Связистка Вика

© Алекс Динго, 2021

ISBN 978-5-0053-0662-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Связистка Вика

Алекс Динго

Глава первая

Вечернее летнее небо 1940 года имело тонкий, красивый, сиреневый оттенок. Над горизонтом в Белорусской ССР блуждал романтичный, чудесный, замысловатый, розовый закат. Он манил за собой и навевал любовью. Он, словно брал в объятия милый и родной край. Марьина горка, что в Минской области пребывала в цветущих лугах и пышных деревьях. На окраине, где начинался большой, населённый пункт, возвышалась каменная скульптура Марья – символ. На ней чудный сарафан. Сама Марья краса, длинная коса. Лик как у ангела воплоти. Глаза ясные. Брови домиком. Губы бантиком. На голове ободок из свежих, полевых цветов. Точно только вышла на дорогу с поля, где вся уработалась на плодородной ниве. А может, и просто гуляла около реки, где купалась обнажённой на диво зевак. И тело её стройное, гладкое. Грудь прямая, сочная. Но здесь она просто стояла во славу большого посёлка. И держала высоко герб в виде радуги, на котором значилось «Марьина горка».

Алел сказочный закат. Веял лёгкий, чуткий ветер. Река Титовка чудно виляла в своём замысловатом и несколько пресловутом русле. По краям возвышались деревья. И их тонкие ветки порой свисали прямо во влагу. На её поверхности рисовалось безмятежное небо. Наблюдалась тишь да гладь. Лишь кое – где в тихих запрудах и омутах гулко плескались утки и лебеди. Они порой дико кричали и шипели, как будто что – то горячо оспаривая. А может, даже что – то лихо и мило праздновали всей гурьбой. И всё не могли успокоиться. Высоко кружили белокрылые чайки.

Кругом ширились бескрайние поля да пригорки. Вдали еловый лес замыкал круг. Марьина горка пела и гуляла. На чудных улочках да переулочках кривились замысловатые тени. По Набережной улице прохаживались влюблённые парочки, простые зеваки, гуляки и местные заводилы. Где – то гулко играл аккордеон. Местный ухарь Паша Кузьмич Пятаков лишка принял за ворот. И крепко взялся за музыкальный инструмент. И полились звонкие мелодии и матерные частушки. Ему уже за пятьдесят лет. Он ростом метр с кепкой. Голова круглая. Глаза, как у кота цвета светло – зелёных горошин. И блестят в темноте. На нём белая майка и холщовые штаны. На ногах новые, кирзовые сапоги. Прямо рубаха парень. Или первый парень на селе. Паша, бойко растягивая своё орудие, вышел со двора. И жену Агреппину отпихнул. Та не давала ему прохода. Имела большой вес. Грудь пятого размера. Лицо чудное, как у медведки. Он всё же вышел на улицу. И смело зашагал, как на демонстрации. Аккордеон не подводил. Тот гремел звонко и мелодично. Паша показал свой голос. И во всей красе торжествовал русский народный фольклор. Он запел.

– Выхожу и начинаю. Озорные песни петь. Затыкайте девки уши. Чтобы с печки не слететь. Ух…, – пропел Паша.

– Хихииии… – кто – то засмеялся в томной глуши.

– Разрешите вас потешить. И частушки вам пропеть. Только дайте для начала. На х… валенок надеть… Ух, – пропел Паша, растягивая аккордеон.

– Хахааааа…, – громко засмеялись местные прохожие.

– Не ходите девки замуж. Замужем не весело. То трусы не постирала. То не так повесила… Ух, – запел Паша.

– Хихиииии, – засмеялась девушка Валя.

Веял лёгкий ветерок. Аккордеонист Паша, прогуливаясь по грунтовой дороге, слегка пошатнулся. Он вновь широко растянул свой музыкальный инструмент. И мило ухмыльнулся, глядя на местных зевак.

– Мы ребята заводские. Очень симпатичные. Показатели у нас. По труду отличные…, – лихо запел Паша.

– Хахааааа…, – громко засмеялся дед Степан.

