Цветок на лезвии катаны. Книга 2. Эпоха Тэнмэй

Иошито был в самом деле обижен и, возможно, немного зол на Кёко. Он рискнул всем ради неё, а она делала вид, будто они два незнакомца. Асакура-младший мог поспорить, что и про их первый поцелуй она давным-давно забыла.

– А говорил, что всё это неважно и тебе будет достаточно, если она просто будет в безопасности, – усмехнулся Кэтсеро и сложил руки на груди. От его насмешливого тона стало ещё обиднее. – Ты сам не знаешь, чего хочешь.

– Зато я знаю, чего я точно не хочу, – огрызнулся самурай, чувствуя, как начала раскалываться голова. Зря он вчера столько выпил. – Не хочу жениться на проститутке, которая будет обо всём докладывать своему дядюшке. Не хочу заниматься восстановлением дома и следить за твоей женушкой. Не хочу заниматься налогами, урожаем и прочей ерундой.

В тёмных глазах Кэтсеро отразилось осуждение и недовольство. Иошито скользнул быстрым взглядом по синевшему синяку на скуле брата и по его разбитой губе. Следы вчерашнего противостояния с Комацу, из которого они чудом вышли победителями. Он бы не смог спасти их, в отличие от Кэтсеро.

– Ты ничего не хочешь, я понял. Тебе нравится лишь страдать, – старший брат хмыкнул и посмотрел на запертые ворота. – Помнится мне, перед свадьбой с Сумико ты так же ворчал.

Подумав об умершей жене, Иошито тяжело вздохнул. Может он и ворчал перед своей первой свадьбой, но Сумико была далеко не такой дерзкой, наглой и испорченной, как Наоки. Несуразная девушка была по духу ближе к Кёко и к самому Иошито, благодаря чему они всё же сумели найти общий язык.

– А мне помнится, что перед моей свадьбой с Сумико ты точно так же стоял и ухмылялся, довольный тем, что скинул её на меня, – негромко вымолвил Асакура-младший и оглянулся, заслышав позади ещё чьи-то шаги. – А вот и дядюшка…

Кэтсеро вопросительно вскинул бровь и обернулся, чтобы посмотреть на летящего по длинному коридору Комацу Сэйджи. На лице сёгуна также красовался синяк, отчаянно не подходивший к его парадному одеянию. Иошито нехотя поклонился будущему родственнику, которого побаивался после вчерашнего.

– Изобрази радость. Не стоит ему знать, что тебя тошнит от его племянницы, – посоветовал старший брат и отделился от Иошито, чтобы поприветствовать сёгуна. – Доброе утро, Комацу-доно.

При виде глубокого поклона Кэтсеро младший брат с трудом подавил желание закатить глаза. Вчера эти двое чуть не убили друг друга на глазах у всего поместья, а сегодня принялись изображать из себя сюзерена и преданного вассала.

– Доброе утро, господа, – громко поприветствовал братьев Комацу, ступая на крыльцо. – Ну что, готовы к большому празднику?

– Безусловно, Комацу-доно, – ответил Кэтсеро, сдержанно улыбнувшись. – Малая часть гостей уже прибыла вчера вечером. Оставшиеся гости должны приехать после церемонии бракосочетания. Аккурат к торжественному ужину.

– Прекрасно-прекрасно, – закивал Сэйджи, проглаживая на себе шёлковое хаори с серебристыми узорами. – Пусть все мерзавцы увидят наше великое празднество. Покажем им, кто хозяин этой страны.

Иошито приподнял брови, удивлённый столь боевым настроем гостя, и встретился взглядом с Кэтсеро. Тот еле заметно пожал плечами, ухмыльнувшись. Ладно уж. Кэтсеро наверняка знает, что делает.

– Что вы решили по поводу Такаги, кстати говоря? – спросил глава семьи, как только сёгун поравнялся с ними. – Прогоните его?

