- -
- 100%
- +
– Возможно, столько же, сколько вы твердите, что семью надо расширять, – с обидой в голосе сказала она и отвернулась, чтобы спрятать наполняющиеся слезами глаза.
Молодой мужчина уже почти слышал, как спрятанное письмо орёт на него голосом Комацу, да и собственное любопытство вкупе с беспокойством не забывали напоминать о себе каждую секунду, что он не читал письмо. Тем не менее, отдавать предпочтение какому-то клочку бумаги, когда в шаге от него бесшумно плакала жена, было бы слишком даже для него.
– Иди сюда, – подойдя сзади, Асакура развернул Юи к себе и крепко обнял. – Забудь уже об этом. Это действительно неважно. Один любопытный проныра у меня уже есть, второй сведёт меня с ума, а третий вообще в могилу загонит.
Он говорил это совершенно искренне: любознательность его сына, который носился по всем уголкам поместья, пугала даже служанок, нередко обнаруживающих убежавшего от мамы ребёнка то в одном, то в другом конце дома. С этим сложно было что-то поделать, поскольку Кичиро ухитрялся исчезнуть из поля зрения родителей за считанные секунды, стоило им отвлечься. Эта его особенность доводила до белого каления Аску, которая присматривала за внуком, когда дочь была занята. Каждый раз она делала это с огромной неохотой, зная, что за малышом нужен был глаз да глаз.
– Он не проныра, – тихо возмутилась Такаяма, уткнувшаяся лицом в грудь мужа. – Ему просто интересен мир вокруг, и он хочет всё изучить.
– Да, это и называется «проныра», – Кэтсеро глухо посмеялся, хотя внутри зрело беспокойство.
Он знал, что чрезмерному любопытству Кичиро пора было положить конец, пока тот сам себе не навредил. Юи была слишком мягкой по отношению к малышу, и за это Асакура её не судил, однако собирался проявить особую строгость, если сын снова помчится подвергать себя опасности.
– Извините меня за мой эгоизм. Надеюсь, что Кёко-сан понравится Иошито, как вы и говорите, – проговорила девушка пару минут спустя, когда обида и грусть отпустили её, позволив снова посмотреть на мужа чистым взором. – Вы правы, он заслужил стать наконец счастливым.
Кэтсеро угукнул, соглашаясь с ней, и поцеловал в лоб, стирая последние следы грусти с её красивого лица. Теперь оставалось только каким-то чудом добиться такого же смирения от младшего брата. С ним всё явно будет сложнее, чем с Такаямой.
– Если услышишь сегодня вечером вопли из его покоев, лучше не вмешивайся, – пошутил он, но когда Юи засмеялась, подумал, что шутка вполне может воплотиться в жизнь.
Выпуская жену из объятий, мужчина подмигнул ей напоследок и отошёл в сторону, запуская руку в рукав тёмно-зелёного кимоно, чтобы вытащить на свет мятое письмо. При виде конверта девушка только захлопала глазами, не узнав печать сёгуна, и Асакура счёл это за благо. Ему не хотелось лишний раз напоминать ей о Комацу Сэйджи. Присев на дзабутон у своего рабочего стола, Кэтсеро достал из ящичка с письменными принадлежностями маленький нож с тонким лезвием и одним быстрым движением вскрыл конверт. Записка, лежавшая внутри, была на удивление короткой. При виде двух строк, записанных на желтом листе бумаги, внутри зародилось дурное предчувствие, хотя он еще не успел их прочитать.
Прочитав же написанное, молодой даймё сначала удивился, а потом нахмурился. Обдумывая содержимое записки, он не заметил, как Юи присела рядом с ним и, немного помедлив, наклонилась, чтобы прочесть то, что ввело мужа в такой ступор.
– Что это значит? – спросила она, увидев аккуратный, изящный почерк, которым было выведено отнюдь не доброе послание.
«Я всё знаю. Мы едем к тебе».
Кэтсеро еще раз перечитал письмо, и предчувствие недоброго усилилось. Мысли метались в голове с небывалой до этого скоростью, но всё, что смог сделать в итоге Кэтсеро, так это смять в кулаке записку. От этого движения взгляд, которым Такаяма смотрела на него, стал совсем испуганным.
– Господин, – зашептала она, придвигаясь еще ближе. – В чём дело? Вы меня пугаете…
«Я всё знаю. Мы едем к тебе».
Слова отпечатались в его памяти, и теперь не нужно было читать письмо, чтобы прочувствовать сквозившую меж строк угрозу.