– Ох, любил я раньше как. Целоваться и подальше. Я к милашке бегал так. Что протёр до дыр подошвы… Ух… Я по берегу иду. Берег осыпается. Я беззубого люблю. Беззубый не кусается… Ух… Ой, солома ты, солома. Ты солома белая. Не рассказывай сельчанам. Что я в девках делала. Ух… Ух… Ух… Полюбила я его. А он, девушки, радист. У него насчёт любви. Провода оборвались… Ух…, – дико запел Паша, растягивая аккордеон.

– Хихиииии, – засмеялась местная жительница Тома.

– Хаахахааа…

Вдали красовался алый закат. Веял лёгкий ветерок. Паша, держа в руках аккордеон, заметно пошатнулся. Он резко попятился в левую сторону. И тут же навернулся. Он крепко завалился на деревянный забор. А тот покосился. И рухнула целая изгородь. Паша упал на траву. Аккордеон затих. Дед Игнат схватился за живот. Лицо морщинистое, медное покраснело. Глаза узкие, глубокие, цвета сухого табака прищурились.

– Хаахааааа… Вот даёт…

– Аха… Концерт по заявкам…

– Вот артист… Хаахааа…

– Самому весело стало… На ногах не устоял…

– Хаахаааа…

Веял чуткий ветер. Жена Агреппина живо побежала по дороге. Только пятки засверкали. И задышала неровно. Глаза округлила. Она мигом растолкала местных зевак, который столпились возле поваленного забора. И тут же показала свою волю.

– А ну – ка расступись… Что столпились, вот же окаянные?…, – сказала Агреппина.

– Хаахааааа…

– Он ещё не закончил выступление…

– Хиихиииии…

– Замолчите дурни… Лучше бы помогли…, – ответила Агреппина.

– А мы поможем? Ребят пособите…

– А что мы… Ладно… Микола… Давай… Бери его за руки. Агреппина, а ты аккордеон бери, – сказал дед Степан.

– Ладно… Спасибо вам…

Веял лёгкий ветерок. Молодой парень Микола и дед Степан живо прихватили игривого сельчанина за руки. И тут же повели по дороге. У того заплетались ноги. И тело отяжелело. Но всё же Паша пришёл в себя. И слегка задёргался. Глаза чуть приоткрыл. Но в них рябило. Алкоголь дурманил мысли.

– Двадцать третьего числа. Будет запредельно. На хер все пошлём дела. Выпьем всей артелью, – пьяно закричал Паша.

– Иди, давай артист…, – ответил дед Степан.

– Хиихихииииии…

– Да… Во даёт…, – добавил Микола.

– А вы ещё кто такие? Я вас не знаю… А отпустите меня… Кто такие, мать вашу? – произнёс Паша.

– Хаахааааа…, – засмеялся Микола…

– Что он ржёт? Я тебе сейчас морду набью… Баклан блин…, – дико и пьяно сказал Паша.

– Хаахааааа…

– Иди…

Повеял чуткий ветер. Паша склонил голову. Он, казалось, просто отключился. На губах повисла слюнка. Подействовал сильный алкоголь. Дед Степан и Микола ловко держали бывалого аккордеониста. Они завели того во двор дома. И тут же усадили на деревянную широкую скамейку. Тот повалился на бок. И тут же задремал, как цуцик. Агреппина тяжело вздохнула, поставив в сени большой аккордеон. Она слегка поклонилась добрым молодцам. Глаза сияли.

– Спасибо вам братцы… Может, вам выпить, налить чего?…, – сказала она.

– Да… Не… Спасибо Агреппина… Мы пойдём…, – ответил Степан.

– Да… Пойдём…, – сказал Микола.

– Ну… Идите с богом… Спасибо вам… Сама бы не дотащила… Дурака такого, – сказала Агреппина.

– Ничего… Он у тебя не дурак далеко… Ему надо в самодеятельность. Хаахаааа. В филармонию поступать…, – ответил Степан.

