Безмолвный Джо

Глава 1

– Поддай газку, Джо. Мэри-Энн опять не в духе, хорошо бы попасть домой к десяти.

Это голос моего шефа Уилла Троны, старшего инспектора первого участка округа Ориндж. А Мэри-Энн – жена Уилла.

– Есть, сэр.

– Разговаривай, пока ведешь машину. Лады?

– Годится.

Уилл опять был в седле. Как все последнее время. Он, как обычно, сидел сбоку от меня. Никогда на заднем сиденье, если только не какое-нибудь совещание. Всегда впереди, откуда можно следить за дорогой, указателями приборов и мной. Уилл любил скорость. Ему нравилось вылетать из резкого поворота, прижав голову к подголовнику. Его интересовало, как это мне удается стремительно проскакивать поворот, удерживая машину на дороге.

И я всегда отвечал одинаково: "Тормози и гаси скорость". Это твердят в первую очередь в любой автошколе. А хорошая машина способна на такие штуки, которые для большинства людей просто немыслимы.

Мы направлялись из дома Уилла в холмистый пригород Тастин. Был вечер середины июня, и солнце висело в розовой дымке облаков и смога. Последнее время у нас появилось немало новых особняков, но дом Уилла не из их числа. Зарплата старшего инспектора невелика, не считая дополнительных приработков. Округ Ориндж – одно из самых дорогих мест в стране. Район, где живет Уилл, новые архитектурные веяния обошли стороной. Простая старомодная планировка, и ничего лишнего.

По сути, у Уилла неплохой дом. Можно сказать, вполне приличный. Я-то знаю, потому что вырос там. А Уилл – почти мой отец.

– Вначале остановимся у "Фронта", – сказал он, взглянув на часы. – Медина, кажется, опять что-то затеял.

Уилл произнес это, не глядя на меня, откинув голову назад и полуприкрыв веки, но зорко наблюдая за дорогой. Как всегда, со стороны казалось, что он чем-то расстроен, осуждает это и пытается найти выход из положения. Но при этом в его взгляде сквозило удовлетворение или гордость человека, владеющего ситуацией.

Уилл слегка наклонился и щелкнул замками кожаного кейса, стоявшего между ногами. Достав календарь, он поставил кейс на пол и принялся что-то править ручкой. Во время таких записей Уилл любил поговорить. Иногда что-то бормоча про себя или обращаясь ко мне. Поскольку до пяти лет я рос на его глазах, а уже с шестнадцати работал с ним по вечерам, мне было нетрудно угадать, когда Уилл говорит со мной, а когда сам с собой.

– Медина снова рискует. Он оформил выборщиками пятьсот нелегальных иммигрантов, которые проболтались корреспонденту "Таймс", что хотя они и нелегалы, но якобы имеют право на участие в американских выборах. Им, дескать, так объяснил Медина. И что все они проголосовали за меня, поскольку так им велел все тот же Медина. Как считаешь, что мне делать?

Я уже думал об этом и, взглянув в зеркало заднего обзора, ответил:

– Держись подальше от этого дела. Пять сотен голосов не стоят скандала.

– Это близорукий взгляд, Джо. Я бы сказал, малодушный и примитивный подход. Благодаря таким парням, как Медина, за меня голосуют все "латинос" в округе, а ты предлагаешь мне отвернуться от него. Кто тебя научил так обходиться с друзьями?

Уилл всегда выступает в роли учителя. Проверяет. Исправляет. Разубеждает. Оттачивает свои аргументы, чтобы выяснить, убедительно они звучат или не очень.

Некоторые подходы Уилла я усвоил, но другие его взгляды мне никогда не принять. Да, Уилл Трона сделал из меня того, кем я стал теперь, но даже он не всесилен. Я моложе его более чем в два раза, и у меня свой долгий путь впереди.

Но один урок Уилла я усвоил накрепко – быстро принимать решения и неуклонно следовать выбранным курсом. И не мешкать. А если позже придется изменить решение, то сразу направить все силы на достижение новой цели и не бояться совершить ошибку. Сам Уилл ненавидит в человеке только два качества – нерешительность и упрямство.

– Тебе нужны голоса "латинос", чтобы победить в первом округе, – сказал я. – Ты это понимаешь. Но их голоса и так никуда не уйдут. Они тебя обожают.

