Тенлис Хилл. Возвращение в прошлое
- -
- 100%
- +
На небольшом кофейном столике всё так же лежала салфетка, связанная Агатой в пятом классе. Портьеры подвязаны кофейными жгутами, скрученными её нерадивым отцом. На камине виднелось яркое васильковое пятно. Его оставила Агата, когда ей было пять лет. Тогда отец впервые показал дочери акриловые краски, которые привёз из командировки.
Девушка вздохнула, вспомнив отца. В голове всплыл тот самый день, когда она потеряла его навсегда.
Десять лет назад.
«– Пропустите! Пропустите меня, это мой папа! Отец! Оте-е-ец! – Агата отчаянно вопила, безрезультатно пытаясь ударить городского шерифа кулаками, но мужчина вовремя успел схватить девушку за талию, спасая от неутешительной картины изуродованного тела.
Дин подоспел мгновенно, ловко перехватив её за талию, парень рывком притянул девушку к себе, зажимая между стволом почерневшего от времени и бесконечных дождей дуба. В небе ударила молния, на секунду осветив исказившееся ужасом лицо девушки.
– Пустите меня! Вы не имеете права! – кричала Агата, пока её отца уносили.
Она продолжала умолять освободить её, срывая голос до хрипоты, пока машина с телом, не убралась подальше.
– Я ненавижу тебя! – уже полушепотом зашипела Агата, глядя прямо в глаза Дину и теряя остатки сил, оседая в его руках.»
Настоящее время
По лестнице торопливыми шагами спустилась маленькая Сара, неся в руках большой альбом и отвлекая Роуз от тревожных мыслей, которые пробуждал родной дом. Девушка тряхнула головой, прогоняя виде́ние. Внезапная смерть отца стала для семьи освобождением. Но Агата изо всех сил цеплялась за жалкие тёплые воспоминания, которые оказались лишь мимолётными обрывками.
– Смотри, что мы с Дином рисовали, – гордо выговорила восьмилетняя девочка, заползая на диван поближе к новообретённой сестре. – Это нарисовал Дин.
Агата осторожно открыла старый альбом в кожаном переплёте. Сердце предательски сжалось, словно высохший абрикос под палящим солнцем, стоило ей увидеть первый рисунок. На молочном листе отточенными чёрными контурами была изображена она сама, в кожаной куртке и красных кедах, одиноко сидящая на старых качелях заброшенной детской площадки. Агата не могла представить, что Дин сохранил её образ. Казалось, ненависть должна была стереть все воспоминания о ней.
– Да… он молодец, – безрезультатно пытаясь сдержать слёзы, ответила она, проводя пальцами по рисунку. Девочка перевернула страницу альбома и показала свои рисунки, где ярко были изображены люди у леса. Но Агата уже не слушала её.
«Он помнил, помнил все эти годы и рассказал обо мне сестре! Ничего не забыл…»
Агата со всей скопившейся нежностью порывисто обняла сестру, поцеловав в макушку русых волос.
– Ты большая молодчина, может, станешь художником. Когда-то мой отец рисовал со мной картины в лесу, сейчас, кажется, что это было в прошлой жизни.
– Дин очень много о тебе рассказывал, оказывается, ты ещё красивее, чем он описывал.
От этих слов на душе вновь становилось теплее, словно погасший давно уголёк вновь начинал гореть, заполняя уставшее от тоски сердце пожирающим пламенем любви, и никакая осень не способна его потушить.
В гостиной тем временем показалась мать девочек, держа в руках деревянный поднос. Три чашки с горячим кофе заполонили маленькую комнату дразнящим ароматом свежемолотых кофейных зёрен, прогоняя последние скверные мысли, будоражащие воображение.
– Сара, иди ещё порисуй, – мягко произнесла женщина, касаясь плеча младшей дочери. – Сестре необходимо отдохнуть.
Малышка тут же надула большие губки и медленно побрела в свою комнату, всем видом показывая, что ждёт, когда мать передумает и позовёт её назад, но Кеталин, оставалась несгибаемой. Взяв холодную ладонь Агаты, она оставила горячий поцелуй на тыльной стороне.
Внутри женщины, словно мост перекинулся над огромной пропастью боли и отчаянья.
Кеталин Роуз так сильно любила старшую дочь, что едва не умерла от горя, потеряв её, казалось, навсегда. Но теперь, её Агата сидела на расстояние вытянутой руки, и все прошлые недомолвки и сложности, сопровождающие их жизнь, растворились в пелене сладкой истомы, от дрожащей улыбки на бледном лице дочери.
