Амнезия
- -
- 100%
- +
– Итак, Майкл, чем же ты зарабатываешь на жизнь?
Майкл, казалось, обрадовался смене темы.
– В общем, я еще доучиваюсь. Поздно начал. Но подрабатываю плотником. В строительной конторе.
Пол засиял, как рождественская елка.
– А я, знаешь ли, архитектор, – сообщил он, подавшись вперед. – И вот строю лодку своими руками.
– Д-да. Джони говорила, – рассмеявшись, сказал Майкл.
– Я ведь рассказывала ему о вас, – вставила Джони. И, неожиданно, склонившись ко мне, взяла меня за руку: – Я вас расхваливала.
Майкл мило улыбнулся мне. Значит, он знает, что я психотерапевт. Боже, как же трудно понять – то ли он что-то скрывает, то ли я просто ошиблась… Авария? Неужели его физическое сходство всего лишь сходство?
Или третий вариант: может, тот маленький мальчик, так ловко отгораживающийся от опасной информации, с возрастом еще более преуспел в этой сфере? Вернее сказать, он придумал для себя другое прошлое: в новом прошлом его родители погибли в автокатастрофе, и у него есть даже причина отказаться от выпивки… Это удобно, ведь употребление алкоголя приводит к ослаблению запретов. Возможно, такая стратегия выбрана неосознанно, но она весьма разумна и действенна. Трезвость сводит к минимуму риск случайного выбалтывания правды.
«Ты сходишь с ума. Ради всего святого. Он не Том Бишоп».
Возможно.
Пока, в любом случае, мне придется принять на веру историю Майкла Рэнда. Дочь по-прежнему улыбалась мне – думаю, она просто рада, что я пока не выказала никакого внешнего неодобрения, – а Майкл и Пол уже увлеченно обсуждали достоинства строительных профессий.
И я предпочла переключить внимание на дочь. В конце концов, мы не виделись почти полгода. Едва ли не с Рождества. Я похвалила цвет ее волос – она сделала мелирование, осветлив некоторые пряди.
– Твоя прическа тоже отлично смотрится, – откликнулась Джони, – тебе идет такая длина.
Вскоре мы уже увлеченно обменивались новостями, а Майкл с Полом направились к лодочному сараю. Они решили взять моторку и прокатиться по озеру.
Мы с Джони следили, как они загрузились в лодку, и помахали им руками, заметив, что они запустили мотор и начали удаляться. Майкл помахал нам в ответ. Он смотрелся красиво даже издалека. Отъехав подальше от нас, Пол вновь повернул лодку к берегу.
Мы с Джони направились к дому. К полудню все изрядно проголодаются. Мы немного поговорили о Шоне, старшем брате Джони.
– Он собирался приехать завтра, – сообщила я, – но ты же знаешь Шона.
– О да. – Джони закатила глаза.
Внутри она заметила брошенные на пол сумки.
– Я отнесу их в комнату, – сказала она, но задержавшись, вопросительно глянула на меня. – Ты не будешь против, если мы будем спать в одной комнате, хотя пока официально не женаты?
Ее голос прозвучал дурашливо, но я почувствовала скрытое напряжение.
Я еще не успела ответить, когда Джони, ахнув, склонилась к незастегнутой молнии на сумке Майкла. Порывшись в боковом кармане, извлекла кожаный блокнот и показала его мне.
– Знаешь, мам, он ведет дневник. Разве это не круто? – прощебетала она, убрала блокнот обратно и застегнула молнию.
– Круто, – согласилась я.
Таща его сумку и свой чемодан к лестнице, Джони заметила:
– Что может быть не так с парнем, который ведет дневник?
Глава 5
Поначалу Том вел себя замкнуто. Не обращая внимания на игрушки в моем кабинете, он упорно пялился на свои кроссовки. «Найк», насколько я помню. Синие с золотистыми фирменными знаками. Его темные волосы падали на глаза. Время от времени он отбрасывал их в сторону и продолжал созерцать свои ноги. Или поворачивался к окну и смотрел на дома на другой стороне улицы.
Мне запомнился наш третий сеанс. До сих пор мы разговаривали обо всем, кроме самого преступления. Из «Людей Икс» Том, как оказалось, больше всего любил Росомаху. А его любимой видеоигрой стала «Покемон: Рывок».
