- -
- 100%
- +
– Идем, – позвала Джой, и я послушно зашагал вниз по склону, чувствуя, как сильно бьется мое сердце.
Но нет, мы не пошли прямым путем. Мы плутали и терялись, ну, вернее, я терялся. Джой была дома – это было написано у нее на лице. А я мог только восхищаться красками, и людьми, и цветами… да, цветами! Это даже был не город – это был огромный сад, где цветы расли везде, где вообще возможно было воткнуть семечко. И вот, наконец-то, мы оказались на Эмбаркадеро в районе моста Бэй. Гигантское сооружение, протянувшееся через весь залив, темным силуэтом вычерчивалось на фоне залитого солнцем неба. Я хотел взобраться на него, посмотреть туда, на запад, где самое узкое место пролива перехватывает другой мост, в разы короче, но в сотни раз легендарнее; но Джой помотала головой и сказала, что всему свое время.
Мы прошли еще немного, когда она вдруг бросилась к ограде и облокотилась об нее, глядя на меня.
– Что ты скажешь о моем городе? Только кратко, пока ты ничего еще не видел, считай.
– Клумба, – не задумываясь, ответил я, – огромная клумба на холмах.
Она рассмеялась.
– Хорошее определение! Я уже боялась, что ты опять скажешь «Фриско». Прошу, зови его Сан-Фран лучше, правда.
Я кивнул. Они прищурилась и шагнула в сторону. На перилах я неожиданно увидел металлическую табличку с надписью: «Сан-Франциско – 49 квадратных миль, окруженных реальностью». Лучше не придумаешь!
Джой повела меня вдоль набережной, а я только оглядывался, любуясь неровностью небоскребов по левую руку и поражаясь масштабности порта по правую. Солнце щедро обливало нас своим золотым сиянием. Казалось, оно тоже любило этот город чуть больше, чем его соседей. Несмотря на туман, все еще нехотя отползающий в океан, оно светило, грело, растапливало…
Мы зашли в небольшое кафе на шумном причале и поели суп из буханок хлеба. Это было странно, и вкусно, и сытно, и поразительно не дорого. Впрочем, такая мелочь, как деньги меня перестала волновать – я уже чувствовал в воздухе запах приключений. Или так пахло от ее кожи?
Она протащила меня через пол города. Но при этом упорно запрещала мне смотреть в сторону залива, запрещала мне думать о мосте, хотя это все, о чем я мог думать с тех пор, как приземлился наш самолет.
Мы шли через прекрасный, таинственный и такой волшебный парк Золотые ворота, и Джой вытащила свой огромный фотоаппарат и стала снимать все, что было вокруг: стволы деревьев, яркие, как сполохи пламени, георгины, облака на бесконечном голубом небе, наши ноги, меня, себя, нас… она просто кидала эти фотографии в свою сумку, даже не задумываясь о том, вспомнит ли она потом где, когда и при каких обстоятельствах они были сделаны.
Мы дошли до Японского сада. Она подошла к окошку кассы, и кассир неожиданно радостно ей улыбнулся.
– Добрый день, юная леди! Давненько я тебя не видел у нас! Рад, что ты вернулась.
– Я тоже рада, что вернулась! – заулыбалась Джой.
Кассир пропустил нас. Понятно, почему он пропустил ее – все жители Сан-Франциско могли ходить туда в любое время и совершенно бесплатно, но я должен был заплатить за вход. Когда я спросил у Джой, почему так получилось, она неопределенно склонила голову.
– Это давняя история, но этот человек до сих пор считает, что обязан мне чем-то. Он неправ. Но переубедить его невозможно, так что я не пытаюсь. Когда он спросил, что он может сделать для меня, чтобы отплатить мне, я спросила, смогу ли я как-нибудь привести в сад кого-нибудь из друзей. Он пообещал, что для любого, кто войдет со мной, парк будет вторым домом. Так что, добро пожаловать домой!
– А что за история-то?
Мы устроились у пруда под деревом. Вокруг было тихо и спокойно, и даже вездесущие туристы были незаметны. Джой смотрела на мягкие скаты пагоды, довольно прищурившись.