– Не бойся, всё в порядке. Просто нас ждут гости, – отвлёкся от размышлений Асакура, когда взволнованная девушка накрыла ладонью его кулак, сжимающий письмо.
– Гости? – переспросила она, часто моргая. Она не могла понять, почему мужчина впал в замешательство из-за обычных гостей.
– Да, – кивнул он, переводя на неё мрачный взгляд. – Комацу и Такаги пожалуют к нам в гости.
Услышав имена людей, которых Юи не то что не выносила, но презирала и боялась, она широко распахнула глаза.
– Н-но… зачем? Что они хотят?
– Думаю, скоро мы это узнаем, – сказал Кэтсеро, чувствуя при этом, что все его планы начинают идти прахом.
***
После известия о том, что в поместье Асакура вот-вот пожалует сёгун вместе со своим советником, Юи не могла сомкнуть глаз. Она лежала на мягком футоне в своей комнате, прижимая к груди одеяло, словно оно могло защитить её от неприятных ей людей. На дворе была уже глубокая ночь, Кичи умиротворённо спал на соседнем футоне рядом с мамой, которая боялась пошевелиться в постели.
Дождь не перестал лить даже к вечеру, поэтому она лежала, вслушиваясь в его обычно успокаивающий шум, но мысли постоянно ускользали к двум мужчинам. Девушка чувствовала, что, приехав сюда, Комацу и Такаги привезут в их дом беду, как всегда они делали. Насколько большую в этот раз? Не выдержав, Юи резко села в постели и приложила ладони к лицу, пытаясь успокоиться. Всё это ерунда. Всё будет хорошо. Кэтсеро же сказал, что им нечего бояться.
«И тем не менее, даже ему стало не по себе от этого письма», – напомнил ей взволнованный внутренний голос, заставивший девушку бесшумно простонать и обнять себя за плечи. Два года они все жили в тишине и покое, а теперь кто-то собирался бесцеремонно нарушить их и без того зыбкую идиллию. Её никто не посвящал в подробности того, насколько успешным было правление нового сёгуна, но она нисколько не сомневалась в том, что его положение было неустойчивым. С Комацу Сэйджи иначе быть не могло.
Юи было тяжело сидеть почти что в полном одиночестве в своих покоях и не иметь возможности поделиться с кем-то переживаниями, однако сейчас её никто и не мог выслушать. Кэтсеро, как и собирался, отправился убеждать Иошито в том, что пришло время забыть про скорбь и начать жить, и девушка сомневалась, что на обратном пути он зайдёт сюда, чтобы её утешить. Вполне вероятно, что ему как раз-таки нужно было побыть одному, чтобы всё обдумать.
Но Такаяма так не могла. Бросив полный мучений взгляд на малыша, который спал без задних ног, она выбралась из постели и тихонько двинулась на выход, то и дело оглядываясь на сына. Кичи продолжал спать, ничего не замечая. Юи знала, что она должна поспешить, а потому спешно отодвинула сёдзи и выглянула в коридор, надеясь увидеть там хотя бы одну служанку. К её огорчению, коридоры были пусты.
«Неудивительно, сейчас же ночь», – обругала она себя за наивность и вернулась обратно в комнату.
Она не могла оставить сына одного, как бы плохо ей ни было. Снова присев на футон, но теперь уже поверх одеяла, девушка тяжело вздохнула и покачала головой, не желая верить в происходящее. Всё казалось дурным сном, от которого она отчаянно пыталась очнуться, но даже жмурясь изо всех сил, и открывая глаза вновь, Такаяма неизменно попадала всё туда же. В просторную спальню, которая при свете дня радовала свою хозяйку скромно расписанными стенами и малочисленным, но утончённым убранством.
Ей разрешили обставить комнату по своему вкусу, что Юи и сделала, и именно в этой комнате она наконец почувствовала, что её дом здесь. В окружении гор, лесов и горячих источников, в которых так приятно было греться осенью и зимой. В своей комнате девушка всегда ощущала себя спокойно, за исключением сегодняшней ночи. Сегодня она не могла найти покой даже в собственной постели.
Опустив голову обратно на подушку, Такаяма понадеялась, что сон сумеет хоть ненадолго избавить её от переживаний. Ей не нужно было много, всего лишь поспать пару часов до рассвета, чтобы с утра прибежать к Кэтсеро, у которого наверняка найдётся парочка утешительных слов. Однако сколько бы она ни лежала с закрытыми глазами, ей не удавалось даже задремать. Казалось, чем больше усилий Юи прикладывала, чтобы забыться сном, тем бодрее она становилась. В конце концов она отбросила эти бесплодные попытки и открыла глаза, чтобы бесшумно захныкать в потолок.
