Уроды. Часть третья

Глава 1. Жёлтый генерал

Едва вихрь улёгся, Живулька начал оглядываться по сторонам, полный самых недобрых предчувствий. Плывун же был просто ошарашен: за свой, пусть и недолгий, опыт прыжков он уже успел привыкнуть к тому, что перво-наперво увидит того, к кому стремился. Но не в этот раз.

– Мы не туда, – запаниковал пятиглазый. – Давай обратно. Я не…

– Помолчи, – остановил его шёпотом Живулька. – Тише. Давай осмотримся сначала. И, по-моему, нам лучше спрятаться скорей.

Присмотревшись внимательно, Плывун подумал, что они, скорее всего, в том же зале, где расстались с Вилькой, только сферу куда-то убрали. Наверное, просто пятиглазый стремился не к Вильке, а неосознанно в то же место, где видел его в последний раз. И всё повторяется, как тогда с шалашом. Зря Живулька медлит! Надо пробовать снова. Расстроенный прыгун вдруг отчётливо вспомнил, что на этот раз никто не отдавал ему приказания. И он сам, конечно, опять ошибся!

В зале не было не только сферы, но и сидений, возле которых Плывун оставил Вильку. Возможно, поэтому помещение казалось гораздо больше. А, может, это был совсем другой зал. В данном случае несущественно. Рядом с друзьями располагались какие-то странные сооружения и предметы, за которыми они постарались укрыться, ведя наблюдение.

Когда Плывун разглядел, как жи1, разделённые на небольшие группы, мутузят друг друга почём зря, он предположил ужасное. Если эти остолопы бьются без остановки который период, то, наверное, Вилька… Он бы не смог так долго продержаться… Плывун начал последовательно осматривать все углы, куда только могли достать его смотрелки. Он искал бездыханное тело…

Но если где-либо и оказывалось обездвиженное туловище, то всего на пару моментов – затем оно вскакивало и вновь бросалось в драку с прежним азартом. Живулька, тоже внимательно осматривающий всё вокруг, с удивлением обнаружил, что из помещения нет никакого выхода. Полы, стены, потолок сливались воедино. А все жи, монотонно равномерно наносившие друг по другу удары, выглядели клонами друг друга.

Было видно, что этот бой продолжается уже давно, но совершенно непонятно, когда и чем он может закончиться. Силы сражающихся казались равными. Точнее сказать, было не совсем ясно, а вернее, совсем не ясно, кто против кого и за кого? Живулька не мог уловить логики в действиях жи. Вот, например, азартный жидко-красный только что с силой лупил по бесформенной голове какого-то урода с почти прозрачным локатором, и вдруг они уже оба дружно молотят подвернувшегося им зелёного лопоухого. Это всё напоминало битву ради битвы, в которой победа невозможна, а конца не видно.

Казалось, что это будет продолжаться вечно. Но через некоторое время туловища, отлетающие от ударов по сторонам, всё дольше оставались неподвижными. И жи махали конечностями со всё более ослабевающим воодушевлением. Они как-то вдруг стали ниже ростом, и общий ритм явно замедлился.

И тогда в центре зала стал виден один жи, возвышающийся над толпой. Он стоял сурово и величественно, медленно поворачивая свой единственный локатор. Два застывших под локатором глаза холодно разрезали пространство.

– Вы не жи! – раздался тихий, но отчётливо слышимый во всём зале голос. – Вы жалкие розовые уроды! Нам предстоит не игра! Мы идём на войну. Нас ждёт праведный бой. Вы недостойны звания жи-освободителей. Стройся на тренажёры! Запевай!

К удивлению и ужасу наших разведчиков, все жи выстроились шеренгами и двинулись по направлению к ним стройными рядами, дружно рявкая не совсем похожий на песню речитатив:

Живульке с Плывуном спрятаться было некуда. Оказывается, они как раз и находились среди злополучных тренажёров, которые в данный момент являлись ближайшей целью жи, что не могло сулить друзьям ничего хорошего.