– У этого человека были слишком грустные глаза. Он уже много лет работает в этом саду, но он всегда был слишком грустным. Я спросила, почему он грустит. Он был одинок. Его дочь выросла и уехала в другой город, его жена умерла, а больше у него никого не было. Я стала приходить в сад каждый день, устраивалась возле его будки и рассказывала ему истории – все, какие знала! О людях, которых я встречала, о том, что происходило в других районах, о городах, где я бывала… я пересказывала ему все прочитанные мной книги, все увиденные мной фильмы и сны, все услышанные песни. А потом я нашла бездомного кота и приволокла ему. Так у кассира появился верный рыжий друг. Тогда он вышел из своей будки и обнял меня и сказал, что благодаря мне, он прожил сотню счастливых жизней и увидел весь мир. Он попросил меня никогда не бросать путешествовать, потому что так он может путешествовать со мной. С тех пор я постоянно в дороге. Я езжу из города в город, из страны в страну и знакомлюсь с разными людьми, и попадаю в разные истории, читаю сотни книг, потому что в этой будке сидит очень одинокий человек. А когда я устаю, я возвращаюсь домой и иду к нему, рассказывать о своих приключениях. Странно, да?
Я молчал. Ну, а что вы бы ответили на такое? Как можно оценить поступок человека, который делает все, чтобы кто-то рядом был счастлив? Как оценить того, кто живет только для того, чтобы делать счастливым всех вокруг? Я легонько ткнул ее пальцем в щеку.
– Ты настоящая?
Она засмеялась.
Почти до заката я так и бродил по парку, делая зарисовки в блокноте. Мне было хорошо и спокойно в этом месте, хотя я знал, что чем ближе ночь, тем опаснее здесь будет. Я много слышал о неоднозначной славе северной части парка и Хейт-стрит, примыкающей к нему.
Я вернулся в Японский сад, где Джой как раз заканчивала рассказывать своему другу о своих приключениях. Это был пожилой чернокожий мужчина с седыми волосами и усами, а на его плечах лежал довольный пушистый рыжий кот. Я улыбнулся.
– Марко! – Джой помахала мне и поднялась со скамейки.
Кассир тоже поднялся и кивнул мне.
– Беги, девочка моя, тебя ждет твой мальчик.
– Он просто мой друг, дядя! – рассмеялась Джой.
– Ну, прости старика. Идите, не тратьте на меня свое время. Спасибо тебе, дорогая, что рассказала мне столько всего, – он ласково обнял ее, – спасибо за все.
– Не за что! Я скоро снова отправлюсь в путь, и у меня будет новая стопка фотографий и новые истории для Вас. О, и я пришлю Вам открытку!
Мы покинули территорию парка, и Джой повела меня в какие-то городские дебри, где я никогда бы не побывал без нее. Но когда нам на глаза все чаще стали попадаться покатые крыши в восточном стиле, я догадался, что мы приближаемся к Китайскому кварталу. Там мы нашли небольшой ресторанчик и остались на ужин. Деловитая официантка приняла наш несложный заказ и убежала в сторону кухни. Как ни удивительно, мы были единственными не китайцами во всем заведении. Джой улыбалась, оглядываясь по сторонам.
– Чувствую себя туристкой в своем городе, – шепнула она мне, – но мне нравится это чувство! И потом, в этом квартале самое вкусное чайное мороженое! А рис мне больше нравится у индусов. Обязательно туда сходим!
Она стала рассказывать мне, что ей удалось попробовать во время своих безумных перемещений по стране и за ее пределами. Она описывала вид и вкус блюд так аппетитно, что рот у меня наполнился слюной, особенно если учесть, что последний раз я ел очень давно! Поэтому когда нам принесли еду, я набросился на свою тарелку как голодный лев на свежую отбивную.
Я скосил глаза на Джой, которая ловко управлялась палочками с рассыпчатым рисом.
– А почему мы пошли назад именно этой дорогой? Почему ты не повела меня по Хейт-стрит?
Она спокойно пожала плечами.
– Очевидно же, что тебе было бы там неуютно, – сказала она, – ты напрягся, когда мы двинулись на север, поэтому я и свернула тогда на восток. Я не имею ничего против этого района – там живут веселые люди! Они никого не обижают, просто они такие, какие есть. Знаешь, в моем городе это нормально – быть не как все. Я ведь тоже немного того, как ты заметил, – она покрутила пальцем у виска, – но я не собираюсь меняться на будьте-здрасте, для того только, чтобы соответствовать чьим-то стандартам. Но я умею скрывать свое безумие и не выливать его все разом на чужие головы. Поэтому мы пошли другой дорогой.
Я улыбнулся. Эта девушка все больше мне нравилась. Нет, не как девушка – как новый верный друг! Такие люди не валяются на дороге, и мне потребовалось пересечь полмира, чтобы встретиться с ней.