– Ладно… Туда и отправлю… Хиихииии…

– Аха… У него получится…

– Хаахааааа…

– Пока… Агреппина. Бывай…

– Пока…, – ответила она.

Повеял лёгкий, тонкий ветерок. Дед Степан и Микола живо вышли со двора. Они тихонько пошли по грунтовой дороге. И закурили папиросы. Над ними потянулся белый дымок. Он улетучивался плавно, красиво и незаметно.

Вдали алел чудный, розовый закат. Он был прекрасен. И манил за собой. Где – то там далеко – далеко темнел, еловый лес. Ширились огромные поля да пригорки. И Марьина горка смотрелась чудно и привлекательно. Она выделялась. Здесь мелькали замысловатые огоньки, которые озаряли местную окрестность. На белокаменном здании райисполкома высился красный флаг. Его широкий стяг развивался во всю ширь. Ветерок обуял. Воздух сотрясала лёгкая мелодия, которая рождалась в патефоне местного клуба культуры «Забавушка». Пластинка слегка скрипела. Но лились чудные слова вальсовой песни и ласкали слух. Автор чуткой музыки – польский музыкант Ежи Петерсбурский. Автор слов первой версии и названия песни – Яков Гольденберг. Воздух наполнился мелодие. «Синенький, скромный платочек. Падал с опущенных плеч… Ты говорила. Что не забудешь. Ласковых, радостных встреч. Порой ночной. Мы распрощались с тобой… Нет больше ночек. Где ты, платочек. Милый, желанный, родной?…», – лились чудно слова песни. На танцплощадке кутили молодые люди. Влюблённые парочки кружили вальс. А мелодия чудная всё играла. И слова знакомые ласкали слух. «Письма твои получая. Слышу я голос родной. И между строчек. Синий платочек. Снова встаёт предо мной. И мне не раз. Снились в предутренний час. Кудри в платочке. Синие ночки. Искорки девичьих глаз…», – чудно пелась песня. Учитель музыки Анисим Голубкин крепко приобнял свою ненаглядную пассию. Он слегка улыбнулся. Софья имела невысокий рост. У неё стройное тело. Грудь третьего размера. Лицо приятное, белое. Глаза раскосые. Она носила небольшие очки в круглой оправе. Работала в местной школе учителем физики и математики. Сейчас на ней красовалось бордовое платье. Туфли блестели новизной. Её муж Анисим обладал грубыми чертами лица. И был схож с медведем. И танцевал, как косолапый. Он двигался дико. Но старался угодить жене. Всё же то и дело наступал ей на ноги.

– Софья… Извини… Я больше не буду… Опять наступил… Не умею я танцевать этот вальс…, – сказал Анисим.

– Ничего… Не больно… Танцуем… Хиихихииии… У тебя неплохо получается… Ты молодец…, – ответила она.

– Хаахааа… Я выгляжу глупо…

– Ничего не глупо… Да… Никто на тебя не смотрит… Все танцуют… У всех праздник… Выходные дни…

– Да уж… Я опять наступил тебе на ногу…

– Хиихихиии… Да… В балет тебя бы точно не взяли…

– Хаахаааа…

– Какая мелодия красивая… И слова… Прямо чудо, – сказала Софья.

– Да… Умеют некоторые писать и сочинять такую музыку… Может, пойдём… Выпьем вина… АААА…, – решительно сказал он.

– Давай, не отлынивай… Ещё вальс не закончился… Танцуем…, – ответила Софья.