Я не особо разбиралась в покемонах – мой сын Шон, в то время всего на два года старше Тома, никогда не проявлял повышенного интереса к видеоиграм. Но именно покемоны, возможно, напомнили мне о наших двух кошках. В семье Тома тоже жили кошки.
– Том, а где сейчас ваши кошки?
Он уставился в пол.
– У моей тети Элис.
– Они у вас пятнистые?
Он пожал плечами.
– А у нас живут две пятнистые. С симпатичными узорами. Правда, кот двухцветный, черно-белый… И знаешь, как мы назвали его поэтому? Бычок.
Том поднял глаза и улыбнулся, а я почувствовала прилив вдохновения, затылок начало покалывать. Так бывало не всегда, но иногда случались потрясающие моменты прорыва, когда перед вами открывался внутренний свет человека.
– А как зовут другую кошку? – спросил он с робкой улыбкой.
– Рози.
– Она красная, как роза?
– Нет, не совсем. Она трехцветная.
Громко вздохнув, мальчик опять опустил взгляд.
– Том?
– Ммм?
– Я знаю, что ты скучаешь по своему отцу. – Я впервые упомянула о нем.
– Да уж, – откликнулся Том.
– Мой отец тоже умер. Очень давно, но я до сих пор скучаю по нему. Когда он умер, я испытала множество разных чувств. Грусть, но и злость тоже. И знаешь что? Это нормально. Нормально испытывать разные чувства…
Немного подождав, я тихо и осторожно задала Тому несколько вопросов о той самой ночи. Но мальчик опустил взгляд, явно не понимая, что все-таки случилось с его отцом.
– Мне страшно, – сказал он.
– Почему?
Он не смог ответить. Я заметила, как по его щеке скатилась одинокая слеза. И тогда поднялась с кресла и подошла к нему. Положила одну руку ему на плечо и погладила его по голове.
– Я сочувствую тебе.
По полу прошла легкая вибрация. Я услышала, как приглушенно закрылась дверь. А секундой позже раздался стук. На пороге, теребя одной рукой другую, стояла моя ассистентка Мина, никогда не прерывавшая сеансов без крайней необходимости. За ее спиной маячили Муни и Старчик, два следователя.
– Простите, – прошептала Мина.
Приняв решение, я обратилась к Тому.
– Том, давай сделаем короткий перерыв, ладно? Может, ты хочешь зайти в туалет?
Он отрицательно покачал головой.
– А хочешь чего-нибудь перекусить?
Он кивнул.
Улыбнувшись, я попросила Мину угостить его.
– А я пока выйду ненадолго в соседнюю комнату, прямо за этой дверью, ладно?
– Ладно.
Я вышла из своего кабинета, желая сказать следователям пару ласковых. Нельзя же так просто прерывать сеанс. Я надеялась, что в дальнейшем они будут вести себя более тактично.
После того как Мина зашла в мой кабинет и закрыла дверь, Муни озабоченно взглянула на меня.
– Нам необходимо немного ускорить процесс…
– Ускорить?
– Послушайте, простите нас за вторжение. Но следствие-то ведь не стоит на месте…
– Что вы имеете в виду? – Я привыкла работать с правоохранительными органами и понимала необходимость осторожности. Но ее слова заставили меня нервничать.
– Я имею в виду то, что возник деликатный вопрос, – пояснила Муни. – Я поговорила с близким этой семье человеком. Дело в том… В общем, кое-что привлекло наше внимание.
Старчик стоял у двери в коридор, обшаривая комнату взглядом, как это делают копы. Он был одет в серый костюм, а глаза скрывались за солнцезащитными очками-«авиаторами».
Туманные намеки. Более чем туманные. Я покачала головой.
– Я лишь могу сказать вам, что у меня тут тяжело травмированный маленький мальчик, видевший своего отца мертвым на полу на кухне. И мне нужно, чтобы он заговорил об этом сам. Я не могу заставлять его.
– Вы говорили о трех сеансах…
– Я говорила минимум о трех, но возможны и пять, – парировала я тихо, но внушительно. – По-моему, ему необходимо что-то рассказать мне. Видимо, пока он подавляет какую-то информацию. У этого паренька есть тревожащая способность отсекать лишнюю информацию, изолировать ее. Он очень умен, но у него посттравматическое расстройство. Он отгородился от каких-то воспоминаний о той ночи… Да, увидев мать, держащую в руках голову мертвого отца, он помнит пока только то, что не может причинить ему вреда, – закончила я, с трудом переводя дух.