Мы вернулись в ее квартиру, и тогда я получил возможность осмотреться. Квартира была совсем крошечной, даже не квартира – студия, состоящая из одной комнаты. В одном углу располагалась кухонька, а в противоположном – старый диван, рядом шкаф, да один стул. Зато чего там было много, как это книг! Книги были везде: они валялись на диване и на кухонном столе, лежали стопками на полу, заполняли собой все полки шкафа, да и вообще, все свободное пространство в доме. Казалось, я попал в публичную библиотеку, где на плите можно было вскипятить чайник. Джой перехватила мой восхищенный взгляд.
– Обожаю читать. Самое лучшее занятие после путешествий. А читать во время путешествия – просто блаженство! И потом, каждая книга – это история, которую можно пересказать…
Она схватила меня за руку и подвела к окну, спрятанному за плотной темной занавеской.
– Но самое потрясающее в этом месте – это не книги. Отец в свое время не продал эту квартиру только по одной причине, – с этими словами она отдернула занавеску, и я ахнул.
Внизу, под холмом, к заливу сбегал сверкающий огнями город. Он блестел, переливался, играя в лучах зажженных фонарей и вывесок, словно осыпанный хрусталем. Я повернулся на запад и увидел, как в последних умирающих лучах алого заката светится Мост – Золотые ворота на входе в город, а за ними – бескрайний темно-синий океан. Я высунулся чуть ли не по пояс из окна и посмотрел в другую сторону. Мост Бэй был словно облит жидким золотом!
Джой явно была довольна произведенным эффектом. Она притащила две кружки чая, и мы вместе уселись на подоконник, свесив ноги на улицу, и стали довольно глядеть в наступающую теплую калифорнийскую ночь.
На ночь мы устроились на диване. Оказалось, что он раскладывается в подобие кровати, но у Джой не было ни одеял, ни подушки – только плед. Мы кое-как укрылись и успокоились.
– Завтра, – прошептала девушка, – я познакомлю тебя кое с кем…
– Хорошо, – так же тихо ответил я, хотя не совсем понимал, почему мы так тихо разговариваем, – только давай сначала дойдем до моста.
Она кивнула, повернулась на бок и тут же уснула, уткнувшись носом в мое плечо.
Я закрыл глаза и мысленно оглянулся на все, что произошло со мной с тех пор, как я расстался с родными, университетом и Берлином. Позади осталась солнечная Испания, которую я всегда мечтал посмотреть, летний музыкальный фестиваль… я встретил мою Дэни! Дэни… такая удивительная, такая светлая! Я умудрился влюбиться в нее, так сильно и так внезапно, что до сих пор не могу свыкнуться с этой идеей. Но вот я, за столько миль от нее, рядом со мной спит пусть чокнутая, но все равно хорошенькая девушка, а я могу думать только о ней. Я надеялся, она тоже меня вспоминала, хоть иногда.
По правде сказать, мы договорились не обмениваться телефонами. Вместо этого мы обменялись адресами и пообещали слать друг другу письма и открытки. Я представлял, как я возвращаюсь домой, а меня ждет стопка конвертов, которые мой сосед по комнате заботливо собрал для меня. А в них… ну, конечно! В них истории! Точно такие, какие в свою голову и сумку собирала Джой. А мы, оказывается, очень похожи.
На следующее утро, чуть только солнце прорезало лучом щель в неплотно задернутых занавесках и полоснуло по противоположной от нашего дивана стене, я открыл глаза и понял, что рядом никого нет. Джой сидела на полу у шкафа и сосредоточенно зашнуровывала кеды. Я с любопытством осмотрел ее. На ней были очень тертые джинсы, по которым, определенно, плакала помойка, но которые, определенно, были любимыми; белая майка, заляпанная пятнами разноцветных красок, поверх которой была накинута клетчатая, явно мужская рубашка, которая была размера на три больше, чем надо бы; ассиметрично постриженные волосы были подвергнуты попытке быть схваченными в хвост, чему всеми силами сопротивлялись, поэтому с одной стороны упрямо спадали на лицо; но самым замечательным в ее наряде были кеды: один из них был бирюзовый, а другой – сиреневый.
Девушка посмотрела на меня сквозь синие стекла очков и улыбнулась.
– Доброе утро! У тебя полчаса на то, чтобы привести себя в твое понимание порядка, а потом мы убегаем. Я хочу застать туман…
Я опрометью кинулся в душ, почистил зубы, кое-как высушил голову полотенцем, решив, что досохнет само, оделся, кинул кое-какие вещички в небольшой матерчатый рюкзак и выскочил к Джой. Она сложила свою «лос-анджелесскую» одежду в пакет, запихнула его в сумку, и мы отправились в город.