Вдали красовался розовый закат. Повеял лёгкий ветерок. Кругом уже кружили ночные мотыльки. У них значились свои танцы. Воздух всё сотрясала дивная мелодия. Она звучала в унисон. И торжествовал его величество вальс. Анисим и Софья чудно закружили. Вокруг них кутили ещё возлюбленные пары. Первый парень на селе Фёдор Кукин пламенно обнимал подружку Тоню. Она выглядела статно и грациозно. У самой лицо бело – румяное. Прямо кровь с молоком. Коса русая, длинная. Щеки пухлые. Глаза круглые, большие, цвета мёда. Губы полные с оттенком заката. На ней мило сидело шёлковое бело – алое платье. То открывало богато большую, пышную грудь. На ногах красовались чудные, белые, блестящие, словно плетёные босоножки. Софья трудилась на ферме дояркой. И работала, не покладая рук. Она всегда вставала чуть свет ни заря. И выглядела свежо. Парное молоко её любимый продукт. Она смотрела куда – то в сторону, как будто чем – то смущённая. Но тут же слегка улыбалась, не скрывая лёгкой смешинки. Её веселел кудрявый, светлоокий, курносый напарник. Тот двигался неумело и смешно. Но всё же любил танцевать и учился у местных заводил. Он особо не блистал красотой. Но был весьма приятен и любезен. Ему уже исполнилось двадцать пять лет. Работал на тракторе в том же колхозе «Красный Октябрь». И давно уже положил глаз на чудную местную красотку. А она не подавала виду. Но тайно желала встречи с избранником. Тот смотрел невзначай прямо на грудь красотки. И незаметно заглотил слюнку. Глаза цвета молодой зелени округлились настолько, насколько могли. Голова круглая. Волосы кудрявые, цвета золота. Глаза прямые. Нос широкий, как и ноздри. Губы полные с оттенком тёмного шоколада. Его очи источали вожделение. Он жаждал жаркого поцелуя. Пара тихонько кружила в унисон мелодии. И, казалось, тот самый первый поцелуй был близок.

Веял чуткий ветер. Клубный патефон играл. Пластинка чуть скрипела. Мелодия чудная звучала в унисон. И слова песни ложились душевно на слух разгулявшихся сельчан. «Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной. Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих…», – мелодично тянулись слова женской исполнительницы. На площадке народного клуба лихо зажигал эпичный сельчанин в мокром пиджаке Филарет Мамкин. Его лицо медного цвета имело малоприятные черты. Глаза светло – зелёные косились. Он, находясь подшофе, чудно освежился в реке, не снимая одежды. А теперь во всю веселился на танцплощадке. Он недавно вернулся из мест лишения свободы, куда попал как расхититель социалистической собственности. Но сам вину не признавал. Хотя спирт пропадал в медицинском учреждении, где он работал водителем. Ему компанию составляла стройная женщина Софья Самодурова. Её украшало тонкое, сиреневое платье. Она вела себя раскованно. Лицо белое. Имелись заметные морщинки у глаз. Очи светло – голубые. И как будто слегка пьяные. Сладкая парочка задавала тон. Они, взявшись за руки, чудно взялись отплясывать вальс. А мелодия ласкала слух. Слова лились в унисон. «Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной. Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих… Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих…», – звенела песня.

Веял лёгкий ветерок. Филарет Мамкин чудно, но неточно подпевал слова. Но всё проглатывал. И, казалось, никто его не слышал. Он плотно прижался к своей возлюбленной. Софья мило улыбнулась. Он, потянувшись на носочках, бегло поцеловала своего галантного ухажёра. Он отвечал взаимностью. Любовная парочка живо закружила в вальсе по площадке. А рядом с ними танцевали пары. И чудно веселились.

– Хиихииииии…, – громко засмеялась пышногрудая девушка Тоня.

– Хаахаааа…, – захохотал кавалер Петро.

Повеял чуткий ветер. Тоня и Петро забавно танцевали вальс. Они быстро закружили. И выглядели прямо умилительно. Тоня обладала высоким ростом и развитым телом. Грудь небольшая, как миниатюрные «лимончики». Ноги полумесяцем. А Петро на её фоне смотрелся мальчиком. Прямо лютиком. Плечи узкие. Тело стройное. Лицо белое, как мордочка у зайца. Он носит тонкие усы. Он одет скромно и просто – штаны тёмные широкие, рубаха розовая, ботинки светло-песочные по цвету, кожаные. Вид у него смазливый. Но они любят друг друга. И уже запланировали свадьбу.

