожалуйста.
Девушка увидела, как строгое и осуждающее выражение лица мужа сменилось улыбкой, а холодный голос мгновенно потеплел. От малыша эти изменения тоже не укрылись, а потому он поднял взгляд на отца и захлопал глазами в обрамлении длинных ресниц. Его маленькие пальчики стискивали лёгкую ткань синего кимоно, которое топорщилось из-за постоянной беготни, а во взгляде продолжало сиять любопытство.
– Хорошо, не буду, – пролепетал он так виновато, что стоявший рядом с Асакурой гость тихо посмеялся. Услышав его смех, мальчик посмотрел на него и улыбнулся.
– Молодец. И не забудь – ты пообещал, – сказал отец, выпрямляясь на месте.
Юи тоже поднялась с колен и со стыдливой мыслью о том, что так и не поприветствовала гостя, поспешила поклониться незнакомому мужчине. Вблизи она убедилась в том, что он немолод: лицо было покрыто паутинкой глубоких морщин, а собранные в короткий хвост волосы оказались полностью седыми. Кимоно и брюки-хакама, окрашенные в глубокий коричневый цвет, были очевидно дорогими, но не вычурными. Одеяние подчеркивало высокий статус гостя, из-за чего девушке стало еще неудобнее перед ним за сцену, свидетелем которой он стал. Она лишь надеялась, что он не будет судить о Кэтсеро по тому, как расслаблено он ведёт себя с родными.
– Господин Хасэгава, позвольте представить вам мою жену, Юи, – немного помедлив проговорил хозяин дома, вновь обращаясь к гостю.
Юи поклонилась ещё раз, и на её лицо упали длинные пряди, которые она так и не удосужилась собрать в причёску. Чувствуя, что краснеет, девушка предпочла потупить глаза так же, как пару минут назад это делал Кичи.
– Рад знакомству, госпожа Асакура, – произнёс мужчина низким бархатным голосом. – Приятно видеть, что слухи были правдивы: вы действительно очень красивы.
Такаяма-младшая зарделась ещё больше, но нашла в себе силы посмотреть на Хасэгаву и, слегка поклонившись, пробормотать благодарность. Краем глаза она видела, что Кэтсеро улыбнулся то ли её смущению, то ли комплименту, которым Хасэгава её одарил.
– Должен признаться, в вашем доме очень приятно находиться, Асакура-доно. Большой, светлый, красивый. И атмосфера хорошая, – со странным удовольствием сказал гость, окидывая взглядом не только коридор, но и девушку с малышом.
– Это заслуга Юи, – ответил Кэтсеро, кивая на его слова, отчего щеки жены совсем загорелись. – Раньше здесь было куда мрачнее, но время идёт, всё меняется, что не может не радовать.
– Вы правы, – согласился Хасэгава, продолжая осматривать коридор. – Думаю, мне будет приятно осознавать, что моя дочь живёт в таком славном месте. Потому что, знаете, дома других претендентов на её руку напоминают скорее тюрьмы, и моё сердце разрывается на части от одной мысли, что после свадьбы Кёко придётся жить в одном из тех жутких мест.
– Прекрасно понимаю, – Асакура усмехнулся, не заметив, как округлились глаза Юи, вынужденной слушать их диалог. – Но если вы примете моё предложение, будьте уверены, Кёко будет хорошо чувствовать себя здесь.
Приоткрыв рот, Такаяма переводила взгляд с одного мужчины на другого, надеясь поймать взгляд мужа, но тот смотрел только на Хасэгаву, который мечтательно улыбался самому себе. Кичи, продолжающий послушно стоять возле мамы, приобнял её за ногу и сладко зевнул.
– Да-а-а, есть над чем подумать, – протянул Хасэгава и почесал затылок. – Ваше предложение довольно щедрое, Асакура-доно, но прежде чем дать ответ, я должен всё хорошенько обдумать. Пожалуйста, не сочтите это оскорблением.
– Не извиняйтесь. Вы собираетесь вверить свою дочь новой семье. Я понимаю, это непростое решение.
Никто из мужчин не видел, как стоявшая рядом девушка нахмурилась и поджала губы. Совершенно невозможная, но тем не менее неприятная догадка, которая пронеслась в голове, заставила её надуться и шумно выдохнуть.