Мы почти бежали, хотя я был уверен, что в этом не было необходимости – туман здесь держался подолгу. Только когда с очередного холма стало видно, что его плотности и белоснежности не угрожает утреннее солнце, Джой разрешила мне зайти в кофейню и угостить ее кофе.
Мы неторопливо шли по Марине, мимо причалов для яхт и прибрежных камней, в сторону спрятавшегося в тумане моста. Мимо пробегали бегуны, проезжали велосипедисты, с радостным лаем проносились собаки, а мы шагали, улыбаясь, глядя по сторонам и довольно потягивая горячий вкусный кофе.
Шли мы долго, но эта прогулка была очень приятной и долгожданной. Мост таял в тумане, то здесь, то там показывая кусочек красного остова. Когда ближняя опора моста была уже совсем рядом, Джой предложила перейти мост сначала по одной стороне, а вернуться по другой. Так и сделали. Сначала пошли вдоль той стороны, которая смотрела на город. На опоре была табличка с телефонами доверия.
– Настоящие. Работают. Сама проверяла! – гордо сказала Джой.
– Ты… ты же не…?
Она загадочно улыбнулась и не удостоила меня ответом.
На середине моста мы встали, повиснув на перилах, и смотрели в сторону города, который почти не могли различить в начинающем редеть тумане.
– Я очень люблю свой город, – сказала Джой, – я вообще всегда по нему скучаю, даже если мне еще где-то очень хорошо, даже если я радуюсь каждому путешествию, каждому новому приключению, событию, человеку, мое сердце все равно здесь, дома.
– Я вот не привязан так к Берлину, – я пожал плечами, – даже не знаю, почему. Просто отца часто переводили, и детство я провел в Баварии, а потом еще шесть лет мы жили в Штатах, в Бостоне, а потом переехали в Берлин. Но у этого есть свой плюс – двойное гражданство, например!
Мы подождали, пока туман переползет через мост, и еще немного постояли, глядя, как на солнце поблескивает купол Павильона Искусств, а по далекому мосту Бэй носятся автомобили. Прямо по центру залива мрачной глыбой лежал остров, на котором расположился Алькатрас, чьих беглецов до сих пор можно было пересчитать по пальцам одной руки. Теперь туда спешили катера с туристами.
Перейдя на противоположную сторону, мы взобрались на холм и уселись там, глядя на горящий под солнцем мост и на теряющийся в легкой дымке город. Я вытащил свой блокнот и стал рисовать, выбрав для этого красный и синий карандаши. Джой внимательно смотрела, как я работаю, не нарушая тишины. Когда набросок был закончен, она улыбнулась.
– Да, его все рисуют. Потому что он такой красивый!
– Хочешь, я нарисую тебя?
Она неопределенно качнула головой и встала, протягивая мне руку.
– Идем. Самое время познакомить тебя с парой моих близких друзей.
Мы снова спустились к мосту и на этот раз пошли вдоль океана. На середине мы опять остановились и опять повисли на перилах. Туман ушел, и нам открылась темно-синяя гладь бесконечного водного пространства.
– Я могу попросить тебя кое о чем очень важном? – вдруг спросила Джой.
– Конечно.
– Когда я умру, сожги мое тело, а пепел развей вот отсюда…
Я был, мягко говоря, шокирован. К чему вдруг этот разговор? Что за глупости – в двадцать лет думать о том, как и где твой прах надо будет развеять? Кажется, она прочитала мои мысли. Хотя, наверное, мой вид вполне красноречиво отражал то, что было в голове.
– Не пугайся, ну, не думай об этом, просто пусть это будет у тебя где-то в копилке памяти, ладно?
– Х… хорошо…?
Когда мы вернулись в город, пройдя ровно той же дорогой, какой шли вперед, девушка повела меня перекрестьями переулков, и вскоре мы оказались на довольно широкой улице, где между маленькой кофейней и магазином был зажат небольшой автосервис. У ворот стояла чья-то видавшая виды машина, у которой под капотом копался механик, засунув руки по локоть в двигатель.
Джой тихонько подбежала к нему сзади и хлопнула ладошами по его плечам. Мужчина вылез из машины, обернулся и заулыбался.
– Малышка! – он широко развел огромные мускулистые руки, и крохотная девушка почти целиком исчезла в его медвежьих объятьях.