Вдали висел чудный, розовый закат. Веял лёгкий ветер. Он слегка колыхал листву на деревьях. Над яркими фонарями кружили ночные мотыльки. Они красиво танцевали свой вальс. На дорожке парка, которая тянулась к народному клубу, показалась высокая тень. Она мельчала. Фигура обрела черты, показавшись в озарении фонаря. Молодой парень Алексей Николаевич Кипелов шёл лёгкой походкой. Голову украшала светло – медная кепка. На нём сидела свободно сиреневая рубаха с длинным рукавом. И штаны широкие, тёмные, как у моряка. На ногах светло-коричневые кожаные ботинки прямо сияли блеском. Он сам чистил обувь. И ценил свой внешний вид. Слыл чистюлей. Но до поры до времени был неряшлив и неопрятен. Детство в лесной глуши выдалось трудное. В семье значилось ещё несколько детей. Отец Николай настругал. Он часто выпивает. Работает в лесу сучкорубом. И там любит помахать руками. Заводиться быстро. С ним шутки плохи. И одному невысокому белобрысому работяге Степану Курносову, который любит пошутить, ухо оторвал голыми руками. Тому слуховой орган вовремя пришили в местной ветеринарии. А так Николай симпатяга. И даже добрый и смешной. Характер бурный. Мать Ольга работает на ткацкой фабрике. Она не в меру упитанная, добродушная и интеллигентная. Книжки любит почитать.

Повеял лёгкий ветерок. Алексей, прогуливаясь по парку, глубоко вздохнул. Он сейчас проходил военную, срочную службу. И имел несколько дней увольнительных. Тело стройное, развитое. Лицо приятное. Стрижка под полубокс. Глаза большие, выразительные, цвета бурного океана. Нос прямой, греческий. На круглых щеках лёгкий румянец. Губы полные с оттенком белого шоколада. Он тихонько шагал по дорожке. Руки держал в карманах штанов. Во рту жевал тонкую травинку. Глаза живо бегали. Он приостановился. Его обуяло лёгкое вожделение. Он уставился на близкую скамейку, которая имелась в парке. На ней восседала горячая, молодая парочка. Злата и Лев, сидя в обнимку, жарко целовались в губы. Они, казалось, ничего не замечали вокруг себя. Злата ласкала своими пухлыми руками спину возлюбленного. На ней чудно смотрелось короткое, золотистое платье. Пышная грудь богато открывалась. Лицо румяное. Глаза слегка выпученные, цвета осенней листвы. Нос как пятачок. Щёки круглые. Губы полные, алые. Подбородок острый. Шея невысокая и пухлая. Лев, обладая мощными габаритами, крепко нежно обнимал не в меру упитанную девушку. Но целовался грубо. Злата слегка улыбнулась. Её белое личико порозовело. Она чем – то походила на медузу. И, казалось, умела целоваться на французский манер. Она мило извивала языком во рту парня. А тот прямо недоумевал.

Повеял лёгкий ветер. Чутко зашелестели листья на деревьях. Алексей, чутко взирая на влюблённых, заглотил слюнку. Глаза вожделенные округлились. Казалось, он жаждал жарких поцелуев и простого, лёгкого интима. Мысли путались. «Да… Красиво целуются. И я бы не отказался от жарких поцелуев… Пойду, прогуляюсь до клуба… Там танцы, музыка, девчонки. Может, и мне сегодня повезёт… Да… Ещё завтра день… И закончились мои отгулы… Даже не вериться, что я уже один год отслужил в армии. А, казалось, вчера ещё стоял на пункте призыва. Да… Розовый закат сегодня… Красивый. Прямо туда бы и умчался… Только не один. С красоткой одной… Завтра снова в военную часть возвращаться. Вот же блин. Скука. Ладно. Пойду ближе к клубу подойду… Потанцую там немного. Всяко морду не набьют… А то всяк бывает… Хаахаааа…», – подумал он. Алексей лёгкой походкой зашагал по грунтовой, парковой дорожке. Он облюбовал танцплощадку, где красиво кружили пары. И тут же прижался к белокаменной стенке. Он чутко присмотрелся. Глаза прищурились.