Лицо Комацу Сэйджи вмиг помрачнело, а густые брови сдвинулись. Иошито же затаил дыхание, ожидая ответа. Такаги Рю должен быть наказан за все прегрешения: от убийства семьи Кёко до воровства из государственной казны.

– Такаги слишком ценен, чтобы прогонять его взашей. Как бы мне ни хотелось избавиться от него, пока что он мне нужен, – пробурчал Комацу, качая головой. – Я отнял у него часть земель в качестве компенсации за хищения.

– И на этом всё? Лишили его бесплодных земель и думаете, он угомонится? – неожиданно для самого себя подал голос Иошито. Стоявшие рядом мужчины посмотрели на него в упор. – Он же целую семью истребил.

– Едва ли слово «истребил» здесь уместно, Иошито-сан, – прохладно ответил сёгун, возвышаясь над ним. – Насколько помню, двое детей из семьи Хасэгавы ещё живы. Так что это не истребление.

– Ну да, это всего лишь убийство. Подумаешь, какие мелочи, – фыркнул самурай, отворачиваясь ото всех.

За воротами раздался гул приближающейся свадебной процессии. Заслышав его, охрана у ворот принялась торопливо отпирать замки, а слуги во дворе забегали ещё быстрее, расчищая дорожки от падающего снега. Небеса стали такими же мрачными, как и Иошито.

– Простите моего брата, он немного на нервах сегодня, – примирительно заговорил Кэтсеро за его спиной. – Но не могу не отметить, что доля правды в словах Иошито есть. Такаги заслужил куда более суровое наказание.

– Я наказал его так, как посчитал нужным. Или ты собираешься оспаривать мои решения? – грубо выговорил Комацу, вынуждая Иошито оглянуться.

Он увидел, как старший брат стиснул челюсти и покачал головой, отступая. Сэйджи смерил братьев недовольным взглядом и поспешил вниз по ступеням крыльца. Двигаясь широким шагом по расчищенным дорожкам, сёгун направился к открывающимся воротам.

– Ну и ублюдок, – выплюнул Иошито, глядя ему в спину. Кэтсеро встал рядом и согласно хмыкнул. – Эй, а может, прикончим его на радость всем?

– Держи язык за зубами, – тут же одёрнул его Асакура-старший. – Он мерзавец, но мы ему служим.

Сквозь распахнутые ворота Иошито увидел длинную процессию, уже ступившую на территорию поместья. Разноцветная толпа вассалов, слуг и музыкантов, проходя через ворота, радостно зашумела так, что оба брата поморщились и переглянулись. Ни один из них не любил вычурные празднества.

– Ого, какая красота! – раздался позади мужчин восторженный девичий голос. – Вот это да!

Иошито с трудом оторвал взгляд от паланкина, видневшегося в центре бесновавшейся толпы, и обернулся. Посреди крыльца стояла Юи, хлопавшая от удивления глазами. При виде невестки на душе отчего-то стало легче.

– Припозднилась ты что-то, – осуждающе протянул Кэтсеро, оглядывая жену с ног до головы. – Я уж думал, буду в одиночку его нытьё слушать.

Юная девушка широко улыбнулась и подбежала к Иошито, который успел насупиться и стрельнуть в брата злобным взглядом. К удивлению Асакуры-младшего, Юи положила руку на его предплечье и обратила на него взор медовых глаз:

– Иошито-сан, не слушайте его. Вы нервничаете, в этом нет ничего страшного. Сегодня большой и важный день, но вы справитесь.

– Эй, ты совсем страх потеряла? – возмутился Кэтсеро, однако девушка не обратила внимание на его ворчание.

Впервые за всё утро Иошито слабо улыбнулся. Тонкие пальцы, слегка сжимающие его предплечье, помогли ему справиться с дрожью, которая начала было проступать наружу. Облачённая в многослойное одеяние, которое венчалось шёлковым кимоно алого цвета, Юи вполне могла затмить собой невесту.

– Спасибо, Юи. Только ты меня и понимаешь в этом доме, – вымолвил парень, даря невестке тёплую улыбку. – Как ты себя чувствуешь? Сможешь участвовать в праздновании?