Муни, чья макушка заканчивалась на уровне моего носа, вскинув голову, напряженно глянула мне в глаза.
– Возможно, это не все, что он видел.
– Не все?
Я взглянула на Старчика; он больше не обследовал комнату, а наблюдал за мной из-за своих зеркальных стекол.
– Мать мальчика собирается покинуть штат, – выдал он. – Они уезжают. Меньше чем через неделю она сядет в самолет и планирует взять его с собой.
– Доктор Линдман, – начала Муни, подходя ближе ко мне, – мы понимаем, что вы не обязаны делать работу за нас. Вам необходимо лишь представить нам на рассмотрение вашу оценку. И нужно, чтобы вы сделали это как можно скорее. У нас очень мало времени.
Казалось, они говорили о чем-то большем, чем просто описание убийцы. У меня пересохло в горле.
– Я сделаю все возможное. Когда Том будет готов, он скажет мне, что видел. Но только когда будет готов.
Глава 6
Я ждала возвращения с озера Пола и Майкла. Они катались около часа. Причалив к пристани, бок о бок поднялись к дому уже как пара старых приятелей. Да, Пол умел находить общий язык с людьми и вовсю пользовался своим умением. Благодаря этому у него было много друзей, но психотерапевт из него получился бы никудышный. Для проведения психотерапии необходимо сохранять определенную дистанцию. Необходимо установить определенные границы. Без границ можно потерять не только объективность, но и сочувствие.
Я видела, как молодые терапевты попадали в эту ловушку. Они думали, что близость дает путь к исцелению. Но она может привести к осложнениям, даже сильно навредить.
– Привет, жена! – подойдя ко мне, воскликнул Пол. Отвороты на брюках у них обоих потемнели от озерной воды.
– Похоже, вы, ребята, весело провели время?
– Майклу очень понравилась наша прогулка, – с гордостью заявил Пол.
– Я вырос около океана, и там прекрасно, но в этих ледниковых озерах есть нечто особенное, – сказал Майкл. – Эти их холодные и темные глубины…
Оба они улыбались. Ни малейшего намека на то, что у них возникли трудности в общении: исключительно доброжелательные эмоции и связи. Но всякий раз, когда я смотрела на Майкла, его взгляд, казалось, сразу менялся, словно ему хотелось что-то скрыть от меня.
– Что ж, – сказал он, – наверное, пора мне найти Джони. Она в доме?
– Да, на втором этаже.
– Вперед, – откликнулся Пол, – устраивайтесь там поудобнее.
– Ладно, спасибо. – Прежде чем двинуться дальше, он одарил нас очередной быстрой сияющей улыбкой.
Мы смотрели, как он приблизился к крыльцу и вошел в дом.
Я больше не могла молчать. Пол, должно быть, прочитал это на моем лице, потому что уголки его губ опустились, а брови озабоченно нахмурились.
– В чем дело?
Пытаясь изображать непринужденность, я взяла его под руку и повела к подъездной дорожке. Там стояли наш «Рейнджровер» и старый, всегда находящийся здесь пикап «Форд». За ними пристроилась «Субару» Джони. Гараж, где обычно стояли наши машины, теперь служил мастерской Пола. Он строил там лодку, и этот процесс длился уже четвертое лето. Муж поклялся, что закончит строительство до того, как мы вернемся домой в конце следующей недели.
Я завела его внутрь, где в нос сразу бросился запах отшлифованной древесины. Здесь нас не могли увидеть и услышать из дома.
– Эми, что с тобой? Что происходит?
Мы остановились возле его недостроенной лодки. Она лежала вверх днищем, уже обструганным и отшлифованным. Не в силах противиться своему желанию, Пол глянул на свое творение и погладил крутой борт. Но взгляд его все-таки вернулся ко мне.
– Ну да, – сказал он, – это кажется безумием. Но ты же знаешь Джони. От нее и не того можно ожидать. «Порой остается только посмеяться, настолько это безумно»[6]. Верно же? Правда, Эми, он кажется славным парнем. Знаю, ты думаешь, что мне все нравятся. Но он вроде действительно влюблен в нее. Он даже…
– По-моему, он мой бывший пациент.
Рука Пола замерла. Глядя на меня, он рассеянно хлопнул ладонями, стряхнув с них пыль.
– Что?
– Я занималась с ним пятнадцать лет назад.