Он повернулся и крикнул так, что стайка птиц, негодующе зачирикав, взлетела из ближних кустов:
– Лили! Лили, наша кроха вернулась!
Из соседней кофейни выбежала женщина в легком цветастом платье и чистом фартуке и бросилась к ним. Она тоже радостно обняла девушку.
– Джой, крошка, как я рада тебя видеть!
Эта семейная сцена немного смутила меня. Я совершенно очевидно был здесь лишним, но Джой взяла все в свои руки и повернулась ко мне.
– Джэф, Лили, познакомьтесь – это мой новый друг Марко!
Мужчина так стиснул мою руку, что у меня чуть ни треснули кости. Он был высокий, широкоплечий, мускулистый, разукрашен татуировками, борода и усы аккуратно подстрижены, а длинные седые волосы схвачены в хвост на затылке. Он улыбался, и глаза от этого блестели добротой и радушием. Его белая когда-то футболка и старые джинсы были испачканы машинным маслом. Его жена, напротив, была миниатюрной, легкой, как мотылек. Ее темно-серые глаза излучали спокойствие, а густые каштановые волосы с блестящими нитками седины были схвачены в низкий пучок. Она тоже коснулась моей руки своими теплыми пальцами.
– Пойдемте, я вас накормлю, – радостно сказала женщина, увлекая нас за собой в кафе, и я услышал, как урчит в животе – только сейчас я вспомнил, что мы даже не позавтракали, – а ты, Джэфри, – обратилась она к мужу, – умывайся и присоединяйся к нам.
– Мигом, детка!
Лили усадила нас за один из столиков своего кафе в стиле пятидесятых и убежала на кухню, откуда вскоре вернулась с тарелками с сэндвичами и жареной картошкой для меня и своего мужа, а перед Джой она поставила большущий стакан с клубничным коктейлем.
– Давай я тебе все-таки что-нибудь приготовлю, – с надежной предложила ей хозяйка, – или ты ну ни капельки не изменила свои вкусовые пристрастия?
– Ты же знаешь, Лили, я странная!
Та только улыбнулась, покачала головой, и вернулась за прилавок.
Я недоуменно смотрел в свою тарелку, когда получил такой хлопок по плечу, что чуть ни встретился носом со столешницей.
– Налегай, Марко! Надо хорошенько подкрепиться, – весело сказал Джэф.
Мы принялись есть. В кафе на ланч пришла еще пара человек, но когда Лили была свободна, она подходила к нашему столику и слушала, что рассказывала Джой. Она говорила о том, как жила и где работала в Лос-Анджелесе, а потом объяснила, как мы познакомились. Когда она закончила свой коктейль, она вскочила, забежала за стойку, надела фартук и скрылась на кухне.
– Помощница, – усмехнулся Джэф, который весь обед с веселым прищуром поглядывал на меня, – скажи-ка, дружок, у тебя есть права?
– Да, – удивился я такому внезапному вопросу.
– А водить умеешь?
– Э… ну, само собой!
– Тогда доедай-ка свою картошку, хочу показать тебе одну малютку…
«Малюткой» оказался винтажный небесно-голубой «Кадиллак» с белыми кожаными сиденьями. Кабриолет сиял, как новенький, не смотря на преклонный возраст, и было заметно, что к нему прикасались заботливые руки умельцев. Я любовался машиной, а Джэф, очень довольный, стоял рядом.
– В воскресенье эта красотка должна участвовать в автомобильной выставке в Сан-Диего, но перегнать ее некому, а мой брат – ее законный владелец – должен был срочно улететь, когда узнал, что его жена попала в больницу. Ничего серьезного, как выяснилось, но машину пришлось оставить здесь. Так вот, Марко, как на счет такого предложения: ты перегоняешь машину в Сан-Диего, а мы с Роем платим тебе двести баксов. Сто сейчас, сто – когда доставишь ее по адресу. Что скажешь, неплохое предложение?
– А… да, только…, – я был в легком шоке от этого предложения, – а Вы не боитесь мне доверять? Вы ж меня первый раз в жизни видите!
Джэф улыбнулся.
– Тебе Джой доверяет. Для меня это лучшая рекомендация, поверь.
Мы вышли из гаража и направились в мастерскую.
– Вам помочь? – поинтересовался я.
– О, спасибо!
Мужчина покопался в соседней комнате и нашел мне комбинезон. Я влез в него и пошел за Джэфом к автомобилю, в чьих внутренностях он рылся до нашего прихода.
– Вот, подержи-ка здесь, – он кинул мне гаечный ключ, и мы вместе приступили к работе.