Ну почему Кэтсеро не объяснил ей, что его так встревожило? Сделай он это, ей, возможно, не пришлось бы сейчас мучить себя жуткими сценами, которые она рисовала у себя в голове. В письме, которое получил её муж, звучала угроза, и Юи понимала, что навряд ли визит будет дружеским. При мысли об этом она вновь села на футоне и уставилась пустым взглядом в стену.
Страх, о котором она и думать забыла за последние два года, уже пустил свои корни в сердце и начал проникать всё глубже. Остановить его, изгнать из себя или уменьшить было, знала Такаяма, теперь невозможно. Только разговор с Кэтсеро поможет ей не сойти с ума от волнения за свою семью. Она желала удостовериться, что он не собирается принять то самое предложение императора, подразумевающее свержение Комацу Сэйджи. Если он это сделает, их счастливой и мирной жизни придёт конец.
В ту же секунду, как Юи поняла, что больше не может сидеть на месте и позволять мыслям себя пожирать, в коридоре раздались чьи-то шаги. Подумав, что это может быть служанка, направляющаяся на отдых, девушка вскочила с постели и, поскальзываясь босыми ногами на татами, побежала к двери. Она надеялась на то, что прислуга согласится остаться с Кичиро хотя бы на полчаса, дав ей возможность поговорить с главой семьи.
К разочарованию девушки, выглянувшей в коридор, никакой служанки там не было. Вместо неё по коридору неторопливо шёл высокий самурай, которого слегка покачивало от количества выпитого сакэ. При виде него, Юи попятилась было в комнату, но как только он сделал еще шаг, она остановилась. В темноте девушка разглядела покрытое белыми шрамами лицо. Фудзивара Хидэо, судя по всему, тоже не мог уснуть этой ночью.
– Фудзивара-сан? – не успев как следует подумать, окликнула его шёпотом Юи.
Мужчина застыл на месте и, с трудом сообразив, откуда доносится голос, повернулся, сталкиваясь взглядом с юной девушкой.
– Госпожа? Что-то случилось? – мгновенно откликнулся он и сделал пару шагов к её покоям. – Вам нужна помощь?
– Нет, – покачала головой Такаяма. Ту помощь, на которую она рассчитывала, он предоставить не мог. – Я… просто услышала чьи-то шаги в коридоре, и решила проверить. Ну, знаете, на всякий случай.
Фудзивара помедлил с ответом. До его затуманенного алкоголем мозга смысл доходил не так быстро, как обычно. Наконец, полминуты спустя он виновато склонил перед ней голову:
– Простите меня. Я не хотел создавать шум и беспокоить вас.
– Нет-нет, – тут же замахала руками Юи, отрицая услышанное. – Вы вовсе не побеспокоили. Я всё равно не могу уснуть.
– Вот как? – заморгал Хидэо. – Понимаю вас. Ко мне тоже сон всё не идёт…
Юная девушка осторожно оглянулась через плечо на Кичи, который всё так же крепко спал, и вышла в коридор, притворив за собой дверь. Даже если он проснётся, она будет рядом. Сидеть же в одиночестве в комнате без возможности с кем-то поговорить она больше не могла.
– А что вас беспокоит? – поинтересовалась Такаяма, повернувшись к Фудзиваре, который растерянно стоял в стороне.
К её удивлению мужчина неуверенно пожал широкими плечами и потупил взгляд. Это было одновременно и забавным, и грустным зрелищем.
– Да так, ерунда, ничего особенного, – сказал он, вздыхая. – Я написал письмо одной семье, которая проживает на юге страны, с предложением выдать за меня их дочь…
– Это же прекрасно! – шепотом воскликнула Юи, не дав ему закончить, и заулыбалась. – Поздравляю вас!
– Пока что меня не с чем поздравлять, – покачал головой Хидэо и состроил самую несчастную гримасу из всех, которые ей довелось видеть. – Да и не факт, что будет с чем. Думаю, они мне откажут.
– Почему? – с искренним непониманием в голосе спросила девушка, хмурясь.
Фудзивара, как узнала она за два года жизни с ним под одной крышей, был вовсе не таким суровым и жестким человеком, как можно было бы предположить, взглянув на него. Он оказался верным и исполнительным вассалом, что по достоинству оценил Кэтсеро. Потеря семьи вынудила его пересмотреть свои взгляды на многое, что не могло не обрадовать Юи, которая раньше побаивалась самурая.