– Чем… То есть…
– В связи с расследованием убийства. Полиции штата потребовалась оценка его психического состояния. Помнишь? Следователь Муни.
Я видела, что Пол вспомнил – его взгляд резко изменился.
– Бишопы, – задумчиво произнес он.
– Да.
– Так это он? – Муж махнул рукой в сторону дома. – Тот самый мальчик?
– Я так думаю.
Рука Пола упала. Он шагнул ко мне.
– Думаешь? Или знаешь?
– Я думаю, что помню его. Он выглядит точно так же, как стал бы выглядеть Том Бишоп в двадцать три года. В точности так же.
– Но ведь он… Майкл Рэнд…
Я ждала, выразительно глядя на мужа, приглашая его самому обдумать сказанное.
– Может, сменил имя? Из-за того, что случилось…
– Думаешь?
– Но ведь он тогда был еще ребенком…
– За ним же присматривали. Во-первых, его тетя и дядя. Сестра Дэвида Бишопа с ее мужем. Именно они в результате взяли Тома… после окончания расследования.
Пол изумленно таращился в стену, но в итоге пристально взглянул на меня:
– А как их фамилия?
– Я думала об этом. Сомневаюсь, что смогу так просто вспомнить ее, но почти уверена, что не Рэнд.
– А ты можешь проверить? Можешь каким-то способом выяснить это?
– В общем, смогу, наверное. По моим записям, но они в офисе. И я мало что записывала, только несколько заметок для себя, а сделанный отчет суд засекретил. В силу того, что Том был несовершеннолетним.
Умолкнув, я понаблюдала за Полом и заметила, как его взгляд опять как-то потускнел.
– Такая вот история, – изрекла я.
– Ну, не знаю, – внезапно Пол покачал головой. – Ведь ты же не уверена…
– Ну да, не на сто процентов.
– Может, чисто внешнее сходство?
– Ну да, поразительное сходство и… – «И то, что я чувствую, глядя на него».
– Милая, я так не думаю, – Пол опять тряхнул головой. – Я ведь провел целый час с этим парнем. И к тому же довольно хорошо разбираюсь в людях. Он же рассказал нам, что случилось с его родителями. Сама понимаешь: можно, допустим, сменить имя, но к чему выдумывать фальшивое прошлое? – Муж покачал головой. – Это всего лишь сходство, и ничего больше.
Мне не хотелось спорить, даже понимая, что мое молчание так же похоже на отрицание, как и логика моего мужа. Но меня не покидало странное чувство.
Точнее, воспоминание. Обрывки воспоминаний.
Воспоминаний о мальчике, видевшем нечто ужасное.
* * *Оставалось десять минут до конца нашего последнего, пятого сеанса. Слова Муни не выходили у меня из ума с того самого дня, когда она со Старчиком прервали наш сеанс. «Возможно, это не все, что он видел». И ощущение срочности. Мне это не нравилось; срочность была проклятьем для моей практики, но я понимала ее необходимость.
И тогда я задала нужный вопрос.
– Том?
Он взглянул на меня. Возможно, услышал особую интонацию моего голоса: догадался, что мне нужно узнать что-то от него. Или подумал: нужно что-то сказать мне ради отца.
И вот как я решила подступиться к этому вопросу.
– Если бы твой отец мог поговорить с тобой сейчас, что бы он сказал сделать? Если ты что-то видел, если видел то, что случилось с ним – не после, а прямо во время, – то не думаешь ли ты, что он хотел бы, чтобы ты все рассказал?
Том поначалу бесстрастно смотрел на меня. Подавляя желание сказать больше, я упорно молчала, давая ему возможность самому все обдумать. А потом его лицо изменилось – оно будто начало обваливаться.
Раздался странный звук – сначала я не поняла толком, откуда он исходил. Ужасный звук, похожий на стон, нечеловеческий и в то же время истинно человеческий. Он исходил от мальчика.
Открыв рот, Том глотнул воздуха и продолжил стонать на той же мучительной ноте. Слезы переполнили его глаза и потекли по вспыхнувшим щекам.
В страшном волнении я поднялась с кресла. Что с ним происходит? Что же мне делать? Да нет, глупость… Я же часто видела, как люди плачут, вопят, рыдают – видела выплески самых разных чувств. Ладно, может, не таких странных чувств… Тут ведь восьмилетний мальчик испускает дикий стон измученной души. Именно так он воспринимался. Как стон безмерного страдания.