– Так и есть. Я хочу быть уверен, что будущий муж моей дочери будет человеком порядочным и сможет о ней позаботиться, – с грустью в голосе сказал гость, отчего негодование Юи немного, но поутихло. – Я ни в коем случае не сомневаюсь в вашем брате, но я должен всё взвесить.
«Брате?» – повторила про себя Такаяма и распахнула глаза еще шире, смотря на Кэтсеро теперь уже неверящим взглядом. Мужчина, впрочем, был поглощен беседой с Хасэгавой и не обращал внимания на её изумление:
– Конечно, пожалуйста. У вас есть время на раздумья. Как что-либо решите, отправьте нам письмо, и я организую омиай для Иошито и Кёко.
– Спасибо вам.
Хасэгава склонил перед ним голову, пока Юи неотрывно глядела на мужа, не веря собственным ушам. Он собирается женить Иошито? Без его ведома? Мысленно девушка содрогнулась, представляя, каким скандалом это грозит. За те два года, что они прожили в новом доме, Иошито ни разу не обмолвился о том, что хочет жениться вновь. Наоборот, его скорбь по Сумико была так глубока, что он, как казалось Юи, потерял всякую надежду на то, что сумеет найти родственную душу в ком-то еще. Всё это время Кэтсеро молчал, даже не намекая брату на необходимость женитьбы, а теперь собирался ни с того, ни с сего представить ему будущую невесту? Вряд ли такое распоряжение его жизнью придётся по нраву младшему Асакуре.
– Что ж, раз уж мы всё обсудили, думаю, мне пора отправляться домой, – подытожил Хасэгава, обводя взглядом всех присутствующих. Юи изобразила неловкую улыбку в ответ на его доброжелательный взор.
– Останьтесь хотя бы на ужин, – предложил Кэтсеро. В его низком с хрипотцой голосе не было принуждения, только пожелание, на которое гость отреагировал неуверенной улыбкой. – Думается мне, что во время него вы уверитесь в том, что это лучшее место для вашей дочери.
– О, я верю, что так и есть, Асакура-доно. Поверьте, мне не нужно ужинать в кругу вашей семьи, чтобы убедиться, что ей здесь будет хорошо, – молодая девушка видела, как он сконфузился, отвергая искреннее предложение. – Но домашние дела не ждут. Вы же понимаете.
– Безусловно, – согласился хозяин дома и развёл руками. – Ну что ж, если на этом всё, позвольте мне хотя бы проводить вас до ворот.
– Д-да, благодарю, Асакура-доно, – чуть запнувшись, пробормотал Хасэгава.
Улыбнувшись на прощание, Юи и малышу, который стоял сонный рядом с мамой, немолодой и высокий мужчина прошёл вперёд – туда, куда указала ему ладонь Кэтсеро. Прежде чем Хасэгава отвернулся от них, девушке почудилось, будто на его лице застыла маска нерешительности и недоумения, но что именно вызвало эти чувства, она не понимала.
– Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, но будь добра, не беги к Иошито с донесением на мою бесцеремонность, – неожиданно зашептал Асакура возле уха Такаямы, отчего та подпрыгнула на месте и отвлеклась от удаляющейся фигуры гостя.
– Я и не собиралась, – пробормотала она, поднимая на него глаза. Тот с сомнением приподнял правую бровь. – Сначала я бы спросила у вас, почему вы так бесцеремонно поступаете с ним.
Мужчина громко, даже слишком, усмехнулся в ответ на её укоризненный тон. Хасэгава, отошедший на несколько шагов, услышал его и непонимающе обернулся, но Кэтсеро поднял руку, молча говоря, что всё в порядке. Вновь скользнув озадаченным взглядом по супругам, он двинулся дальше.
– Причин много. Но поговорим об этом позже, – снова обратился к жене Кэтсеро, делая шаг в сторону уходящего гостя. – Сейчас мне нужно проводить человека.
Юи не оставалось ничего, кроме как кивнуть на слова мужа, который в следующий миг протянул руку, чтобы погладить её по волосам. От мягкого прикосновения уголки губ девушки всё-таки дрогнули, а осуждающий взгляд смягчился.