– Мне кажется, у меня на лице написано «почему», – посмеялся Хидэо, однако в смехе его не было веселья. Длинные и широкие шрамы на щеках и подбородке растянулись от улыбки. – Кто же захочет выходить за такого урода. Да еще и безродного.
– Вы не урод. И не безродный, – Такаяма нахмурилась ещё сильнее. – Не говорите так, пожалуйста. Ваша семья бы этого не одобрила. Да, они погибли, но их сила и история всегда была и будет с вами.
– История моей семьи не то чтобы очень привлекательна, госпожа, – сказав это, Фудзивара поджал губы. – Честно говоря, не знаю, что было бы для меня лучше: сказать, что я сирота, или же признаться, что я принадлежал к «тем самым наёмникам Фудзивара».
– Говорите так, как есть. Это вы и ваша история. Никто не имеет права судить вас за то, что вы родились тем, кем родились, – с уверенностью заявила Юи, заставив мужчину поднять на неё глаза. – Вы – герой. Поверьте. Вы спасли моего мужа, спасли меня. Спасли всю страну от тирании Токугавы в последний момент. И уж если та семья будет вас осуждать за происхождение, зная о том, какие подвиги вы совершили, значит, не нужен вам брак с той девушкой.
– Думаете? – тяжелые брови самурая немного приподнялись.
– Конечно, – настаивала Такаяма, кивая. – Раньше я тоже думала, что чем благороднее происхождение человека, тем он справедливее, добрее и смелее. Я считала, что выходцы из кланов с дурной репутацией преступники по определению. Что понятия чести, верности, любви им не знакомы, но… Теперь я знаю, что люди, которых общество считает бесчестными клятвопреступниками, иногда бывают во много раз честнее тех, у кого репутация идеальна.
Поймав потеплевший взгляд Фудзивары, Юи вмиг покраснела и опустила глаза, слегка устыдившись собственных, пропитанных откровением, слов.
– Я хочу сказать, что… – продолжила она, понизив от смущения голос, – даже если та семья вам откажет, это не значит, что вы чего-то недостойны. Возможно, наоборот, они не заслужили породниться с таким честным и смелым человеком, как вы, Фудзивара-сан.
На две минуты в коридоре воцарилась полнейшая тишина. Юи не решалась поднять взор на самурая, который теперь стоял, приоткрыв рот, обдумывая всё, что она сказала. Для него это действительно стало откровением.
– С-спасибо вам за эти слова, госпожа, – вымолвил он наконец дрожащим голосом. – Не знал, что кто-то обо мне так думает.
– Все так и думают о вас, – сказала девушка и слабо улыбнулась. – Из всех вассалов мой муж больше всего доверяет вам. И я тоже, поверьте.
Если бы в коридоре было больше света, она увидела бы, как щеки Фудзивары зажглись красным, из-за чего шрамы на его лице стали казаться совсем белыми. Наблюдая за его польщённым лицом, Такаямы улыбнулась еще шире, радуясь про себя тому, что ей удалось хоть немного его приободрить.
– Спасибо вам, – повторил он, склонив перед ней голову. Однако выпрямившись через мгновение, Хидэо опять помрачнел и поджал губы. – Хотя по правде говоря, не думаю, что Асакура-доно так уж мне доверяет. В последнее время он много чего недоговаривает, я это вижу.
– О чём это вы? – приподняла брови Юи.
– Не важно. Я не должен обсуждать это с вами, так нельзя, – замотал головой Фудзивара, приметив её обеспокоенный взгляд.
– Нет, пожалуйста, скажите, – попросила она, сделав шаг к мужчине, который, наоборот, отступил от неё. – Он не узнает, что вы со мной чем-то поделились. Но я хочу знать, что происходит.
Высокий самурай тяжело вздохнул, разрываясь между долгом и желанием высказать то, что накипело. Скользнув взглядом по красивому взволнованному лицу госпожи, которая глядела на него с мольбой в глазах, он понял, что молчанием лишь заставит её мучиться, а потому нахмурился, ощущая себя в ловушке. Она помогла ему сейчас понять, что он не такой безнадёжный человек, каким себя считал. Так не будет ли честнее отплатить ей за доброту объяснением?