Иошито услышал, как Кэтсеро фыркнул, недовольный тем, что они вновь объединились. Так ему и надо. Меньше будет насмехаться.

– Постараюсь продержаться до самого конца, – кивнула девушка, после чего заглянула ему за плечо. – Не переживайте. Наоки-сан выглядит замечательно.

Без особого интереса Иошито обернулся. Молоденькая девушка с осторожностью ступила на припорошенную снегом дорожку и застыла посреди двора. Служанки тут же забегали вокруг невесты, помогая ей выправить белоснежное кимоно, заструившееся по земле ослепительным шёлком. Длинные волосы Наоки не были убраны в высокую причёску, вместо этого они развевались на слабом ветру каштановой волной. Она была красива. По-настоящему.

– Неплохо, – донёсся до Иошито довольный голос брата. – Она хороша.

Асакура-младший сглотнул. Он бы предпочёл, чтобы Наоки была последней дурнушкой, тогда ему бы не было сейчас так стыдно. Кэтсеро был прав. Он в самом деле не знает, чего хочет.

– Лучше бы она была уродиной, – еле слышно произнёс Иошито, опуская глаза. Почему он чувствует себя предателем?

– Ну и желания у тебя, – усмехнулся Кэтсеро, ступая вперёд перед братом. – Пойдём. Ты должен её поприветствовать.

Бросив на Юи последний взгляд, в котором наверняка виднелась мольба о помощи, Иошито вздохнул и последовал за старшим братом. Спустившись с крыльца, он услышал, как под его шагами захрустел снег. Приближаясь к паланкину, у которого застыла невеста и её сопровождающие, Асакура-младший слышал, как все громче и громче стучало в ушах сердце. И почему он так разнервничался? Это же всего лишь Наоки.

– Наоки, рад видеть тебя, – услышал Иошито безупречно вежливый голос Кэтсеро. – Ты прекрасно выглядишь.

Поравнявшись с братом, жених всё-таки решился поднять глаза на невесту, которая стояла всего в паре метров от них. Как он и ожидал, раскрасневшаяся от холода девушка на него и не смотрела. Наоки скользнула взглядом от Юи, стоявшей позади мужа, до Кэтсеро и расплылась в приторной улыбке, задержав взор на последнем.

– Могу сказать то же самое, – не менее учтиво ответила племянница сёгуна и поклонилась главе семьи. – Не могу даже выразить, какой честью для меня стала возможность породниться с такой величественной семьёй.

В этот раз Иошито не смог удержаться и закатил глаза, не заботясь о том, что подумают люди вокруг. Ну и нахалка. Всё очарование, которому он на мгновение поддался, вмиг слетело, стоило девчонке открыть рот. Комацу Сэйджи, стоявший рядом с племянницей, громко и довольно грозно кашлянул. Лишь после этого Наоки оторвала взгляд от Кэтсеро и с видом, будто делает всем одолжение, посмотрела на Иошито.

– Иошито-сан, простите мне мою грубость. Я слишком разволновалась, вот и сглупила, – принялась оправдываться девушка звонким голосом, в котором, впрочем, не слышалось сожаление. – Спасибо, что выразили желание принять меня в семью.

– Мне не дали выбора, так что не благодари, – ответил Иошито ледяным тоном, за что заслужил толчок в бок от брата.

Кэтсеро смерил его убийственным взглядом, безо всяких слов веля вести себя подобающе. Застывшие рядом с невестой и её дядей служанки и вассалы нервно переглянулись. Каждый ощутил напряжение, зависшее между женихом и невестой.

– С хозяйкой дома ты уже знакома, но не будет лишним представить её всем присутствующим, – нарушил в конце концов неловкое молчание Кэтсеро и подвёл Юи ближе к торжественной толпе. – Это моя жена, Юи. Она поможет тебе освоиться в доме на первых порах.