– Девочка моя, как я рада, что ты приехала. Жаль, миссис Эвердин скончалась год назад, она так надеялась увидеть тебя ещё раз. Говорила мне, что настанет день и ты вновь пересечёшь границу города, – её голос надломился сдерживаемыми рыданиями. – Господи, Агата, как же я ждала этого дня!
– Что с ней случилось? – холодно спросила девушка, вспоминая образ старухи, отпечатавшийся в собственной голове, казалось, на всю оставшуюся жизнь, и даже потеряй Агата память, мутные, серебристые глаза ведьмы будут являться ей в кошмарах.
– О! Просто наступило её время, рак вымотал старушку.
Ей не верилось, что старая ведьма могла скоропостижно погибнуть от болезни, хоть и была в курсе, что говорят: рак настолько серьёзный противник, что сам Господь неспособен остановить его. Но Бог, если он существовал, покинул старуху уже очень давно.
Агата не простила Гретту Эвердин.
Неоднократно пыталась, твердя само́й себе о сложности выбора, но всякий раз перед глазами всплывали образы безвинно погибших детей и остывающие тело Сэма, и ненависть рождалась с новой силой, заставляя захлёбываться ей. Возможно, поэтому новость о кончине не принесла девушке никаких эмоций, лишь холод, уже давно поселившийся в душе.
– Где в настоящий момент Дин? – в конце концов, спросила Агата, делая глоток горячего кофе.
– Он в лесу, несколько лет назад приобрёл крохотный домик у Падкого озера, где в своё время обнаружили труп Блосс, теперь каждые выходные проводит там. Уж не знаю, что его так тянет к этому чёртовому озеру, – ответил вошедший в гостиную шериф.
Агата знала. Это был их дом у озера.
– Дин уже знает, что я приехала? – осторожно спросила девушка, заглядывая прямо в глаза довольно сильно постаревшего мужчины.
– Нет, мы и надеяться не могли, что ты вернёшься когда-то. Я пытался сейчас дозвониться, но он недоступен, там связь барахлит.
Кофейная чашка со звоном опустилась на стол, руки Агаты покрылись крошечными мурашками, что толпой разбежались по телу. В горле пересохло, стало нечем дышать, Агата начала интенсивно растирать немеющие ладони, мысленно считая до десяти.
– Милая, с тобой всё в порядке? – мать ласково провела ладонью по дрожащим коленям дочери. Агата кивнула и бросила взволнованный взгляд в окно, где уже сгустились вечерней сумерки, а разгулявшийся ветер гнал опавшую карусель красочной листвы по проезжей части.
– Я, пожалуй, пойду и найду его.
– Это плохая идея, Агата. Дин может находиться и не в доме, а где-то на озере или в лесу. На улице сейчас очень быстро темнеет, ты можешь заблудиться в потёмках, – запротестовала взволнованная мать, сжимая колени девушки.
Мистер Уитмор поднялся со своего кресла, бросая взгляд на часы и подтверждая слова жены:
– Мама права, Агата. Время позднее.
– И всё же, я провела половину своей жизни в этом лесу и знаю каждую тропу.
– Я понимаю, что ты скучала, – Грег ласково коснулся её руки, заставляя взглянуть в глаза болотных оттенков. – Он приедет утром, и вы обязательно встретитесь. Нужно просто подождать.
– Я должна увидеть его. Сейчас! Вы же все понимаете, мистер Уитмор, мы слишком много потеряли времени.
Агата не могла больше ждать и поспешила выскользнуть из пропитанной воспоминаниями гостиной. Не дав себе времени на раздумья, она схватила красную куртку и выбежала на улицу. Сиротливые фонари уже зажглись, освещая вечерний городок, готовящийся погрузиться в глубокую ночь.
Агата всегда так делала – убегала от вопросов, следуя только своим чувствам, а после ненавидела себя за это.
Воздух становился по-настоящему морозным, вдыхая его через рот, казалось, что внутри обжигаются лёгкие. Осень в штате Мэн и так была довольно холодная, но в этом месте она становилась поистине зловещая, словно сама природа противилась существованию ненавистного города. Агата медленно шагала вдоль неизменно мигающих фонарей в сторону безмолвного леса, замершего чёрной стеной и, надеялась отвлечь себя от изнуряющих болезненных мыслей. Но бесцветное небо, что постепенно заволокло грозовыми, тяжёлыми тучами, только больше и больше заставляло сердце колотить в грудную клетку.