– Думаю, стоит уложить Кичиро, пока он не уснул прямо здесь, – хмыкнул Асакура, отступая от родных.
Услышав это, Такаяма посмотрела на малыша, который, прикрыв глазки, медленно оседал на пол. Охнув, она наклонилась, чтобы бережно взять его на руки, а как только выпрямилась, Кэтсеро уже шагал вслед за Хасэгавой. Навстречу двум мужчинам шла Аска, завернувшая за тот же угол, из-за которого прибежали Юи и Кичи. Увидев зятя и незнакомого ей мужчину, женщина неохотно склонила голову, не останавливаясь на пути к дочери. Юи приметила, что Кэтсеро не удостоил тещу даже кивком, проходя мимо, заставив Аску фыркнуть.
«Может, зря я так распереживалась?» – спросила у самой себя девушка, провожая взглядом мужа. Тот, скорее всего, желал брату лучшей жизни, чем бесконечные страдания по несчастной Сумико, и в этом она была с ним согласна. Так или иначе, ей лучше не вмешиваться в отношения братьев.
Подошедшая к дочери и внуку Аска вопросительно посмотрела на неё, очевидно, ожидая ответа на молчаливый вопрос о том, что здесь происходило, однако Такаяма-младшая только покачала головой. Навряд ли её мать интересовали подробности того, что в семью, которую она так ненавидела, вот-вот может войти еще один человек. Молча отвернувшись от неё и положив ладонь на голову сына, который уже спал на её плече, Юи направилась в свои покои.
***
В момент, когда гость почти выехал за ворота родового поместья Асакура, заполненное тяжелыми облаками небо озарилось молнией. Вслед за ней воздух сотрясся от оглушительного грома, заставив лощённого черного коня, на котором прибыл Хасэгава Исао, испуганно заржать и встать на дыбы. Находившиеся поблизости конюхи, ужаснувшись происходящему, с огромным трудом помогли животному успокоиться и только благодаря их усилиям важный гость не рухнул на каменную дорожку.
Кэтсеро, наблюдавший за инцидентом со стороны, недовольно цокнул и покачал головой, но не стал спешить на помощь Хасэгаве, прекрасно понимая, что это поставит мужчину в еще более неудобное положение. Не нужно было быть гением, чтобы заметить, как смущен Хасэгава предложением семейства Асакура, и молодой мужчина хотел дать ему достаточно времени всерьез его обдумать. Если окружить его сейчас своей беспрекословной поддержкой и ненужной заботой, Исао мог отказать клану Асакура, заподозрив, что щедрое предложение поставит его в куда большую зависимость, чем предполагалось изначально.
Впрочем, подозрения эти не были бы полностью надуманными. Клан Хасэгава уже несколько лет находился на грани разорения, а обрушившаяся на страну два года назад война уничтожила все, за малым исключением, их владения. Теперь они вынуждены были существовать на крошечный доход с оставшихся земель и скромную плату за службу, которую выплачивал им Комацу Сэйджи. Они еще не находились на грани бедности, но то было лишь вопросом времени: один чересчур дождливый или, наоборот, жаркий год и они останутся даже без того малого урожая, который собирали со своих владений. А это означало голод: на одном вознаграждении от сёгуната нельзя было продержаться весь год.
Тем не менее, даже находясь в столь опасном положении, Исао побаивался связывать свою семью с кланом Асакура. Несмотря на быстрый расцвет, за ними всё еще тянулся кровавый след. Богатство не очистило их репутацию настолько, чтобы все забыли об их грехах. С этим фактом не мог поспорить и Кэтсеро, а потому он не удивился замешательству, с которым Исао прибыл в его дом. Страннее было бы, если бы он принял предложение, не раздумывая.
То, что Хасэгава увидел в поместье Асакура, должно быть, впечатлило мужчину, да так, что теперь он находился в крайней степени растерянности. Вместо мрачного дома, наполненного клятвопреступниками, Исао увидел большое светлое поместье, в котором звучат не яростные крики обитателей, а детский смех. Кэтсеро улыбнулся, подумав о том, как вовремя в коридоре появилась Юи. Безупречно красивая, сияющая и улыбчивая, она ненароком обратила последние сомнения Хасэгавы в прах. Если уж дочь Такаямы Акиры так мирно живёт здесь с «убийцами», что же может угрожать его собственной дочери?