– Том… – начала я, постаравшись придать голосу успокаивающий оттенок. Я противилась желанию подойти к нему, но все-таки протянула руку, и мои пальцы замерли лишь в метре от его лица.
– Я видел, – удалось ему выдавить.
– Хорошо, – я сдержанно вздохнула, – хорошо, Том. Ты видел… Ты видел то, что случилось с твоим отцом?
Том снова застонал, скорее даже заскулил, но уже тише. Блеснув белками глаз, он искоса глянул на дверь. Как будто вспоминал приходивших полицейских, опасаясь, что они могут вернуться. Или могут подслушивать с той стороны двери.
– Я видел ее, – наконец изрек он.
– Ты видел ее? Твою мать?
Казалось, Том по-прежнему описывал свое обнаружение смерти отца.
– Я слышал их, – добавил он, всхлипывая и поскуливая так, словно каждое слово доставляло ему физическую боль. – Они кричали друг на друга.
Я не стала перебивать его. Полиция ведь говорила, что в доме были признаки взлома. Что кто-то вломился в их дом, и Дэвид Бишоп кричал, столкнувшись со взломщиком.
– Меня разбудили их крики, и я спустился в кухню.
Это уже нечто новое. Трудно было сказать, о ком он сейчас говорил, о взломщиках или о своей матери. Мы вступили на неведомую территорию.
– Я спустился… спустился и увидел, как они дерутся.
Я сочла, что пора вступить в диалог. Прояснить ситуацию.
– Взломщик с твоим папой?
Том взглянул на меня – мне никогда не забыть мучения, горевшего в его светлых глазах, – и покачал головой. Издав последний стон, он судорожно вздохнул и сказал:
– Мама с папой. Дрались. И мама держала молоток.
Часть II
Глава 7
Я должна узнать.
Во-первых, такое сходство поразительно. Все мы слышали истории о том, что у каждого в этом мире есть двойник, – может, тут именно тот случай… Или, возможно, время исказило мои воспоминания… Это было бы прекрасно. Я предпочитала возможность деменции или излишне богатое воображение такой альтернативе: Майкл искал нас по какой-то причине. Месть? За то, что я помогла разблокировать правду и его мать осудили за тяжкое убийство?
Но вероятность того, что Том назвался Майклом, и уже Майкл просто случайно познакомился и стал встречаться с моей дочерью, да еще предложил ей руку и сердце – простодушно забыв о времени, проведенном нами вместе, – слишком высока. Слишком много совпадений. А из своего опыта работы с правоохранительными органами – как, впрочем, и из собственного психотерапевтического опыта – я узнала, что случайные совпадения крайне редки. Обычно есть скрытая связь.
Последняя возможность такова: Майкл действует бессознательно или, по крайней мере, полусознательно. Глубины памяти подобны диким зарослям. У меня были пациенты, забывшие целые периоды своей жизни. Пациенты порой многое забывают, путая персонажей из своего прошлого и членов семьи, путая незнакомцев с друзьями. Мы, люди, любим блокировать неприятное. Особенно в травматические моменты. Мы быстро и тщательно прячем болезненные переживания в ментальный сундучок, запираем его и выбрасываем ключ в глубокий колодец.
Попивая кофе, я задумчиво смотрела на озеро через видовое окно нашей гостиной. Пол сейчас как раз вышагивал там по склону, управляя газонокосилкой. Обычно за порядком здесь приглядывает наш управляющий, но в августе мы даем ему отпуск. Да Пол и сам любит покосить, особенно когда ему есть о чем подумать. И, полагаю, я только что подкинула ему пищу для размышлений.
Мы с Полом пока не пришли к согласию. Он считал, что это совпадение. Но, зная меня, он знал и мою целеустремленность. И понимал, что я не успокоюсь, пока все точно не выясню.
Я ждала, по возможности терпеливо, когда дети спустятся. И появившись через полчаса, оба они заметно разрумянились. Джони переоделась в купальник, а Майкл – в плавки.
– Мам, мы собираемся искупаться. А потом съездить в поселок. Хорошо?
– Разумеется, – я обхватила ладонями кружку кофе. – Развлекайтесь.