– Ну невозможно же вечно бояться! – твёрдо заявила девушка сама себе и, запахнув получше воротник куртки, уверенным шагом направилась к известной с детства тропе.
Лес встретил свою давнюю знакомую совсем недружелюбно.
В благородных деревьях загудел ветер, создавая впечатление, что вдалеке кричит раненое животное, а где-то и правда кричали птицы, стараясь перекликать друг друга. Агату затрясло от холода и навязчивого страха, но она отчаянно пыталась идти быстрее, вот только ноги путались в высоких корнях деревьев, покрытых мхами, словно паутина, окутывающих весь лес. Девушка всеми силами старалась не концентрировать внимания на посторонних звуках и гуляющих вокруг тенях, и вскоре ноги сами вывели путницу на долгожданную опушку леса, где в зарослях тёмно-зелёного мха и торчащего сухого камыша раскинулось глубокое озеро с неестественно чистой водой.
Старый домик всё так же стоял на берегу, спрятанный от людей за высокой сиренью и густыми кустарниками. Открытая веранда уходила прямо в озеро, продолжая безжалостно гнить, и Агата вспомнила, как они с Кэрол полюбили когда-то сидеть здесь и смотреть на закатное солнце, что пряталось в верхушках могучих деревьев, отражаясь в воде бледными, золотыми лучами, предавая этому месту ещё больший ореол таинственности и безграничной красоты.
Девушка медленно подошла к самой кромке прозрачной воды и посмотрела на своё отражение, мелькающие в водной ряби.
– Ну здравствуй, я уверена, ты меня помнишь…
Агата неожиданно ухмыльнулась, сама себе, понимая, что впервые за долгие десять лет, не смотря, что находится в этом Богом забытом месте, почувствовала себя не выжившей, а именно живой, настоящей, и только одной важной детали не хватало для завершения картины. Единственного человека, ради которого она снова бросилась в прокля́тый лес, невзирая на опасности.
Пройдя немного дальше, осторожно ступая по скользкой, влажной земле, Агата поднялась по обветшалым, скрипучим ступенькам веранды. Рука на мгновение дрогнула, но Роуз оттолкнула все сомнения в дальний угол сознания и уверенно дёрнула ручку старой двери.
– Открыто…
Сделав робкий шаг вперёд, она ощутила, как вернулась в прошлое, будто этих десяти лет не было вовсе и ей снова восемнадцать, а впереди ещё целая жизнь. Воспоминания нахлынули беспорядочной волной, не позволяющей вдохнуть, заставляя погружаться в густое марево собственного сознания.
«– Это будет наше тайное место…»
«– Ты так прекрасна, Роуз в этом дурацком пуховике…»
«– Тогда поцелуй меня…»
Кривая вешалка из пересушенной ветки дуба, когда-то сколоченная не умеющим ничего Томом, встретила у порога, напоминая пыхтящие лицо друга. Пыльная табуретка под широкой лестницей, ведущей на просторную веранду, где можно увидеть рассвет, всё ещё стояла в углу, где её когда-то оставила сама Агата; коврик у двери, сплетённый из красных лоскутков, принесла Кэрол, и теперь, казалось, Агата слышала её звонкий голос за спиной.
Всё было настолько знакомо, что вызывало нестерпимую боль. Но пересилив себя, Агата шагнула в главную комнату, где старый, изношенный временем серый диван всё ещё стоял у деревянного окна, храня воспоминания о тех, кто когда-то проводил здесь свои выходные. Пройдя вперёд, Агата провела рукой по низкому дубовому столу с выцарапанными подписями, оставленными пятью лучшими друзьями.
Теперь подписи оказались перечёркнуты чёрным маркером, как и их жизнь.
Над толстыми свечами, покрытыми густым наплывом воска, поднималась тонкая струйка чёрного дыма. Девушка дотронулась до недопитого стакана кофе, брошенного на столе:
– Горячий… неужели не успела?
Однако уже в следующую секунду огромная рука схватила её за плечи, с силой прижав к себе. В левый висок упёрлось холодное дуло пистолета, а горячее, порывистое дыхание обожгло шею.
Сердце заколотилось чаще, тело предательски задрожало, а лоб покрылся испариной, мозг лихорадочно принялся прокручивать самые ужасные события.
Но Агата знала, что её собственная жизнь была хуже этих сказок.