Иошито не сдержал ухмылку, завидев на лице невесты отблеск зависти и неудовольствия. Как и многие присутствующие, Наоки приметила, что жена Кэтсеро сияла даже на её фоне. Алое кимоно подчёркивало бледную, но свежую кожу Такаямы, а рассыпавшиеся по спине и плечам волосы делали образ Юи невинным и светлым. Асакура-младший был крайне доволен. И послали же боги такую чудесную невестку!

– Добро пожаловать, Наоки-сан. Надеюсь, вы будете счастливы в нашем доме, – Юи вежливо поклонилась и мягко улыбнулась застывшей девушке. Если она и заметила чрезмерный интерес к её мужу, то не подала виду.

– Спасибо, – кратко проговорила Наоки, воздерживаясь от поклона. – Несомненно, я буду счастлива здесь.

Редкостная нахалка. Иошито приметил, что Комацу стиснул челюсти, рассерженный поведением племянницы, которая ещё и порог дома переступить не успела. Тем не менее, мгновение спустя он кашлянул и поспешил вновь загрохотать:

– Замечательно, что все познакомились и обменялись любезностями. Однако я тоже хотел бы выразить признательность клану Асакура и подчеркнуть наше несомненное единение в такие непростые дни. Господа, примите от меня лично в дар двадцать самых лучших, натренированных и быстрых лошадей в стране. Пусть они станут символом мощи клана Асакура, с которым мы сегодня породнимся!

Сказав так, сёгун махнул кому-то рукой и сквозь распахнутые ворота во двор вошёл табун тёмных и рыжих лошадей. На каждое животное было надето седло, украшенное чёрно-золотыми узорами и моном клана Асакура. При виде двух десятков величественных коней Иошито раскрыл рот в безмолвии, а затем посмотрел на брата. Кэтсеро был впечатлён не меньше и глядел на табун с восторгом.

– Это невероятно щедрый подарок, Комацу-доно. И, должен признать, довольно своевременный, – Асакура-старший склонил голову перед сёгуном.

– Да уж, на своих полудохлых конях ты до столицы не доберёшься, – посмеялся Комацу, оглушая всех своим хохотом.

Иошито, невольно расплывшийся в улыбке, внезапно заметил, как стоявшая рядом Юи вмиг погрустнела. Ей было тяжело смириться со скорым отъездом Кэтсеро, так же как и ему.

– Что ж, пора отправляться в храм, чтобы узаконить союз двух семей! – хлопнул в ладони Комацу Сэйджи и махнул служанкам. – Помогите Наоки усесться обратно в паланкин, скорее!

Женщины вновь принялись суетиться вокруг невесты, которая отчего-то помрачнела. Не меньше дюжины молодых и не очень служанок принялись сновать туда-сюда, пока Иошито и его брат направились к табуну, желая оценить преподнесённый сёгуном дар. Подойдя ближе к рыжему коню, который стоял по стойке смирно, Асакура-младший восторженно выдохнул:

– Вот это, я понимаю, конь! Да на таком я полстраны объеду и даже не замечу!

– Да, хороши, – согласился с ним Кэтсеро, поравнявшись с гнедым конём. – Это очень дорогой подарок, так что прекращай кривить лицо. Все слуги будут со смеху покатываться, обсуждая ваши приветствия.

– Пусть перестанет ластиться перед тобой тогда. Ещё замуж выйти не успела, а уже ведёт себя так, – не остался в долгу младший брат. – Я же прав, Юи?

Однако невестка ничего не ответила. Оглядевшись наспех, Иошито понял, что она и не проследовала за ними: девушка осталась стоять посреди двора рядом с седовласой женщиной. К его удивлению, Юи и незнакомка держались за руки и о чём-то радостно переговаривались.

– Это ещё кто там с Юи? – нахмурился Асакура-младший, привлекая внимание Кэтсеро.

Тот быстро оглянулся и застал жену в моменте, когда та потянулась к женщине, чтобы обнять её. В больших девичьих глазах заблестели слёзы.