Уилл кивнул в ответ, продолжая писать. Это был стройный, крепко сложенный, еще не старый мужчина пятидесяти четырех лет, с мощной шеей и широкой грудью. Его руки налились силой и потемнели от загара еще на летних работах на стройках, где он подрабатывал во время учебы в колледже после вьетнамской войны. У Уилла голубые глаза, а поседевшие на висках черные волосы зачесаны назад. Как правило, он смотрит на людей с тем же выражением, что и сейчас в машине, – голова немного наклонена набок, вид полусонный, но взгляд очень внимательный. А когда Уилл улыбается, его лицо убеждает людей, что он их понимает и они ему симпатичны. Чаще всего так и есть.

– Джо, последи сегодня внимательно за Мединой. Рот на замке, глаза открыты. Ты и в самом деле сможешь кое-что понять.

"Рот на замке, глаза открыты. И ты сможешь кое-что понять" – одно из самых главных наставлений Уилла.

Захлопнув календарь, он сунул его в кейс и щелкнул замком. Снова взглянул на часы, потом откинулся на подголовник и прикрыл веки, следя, как бульвар Тастина, застроенный домами представителей среднего класса белого населения, переходит в квартал Санта-Аны.

– Ну как сегодня работалось?

– Все спокойно, сэр.

– Здесь всегда спокойно, когда нет драк или расовых волнений.

– Точно.

На данный момент я занимаю должность помощника шерифа в Полицейском управлении округа Ориндж и работаю, как и все вновь назначенные помощники, в Центральном тюремном комплексе. Я уже четыре года отпахал в этой тюрьме. В будущем году мне предстоит держать экзамен на патрульного, и я стану настоящим копом. Сейчас мне двадцать четыре года.

Я устроился помощником шерифа по совету Уилла. До того как стать старшим инспектором, он тоже занимал эту должность. Уилл считал, что для меня это вполне подходящая работа, а кроме того, полезно иметь своего человека в управлении шерифа.

Ниже по Четвертой улице, недалеко от тюрьмы, где я работаю, размещается Испано-американский культурный фронт (ИАКФ). Это хозяйство Хаима Медины. ИАКФ делает добрые дела – распределяет деньги и товары среди испаноязычной бедноты, устраивает на учебу и обеспечивает стипендиями нуждающихся, помогает иммигрантам, дает приют семьям, попавшим в критическую ситуацию, и все прочее.

Но из-за подобных накладок, когда подопечные Медины, еще не завершив оформление гражданства, получали право участвовать в выборах, окружная прокуратура могла приостановить деятельность ИАКФ по обвинению в сговоре и подтасовке результатов голосования. Как раз на прошлой неделе она проверяла списки избирателей в ИАКФ. Представляю картину, как ребята в форме грузят картонные коробки в микроавтобус.

Уиллу не стоило бы соваться туда до окончания расследования. У него приятельские отношения с окружным прокурором Филом Дентом – это еще одна причина не пачкать руки, пока идет следствие. Но Уилл представляет в Совете старших инспекторов участок Медины, а победить на этом участке без голосов испаноязычных избирателей и их долларов невозможно. Рано или поздно ему пришлось бы вмешаться, потому что, как учил меня Уилл, политика – это действие.

– Джо, Дженнифер кое-что приготовила для нас. Пока я буду беседовать с Хаимом, положи это в багажник и запри.

– Да, сэр.

Снова бросив взгляд в зеркало заднего обзора – на угловую сапожную мастерскую и расположенный напротив магазин для новобрачных, с манекенами в белоснежных кружевах, – я свернул с бульвара налево. Изучил машины позади нас и людей на тротуаре. В этот вечер я немного нервничал. Что-то висело в воздухе? Возможно. А может, и ничего особенного. Даже за поднятыми стеклами и шелестом кондиционера слышался зажигательный мексиканский ритм, вырывающийся из дискотеки. Кокаиновая полька. Темнолицый мужчина в белой ковбойской шляпе и сапогах остановился на обочине пропустить нашу машину, может, узнав автомобиль Уилла Троны, а может, и нет. Его лицо, будто вырубленное из грецкого ореха, не выражало абсолютно ничего.

Я припарковался на грязной стоянке в тени дерева у черного входа в штаб-квартиру ИАКФ. Выйдя из машины, мы сразу погрузились в приятное тепло. Уилл, одетый, как обычно, в элегантный темный костюм и с кожаным кейсом в руке, направился в офис, но задняя дверь оказалась запертой, и он энергично постучал.

– Открой, Хаим!

