Не отпускай меня

«Всё сложное – всегда самое очевидное», – тотчас, будто наяву, услышала я голос своей современной матери. А она ведь тоже ведьма!

Если так рассудить, белобрысая мымра наверняка знала про этот домик-лабораторию. И сомневаюсь, что она не делала попыток проникнуть внутрь. Похоже, они не увенчались успехом. Помня её злобный нрав, можно смело предположить, что, не достигнув желаемого, она могла в ярости отдать приказ спалить или ещё что-нибудь сделать с этим напоминанием о прошлой жене. Но домик выглядит совершенно не тронутым. Почему?

– Значит, всё-таки магия, – удовлетворённо хмыкнула я себе под нос.

Тщательнее осмотрела кольцо, ручку и замок на двери. Над замочной скважиной обнаружилась еле заметная гравировка свернувшейся восьмёркой змеи. Ого, ей тоже были по нраву эти ползучие прелестницы? Всё, эта женщина мне уже однозначно нравится!

– Я, Элизабет де Розеншипская, повелеваю тебе открыться, – чётко произнесла я и приложила большой палец руки к гравировке. Его моментально кольнуло до крови встроенной иголкой, замок с тихим лязгом щёлкнул, и дверь со скрипом открылась.

Что ж, магический анализ на родственность можно не проводить: первая жена графа Розеншипского – моя мать. Это только что подтвердил зачарованный на её кровь артефакт, а такие вещицы не ошибаются.

– Останься здесь, – бросила я через плечо испуганно мнущейся Глаше и шагнула внутрь.

Внутреннее убранство домика встретило меня, к удивлению, чистотой и порядком. Большой стол, уставленный сверкающими колбами и мензурками, тут же, рядом, малый ведьминский котелок на кривых ножках-лапах. Полки и шкафчики, битком набитые мешочками и банками с ингредиентами. На всём чувствовалось заклятие стазиса, остановившее здесь время. Не лаборатория, а настоящая мечта зельевара и целителя!

Переборов в себе желание тут же что-нибудь сварить, я покинула домик, уже зная, каким будет следующий пункт экскурсии.

– Глаша, в поместье оранжерея имеется? – спросила, плотно прикрыв за собой дверь и с удовлетворением отметив, что замок защёлкнулся: всё, артефакт настроился на меня как на хозяйку сего чудесного заведения.

– Так да, конечно, есть, – пробормотала она, продолжая с опаской поглядывать на строение. – Оранжерея к левому крылу усадьбы пристроена. Мы-то с вами вправо свернули, вот вы и не увидели…

– А к матушке твоей в какую сторону?

– Ой, а это вон туда, на прачечную! Она рядом с мастерской по росписи фарфора, – оживилась девушка.

– Тогда сперва к ней, а после в оранжерею, – распорядилась я, и бесстрашно принялась продираться в указанном направлении сквозь заросли.

Глаша ломанулась за мной, пытаясь обогнать и угодить, помочь преодолеть эту преграду. Однако не сильно преуспела: я двигалась вперёд подобно валливийскому быку, не особо заботясь о сохранности платья, и первой вышла на тропинку. Следом подоспела горничная, принялась отряхивать меня и вытаскивать из моих волос сухие листья и сучки. Понимая, что данный процесс отнимает драгоценное время, я только хотела применить очищающую магию, как глухое насмешливое фырканье остановило меня: недалеко от нас, оперевшись о косу, стоял дедок.

Скользнув по нему взглядом, я поняла, что само Провиденье благословляет меня удачей: сей смешливый дядька, судя по инвентарю и лежащей у его ног скошенной траве, не кто иной, как местный садовник.

– Уважаемый, а что за дикий лес вы тут развели? К вечеру чтобы вокруг строения было чисто, – придав голосу надменный тон, принялась я играть роль своенравной барышни.

Всё веселье мигом слетело с него, и старик нахмурился:

– Так это… Барыня покойная так велела: чтобы домика видно не было, – и бросил обеспокоенный взгляд на заросли.

– Вы предлагаете подождать, пока она восстанет из могилы и изменит своё решение? – приподняла я бровь. – Жалованье она вам платит или кто?

– Трифон! – кошкой зашипела на него Глаша. – Глаза-то разуй, кто пред тобой! Совсем стыд потерял, дочку нашего барина не признаёшь?!

– Что, тоже домик жечь будете? – тихо буркнул он, и мне почудились в его тоне расстроенные нотки. – Тогда хочу сразу предупредить: не выйдет. Заколдованный он. Не поддаётся ни огню, ни кувалде.