– Я ни в чем не уверен, госпожа, – неспешно начал он, хмурясь. – Просто вот уже полгода Асакура-доно не даёт возможности кому-либо из своих вассалов выехать за пределы поместья. Даже послания он отправляет гонцами-хикяку, хотя мог бы попросить любого из нас. Я как-то попытался узнать у господина, почему он не может поручить нам такое простое задание, как передача письма, но он просто… промолчал.
– Промолчал? – повторила Юи и обняла себя за плечи, отводя взгляд в сторону. – Неужели совсем ничего не сказал?
– Нет, госпожа. Совсем ничего. Однако я успел заметить, что вопрос ему не понравился. Он сразу так напрягся, – добавил Фудзивара. – Не знаю, в чём именно дело, но Асакура-доно сейчас никому из своих вассалов не доверяет. По крайней мере настолько, чтобы позволить кому-то довезти письмо.
– Вы уверены, что дело в доверии? Может, он просто не хочет, чтобы кто-то из тех, кто здесь живёт, знал, куда он посылает письма? – в голове Такаямы зародилась неприятная догадка.
– Такое тоже возможно, да, – согласился мужчина и задумчиво потёр подбородок. – Но почему он так скрывает это? Я не понимаю.
«Зато, кажется, я начала понимать», – подумала юная девушка, почувствовав медленно окутывающий тело страх. Во всей стране был только один человек, общение с которым Кэтсеро пожелал бы скрыть ото всех, – император Японии. Возможно ли, чтобы он решился, не советуясь ни с кем, наладить связь с ним? И если даже так, то что они могли обсуждать? Уж не то ли предложение, которое Асакура пообещал не принимать, пока ситуация не станет критичной?
Вопросов в голове стало еще больше, чем было до разговора с Фудзиварой, а опасения и вовсе росли с каждой секундой. Юи ощутила лёгкий холодок, от которого по всему телу пробежались мурашки, и обняла себя за плечи, не зная, во что верить.
– Видимо, всё-таки зря я вам это рассказал, госпожа, – вздохнул Хидэо и покачал головой, приметив её замешательство.
– Нет-нет, – поспешила ответить девушка, с трудом сфокусировав взгляд на его израненном лице. – Я благодарна вам за честность. Просто я не знала, что происходит… или не видела.
– Так или иначе, госпожа, не берите в голову. Асакура-доно, я уверен, знает, что он делает, – с привычной для него уверенностью в господине заявил Фудзивара, однако же слова его нисколько не утешили Юи.
Знает ли? Даже если знает, почему держал всё в тайне? Судя по тому, с каким неудовольствием Кэтсеро читал письмо сёгуна, ему действительно было, что от него скрывать. А это по определению небезопасно для семьи. В груди начала разрастаться обида, ощутив которую, Такаяма поджала губы и нахмурилась. Отчего-то желание идти к мужу за поддержкой и успокоением иссякло, вместо этого захотелось запереться в своих покоях.
– Простите, госпожа, но уже очень поздно, я думаю, вам стоит отправиться спать, – с осторожностью посоветовал высокий мужчина, чей низкий голос напомнил ей о том, что она стоит здесь не один на один со своей обидой. – Если Асакура-доно заметит вас здесь…
– Разве он не спит? – спросила молодая девушка, приподняв брови. Впрочем, особого интереса она не испытывала.
Ничто её сейчас не беспокоило так же сильно, как страх того, что Комацу Сэйджи прознал про общение клана Асакура с императором.
– Н-нет, Асакура-доно сейчас разговаривает со своим братом, – говоря это, Фудзивара смутился и почесал заросший щетиной подбородок. – Ну, как «разговаривает»… Когда я проходил там минут пятнадцать назад, я слышал только крики Иошито.
«Неудивительно», – подумала Юи и попыталась было прислушаться к абсолютной тишине, пытаясь поймать отголоски тех криков, но до покоев Иошито отсюда было слишком далеко. Если он и кричал, она бы ни за что не услышала.
– Думаю, всё будет в порядке, – усмехнулся, тем временем, Хидэо, отходя от юной девушки. – Что же, пора отправляться в постель. Спокойной ночи, госпожа. Прошу, не думайте слишком много о том, что я сказал. Быть может, всё совсем не так, как нам кажется.
Такаяма доброжелательно улыбнулась мужчине и слегка поклонилась, прощаясь с ним:
– Надеюсь, вы правы, Фудзивара-сан. Спокойной ночи.