Они выбежали из дома, как парочка подростков. Да они еще, в сущности, оставались детьми. Им ведь едва за двадцать… Я смотрела, как они сбегали к озеру по траве. Пол улыбнулся и приветливо махнул им рукой. Едва они добежали до берега, Майкл вдруг подхватил Джони на руки и пронес, как невесту через порог, до конца террасы, где сделал вид, что хочет бросить ее в воду. Она устроила из этого бурную сцену, брыкаясь и откидывая назад голову, отчего ее длинные осветленные волосы раскинулись красивым веером. Наконец он опустил ее на причал, и Джони тут же нырнула в озеро. Майкл подождал, когда она вынырнет.
Наши дети, Джони и Шон, жили здесь с самого детства. Пол купил этот участок, когда Шону было всего два года, а Джони еще только ожидалась. Плавать она научилась здесь в пять лет. Я заметила, как дочь, проплыв десяток секунд под водой, вынырнула уже довольно далеко от берега, и тогда вслед за ней прыгнул Майкл.
Самое время. Отвернувшись от окна, я направилась на второй этаж. Я не гордилась тем, что собиралась сделать, но мне удалось договориться с собственной совестью: ведь нужно найти лишь данные о его личности. Я вовсе на намерена читать личные мысли Майкла.
Ступеньки заскрипели под моим весом. Пол ненавидел скрип этой лестницы, считая его конструктивным недостатком. У моего мужа забавный характер: спокойный по жизни, даже медлительный, он тяжел на подъем, но если дело затрагивает его работу, то становится самым беспощадным перфекционистом. Может, как раз потому, что он так уперт в своем деле, легче воспринимает все остальное, чтобы оставаться в здравом уме.
В комнате дочери пахло сексом. Кровать не разобрана, только смято покрывало. Сморщив нос, я открыла створки окна, чтобы немного проветрить. К счастью, это окно ее комнаты выходило на другую сторону дома, так что с озера моих действий не могли увидеть. А за домом – густой лесок с соснами, елями и березами. И тропа, скрытая в пышной зелени. От исходной застройки остался лишь едва заметный теперь старый сарай.
Вокруг озера Плэсид и соседнего с ним озера Саранак изначально строились модные курорты. Как упомянул Майкл, для богачей, бежавших от городского смога дышать чистым горным воздухом в надежде не умереть от туберкулеза. И многие выжили. Они проводили месяцы – а то и годы, – спасаясь от смерти на просторных верандах, закутавшись в пледы и натянув на головы вязаные шапки.
И никто не смог остановить поток отдыхающих, привлеченных шансом возвратить здоровье, не жертвуя привычной им роскошью. Опытные местные охотники и рыболовы стали проводниками для богачей, заводили горожан в лесные дали, готовили форель на кострах и, перебирая струны банджо или гитар, рассказывали им байки о «заповедных северных краях». Народ понастроил здесь бревенчатые дома, украшая их оленьими головами, чучелами черных медведей и красочными коврами, сотканными вручную коренными американцами. Обзавелся соответствующим охотничьим реквизитом типа трофейных корзин, снегоступов и ружей с черным порохом. А назвали эти поселения «Большими стоянками».
Когда мы купили этот участок земли, на ней находилась одна из тех самых пришедших в упадок «Больших стоянок». Пол подсчитал, что ее восстановление обойдется нам дороже, чем снос и строительство нового, более современного дома. Он наслаждался сложностью проектирования собственного жилища.
Сумка с вещами Майкла стояла на полу спальни около шкафа. Центральная молния была застегнута, но боковой карман, куда Джони сунула обратно дневник, приоткрылся. Присев рядом с сумкой на корточки и представив себя отчасти собирающим улики детективом из телесериала, я приоткрыла карман пошире с помощью захваченной снизу ручки. Ежедневник в кожаном переплете оказался на месте. Ручка мне пока не понадобилась. Оглянувшись через плечо на дверь спальни, я вытащила дневник, развязала веревочку и открыла его. Затаив дыхание, пролистала первые пару страниц, улавливая лишь обрывки фраз и даты. Я намеренно старалась просто найти нужные сведения, не вникая в смысл всего написанного. Майкл заслуживает права на личную жизнь, хотя я сразу автоматически оценила его почерк – крупный, массивный, избыточный, – как и то, что записи делались и черными, и синими чернилами, и даже карандашом.
Пролистав дневник до последней заполненной странички, я обнаружила, что Майкл успел исписать примерно две трети блокнота. Похоже, он вел дневник около полугода и за это время успел настрочить довольно много. Молодые люди иногда, конечно, ведут дневники, но в наши дни это кажется весьма необычным.