Я с трудом удержалась от улыбки: всё-таки не все в усадьбе первую жену-ведьму ненавидели. Кое-кто её, по-видимому, очень даже любил: вон как за имущество её переживает, аж кулачищи сжал да желваками на лице играет.

– Совсем нет, – для виду холодно цыкнула я. – Он мне для дела нужен.

– Для какого? – любопытно сверкнул глазами из-под густых бровей дед.

– Трифон, ты в край оборзел на старости лет, что ли?! – вновь напустилась на него Глаша. – Сказано же тебе: для дела! Значит, важно!

– Хм, – задумчиво потёр свою бороду он, внимательно разглядывая кущери. – Раз важно и для дела… то, думаю, часа за полтора управлюсь… А если тропинки ещё песочком посыпать, чтобы как раньше было да в темноте их видно стало, то за два…

– О, это было бы очень любезно с вашей стороны, – радостно просияла я, не удержав напускной строгой личины: выходило, что приступить к формированию своего привычного арсенала зелий можно будет сразу после обеда!

Правда, сначала что-то следовало придумать с семейкой Ривьеро… Но, как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.

Мы с Глашей посетили её матушку, и я достаточно быстро нашла причину её «смертельной» болезни. Помимо профессиональных проблем с кожей рук, иных недомоганий в плане здоровья у неё не наблюдалось. Но женщина пригрела водного сага́на и упорно об этом помалкивала: страх быть причисленной к ведьмам, да.

Как и у дочери, её ведущей стихией была вода. Поэтому сага́н, получив имя, стал вести себя как фамильяр: настроился на магические потоки хозяйки и, помогая с работой, подпитывался её магией. А так как внутренний резерв у женщины был с гулькин нос, то… верно, женщина испытывала постоянное магическое истощение и находилась временами на грани смерти, когда работы в прачечной приваливало.

Отозвав её в сторону подальше от ушей любопытных товарок, я сделала краткий инструктаж по магбезопасности и показала то же упражнение по растягиванию вместилища, что и Глаше до этого. Для борьбы с трещинами на руках пообещала приготовить лечебную мазь и передать ей через Глашу. Бесплатно.

Оранжерею мы осматривали уже почти на бегу: время обеда неумолимо наступало, и пора было наряжаться в лиловое убожество. К моей превеликой радости, хаддары, никогда не славящиеся пунктуальностью, запаздывали и в этот раз. Этого времени мне хватило, чтобы найти среди бесполезных цветов очень ценные растения, входящие в состав моего фирменного заживляющего средства. Не побоюсь выглядеть хвастуньей, но на последнем курсе это самое зелье помогло сохранить одному из боевиков палец, очень быстро приживив его обратно и без шрамов.

Запретив садовнице без моего ведома выкорчёвывать, как она их назвала, «сорняки–паразиты», я вняла мольбам горничной поторопиться, и мы поспешили в мою комнату. Со вздохами и стенаниями в голос над жестокой судьбой я позволила Глаше облачить себя в этого монстра, именуемого платьем.

Что ж… по поводу чернично-йогуртового торта я поторопилась… С немым ужасом я взирала на своё отражение. Слишком мало ткани вверху и слишком много внизу. Добавить бы к этому кричащий яркий макияж, красные фонари на фон – и я девица из квартала наслаждений, а не дипломированный маг.

Почувствовав накатывающую дурноту, я позволила Глаше проводить меня в сад на свежий воздух, пока де Ривьеро не изволили прибыть. Пожалуй, я зря называла себя в прошлом воплощении овцой: в этом наряде не то что коленом нельзя кому–либо в пах засветить, а даже просто ходить невозможно, настолько портной ткани на подол не пожалел.

С каждой минутой в душе нарастали смешанные чувства. С одной стороны, я ощущала тихую радость и ностальгию от встречи с местами своего предыдущего воплощения. Всё мне казалось тёплым, знакомым, родным: и виноградники, и мастерские, и люди в усадьбе. Словно бы я вернулась домой после долгого отсутствия и теперь с удивлением вспоминала, как это всё я могла позабыть.