Стоило им попрощаться, как Юи, проводив взглядом высокого воина, вернулась обратно в спальню. Затворив дверь так, чтобы никто снаружи не мог её открыть, она подошла к своей измятой из-за бессонницы постели, и легла, укрывшись одеялом с головой. Тихое дыхание сына, который лежал в полуметре от мамы, звучало бы успокаивающе, если бы не страх, бившийся сейчас в унисон с сердцем девушки.
Что за игру затеял её муж? И насколько дорого она им всем обойдётся?
Размышляя об этом, Такаяма подползла к футону, на котором спал Кичи, и, мягко приобняв малыша, прикрыла глаза. Ей было жутко осознавать, что ответы на оба эти вопроса она узнает, как только Комацу Сэйджи переступит порог их дома.
***
Асакура Иошито отошёл от ссоры со старшим братом лишь спустя три дня. Но даже на четвертый день, когда из дома Хасэгава пришёл ответ, которого Кэтсеро так долго ждал, Иошито не мог сказать, что простил ему столь бесцеремонное вмешательство в его личную жизнь. Или точнее было бы сказать в его «бесконечную скорбь»? Именно так Асакура-старший в порыве жаркого спора, разгоревшегося однажды вечером, окрестил его траур по Сумико. За такое высказывание Иошито, преисполненный тогда злости и обиды, толкнул брата с такой силой, что Кэтсеро с трудом удержался на ногах, однако отвечать ему тем же не стал. Три дня спустя младший брат понял, что по крайней мере за эту сдержанность он был ему благодарен.
Разве так уж не прав был Кэтсеро? Просидев в одиночестве несколько дней, Иошито пришёл к выводу, что доля истины в его словах действительно была. Последние два года он провёл в сожалениях о том, что не ценил Сумико, хотя та делала всё, чтобы ему понравиться. Чувства вины и скорби пожирали его изнутри, превратив молодого парня в призрака из плоти и крови. Такая жизнь была невыносима не только для Иошито, но и для его семьи, так что, дав себе время на переваривание обиды, Асакура-младший в конце концов дал согласие на омиай. Впрочем, что-то подсказывало, что даже без его согласия, встреча с будущей невестой всё равно состоялась бы.
Хасэгава Исао, отец его предполагаемой невесты, также изъявил желание устроить смотрины, отчего на губах Кэтсеро, прочитавшего его письмо, появилась торжествующая улыбка.
– Нечего так лыбиться, она мне может и не понравиться! – одёрнул Иошито в тот момент брата, на что Асакура-старший с сомнением хмыкнул.
К утру того дня, на который были назначены смотрины, Иошито начало одолевать любопытство. Действительно ли девушка так хороша, как пообещал ему Кэтсеро? Вряд ли он стал бы приукрашивать, всё-таки у Иошито и у самого есть глаза. Тем не менее, молодой мужчина старался не витать в облаках, размышляя о той, которая вполне может и не стать его женой.
– И всё-таки ты волнуешься, – посмеялся глава семьи, выйдя на крыльцо дома, где уже стоял младший брат. – А говорил, что тебе всё равно.
Несмотря на раннее утро, Асакура-младший был одет с иголочки и гладко выбрит. Не желая признавать очевидного, Иошито поморщился и смерил Кэтсеро уничижительным взглядом, но тот вновь усмехнулся. Солнце не так давно встало над горизонтом, однако Хасэгава со своей свитой должны были вот-вот приехать, и мужчина счёл это за благо: чем раньше они приедут, тем больше времени у него будет, чтобы оценить невесту. Вслух он это озвучивать, конечно же, не стал: смешки брата и так испытывали терпение.
– Где твоя-то жёнушка? – поинтересовался он у Кэтсеро, оглядывая крыльцо. Юи нигде не было, и это было более чем странно: обычно она не стеснялась всюду лезть.
– А что ей здесь делать? Едва ли твоя свадьба её касается, – ответил глава семьи, однако внимательный взгляд Иошито подметил, как поджались его губы.
– Не касается. Но когда её это останавливало? – ухмыльнулся мужчина, в который раз проглаживая пальцами ворот своего кимоно, на изумрудной ткани которого был вышит герб клана – цветы глициния. – Если поссорились, так и скажи.
– Не ссорились мы, – с лица Кэтсеро сошло весёлое выражение, а брови сдвинулись. – По крайней мере, я с ней не ссорился. Я её даже не видел толком уже три дня, вечно бегает от меня. Это начинает раздражать.
Асакура-младший озадаченно потёр затылок и поморщился, не улавливая суть происходящего:
– А разве можно поссориться с кем-то, не ссорясь?