Хасэгава Исао, успокоив коня и вновь поклонившись Кэтсеро, всё же выехал за пределы поместья, нисколько не пугаясь усилившегося ливня. В тот же миг хозяин дома, над головой которого один из конюхов удерживал зонт из промасленной бумаги, развернулся, чтобы направиться обратно в дом. Погода ухудшалась с каждой секундой.
Высившееся над Асакурой поместье из камня и светлого дерева больше напоминало замок и служило предметом его гордости вот уже два года. Он никогда не думал, что его дом может быть таким уютным и величественным одновременно. Стены старого родового гнезда клана Асакура были пропитаны кровью, болью и страданием в то время, как новый дом дышал счастьем, которое мало что могло омрачить. Улыбаясь этим мыслям, Кэтсеро поднялся по ступеням и, отпустив на крыльце конюха с зонтом, зашёл в дом.
Освещённые масляными лампами широкие коридоры были пустынны, но одновременно с этим наполнены доносившимися с кухни голосами служанок, которые хлопотали, готовя ужин для хозяев. Пройдя чуть дальше, он услышал хохот самураев, которые были в его распоряжении уже два года. Те сидели в одном из залов, что-то весело обсуждая, но сегодня Кэтсеро не хотелось к ним присоединяться. Они должны были помнить, что он их хозяин, а не соратник.
Титул даймё дал Асакуре огромную власть, о которой тот даже не мог мечтать, но вместе с тем напомнил об ответственности за жизни людей, теперь живущих на его территориях. Бумажной работы стало в десятки раз больше, и порой это утомляло. Однако всякий раз, закрывая глаза, уставшие от сидения над бесконечными письмами и донесениями, он вспоминал о том, что такая усталость – ничто по сравнению с полным изнеможением, которое накатывает на израненное на войне тело. По той жизни Асакура Кэтсеро совсем не скучал.
Ему нравилась спокойная, мирная жизнь в окружении родных. Стоило покинуть поместье Комацу, как всё внезапно обрело новые, более яркие краски. Даже Юи, которая в то время всегда находила причину для спора с ним, стала послушной и улыбчивой, оказавшись вдали от всех невзгод. Свою ложку дёгтя по-прежнему вносила только Аска, недовольная жизнью в доме ненавистного ей зятя, да Иошито, который всё никак не мог примириться с потерей жены. И если на тещу влиять было бесполезно, то судьба Иошито, как бы последнему не хотелось этого избежать, была в руках Кэтсеро.
– Асакура-доно! – услышал он позади себя низкий голос и звук приближающихся шагов. – Подождите, пожалуйста!
Повернувшись на месте, молодой мужчина увидел, что тем, кто его окликает, был Фудзивара Хидэо. Самурай с изуродованным шрамами лицом, спешно бежал к нему, держа в руках нечто похожее на письмо. На плотно запечатанном конверте виднелась ярко-красная печать, в которой Асакура даже издалека узнал печать сёгуна. Он нахмурился: что Комацу понадобилось от него в этот раз?
Комацу Сэйджи писал ему крайне редко, а уж если и писал, то всё общение сводилось к обсуждению повышения налога на урожай. Сёгун ни о чем его не просил, ничего не желал, и, что удивительно, не проклинал, хотя последнему Кэтсеро удивился бы меньше всего. Он пристально следил за ситуацией не только в Эдо, но и по всей стране, и был уверен, что у нынешнего правителя дел предостаточно, чтобы он мог позволить себе написывать ему по пустякам.
– Гонец привёз это письмо, когда вы были на встрече с Хасэгавой-сан, – выпалил Фудзивара и протянул молодому мужчине конверт. – Он не стал ждать ответа, сказал только, что ему велено вручить письмо и сразу возвращаться.
– Не стал ждать ответа? – Асакура нахмурился еще сильнее: если уж Комацу не интересовал его ответ, навряд ли ему понравится содержание письма.
– Да, я тоже удивился, – закивал Хидэо, почёсывая затылок. – Думаете, что-то плохое случилось?
– Очень не хотелось бы, – вздохнул Кэтсеро, но конверт перед ним не вскрыл. Что бы там ни было, он хотел переварить это в одиночестве. – Ладно, спасибо, что передали его мне.