– Камэ, – ответил Кэтсеро и вздохнул. – Приехала всё-таки.

– Это та служанка? – с трудом вспомнил женщину Иошито. – Постарела она, конечно.

И без того немолодая женщина стала выглядеть гораздо хуже: на лице виднелись глубокие морщины, фигура ссохлась, а осанка стала сутулой. Иошито задумался, не Наоки ли довела прислугу до такого состояния. Пока он рассуждал про себя о том, насколько дурным характером отличается его будущая жена, Кэтсеро направился за Такаямой.

Не дожидаясь брата, Иошито подозвал конюхов и велел им увести почти всех коней в свежеотстроенные конюшни. Два коня – рыжий и гнедой – остались ждать своих всадников.

– Сейчас не до пустых разговоров, садись в паланкин, – послышалось ворчание Кэтсеро, который торопливо вёл за собой растрогавшуюся девушку.

– Что они с ней сделали там? – всхлипывала Юи, едва не поскальзываясь на снегу от нахлынувших переживаний. – Как они с ней обращались?

– Узнаешь её трагичную историю потом, – зашипел на жену Асакура-старший, подводя её к черно-золотому паланкину. – Залезай, я поеду рядом.

Под натиском мужа и с помощью двух служанок, Такаяма всё же села в паланкин, но, мог поспорить Иошито, и там продолжила горевать о судьбе Камэ. Кэтсеро вернулся к брату, качая головой от злости.

– И зачем Комацу её сюда приволок. Мне теперь до самого отъезда слушать эти причитания? – негодовал он, взбираясь на гнедого коня. Тот послушно отзывался на каждое действие наездника.

– Не ворчи на Юи. Ты же знаешь, какая она сердобольная. Эта женщина и впрямь выглядит очень плохо, – одёрнул Иошито брата, усаживаясь на рыжего коня. – Не удивлюсь, если это заслуга Наоки.

– Держи язык за зубами. Особенно на церемонии, – велел Кэтсеро и пришпорил коня, который немедленно повернулся на месте.

Не сказав более ни слова, Асакура-старший двинулся вслед за паланкином жены, который уже несли через ворота слуги. Иошито вздохнул и сжал поводья. Он должен ехать впереди, перед паланкином невесты, но этому противилось всё его естество. Не зная, от отчаяния ли или же, наоборот, в надежде увидеть на крыльце дома девушку, которой на самом деле должен был быть посвящён сегодняшний день, Иошито оглянулся.

Она была там. На крыльце дома, замершего посреди снегопада.

Кёко стояла у самого входа и глядела на него. При виде её хрупкой фигуры, которая казалась совершенно ничтожной на фоне огромного поместья, Иошито стиснул челюсти. Если она пришла, чтобы проводить его на церемонию, значит, ей не всё равно. Мысль об этом согрела парня.

И всё же, он должен ехать. Сам не понимая, что делает, Асакура кивнул застывшей девушке и развернул коня к воротам. Он сделает то, что должен и чего от него ждут. А потом потребует вернуть ему то, что он потерял.

***

Хлопья снега летели сквозь морозную дымку и опускались на расчищенную дорожку у синтоистского храма, а также на изгибы двухскатной крыши. Яркие стены храма контрастировали с побелевшими от снега деревьями и горами, что превращало небольшое здание в подобие миража. Причудливый дворец, которому тут было не место. Казалось, что идеальная белизна должна вскоре поглотить и его, однако малочисленные служители храма то и дело махали мётлами, отражая натиск снежной стихии.

Холодное зимнее утро должно было принести радость не только жениху и невесте, но и девушке, которая до сегодняшнего дня была единственной в клане Асакура. Юи чувствовала, что с приездом Наоки поменяется если не всё, то очень многое. Она больше не будет единственной госпожой, хоть и останется главной. Да и настроение в доме отныне будет задавать не только она, но и новоиспечённая жена, которая успела показать характер, едва ступив на территорию поместья.