С каждой секундой, с каждым мгновением во мне нарастала паника: самой мне не вернуться обратно в своё время, это факт. А значит, я остро нуждалась в помощи пращура Сандра де Стужева. Если мне не изменяет память, он тоже должен состоять на императорской службе в Министерстве Тайны. А значит, его следовало искать в столице. Но буквально через полчаса-час мне придётся сказать хаддарам «да», и через пару недель отбыть в Хаддарию в статусе жены Диего. Ловушка захлопнется, и не видать мне после этого ничего, кроме паранджи и покоев в гареме озабоченного Френсиса.

А как мне избавиться от грядущего замужества, я придумать никак не могла: дело то ли в духоте, то ли в этом мерзком платье, но в голову ничего путного не приходило.

– Вот ты где, гости приехали, – рядом с облегчением вздохнул папенька. – А я уж думал, ты сбежать решила, чтобы замуж не выходить… – и коротко, нервно хохотнул.

– Как раз размышляю над этим, – честно буркнула в ответ.

– Элизабет! Всё решено! Твоё замужество с де Ривьеро – это дело, касающееся моего дворянского имени и чести! И если…

– Вот же удивительное дело, папенька, – раздражённо перебила я его, вставая со скамейки. – Честь и имя дворянина – это прерогатива исключительно сильных мужчин. Но чтобы сохранить их, эти самые сильные мужчины зачастую приносят в жертву слабых женщин. Почему так, не объясните?

Он возмущённо захлебнулся воздухом, давясь гневом и не в состоянии подобрать слова.

– Идёмте, отец, – презрительно хмыкнула я и положила ладонь на подставленную руку. – Покончим с этим балаганом скорее. Я скажу Френсису «да», вам не о чем переживать: ваши дражайшие честь и дворянское имя останутся при вас.

Сдувшись, как шарик, он повёл меня по тропинке, тихо буркнув:

– Ты ошиблась, твой жених – Диего…

– Ничуть. Это вы, папенька, ошиблись, ввязываясь в сомнительную сделку и садясь играть в карты с хаддарами. Лэв Френсис уже уведомил меня о своём намерении истребовать право первой брачной ночи по хаддарскому обычаю. А если Диего передаст меня ему в постоянное пользование, предоставить моему «мужу» взамен трёх любых наложниц из своего гарема…

– Но после присоединения Хаддарии к империи там ввели запрет на многожёнство… – растерялся родитель. – Лэв Френсис женат и…

– И запрет не распространяется на количество любовниц, – вновь пренебрежительно фыркнула я, степенно вышагивая рядом. – Неужели вы и впрямь наивно полагали, что одним указом можно переломить многовековые традиции? Не одно поколение должно смениться, чтобы в головах этих варваров хоть чуть-чуть что-то поменялось. Я не знаю ни их языка, ни внутренних устоев… там всё для меня чуждо… Папенька, если я вас так тягощу, гораздо гуманнее было бы скормить меня сумеречной твари, а не швырять, как котёнка, в сомнительное замужество в далёкие земли…

Он резко остановился и взял меня за локоть, вынуждая последовать его примеру.

– Послушай, Элизабет… Лиз… Я виноват пред тобою, – внезапно признался он, и после этого я его сильно зауважала. – Но я оказался в такой же западне, как и ты… Боги, как бы я хотел повернуть время вспять!.. Я бы ни за что не повторил этой ошибки! Не позволил бы втянуть тебя и себя во всё это… Но сделанного не воротишь… Сейчас наша с тобой судьба в руках Светлых… Всё, что я могу, дочь… – он достал из кармана небольшой кулон и открыл его.

Изнутри на меня взирала с миниатюры почти точная моя копия: тот же разрез глаз и цвет волос. В маленьком углублении второй половины кулона покоилась ярко-оранжевая искорка чистой древней магии.

– Это оставила твоя мать, прежде чем покинуть меня. Этот артефакт многие поколения передавался в её роду. По преданию основателем их древа был рыжий демон-лис, смущающий умы людей внезапной удачей. Эту каплю своей магии он оставил потомкам в наследство. Я думаю, ты, как никто другой, нуждаешься сейчас в подобной силе. Подставь ладонь, – я подчинилась, и мужчина вытряхнул из кулона искру мне на руку. Как только искра коснулась кожи, она тут же впиталась в тело и запечаталась на ауре.

В подобные вещи я особо не верила. В давние, смутные времена как только люди ни пытались подтвердить силу и «высшее» происхождение своего рода, скупая тоннами сомнительные артефакты у бродячих торговцев и выдавая эти подделки за ценность.