Судя по поникшим плечам Фудзивары, тот огорчился, что его сюзерен не стал читать письмо сразу. И Асакура понимал, что огорчением этим правит не праздное любопытство, а всё те же опасения, что Комацу разрушит его почти что идеальную жизнь.
– Если там будет что-то важное, я дам вам знать, – попытался приободрить его Кэтсеро, но Хидэо ответил удручённым кивком. Тогда он решил попробовать сменить тему: – Кстати, вы сделали то, что я сказал?
Ему показалось, что при упоминании задания самурай приуныл еще сильнее:
– Да, но… Не уверен, что всё получится, господин.
– Главное, что сделали, – ухмыльнулся Асакура и отступил от вассала, сжимая в руке письмо. Оно начинало жечь ему руку. – Так или иначе, какой-нибудь ответ да придёт.
– Лучше бы вообще никакой не приходил, – буркнул Фудзивара, одновременно и краснея, и бледнея. – Я имею в виду… Ну каков шанс, что они ответят такому, как я? А если и ответят, то не уверен, что хочу это читать.
– Ну, если придёт хороший ответ, вы будете заливаться сакэ и праздновать, – молодой мужчина наклонил голову, жалея, что рядом сейчас не было Юи. Ей хорошо удавалось бороться с самоуничижением, которому постоянно подвергал себя Фудзивара. – А если плохой, вы будете этим же самым сакэ заливать грусть. Но и она не будет вечной, так что…
Он пожал плечами и попятился в сторону своих покоев, которые были уже на расстоянии вытянутой руки. Ему не терпелось уйти и прочесть наконец письмо.
– Легко вам говорить, – вздохнул Хидэо с таким несчастным видом, что Асакура с трудом удержал смех. Видеть сильного самурая, способного сокрушить армию несколькими движениями, в образе неуверенного в себе мальчишки было забавно. – У вас-то, вон, и деньги, и дом, и лицо, не изуродованное шрамами…
– Моё лицо – это единственное место, на котором нет шрамов, Фудзивара-сан. Тело же у меня сплошь ими покрыто. И ничего, никто не считает меня отбросом. По крайней мере, из-за шрамов, – поспешил поправиться Кэтсеро и обрадовался неуклюжей самоиронии. – В любом случае, всё будет так, как должно быть. Не занимайтесь самоедством.
Наконец Фудзивара, немного подумав, кивнул и изобразил на лице кривую улыбку, от которой белесые шрамы на его лице исказились. Поняв, что разговор на этом можно закончить, хозяин дома всё-таки отвернулся от него и направился к своим покоям. Письмо в руке уже измялось от сильной хватки, и Асакуре начало мерещиться, что чем больше он медлит с его прочтением, тем сильнее злится на другом конце страны Комацу Сэйджи.
К досаде молодого мужчины, войдя в просторную комнату, которая разделялась на рабочее место и спальню широкой перегородкой, он осознал, что и здесь ему не дадут спокойно узнать, чего именно хочет от него сёгун. Юи уже поджидала его, стоя у приоткрытых сёдзи, сквозь которые виднелся зелёный сад, заливаемый сильным дождём. Увидев девушку, Кэтсеро не сдержал недовольный вздох, но та не услышала его из-за прогремевшего в тот же миг грома.
– Надеюсь, ты здесь не для того, чтобы читать мне нотации, – пробурчал мужчина, закрыв за собой дверь и пройдя вглубь комнаты.
Такаяма-младшая подпрыгнула на месте, заслышав его голос: по-видимому, из-за шума дождя она не услышала, как он вошёл. Скользнув по ней взглядом, Асакура приметил, что теперь её длинные волосы были собраны в хвост, который струился по спине, а непослушные передние пряди были заколоты изящными золотыми заколками, изображающими стрекоз. На ней была всё та же юката из ткани, окрашенной в персик, но даже её чересчур плотная для лета ткань не спасала от холода из-за носящегося по саду ветра.
– Я… нет, я просто хотела убедиться, что ваша встреча прошла хорошо, – пробормотала Юи, поворачиваясь к мужу.
Тот медленно подошёл к ней и протянул руку, чтобы закрыть перегородки, из-за которых в комнату врывался холодный воздух.