Юи больше не переживала из-за того, что чувства её мужа могли измениться, а потому не предала и малейшего значения, когда Наоки принялась заигрывать с Кэтсеро. Тот был безупречно вежлив, но лишь потому, что так велел протокол. Если Такаяма из-за чего и распереживалась с самого утра, так из-за Иошито, который ступал по дорожке к храму, мрачный словно грозовая туча. Однако окончательно и бесповоротно прекрасное настроение девушки было испорчено, стоило ей увидеть в толпе служанок Камэ.

Женщина, которая поддерживала Юи в самые трудные минуты, давала мудрые советы и всячески заботилась о ней, казалось, почти растаяла. Седые волосы служанки поредели, а прежде пышущее здоровьем лицо превратилось в блёклую маску, испещрённую морщинами. Некогда бодрая, дородная и улыбающаяся Камэ превратилась в худощавую и ослабшую женщину, при виде которой хотелось лишь плакать. И Юи заплакала.

Невероятная грусть и странное чувство вины охватили девушку с такой силой, что она продолжила всхлипывать и в паланкине в присутствии Мэй. Служанка причитала всю дорогу до храма, но утешить свою госпожу так и не сумела. Поэтому когда паланкин остановился и слуги помогли девушке выбраться на свежий воздух, глаза её были почти такими же красными, как и надетое шёлковое кимоно.

Стоя у паланкина в ожидании, пока служанки расправят её одеяние, Юи искала глазами Камэ, которая должна была прибыть в храм вместе с Наоки. Однако слуг и вассалов вокруг было так много, что девушка не сумела отыскать женщину, и это огорчило её ещё сильнее. Конечно, как же она её найдёт, если Камэ более не похожа на саму себя?

– Быть может, мне убить кого-нибудь, чтобы ваши скорбные лица были хотя бы к месту? – услышала Юи грозный голос мужа.

Служанки рядом с девушкой сжались на месте от этих слов. Такаяма же подняла огорчённый взгляд на высившегося в нескольких шагах Кэтсеро и поджала губы.

– Не все умеют прятать свои чувства и изображать радость вопреки всему, – тихо проговорила она, а затем вздохнула. – Вы знаете, из-за чего я расстроилась, так почему опять ворчите на меня?

Асакура, выправлявший черно-золотое одеяние, хмыкнул в ответ и покачал головой:

– Я ворчу не на тебя. Я ворчу, потому что вы оба испытываете моё терпение. Выплакать все глаза из-за служанки в такой важный для семьи день? В своём уме? Что ты, что Иошито.

Юи лишь пожала плечами и продолжила изучать взглядом собиравшуюся вокруг храма толпу. В свадебной церемонии надлежало участвовать только ближайшим родственникам брачующихся, но помимо них здесь находилась и дюжина слуг, а также вассалы Комацу, без которых он не рисковал выезжать куда-либо.

– Я не хочу, чтобы главы приглашённых на пир семей видели тебя заплаканной, – говорил Кэтсеро, отослав служанок ко входу в храм. – Возьми себя в руки.

Девушка взглянула на мужа исподлобья и надулась. И снова он надел свою строгую маску. Как будто человек, который нежно улыбался ей вчера вечером, растворился в небытие.

– Как скажете. Если вам так угодно, буду делать вид, что я счастлива, – буркнула Юи и торопливо смахнула еле заметные слезинки с порозовевших от холода щёк. – Сыграю и для вас роль красивой куклы.

Отвернувшись от мужчины, который шумно выдохнул от её слов, Такаяма ещё раз прогладила праздничное одеяние и разметавшиеся на холодном ветре волосы. Жемчужная заколка, подаренная мужем, венчалась на затылке девушки, удерживая длинные пряди. В утреннем свете белые жемчужины блестели подобно самым крупным снежинкам, украшая и без того прекрасную девушку.

– У меня нет желания с тобой спорить. Просто сделай так, как я прошу, – сказал Кэтсеро и подхватил жену под локоть, чтобы повести её в сторону храма.