Скрипнув, дверь вначале приотворилась, а затем широко распахнулась.

– Ты, как всегда, не оригинален, – произнес Хаим, худой и сутулый молодой мужчина, носивший очки в черепаховой оправе и бежевые брюки на два размера больше. – Стоит расистам взяться за нас, как ты сразу исчезаешь.

– Вот я и вернулся. Давай перейдем к делу, я спешу.

Повернувшись, Медина направился в холл, за ним двинулся Уилл, потом я.

Они зашли в контору, и Хаим, быстрым кивком поздоровавшись со мной, прикрыл за собой дверь. Я привык к такому пренебрежению к моей персоне, так мне даже лучше. С такой физиономией, как у меня, мало приятного, когда люди на тебя пялятся. Одно из первых, чему меня научил Уилл, – люди вовсе не стремятся глазеть на меня, как мне вначале казалось. И еще он добавил, что большинству людей страшно даже взглянуть на меня. Да, Уилл прав. А было это девятнадцать лет назад, когда он взял меня к себе домой.

Миновав несколько дверей, я прошел в холл и осмотрел рабочие помещения. Всего было шесть комнат, в каждой – рабочий стол, телефон, стопки документов и три стула для посетителей. Американский флаг на одной стене и мексиканский – на другой. Туристические и футбольные открытки и всякая прочая чепуха. Тишина. После нашествия окружной прокуратуры – никаких посетителей.

И никаких работников в офисе, кроме Дженнифер, помощницы директора, то есть Хаима.

– Добрый вечер, мисс Авила. – Я приподнял шляпу.

– Мистер Трона. Добрый вечер.

Она подошла, протянув мне руку, и я пожал ее. Авила – черноволосая красавица лет тридцати, дважды разведенная. У нее нежные пальцы, тонкая талия и прямые плечи. Она носит белую мужскую рубашку из хлопка, заправленную в джинсы, и черные ботинки. Несколько месяцев назад Дженнифер сменила губную помаду коричневого кардамонового оттенка на ярко-красную.

– Уилл, должно быть, тоже здесь.

– Он с Хаимом в кабинете.

Рефлексивно взглянув мне за спину, Дженнифер снова вернулась за свой стол. У нее связь с моим боссом. Это одна из многих тайн, о которой, как считается, мне неизвестно. Весь мир полон такими секретами.

Дженнифер сказала:

– Эта вещь для вас стоит около моего стула.

– Спасибо, я прихвачу ее.

Это была большая теннисная сумка с изображением ярко-желтого теннисного мяча.

Я отнес ее к машине и поставил на асфальт, чтобы отключить сигнализацию и открыть багажник. Положив сумку в багажник и прикрыв одеялом, я закрыл багажник и поставил машину на сигнализацию.

Вернувшись в офис, я прихватил в прихожей журнал и устроился на стуле в коридоре рядом с кабинетом Хаима Медины. До меня донеслись его слова:

– Тебе стоит поговорить с Филом Дентом, дружище.

– Я знаю его, но он мне не подчиняется, – ответил Уилл.

– И то верно... эта работа не для тебя, мой... друг...

Мимо меня в облаке тонкого аромата духов проскользнула Дженнифер и без стука заглянула в кабинет.

– Кофе, пиво? Привет, Уилл.

– Кофе, пожалуйста.

Она юркнула назад, не взглянув на меня, а через минуту снова появилась, держа в одной руке две кружки, а в другой – пакет с молоком.

Дженнифер исчезла в кабинете. Уилл что-то пробормотал, и все трое рассмеялись. Дженнифер вышла, прикрыв за собой дверь и взглянув на меня так, будто я только что появился.

– Что-нибудь хотите, мистер Трона?

– Ничего, спасибо. Все нормально.

И она прошагала на свое рабочее место.

Я раскрыл журнал у себя на коленях, но даже не заглянул в него. Моя задача – наблюдать и слушать, а не читать. "Рот на замке, глаза открыты".

С бульвара доносился шум уличного движения. Слышалось жужжание кондиционера. Мимо проехал автомобиль, грохот динамиков которого отозвался в груди. Что-то мне все-таки не нравилось, но я не мог понять, что именно. Может, настроение Уилла? Я часто ловил себя на мысли, что пытаюсь подстроиться под него. Наверное, потому что он – мой приемный отец. Я слышал, как Дженнифер разговаривала с кем-то по телефону. Снова раздался голос Медины:

– Теперь о деньгах с продажи табака, дружище... ровно миллиард плюс то, что ты...