– Она прошла хорошо, – кивнул он, убирая уже почти ненавистный конверт в карман внутри рукава.
Девушка заметила письмо, но не придала ему никакого внимания, потому что в то же мгновение мужчина наклонился к ней, чтобы накрыть поцелуем её слегка подкрашенные алой краской губы. Поцелуй вышел лёгким и коротким, однако этого было достаточно, чтобы погасить разрастающееся внутри него раздражение, порождённое посланием от Комацу. Юи ответила на поцелуй, приподнявшись на носочки, и улыбнулась. На щеках зажегся румянец, а длинные ресницы задрожали, будто призывая Асакуру продолжить поцелуй. Но для этого было не время, так что мужчина выпрямился на месте и принялся наблюдать за женой.
– Не стесняйся уж, скажи, что так хотела сказать в коридоре, – хмыкнул он беззлобно, и Такаяма зарделась ярче, чем от поцелуя. – Считаешь это дурной идеей?
– Вовсе нет, – покачала она головой. – Но почему вы не поговорили с Иошито-сан, прежде чем обсуждать его брак с родителями претенденток?
– Потому что он будет против. Мне не нужно с ним разговаривать, чтобы знать ответ, – Кэтсеро пожал плечами.
Он знал, что Юи затребует у него объяснений раньше, чем Иошито. Таковой уж она была.
– Но если он против…
– Он против, потому что считает, что со смертью Сумико для него всё закончилось, но это не так, – мужчина прервал её прежде, чем она успела сказать хоть еще что-то. – Та девушка красива и юна, она ему понравится, но если я ему скажу о помолвке слишком рано, он так упрётся, что я даже об омиай не смогу договориться. А если сказать ему, когда всё будет уже готово к смотринам, он не сможет отказаться.
По неизвестной ему причине, Такаяма насупилась. Видимо, его план не пришёлся ей по душе.
– Он любил Сумико-сан, вы это знаете. Это жестоко женить его, когда он всё еще по ней скорбит.
– Он может еще лет десять скорбеть, – фыркнул Кэтсеро, закатывая глаза. Споры с ней были просто невыносимы. – Наша семья не может позволить себе ждать, пока один из её представителей настрадается и созреет для женитьбы. Наш клан должен расти, иначе у него не будет никакого будущего.
– И поэтому вы навяжете ему девушку, которую он ни капли не любит? Только для того, чтобы он выполнил свой долг перед семьёй? – воскликнула Юи и стиснула пальцы в кулачки, опуская их вдоль тела.
– Ну, это он сейчас её не любит, а поживёт немного и полюбит, – парировал ей мужчина, однако девушка была вне себя от возмущения. – А что такого? Я же не уродину ему предлагаю. Кёко красивая, начитанная, хорошо воспитанная девушка.
– Ах, вы уже успели с ней повидаться? – не отступала Такаяма и, позабыв об осторожности, повысила голос, за что заслужила предупредительный взгляд.
Прежде чем выходить из себя, Асакура дал ей шанс поубавить свой пыл, и Такаяма им воспользовалась. Тут же притихнув, она разжала кулачки и посмотрела в сторону, но брови её остались нахмуренными.
– Полгода назад я заезжал к Хасэгаве по одному делу и, да, познакомился с Кёко. Я знаю своего брата, она ему понравится. Сумико была неплохой девушкой, но она умерла. А он должен жить дальше.
Кэтсеро говорил совершенно спокойным голосом, отчего негодование Юи постепенно таяло. Однако по тому, как она слегка надулась, он понял, что она всё еще не одобряла его затею.
– Вы делаете это только из-за того, что я всё никак не могу забеременеть? – еле слышно вымолвила она минуту спустя, заставив брови мужа взлететь.
– Я даже не знаю, как ты связала эти два факта в своей головке, – ответил он, не отрывая от неё взгляд. – Нет, не из-за этого. Я желаю своему брату счастья, а не вечной скорби.
Судя по тому, как поджались её губы, Такаяма не до конца поверила его словам.
– Перестань, – шумно вздохнул Асакура и дотронулся пальцами до конверта, что ждал прочтения уже слишком долго. – Сколько раз мне говорить, что это неважно?