Мне было приятно заниматься ручным трудом, не смотря на то, что моя профессия не имела к нему никакого отношения. Наверное, привычка, выработанная с детства. Отец всего добивался сам и учил меня, что нельзя бояться испачкать руки, если хочешь, чтобы все получилось.
Джэф, кажется, был доволен мной.
– Знаешь, – начал он, – это хорошо, что ты с Джой подружился. Она хорошая девочка.
– А вы-то с ней как познакомились?
– Мы? Да, года два назад ездили с Лили в Йосимитский парк, а на обратном пути подобрали ее на дороге. Она так спокойно шла по обочине, как будто собиралась идти пешком от самого парка до города! Ты примерно представляешь, сколько тут ехать? Ну, далеко, поверь мне! – он усмехнулся, – сразу нам понравилась. Такая живая, веселая, столько всего нам рассказала… а еще… у нас-то детей нет, а Лили, ну, она всегда хотела детей, но не могла иметь, вот она Джой как дочь любит, говорит, что у нее должны быть хоть какие-никакие родители.
Я улыбнулся. Наверное, два года назад она была совсем еще ребенком, только что сбежавшей из приюта девчонкой, неожиданно оказавшейся в мире, полном людей. Интересно, а вот как она вообще попала в парк? Скорее всего, тоже на чьей-нибудь попутной машине. Пожалуй, ее любопытство граничило с неосмотрительностью, но все равно во всех случаях пересиливало.
Незаметно прошло несколько часов. Мы успели отремонтировать одну машину и принялись за балансировку колес другой, когда на моих плечах кто-то повис. Это была Джой, совершенно довольная как всегда без особой на то причины.
Время приближалось к ужину, и мы, хорошенько вымыв руки, уселись за дальний столик в кафе. Когда за окнами порядочно стемнело, я подумал, что пора уходить. Мы помогли Лили с посудой, пока она обслуживала посетителей, а потом встали у двери, чтобы улучить момент и попрощаться. Джой вдруг о чем-то вспомнила и вытащила из сумки пакет с одеждой.
– Лили, вот, возьми, это для Армии Спасения. Только, извини, я не успела постирать…
– Ничего страшного, милая, у меня как раз набралось достаточно одежды, чтобы заняться стиркой. Спасибо!
Джэф пожал мне руку и подмигнул.
– Не забудь, мы с тобой договорились, так?
– Конечно, – кивнул я.
– Тогда завтра я вас жду!
Мы попрощались и отправились своей дорогой. Джой потягивала молочный коктейль через трубочку – я не обратил внимания, а ела ли она вообще сегодня?
– У тебя хорошие друзья, – наконец сказал я.
– Я знаю, – она улыбнулась, – Джэф в пожарной дружине состоит, а Лили, она для Армии Спасения одежду собирает, а еще по средам в детском доме читает книжки. Они оба удивительно добрые, я бы хотела, чтобы все люди были такими. На самом деле, они и так почти все такие, ну, почти…
– Веришь в людей?
– Да, верю.
Мы вернулись в маленькую квартирку в доме на холме. Я собрал рюкзак, положив свою маленькую торбу с самым необходимым в клапан, а потом еще посидели на подоконнике, глядя на залив и болтая о всяких пустяках.
Мы проснулись поздно и еще долго валялись, потягиваясь и наслаждаясь солнечными лучами. Когда Джой вернулась из ванной и оделась, я решил, что и мне пора принять вертикальное положение. Девушка копалась в книжках, выбирая что-то, чтобы взять с собой. Она засунула пару томиков в свою сумку, а остальные перевязала лентой в аккуратную стопку.
Через полчаса мы уже сидели за столиком кафе и завтракали. Вернее, я ел сэндвич с яйцом и беконом, запивая его ароматным кофе, а Джой потягивала свой карамельный латте с дополнительной порцией эспрессо, рассеяно поглядывая по сторонам.
Через час мы уже были у мастерской, и Джэф встретил нас, радостно потирая руки.
Мы расположились на капоте «Кадиллака», и он развернул перед нами дорожную карту.
– Трасса номер пять приведет вас прямиком в Сан-Диего, тут ехать-то всего ничего, часов восемь-девять. А у вас впереди еще сегодня пол дня и завтра целый день! Поэтому, советую вам выбрать другую дорогу, – он постучал пальцем по шоссе с номером сто один, – поезжайте по дороге на Сан-Хосэ, а оттуда сможете вырулить к бухте Монтерей.