– Это не мой миллиард, а собственность округа, Хаим, – возразил Уилл. – И я не могу принести его тебе в мешке. А девяносто тебя устроят?

– Меня любая помощь устроит. Но что я буду делать, когда и эти деньги кончатся? Сидеть и наблюдать, как все катится к чертям собачьим? Нам нужны средства для работы, Уилл. Они необходимы на организацию профессиональной подготовки, на адвокатов, на питание, дружище. Нам надо...

– О'кей, о'кей. Да, он сейчас здесь, – сказала в телефонную трубку Дженнифер.

– Мы даже не можем ничего предпринять, если какую-нибудь бедную беременную мексиканку задавит машина в квартале от ее дома, – продолжал Медина. – Мы не можем ничего сделать, когда гватемальского мальчишку застрелит полицейский-фашист из Ньюпорт-Бич. Мы похожи на закованных в наручники, которых бросили в воду.

– Очень неприятно, что так получилось, Хаим. Я это прекрасно понимаю.

– Тогда помоги нам найти способ помочь им, Уилл.

Дженнифер положила телефонную трубку, обернулась в мою сторону, но я не поднял глаз от журнала.

– Ты помог мне отыскать Саванну, – донесся голос Уилла. – Так что, думаю, Джек позаботится о вас. И преподобный замолвит словечко за тебя и "Фронт". Я уверен.

– Нам недостаточно только добрых слов, Уилл.

Дверь кабинета открылась. Медина с опущенной головой проводил нас до прихожей и около двери черного хода пожал нам руки. Дженнифер вывела нас наружу, оставив дверь открытой.

Уилл кивнул мне. Я сел в машину, запустил двигатель и включил кондиционер. Через боковое стекло я видел Уилла в темном костюме и Дженнифер в джинсах, ботинках и белоснежной рубашке. Они перебросились парой слов. Уилл поставил свой кейс на асфальт.

Потом Уилл пожал ей руку, как пожимал до этого миллиону людей: раскрытая ладонь движется вперед, затем энергичное пожатие, и левая рука прикрывает вашу ладонь сверху, голова откинута назад, на лице выражение радушия и уверенности, подкрепленное улыбкой.

– Я тебя люблю, – сказала Дженнифер.

За шумом кондиционера я не мог ничего услышать, однако это легко читалось по ее ярко-красным губам.

Уилл полез в карман и протянул Дженнифер пачку денег, которые я для него раньше пересчитал, завернул и перетянул резинкой. Пачка – толщиной в половину сигары "Черчилль": пара тысяч для поддержки ее друзей.

– Я тоже люблю тебя, – произнес он в ответ.

Мы направились в сторону Санта-Аны и Тастина. Уилл распорядился ехать в Тастинский колледж, и я свернул на дорогу вдоль теннисных кортов. Там играло немного людей, было занято всего два корта.

– Джо, вытащи ту сумку из багажника, отнеси на средний корт и оставь на скамейке.

– Есть, сэр.

Когда я вернулся, мы посидели молча пару минут. Уилл бросил взгляд на часы.

– Что в сумке, па?

– Тишина.

– Это ответ или приказ, сэр?

– А теперь к преподобному Дэниэлу в "Лес", – был ответ.

Члены «Лесного клуба» никогда его так не называли, предпочитая просто «Лес». Клуб спрятался среди холмов в южной части округа у выезда с платного 241-го шоссе, скоростной частной магистрали, где у входа вас встречают двое вооруженных охранников – подрабатывающих полицейских-стажеров. С шоссе «Лес» незаметен, его закрывают кроны огромных пальм, сикомор и эвкалиптов. Снимки клуба никогда не появлялись в газетах или телевизионных новостях.

Несколько миль по 241-му шоссе я проскочил на скорости девяносто миль в час. Электронный плакат у дороги призывал: "Жизнь коротка – пользуйтесь платной магистралью". Этот плакат был единственной освещенной точкой на протяжении многих миль среди темных холмов, в поле зрения была лишь пара машин.

Из политических соображений Уилл выступал против всех четырех платных дорог округа, хотя ремонтировать и поддерживать их надо было за счет общественных фондов и плата за проезд была непомерно высокой, так как они находились в частной собственности. Все денежки текли в карман Агентства платных магистралей (АПМ). На первый взгляд АПМ звучит как название общественной организации, но в действительности это консорциум весьма преуспевающих дельцов, ведущих интенсивное строительство вдоль платного шоссе еще до того, как на нем высох асфальт. В южном округе Ориндж можно наблюдать случаи, когда едва ли не половина городской территории внезапно поднимается в цене.