Кёко и Иошито уже зашли внутрь, как и основная толпа гостей, так что церемония должна была вот-вот начаться. Юи ступала по хрустящему под ногами снегу, ощущая крепкую и успокаивающую хватку. Подняв глаза на величественную крышу храма, девушка подумала о том, что три года назад она переступала его порог, будучи невестой Кэтсеро. С тех пор произошло так много событий – и ужасных, и радостных, – что их хватило бы на целую жизнь.

– Помню, как дрожала от ужаса, когда входила в этот храм в прошлый раз, – вымолвила Такаяма, заглядывая сквозь приоткрытые двери внутрь.

– Прямо-таки от ужаса? – шутливо оскорбился Асакура и подарил ей слабую ухмылку. – А вот я был жутко доволен.

Не удержавшись, Юи тихо прыснула и прикрыла губы рукой. Держась за мужа, она вошла в храм и с интересом огляделась. За три года в нём ничего не изменилось: роскошный снаружи, он по-прежнему был аскетичным внутри. По углам были расставлены масляные лампы, которые прогоняли сумрак серого дня, а в глубине зала виднелся алтарь с подготовленными чашами для сакэ.

Кэтсеро выпустил её руку и, подмигнув, указал ладонью на полупрозрачную перегородку, за которой ей надлежало провести всю церемонию. Таковы были традиции: она не могла стоять рядом с мужем во время бракосочетания. Вместо этого она должна была смотреть на всё со стороны, скрываясь. Покорно вздохнув, Юи кивнула и в сопровождении ожидающей её Мэй присела на дзабутон, скрытый за тончайшей тканью.

– Госпожа, вы не замёрзли? – запричитала шёпотом служанка и хотела было достать покрывало, чтобы набросить его на плечи девушки, однако та покачала головой.

В этом храме, пропитанным запахом ладана и сосны, ей было жарко и душно. С небольшой тоской она наблюдала за фигурой Кэтсеро, который встал чуть позади младшего брата. При виде понурого силуэта Иошито, Юи еле слышно вздохнула. Ей было его искренне жаль.

Комацу Сэйджи встал неподалёку от Наоки, на голове которой уже красовался белый головной убор – цунокакуси. Лицо невесты было укрыто полумраком, царившим в храме, но плечи её казались такими же опущенными, как и у жениха.

«Наверное, она очень волнуется», – подумала Такаяма, увидев, как задрожала Наоки, когда жрец принялся зачитывать молитву.

Густой голос служителя храма заполнил помещение, отражаясь от стен. Жрец говорил так громко и пронзительно, что укрытая за перегородкой Юи ощутила, как всё вокруг затрепетало, включая невесту. Наоки вцепилась пальцами в ткань белоснежного одеяния, но не решилась поднять глаза ни на жреца, ни на Иошито.

– Бедняжка выглядит совсем напуганной, – тихонько проговорила Мэй и её госпожа кивнула, соглашаясь.

Юи почти не знала Наоки и могла лишь представить, какие ужасы та пережила за свою недолгую жизнь. Отчего-то Такаяме казалось, что вся дерзость и игривость, которую невеста являла миру, были попыткой защититься от боли и страданий. На её стороне не было никого, кроме неё самой.

«Иошито-сан и тот отверг её, не успели они пожениться», – с грустью подумала Юи.

Жрец тем временем наполнил до краёв ожидавшие своей очереди чаши для сакэ. Помявшись на месте, Наоки дрожащими руками взяла первую – малую – чашу и, не смотря ни на кого, сделала три небольших глотка. Передав чашу Иошито, который недовольно вздохнул, она склонила голову и застыла в ожидании.

Юи поджала губы, приметив, что Асакура-младший помедлил. Смерив хмурым взглядом невесту, Иошито всё же сделал три глотка, но не передал чашу обратно в руки жрецу. Вместо этого он поставил его на деревянный поднос с громким стуком, от которого подпрыгнули на месте все, кроме Кэтсеро.