Здесь, скорее всего, имел место быть такой же: ну какая, к Забытым, «внезапная удача»?! Эффект плацебо и не более. Потому что любой образованный человек понимает: можно быть хоть тысячу раз обладателем счастливой подковы и волшебного котелка, но пока ты не прибьёшь подкову себе на ногу и не станешь варить в этом самом котелке зелья денно и нощно, развивая свои умения, успеха тебе не видать.

Но папеньку своими взглядами на мироустройство я решила не расстраивать.

– Благодарю, отец. Так значит, это правда, что люди болтают? Эта белобрысая мымра, сбагрившая меня на долгие годы на север, не моя мать?

Он вновь предложил мне руку, ведя дальше по саду к дому, и тихо хохотнул:

– Смотрю, тебя не сильно расстраивает тот факт, что ты являешься дочерью ведьмы? Да, это правда.

– Лучше уж быть дочерью ведьмы, чем особы, которая всеми путями пыталась сжить меня со свету… – буркнула я.

– Ты обожгла ей лицо магией, – напомнил он. – А следы от магических ожогов не так-то легко убрать.

– Её внешность стала соответствовать внутреннему наполнению, – невозмутимо передёрнула плечами я, ничуть не раскаиваясь. – Одним богам известно, каким чудом мне удалось выжить под её «чуткой» опекой и заботой. Видимо, в роду моей настоящей матери и впрямь отметились рыжие демоны-лисы. Потому ничем другим, как редким везением, я это объяснить не могу.

Он мягко, ободряюще улыбнулся мне и погладил по руке. Хотел было что-то сказать, но его перебило появление в дверях террасы Френсиса и Диего де Ривьеро.

– Говард, вот вы где! А мы вас уже заждались, – воскликнул мой будущий свёкор и жадным плотоядным взглядом заскользил по мне. – Лэви Элизабет, вы прекрасны, как бутон розы… Впрочем, как всегда.

От отца на этот раз не укрылся красноречивый взгляд хаддара на меня. Он крепче сжал мою ладонь на своей руке и, раздражённо вздрогнув желваками на щеках, почти не шевеля губами, тихо шепнул мне:

– Что будем делать?

– Тянем время, – в тон ему еле выдохнула я, внезапно осознав, что именно это сейчас самая верная стратегия.

Во мне появилось ощущение того, будто вот-вот что-то должно случиться. Но для этого «что-то» требовалось время. Внезапное наличие у меня поддержки в виде папеньки немного окрыляло и вдохновляло на успех.

– Лэв де Ривьеро, Диего! – с напускной радостью громко произнесла я, с трудом сдерживая яд в речи. – Как мы рады вас видеть! Какое счастье, что вы смогли выкроить для нас время и навестить с визитом. Прошу прощения за ожидание: день выдался душным, а в тени сада минуты летят незаметно…

– Пройдёмте внутрь, – соглашаясь со мной, кивнул отец. – Слуги уже всё накрыли.

Раскланявшись, мы степенно прошли на террасу, где нас ожидал сервированный для трапезы стол. Папенька придвинул мне стул, помогая сесть по левую руку от себя, сам занял место во главе. Устроиться гостям помогли слуги. Словно нарочно, я оказалась сидящей ровно напротив Френсиса. И тот не упустил возможности вновь раздеть меня глазами.

Придав лицу невозмутимое выражение, я сделала в мозгу пометку: когда стану готовить мазь для матери Глаши, сварю зелье и для этого похотливого кобеля. Какое-нибудь ядрёненькое успокаивающее. Одно из тех, что выписывают кентаврам на время гона.

На первое повар приготовил лёгкий суп, и на некоторое время за столом воцарилась тишина. Корсет сдавливал бока и живот нещадно, и в меня провалилось совсем немного этой благословенной жидкости. А пока мужчины работали ложками, мне представилась возможность оценить настрой хаддаров в полной мере.

Френсис не сводил с меня масляного взгляда, с хищной ленцой наблюдая из-под опущенных ресниц. Вся его поза говорила о том, что он действительно уверен в том, что я никуда от него не денусь. От него за версту разило опасностью: этот человек повидал уже немало женщин, битв и политических переговоров. И стран, в отличие от Диего, наверняка тоже: маркиз отлично владел знанием этикета и не терялся при смене блюд.

А вот сынок его чувствовал себя явно не в своей тарелке. Он старательно избегал встречаться со мной глазами, натянув на лицо безразличную высокомерную мину. Но стоило ему посмотреть на меня, как его взгляд тут же с моего лица непроизвольно стекал вниз, туда, где во всей неприкрытой красе мягкими холмиками в такт дыханию покачивались мои две девичьи прелести.