Но это еще не все. Ребята из АПМ принудили собрание штата сократить программу поддержки некоторых скоростных общественных магистралей, ремонт которых не предвидится до 2006 года. А это гарантирует увеличение числа пользователей платными шоссе, поскольку бесплатные, но заброшенные дороги становятся опасными для езды и по шесть часов в сутки забиты пробками.

В этом споре Уилл потерпел поражение, но в глубине души был рад, что так вышло, потому что по новым платным магистралям можно двигаться по-настоящему быстро. Из-за того что Уилл ненавидит дорожные пробки и любит скорость, мы все время пользуемся платными магистралями.

В одном месте, минуя первую развязку на платной дороге, я случайно обнаружил, что несусь со скоростью больше ста двадцати миль в час. Уилл наклонился, с удовлетворением взглянул на спидометр и снова откинулся на спинку, пробормотав:

– Годится, Джо.

Полгода назад Уилл вместе с другими членами Совета старших инспекторов проголосовал за увеличение дозволенной скорости в три раза, что дало ему возможность арендовать "БМВ-7501Л". Его двенадцатицилиндровый мотор развивает мощность триста тридцать лошадиных сил. Отличная тачка, быстрая, но не суетливая, просыпается на скорости шестьдесят миль в час, стабильна на ста шестидесяти милях, и для такого крупного седана отлично чувствует себя в скоростных поворотах. При этом машина четко держит свою полосу, из-за чего в прошлый выходной на светофоре в меня и вмазалась эта "салин-кобра".

– Да, – повторил Уилл, – прекрасное ощущение.

Я вытянул дроссель на себя и, подумав долю секунды, разогнал машину сначала до ста тридцати пяти, а потом и до ста сорока миль в час. В этой модели установлен ограничитель скорости на сто пятьдесят пять миль в час, но, чтобы обгонять правительственные машины, Уилл разрешил мне поставить чип "дайнэн". Одновременно этот чип повысил мощность до трехсот семидесяти лошадиных сил. Уиллу, так же как и мне, доставляет удовольствие слышать пронзительный свист глушителя на полном газу. Когда немецкие "лошадки" так разойдутся, в честной гонке их уже никто не обойдет.

– Сынок, иногда мне хочется, чтобы эта дорога тянулась на десять тысяч миль. И мы могли бы мчаться по ней часами. Подальше от этого "Леса". Я ненавижу "Лес".

Сокращение "Лес" – вместо "Лесного клуба" – придумал Уилл. Он снова взглянул на часы.

– Это я знаю, – согласился я.

Босс ненавидит "Лес", однако сам является его членом, поскольку это ему необходимо. Как человеку, который не боится помочиться на огонь свободного предпринимательства, если того требуют интересы округа.

Уилл говорил мне, что членство в клубе обходится ежемесячно в две тысячи долларов, которые за него платят клиенты. Сборы со служащих носят номинальный характер, поскольку, честно говоря, трудно определить реальную стоимость членства. Большая часть денег поступает в Лесной фонд, потом – в Исследовательско-оперативный комитет и некую бесприбыльную компанию 527, неподконтрольные ни Международной службе доходов (МСД), ни Федеральному совету по экономике (ФСЭ).

Ежегодно фонд отстегивает несколько утаенных миллиончиков для лоббирования своих интересов. Разумеется, основная цель – власть и нажива. Но его интересы шире, чем эти две вещи. В прошлом году, например, Лесной фонд выделил шестьдесят тысяч долларов детскому дому в Хиллвью. Это примерная сумма годового жалованья двух среднеоплачиваемых сотрудников. Я высокого мнения о Хиллвью и том упорстве, с которым они добывают средства. Именно там я провел большую часть первых пяти лет своей жизни.

Двое свободных от дежурства помощников полицейского зарегистрировали нас и открыли ворота. "Лес", укрытый в ложбине между двух холмов, протянулся примерно на милю. Уютные здания в стиле "асьенда" расположились вокруг огромного теннисного корта. Овальные кирпичные портики и колоннады у входа увиты пурпурными цветами бугенвиллеи. Фонтан и корт, подсвеченные невидимыми светильниками, на расстоянии выглядят как обернутый тканью изумруд. Большая часть зданий с фасада погружена в темноту.