Глава 4
«Ты сделала из меня холодного монстра,
который больше не верит в любовь»
– Какого чёрта тебе здесь нужно, Роуз? – хриплый мужской голос выплюнул её фамилию как нечто мерзкое, до истерической боли знакомый, он отрезвил грозящие свихнуться сознание, и Агата прохрипела:
– От…пусти…
Хватка ослабла не сразу, мужчина за её спиной, сглотнул, убирая палец от возведённого курка и зарычав от бессилия, отстранился. Агата резко отпрянула, поворачиваясь к нему лицом, но чёрное дуло пистолета теперь оказалось направлено в лоб. Его рука всё так же дрожала, но в глазах не было ничего, кроме ненависти, тлеющей там долгие годы.
Она знала, на что шла.
Это был уже не тот высокий, худощавый юнец, болезненные воспоминания о котором она бережно хранила глубоко в сердце.
Нет, перед ней стоял совершенно чужой мужчина.
Его тёмно-каштановые, коротко подстриженные волосы намокли под начавшимся дождём, зелёные глаза, которые девушка так любила, превратились в тёмное болото со свежей ряской, что летом затягивает смрадную воду озера. Рассечённая правая бровь заимела ещё несколько мелких шрамов, а загорелое лицо превратилось в бледное полотно ужаса. И ужас этот вызывала она. Чёрная футболка больше не болталась на теле, а, напротив, обтягивала накаченные руки, сжимающие огнестрельное оружие, направленное на неё. Розоватый рубец, тянущийся от мужской кисти до локтя, напоминал о прошлом больше, чем любой кошмар, приходящий по ночам.
Дин не надеялся увидеть эти глаза хотя бы ещё раз в жизни.
Больше нет.
Они доводили до паники, заставляли кровь быстрее циркулировать по венам и трястись от переполняемой ярости. Он увидел её силуэт в окно и не поверил собственным глазам. Словно призрак болезненного прошлого, что решил ворваться в спокойную жизнь. Золотые глаза скользили по нему, словно бедная овечка, загнанная в угол, молила о прошение.
Но Агата не овечка, она человек, разрушивший всю его жизнь и не оставивший камня на камне после себя.
– Повторяю, Роуз, какого чёрта ты здесь делаешь?! – он резко и угрожающе схватил её за плечо свободной рукой, чувствуя, что терпение на исходе.
Агата не испытывала физической боли. Знала, что заслужила каждое брошенное слово, каждый синяк, что останется от этих пальцев. Она лишь смотрела в эти глаза, наполненные до краёв безмерной ненавистью и обидой, копившейся там на протяжении десяти лет. Девушке хотелось выть от отчаянья, словно раненая волчица, попавшая в капкан и не имеющая шансов на спасение.
– Дин… – Агата попыталась дотронуться до едва заметной щетины на его лице, но мужчина грубо перехватил худую руку и резким движением развернул её спиной к себе, прижимая всем телом к холодной стене домика.
Агата ощутила своеобразный запах промокшего от постоянных дождей дерева и терпкий аромат его одеколона. Глаза наполнились слезами, что неторопливо покатились по щекам, оставляя солёные дорожки. Хотелось умереть прямо здесь, в его руках, чтобы остаться прошлым, через которое можно было перешагнуть. Меньше всего Агата хотела плакать, показывать Дину свою эмоциональную слабость, но чувства, переполняющие чащу внутренних весов, безоговорочно брали верх.
– Отпусти, мне больно! – прошипела она сквозь зубы, стараясь не терять достоинства, но мужчина лишь оскалился и, наклонившись к самому уху девушки, со злостью отчеканивая каждое слово, прошипел.
– Зачем, Агата? Ты разве ожидала другой встречи? После стольких лет, Роуз, ты полагала, я встречу тебя иначе, а?! Думала, твой верный Дин будет сидеть и ждать тебя в этом прокля́том городе?! Думаешь, здесь было мало шлюх, что помогли мне забыть твоё смазливое лицо и забыться в сексе, прямо на этом чёртовом столе, где ты отдала мне свою грёбаную девственность десять лет назад?!
Его голос дрожал, отчего срывался на крик, но только от напряжения, которое клокотало где-то глубоко внутри. Дин не хотел видеть её, но в то же время страстно желал поцеловать прямо сейчас. Странное, гнетущее ощущение незаживающей раны и эйфории одновременно, заставляло его захлёбываться эмоциями, бьющими через край.