Вдали зрел алый закат. Веял чудный ветерок. Воздух сотрясали ласковые мелодии. Они лились красиво. Патефон работал гулко. И в унисон кружили влюблённые пары. Они проговаривали слова. «Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной. Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих…», – всё читалось по губам влюблённых. Алексей, стоя на месте, слегка улыбнулся. Он походил на киноактёра, который брал большие гонорары. Глаза округлились. В них отражались кружащие фигурки.

Веял чуткий ветерок. Дверь клуба приоткрылась. На площадку вышла стройная, невысокая, светлая девушка Виктория Юрьевна Малафеева. На ней плотно сидело короткое, светло – розовое платье. И атласную ткань украшали серебристые бусинки и звёздочки. Они сверкали и отдавали блеском в томном озарении. Грудь прямая, ровная, второго размера. И платье довольно богато оголяло её пылкие прелести, которые походили на жаркие «лимончики». На утончённой, изнеженной шее висели небольшие, прозрачные бусы. Лицо симпатичное. Волосы весьма длинные, русые, заплетённые в косу. Глаза чудные, выразительные с оттенком слегка взволнованного моря. Носик прямой, небольшой, чуть вздёрнутый. Брови домиком. На щеках морковный румянец. Губы бантиком цвета алого. Девушка, неловко склонившись, провела руками по оголённым ногам. Её одолели несусветные комарики. Она тихонько прошлась по площадке, где танцевали вальс влюблённые парочки. И тут же замотала головой, словно кого – то искала. Глаза сияли, как у дикой кошки в ночи. И придавали сексапильному виду ещё большей изящности. Ножки стройные, белые, красивые. На них белые мокасины. Вика бегло осмотрелась. Мысли путались. «Никого не вижу… Где они? Вот же дуры…», – подумала Вика. Она сейчас походила на дикого утёнка. И вообще имела смешной, утиный вид, когда задумывалась. «И где они? Обещали быть… А может, они ушли на Набережную. Купаются сейчас… Вот же дуры. Алина та ещё… Смутьянка она… Да ну её… И Мария туда же… Им бы только покупаться голышом. Есть же такие дуры…», – подумала она. Вика чуть прошлась по площадке. Она неловко отмахнулась от назойливого комара. Тот пищал над ухом. Девушка вновь бегло осмотрелась. Она мельком глянула на лицо Алексея. И тут же отвернулась. На лике её появилась лёгкая замысловатая улыбочка. Она вновь быстро посмотрела на таинственного незнакомца. Но тут же отошла в сторонку и затаилась за разгулявшимися сельчанами. «Что там за парень стоит? Я его тут раньше не видела… А он такой ничего… Прямо мачо. Блин. Где девчонки? А может, фиг с ними… Здесь есть клёвый парень… Может, пригласить его на танец… Кажется он один… Блин… А то придут девчонки… И всё испортят… Знаю я их. Точно всё не так будет… Знаю я Алину… И Марию… Блин… Кто он такой? Раньше я его тут не видела… Он душка. По нему видно… Может, он не один…», – подумал она. Алексей сразу заметил красотку. Он тут же округлил глаза. Он слегка смутился, когда девушка смотрела прямо на него. И сердце забилось быстрее. Но неровно. Глаза живо забегали. Он взглядом искал милую девушку. Он чуть прошёлся. Но вновь прижался к стенке. Мысли путались. «Какая девушка? Какая она красивая и статная… Прямо огонь, а не девушка. Обалденная красотка… Может, её пригласить на танец… А что я теряюсь? Блин… Она куда – то пропала… Я её не вижу… Кто она такая? Она очень красивая… Вот бы с ней познакомиться… А если у неё есть парень. Скорее всего есть… А я тут размечтался… Ладно. Посмотрим на неё… Может, и мне сегодня повезёт… Тут много красивых девушек… Сколько я видел на улице… Гуляют все… А может, сейчас и сюда придут… Эх… Что за дивный вечер… И мелодия красивая… Синий платочек…», – подумал он. Алексей слегка растерялся. Он недоумевал. Вика чуть прошлась по площадке, как хозяйка усадьбы. Она работала в клубе. И уже как год назад окончила сельскую школу. Она вновь бегло глянула на лицо Алексея. И мило улыбнулась. Но тут же скрылась в толпе местных гуляк. Алексей всполошился. Сердце забилось быстро неровно. Глаза живо забегали. Он утерял покой. И искал взглядом жгучую красотку. Но она всё не появлялась. Он вновь заглотил слюнку. Он слегка улыбнулся. Мысли путались. «Кажется, я ей понравился… Вот это крошка… Она невероятно красивая… И со мной такое впервые… Сам себя не узнаю. Сердце сжалось в груди… Хочу с ней познакомиться… Но…», – подумал он. Алексей бегло осмотрелся. Он глубоко выдохнул.