Припарковав машину, я двинулся за Уиллом к входным дверям, где другой коп занес наши имена в регистрационный лист. Он собирался спросить мое имя, но, когда я приподнял шляпу, сразу понял, с кем имеет дело. Меня быстро узнавали из-за моего лица. Ошибиться было невозможно. Все случилось в далеком детстве, но это длинная история.

Уилл направился в столовую, где пожал руки нескольким знакомым. Обычный вечер в "Лесу": половина столиков занята парами, в основном пожилыми людьми, большинство голов отливают сединой, а клубные пиджаки и платья – бриллиантами. В зале я заметил трех видных строительных боссов – одного по коммерческим и двух по жилищным застройкам. Числясь главными инспекторами, они занимались лоббированием строительных проектов. Там же находились два члена законодательного собрания, сенатор штата и главный помощник губернатора – квартет солистов-капиталистов. За одним из столиков разместилась компания тридцатилетних мужчин, ставших миллионерами благодаря спекуляциям на индексе "НАСДАК".

Мы поднялись в холл – большую комнату с баром в центре, бильярдными столами и отдельными кабинами, расположенными по периметру. Уилл направился в свою обычную кабину. Я же выбрал кий и ближайший бильярдный стол, откуда мог незаметно подслушивать, не смущая собеседника Уилла.

На третьем этаже, куда вела широкая, ярко освещенная лестница, официант робко стучал в закрытую дверь одного из приемных залов. Здесь царила атмосфера конфиденциальности. Богачи с их дурацкими секретами, которые все мне были известны.

Я слегка размялся, со звоном вколотив в лузы три шара.

Преподобный Дэниэл Альтер, энергичный и седовласый, прибыл точно в назначенное время. По дороге он коснулся моей руки, но ничего не сказал. Я видел, как он пожал руку шефа, проскользнул в кабину и уселся напротив Уилла, задернув штору.

Преподобный Дэниэл возглавляет мощное "телевизионное министерство". Созданный им в нашем округе телевизионный "Храм Света" стоимостью в несколько миллионов долларов транслируется по всему миру. Проповеди Дэниэла отличаются непререкаемостью и оптимизмом. На своих телешоу он продает христианские товары – от компакт-дисков и видеофильмов до брелков с изображением храма Света, которые и вправду светятся. Текущие к нему денежные реки не облагаются налогом, и никто не знает их судьбу, даже Уилл Трона. По крайней мере так он мне сам говорил.

– Вот оно, – сказал преподобный Дэниэл.

– Недурно-недурно, – кивнув, промолвил Уилл.

– Этот сраный писака доконает нас, Уилл.

– Придется повысить ставки. Я получил сумку от Хаима.

– А девочка?

– Я знаю, где она. Но не слишком доверяю людям, у которых она находится.

– Что ты имеешь в виду, Уилл?

– Посмотрим.

– Ты все отлично сделал, Уилл. И Джек помог. Это должно сработать.

Повисла длинная пауза, за время которой я вогнал дуплет от борта в лузу.

– Я рассчитываю на тебя, Уилл, – продолжал преподобный Дэниэл. – Да сотворит Господь это чудо, как я задумал.

– Не думаю, что твой Бог захочет сотворить для тебя еще какое-нибудь чудо, Дэниэл. Ты и так из него выбил чуть не тысячу подобных чудес.

– Не богохульствуй, Уилл. Итак, все готово?

– Все схвачено, Дэниэл. Не беспокойся.

– И запомни, Уилл, воистину Господь проявляет силу свою посредством чудес, – изрек преподобный Дэниэл, отодвинул занавеску, и оба вышли из кабины. Кинув взгляд на бильярдный стол, Дэниэл посмотрел на меня с полуулыбкой и произнес: – Советую бить шестой. С множеством продолжений.

Уилл хлопнул его по плечу, и преподобный направился к бару.

Взглянув на часы, Уилл бросил мне:

– Двинулись, Джо. Заберем багаж, доставим по назначению и свободны. Суматошный получился денек.

Пока мы шли по вестибюлю к выходу, преподобный наблюдал за нами, сидя у стойки бара рядом с ослепительной брюнеткой.

Чем больше вечерело, тем сильнее сгущался туман, клубами тянувшийся с Тихого океана. Обычная картина для июня. Когда машина миновала холмы и мы снова попали в зону действия транслятора, у Уилла зазвонил мобильный телефон.