– Дин… пожалуйста… – взмолилась Агата, чувствуя, как ком в горле становится невыносимым.
Его грубые слова кромсали сердце, как кухонный нож, заставляли кровь стынуть в жилах, принимая форму ненавистного в детстве желе, что медленно расползается по стенкам чашки. Все хрупкие надежды рассыпались, как карточный домик, собранный идиотами в ветреную погоду на скамейке парка. Карты, хранящие тёплые воспоминания, разлетались, уничтожая остаток души Агаты Роуз, оставляя лишь пустой фантом человека, потерявшего абсолютно всё.
Мужчина чувствовал дрожь в её голосе и, убрав наконец руки, стремительно пересёк комнату, вставая у треснувшего окна. Пистолет с глухим стуком полетел на комод. Дыхание сбивалось, рвался наружу отчаянный крик беспомощности, возвращая воспоминания того дня.
Десять лет назад.
«Рассвет, наступивший слишком рано, застал Дина врасплох. Организм, измотанный бессонными ночами и стрессом, требовал полноценного отдыха в мягкой кровати. Но он обещал. Обещал прийти. Агата нуждалась в его поддержке после всего пережитого. Не обращая внимания на смертельный голод, Дин накинул джинсовку и вышел на улицу, залитую солнечным светом, схватив скейт, парень вырулил на дорогу, направляясь к больнице.
Солнце сияло с необычайной яркостью, что было удивительно для этого времени года. И для этого города. Ещё недавно Дин не верил, что когда-нибудь снова увидит небесное светило, но теперь золотой диск словно олицетворял собой чистоту, вернувшуюся в город после мрачных дней. Хотелось навсегда забыть о лесной стычке с монстром, но шрамы остались не только на коже, они есть и в сердце и будут тлеть там бесконечно долго.
Звук полицейской сирены, доносившийся с соседней улицы, больше не вызывал паники. Это уже не имело к ним отношения. Они одержали свою победу. Они выжили.
Однако словно в напоминание о чём-то важном, из-за поворота вылетела машина шерифа и резко затормозила прямо перед ним. На лице отца впервые за долгое время появилось столько неоднозначных эмоций одновременно: гнев, отчаяние и боль. Грегори смотрел на сына сквозь толстое стекло, словно не решаясь выйти и принести очередную ужасную новость, что растопчет его мальчика окончательно.
– Надо поговорить, – он, наконец, вышел из машины, не давая парню проехать дальше. – Это важно, сын.
Но Дина ждёт она. Задерживаться нельзя. Он обещал. Что может быть важнее? Да пусть хоть чёртов мир накинет на шею петлю и вздёрнется! Сейчас важна только Агата, что ждёт его в палате.
– Я тороплюсь, всё может подождать до вечера.
Дин попытался обойти отца, но в тот же миг оказался в его непривычно крепких объятиях. В глубине души зашевелилось странное, слишком знакомое чувство, которое он не испытывал уже очень давно. В тот день, когда мать нашли в лесу, отец прижимал его к себе, не обращая внимания на плач ребёнка. Прижимал именно так, словно пытаясь укрыть от навалившегося горя, способного убить.
– Где она? – почти прорычал Дин, отталкивая никому не нужные объятия.
Но отец продолжал молчать, вглядываясь в глаза сына. Тогда Дин вцепился в плечи мужчины, срываясь на крик:
– Где Агата?
– Сбежала. Ушла из палаты ночью и скрылась. Мы нашли разбитый сотовый, её куртку и брошенную в палате сумку.
Небо словно обрушилось на голову, раскололось, как пластиковый купол, и осыпалось на него острыми осколками. Речь отца вдруг стала бессвязной, не имеющей никакого смысла. Дин ощутил себя героем на старой фотоплёнке, замкнутым в сером мире.
«Ложь!» – пронеслось в голове.
Он оттолкнул отца снова и, оставив скейт, бросился бежать, не обращая внимания на светофоры и людей, бесцельно слоняющихся рядом. Сердце разрывалось от боли, что уже проникла внутрь и начинала гнить, отравляя организм. Он бежал так быстро, как только мог. Словно от этого ещё что-то зависело, словно все вокруг ошибаются и его Агата никогда бы так не поступила.
Она бы не бросила его.
Но палата оказалась пустой, лишь слабый аромат её духов ещё напоминал, что Агата Роуз была здесь. На тумбочке лежала сумка и грязная, покрытая кровью куртка.