Вдали зрел красивый, розовый закат. Он манил и звал за собой. Ветерок чуть поддувал. Воздух сотрясал клубный патефон. Пластинка чуть скрипела. И мелодия забавляла жарких сельчан. «Помню, как в памятный вечер. Падал платочек твой с плеч. Как провожала. И обещала. Синий платочек сберечь. И пусть со мной. Нет сегодня любимой, родной. Знаю с любовью. Ты к изголовью. Прячешь платок голубой… Сколько заветных платочков. Носим мы в сердце с собой! Радости встречи. Девичьи плечи. Помним в страде боевой. За них родных. Любимых, желанных таких. Строчит пулемётчик. За синий платочек. Что был на плечах дорогих…», – лились слова, как бальзам на душу. На площадке народного клуба в унисон кружили влюблённые парочки.

Веял свободный ветерок. На дорожке парка нарисовались странные томные фигуры. Они вели себя раскованно. И шагали лёгкой походкой. Впереди держался авторитет Борька Быков. Ему двадцать восемь лет. Он холост. И всегда жаждет любовных утех. Он недавно со скандалом и громкой руганью разошёлся с упитанной пышногрудой кассиршей Тонькой Колонковой. Сам весьма рослый и широкоплечий. Голова большая. Уши розовые, топорщились. Лицо пухлое. Глаза навыкате, синие. Рот широкий. Губы тонкие. Вид как у нежного телёнка, который имел строптивый нрав. Он слыл истинным хулиганом. И увлекался любительским боксом. У себя в амбаре он часто колотил мешок, наполненный речным песком. А ещё поднимал штангу, которую сам же сделал из подручных средств. Она весит около двухсот килограммов. Борька работает в поле на тракторе. Рядом с ним шагали его закадычные приятели. Михей и Иван выпивали самогон из большой стеклянной бутылки, который взяли у бабки Киры. Она знала несколько рецептов приготовления выпивки. И сама гнала самогон по собственному методу и по собственной технологии. И аппарат собирала своими руками. Михей имел небольшой рост. Сам коренастый, развитый и сильный. Но вид, как у школьника – второгодника. Лицо малоприятное, загорелое. Глаза большие, как у филина в лунной ночи. Щёки круглые. Нос витой. Губы полные с оттенком молока. Он рано начал работать. Окончил семь классов и подался в рабочие. Он устроился механиком. И чудно перебирал моторы и двигатели. Чинил всё быстро и надёжно. Прямо золотые руки. Он и мотоцикл с коляской собрал по болту и гайке. И часто рассекал на нём по родному селу. И всех местных псов, как правило, веселил. Те бегали за гулким мотоциклом, как шальные. И даже по ночам устраивал гонки. Но часто прикладывался к бутылке. И тогда становился просто шальным. Не раз он устраивал потасовки в цехе. И всё заканчивалось крепким мордобоем. Он был холост. Михей жаждал познакомиться с девушкой. Он слыл ненасытным в любви. Но имелись только слухи его страстных похождений. А на деле амурные дела ничем не подтверждались. Сейчас шагал важно. Руки держал в карманах широких штанов. Его украшала рубаха в клеточку. И сапоги кирзовые.