Диего напоказ морщился: «Какое бесстыдство, приличные хаддарские женщины себе подобного не позволяют!»

Наверняка именно это должна была обозначать его скукоженная гримаса, но глаза в сторону отводил с усилием. Парень постоянно ёрзал на стуле, то и дело опускал правую руку под стол, словно бы проверяя что-то в кармане.

Ясно-понятно, с какой стороны мне ждать вселенской засады в виде коробочки с кольцом. Но её извлечения на всеобщее обозрение я допускать была не намерена.

Одно блюдо сменяло другое, гости насытились, и обед плавно подходил к завершению. Краем глаза я заметила, как Диего сделал порывистое движение в сторону своего кармана с моей погибелью и стал приподниматься.

– Граф Говард де Розеншипский, – начал было он, но я его спешно перебила:

– Папенька! Такая духота стоит, не правда ли? Как думаешь, ожидать ли нам в этом году, что светлое вино будет в цене выше прочих вин?

Родитель бросил насмешливый взгляд на недовольно цыкнувшего и севшего обратно хаддара, включился в мою игру:

– Я полагаю, что розовое игристое переплюнет остальные сорта в разы… – далее он пустился в винодельную тему, старательно вовлекая в разговор то Диего, то Френсиса.

Мой «будущий» свёкор, лукаво сверкая глазами, с удовольствием поддержал беседу, всем своим видом давая понять, что раскусил мой замысел, но мышке уже не убежать от кота. Диего же наоборот, отделывался короткими рублеными фразами, показывая, как всё это его чрезвычайно тяготит.

Мы успели обсудить наши мастерские по росписи фарфора, цены на лернийский шёлк и хаддарскую шерсть от тонкорунных овец, проблемы безмагического проведения канализации и водопровода в старых особняках и удалённых от водонапорных башен зданиях. Диего приподнимался и садился обратно на свой стул ещё четыре раза.

Френсис уже в открытую потешался над нашим спектаклем, весело фыркая и хохоча. А мы с родителем уже взопрели придумывать темы для разговора, но это самое «что-то вот-вот» случаться всё никак не торопилось.

– Граф… – в шестой раз поднялся Диего.

– Давайте я вам спою! – чувствуя себя окончательно выдохнувшейся, предложила я. Хотя от долгих разговоров и усталости мой голос стал заметно отдавать хрипотцой. – Предлагаю пройти в гостиную, где стоит мой инструмент для музицирования, и…

– Довольно! – внезапно зло рыкнул на меня Диего. – Когда мужчина говорит, женщина должна молчать!

Отец, задохнувшись гневом, тоже стал приподниматься на стуле:

– Да как вы смеете повышать голос на мою дочь?!

Френсис прекратил зубоскалить и недобро прищурился на него. Я до побелевших костяшек сжала в пальцах ткань салфетки, не зная, что предпринять дальше.

Атмосфера стремительно накалялась.

Неожиданно дверь на террасу с грохотом распахнулась, чуть не снеся испуганно замершего возле неё слугу. По-военному гулко бухая каблуками высоких ботфорт, при полном обмундировании, регалиях и прочем, в белом парике и треуголке, на террасу вошёл императорский гвардеец.

– Наконец-то! – с неприкрытым облегчением выдохнула я, и это прозвучало в повисшей тишине оглушительно громко.

От моего восклицания гвардеец на мгновение смешался, но тут же взял себя в руки, развернул свиток и с пафосом в голосе принялся громко зачитывать содержимое:

– Указ Её Императорского Величества Пресветлой императрицы нашей Екаттарины! Её Императорское Величество Екаттарина повелевает: выявить всех магоодарённых девиц дворянского происхождения, совершеннолетнего возраста и не связанных узами брака или помолвкой… – он отвлёкся от чтения и хмуро посмотрел на меня: – Продемонстрируйте, пожалуйста, вашу именную родовую печать, руки на наличие обручальных меток и магию, если таковая имеется. Лгать не советую: у меня с собой артефакт на выявление уровня магии.

Вежливо улыбнувшись ему, я подчинилась. Но призывать Няшу не стала: раз сейчас период магического упадка, моя любимица будет выглядеть более чем странно. Вместо этого зажгла и повесила в воздухе один простой светляк. Служивый удовлетворённо кивнул.