– Нет…
Он опустился на пол, не сводя взгляда с торчащего из сумки фото. Всё, что осталось от его любви – никому не нужные шмотки и фото.»
Настоящие время.
Агата тяжело дышала, прислонившись к ледяной стене. От волнения она по привычке начала растирать руки, периодически похрустывая костяшками пальцев, заламывая их. Глаза шипало, а воздух отказывался поступать в лёгкие. Девушка понимала, что находится на грани нервного срыва, но не могла найти в себе силы даже сдвинуться с места.
Внутри происходило что-то немыслимое, Агата отчаянно глотала воздух, но, казалось, он и вовсе закончился в этой тесной, пропитанной запахом парафина и одеколона комнате, и Роуз вот-вот задохнётся от нехватки кислорода. Умрёт рядом с ним, как и хотела.
Она ожидала от этой встречи чего угодно, что Дин уехал, удачно женился и давным-давно счастлив, даже не один раз прокручивала самое страшное опасение в своей голове, смертельно боясь, что однажды приедет только на его могилу.
Но даже тогда, ей нашлось бы что сказать безмолвному камню.
Десять лет бесконечных мучений, она проклинала себя за слабость, за то, что сбежала, так и не сказав о своих чувствах. Не позвав его. Дважды Агата пыталась покончить с собой. Она не могла больше терпеть разрывающую пустоту внутри. Не могла смириться. Только слабая надежда, как крошечный котёнок, жила где-то в груди. Она и давала силы идти дальше.
Но вот и эта надежда раскололась, как десяток разбитых тарелок в её квартире.
Дин тем временем, пытаясь отогнать воспоминания, закурил сигарету, и тесная комната наполнилась запахом табачного дыма с нотками кленового сиропа. В голове ворошились обрывки слов, мысли, но ничего из этого не подходило, как казалось мужчине. Отчаянные попытки разума достучаться и позволить, наконец, себе посмотреть ей в глаза были строго пресечены болью, что долгие годы выгрызала в сердце огромную дыру.
– Зачем ты приехала? – пытаясь быть совершенно безразличным, спросил Дин, разглядывая что-то в потемневшем, мутно-зеленоватом оконном стекле.
На самом деле его выводило из равновесия отражение испуганной девушки, что прижалась к стене, запрокинув голову и тяжело дыша.
Она казалась неуместным виде́нием под очередной дозой выпитого почти залпом бурбона.
Ненастоящая, выдуманная его больным разумом.
– Я просто устала прятаться, – Агата сглотнула скопившийся ком обиды и увереннее продолжила. – Дин, я правда хотела вернуться, столько попыток, но каждый раз я вновь и вновь разворачивала маши…
Уитмор не позволил договорить.
Взгляд холодных зелёных глаз равнодушно прошёлся по дрожащей то ли от страха, то ли от холода фигуре сверху вниз.
– Хватит врать, Агата! Ты сбежала, тайно уехала и не оказала любезность даже позвонить или настрочить чёртово письмо. Ни через месяц, ни через год, ни даже через десять гребённых лет, так какого чёрта ты сейчас припёрлась в столь ненавистный для тебя город?
Последние слова мужчина произнёс нарочито грубо, как плевок в её истерзанную душу, как официальное упоминание о том, что этот город больше не является её домом.
– Я почувствовала, что должна, верн… – начала девушка, но Дин за долю секунды пересёк комнату и оказался перед ней, упираясь руками в стену.
Дыхание обожгло, Роуз хотела закончить фразу, но мужчина неожиданно громко закричал, глядя в упор налитыми кровью глазами:
– Чего ты хочешь?! Сходишь на могилку любезной старушки и познакомишься с сестрой? Дальше что?! Снова свалишь в закат? Говори, чёртова бесчувственная стерва!
Он, словно обезумевший, ударил кулаком по стене в паре сантиметров от её лица, и девушка от испуга закрылась руками. Уже не пытаясь себя сдерживать, рыдая в голос, она медленно сползла на пол.
Дин понял, что перегнул палку, лишь когда увидел отчётливую трещину в деревянной доске и представил на её месте лицо Агаты. Он пребывал в подвешенном состоянии. Одиночество и бесконечные попытки выпустить из памяти её бездонные глаза, упиваясь алкоголем и вниманием распущенных женщин, сделали его зачерствелым, озлобленным, не умеющим больше доверять, и вот, спустя десять лет, когда он тщательно выстроил свою новою жизнь, Агата вновь ворвалась в неё, словно бурный ураган.