– Но, позвольте, для чего всё это?.. – побледнел папенька: видимо, слишком живы ещё были в памяти воспоминания о гонении на ведьм.

Гвардеец не обратил на него никакого внимания и продолжил:

– Всем оным девицам, подтвердившим всё вышеперечисленное, надлежит в двухнедельный срок прибыть в Императорский дворец для участия в ежегодном бале Цветов…

Мужчины хором возмущённо зашумели. Папенька, что его дочь не будет участвовать в подобном действе. Хаддары, размахивая коробочкой с кольцом, что они прямо сейчас уже делают мне предложение руки и сердца, а значит, ехать на бал я не могу. Гвардеец хмуро пытался их унять, но у него это получалось слабо, и он уже взялся за усиливающий магию браслет-артефакт на запястье, готовый применить силу.

Вот же ирония богов! Я только-только избежала сей позорной участи в будущем, так напоролась на те же самые грабли в прошлом воплощении. Но… никогда б не подумала, что буду так рада данному обстоятельству! Всё складывалось как нельзя лучше: столица, бал, Стужев, домой!

– Глаша! – взревела я вконец охрипшим голосом. – Глаша, где тебя Забытые носят?! Немедля собирай мои вещи! Да и свои тоже! Мы едем на бал в столицу! Глаша! Тёмные тебя побери!

Такой прыти от меня не ожидал никто. На террасе вновь повисло гробовое молчание.

Поняв, что все в недоумении смотрят на меня, я нервно хихикнула, невинно захлопала ресничками и, придав голосу восторженные нотки, с придыханием воскликнула:

– Папенька, если Диего сделает мне предложение на балу в присутствии самой императрицы, это будет та–а–ак романтично! – и, бросив быстрый взгляд на Френсиса, добавила: – К тому же это, несомненно, укрепит положение хаддар при Дворе и в глазах именитых дворян…

– У вас нет выбора, – устало вмешался гвардеец. – Вы обязаны посетить бал. Если девушка или её родственники будут артачиться, по повелению Её Императорского Величества деву следует раздеть донага и гнать пешей и босой в столицу перед конями плетьми. А всех её родственников отправить в темницу для дальнейших разбирательств. Ваш жених, действительно, вполне может сделать вам предложение на самом балу и испросить на ваш брак благословение Пресветлой императрицы Екаттарины…

– Что ж, если маленькая гордая птичка хочет получить предложение на балу, она его получит, – внезапно благодушно хмыкнул Френсис, а Диего с раздражением громко захлопнул коробочку с кольцом и засунул его обратно в карман.

– Говард, – с ядовитой нежностью в голосе продолжил старший хаддар, – нам пора уезжать. Не будешь ли столь любезен, проводить нас? Заодно обговорим кое-что.

Гвардеец проставил мне на руке артефактом печать, подтверждающую моё участие в бале Цветов, служащую пропуском во дворец и самоуничтожающимся заклятием, если дева «внезапно» передумает, и откланялся. Френсис взял отца под локоток и повёл к выходу, что-то тихо шипя ему на ухо.

Диего не оставалось ничего иного, как предложить мне локоть. И сделал он это так, чтобы я сразу поняла, насколько мои прикосновения ему неприятны. Мы вышли на улицу. Карету уже подали, но наши отцы не спешили возвращаться: отойдя на приличное расстояние, они о чём-тожарко спорили.

– Не знаю, к чему весь этот цирк? Между нашими семьями всё давно решено, – буркнул Диего. – Сейчас мой отец надавит на него, и граф согласится на всё. Достаточно было прислать представителей, и нас поженили бы без нашего участия.

– Магов без участия не женят: на обоих супругах должна появиться брачная метка. А для этого необходимо личное присутствие и согласие обеих сторон, – хмыкнула я.

Хаддар посмотрел на меня как на полное ничтожество:

– Это были мысли вслух. Я не спрашивал твоего мнения. Ты слишком часто открываешь рот в присутствии мужчин. Знай своё место, женщина.

Этот заносчивый парень порядком надоел мне уже во время обеда и, пользуясь тем, что мы с ним находимся без лишних ушей, я не стала больше сдерживаться, прошипев с ядовитой улыбочкой:

– Указывая женщине на её место, не забудь перед этим купить ей дом. А пока, я так понимаю, даже колечко в твоём кармане куплено на деньги твоего папаши. Наличие в твоих штанах причиндал, отличающихся от моего набора, ещё не делает тебя мужчиной, Диего. Для этого требуется много других качеств.