Пока Живулька лихорадочно соображал, куда им укрыться, стальные глаза полоснули по нему леденящим огнём и, соскользнув, остановились на Плывуне. Тот взвизгнул, как от нестерпимой боли, и попятился, молящими смотрелками впиваясь в товарища и куда-то в сторону. Потомок древних медленно, как можно незаметнее, вытащил из ноши2 активированный информатор и, прошептав: «Война», подвинул его вплотную к Плывуну. Тот не заставил себя ждать…

Теперь Живулька остался один в стане врага без поддержки и без связи. Но самым страшным было не это! На него смотрели такие знакомые, такие родные, но такие чужие, и от этого необыкновенно ранящие глаза… Вилька узнал его, это было понятно потомку древних. Но сам Живулька не узнавал прежнего милого Вильку. Перед ним стоял суровый непреклонный генерал, и взгляд его источал ненависть и непримиримость. «Что случилось с тобой?» – хотел крикнуть Живулька, но не посмел. Ему очень хотелось поверить в то, что милый, добрый, наивный Вилька притворяется врагом для того, чтобы… Но увы! Так внушительно искренне притворяться не под силу никому. И Вилька не смог бы. Зачем? Чтобы выжить? Выжить самому? Или, может быть, чтобы спасти друзей? Или…

Мысли кружились, сбивались, и невозможно было принять или хотя бы как-то истолковать, понять происходящее. Между тем жи приближались, и первые ряды, заметив непрошеного гостя, обрывали песню на полуслове и замедляли шаг, и стало понятно, что решения здесь принимает генерал, и только от него будет зависеть судьба лазутчика.

Песня смолкла. Столпившееся полукругом войско расступалось, освобождая дорогу командующему. Но он медлил и не двигался с места. В душе Живульки встрепенувшаяся надежда тщетно боролась с отчаянием. Холодный взгляд жёлтого генерала, казалось, один был способен уничтожить сам по себе, без приказов и без помощи бойцов, с полувзгляда готовых ринуться в бой.

Наконец Вилька направился к Живульке, молча ожидающему своей участи. Он двигался медленно, как бы в раздумье, но неумолимо. И по мере его приближения всё яснее становилась враждебность намерений по отношению к, вероятно, уже бывшему другу.

Генерал вдруг остановился. Живулька остро почувствовал общий порыв, прокатившийся по рядам жи, первый ряд которых молча окружил его плотным кольцом.

– Виль-ка! – нечаянно прошептал потомок древних, озвучивая и мольбу, и отчаяние, и надежду, и обречённость, одновременно пылающие в измученной ожиданием душе.

Ни один генеральский мускул не дрогнул. Непроницаемым был взгляд. Что могло случиться? Так быстро! Что могло изменить наивного друга, превратив его в непреклонного врага?

– Что случилось с тобой? – сам не слыша себя, проговорил потомок древних.

– Что случилось? – стальным эхом откликнулся генерал. – Ты смеешь спрашивать, что случилось? Не убивать, – кивнув окружающим жи, не предвещающим добра тоном бросил генерал и отвернулся от своего недруга.

Жи набросились на Живульку радостно, «всей толпой», будто сегодняшняя их тренировка была подготовкой к этой битве с врагом. И, несмотря на то что бились они в четверть силы, выполняя приказ командующего, Живулька вскоре перестал чувствовать боль от ударов, и сами удары, и вообще что-нибудь. Обессилевший, он отключился…

Когда стала возвращаться боль во всём теле, Живулька понял сначала, что его больше не бьют, а потом догадался, что был без сознания какое-то время. С трудом приоткрыв глаза, он увидел, что находится в совершенно другом месте. Стены, плавно перетекая в сводчатый потолок, угрюмо нависали так, что казалось, встать во весь рост будет невозможно. Вскоре, попытавшись изменить положение тела, он понял, что связан и встать не сможет…

Очнувшись в следующий раз, пленник обнаружил пропажу ноши. Это было очень обидно. Мазь от ушибов сейчас бы не помешала. В камере явно ещё кто-то был, но увидеть, кто это, никак не удавалось. Впрочем, кто бы там ни был, вряд ли стоило ожидать от него помощи или сочувствия. Пока ситуация была безнадёжной.

– Где она? – словно взмах плети ударил знакомый голос.

Так вот оно в чём дело! Тарвинка… Потеря любимой изменила Вильку, превратив его в Жёлтого генерала. Тогда есть надежда вернуть друга. Живулька вздохнул с облегчением.

– С ней всё в порядке. Она среди друзей, – как можно спокойнее и увереннее, стараясь внушить эту мысль Вильке, проговорил он.

Но прежнего Вильки больше не было. Тон Живульки не подействовал.

– Не лги. Друзей нет. Всё обман. Ты бросил меня? Или ты тот, кто поставляет водителям3 новые жертвы? Недаром ты Жи-Вулька. Это ты подсунул мне информатор и завлёк в ловушку. Вы – подлые прихвостни розовой стороны. Вы убиваете ни в чём не повинных несчастных уродов. Это ты не дал спасти Упса! Вы прислали лазутчика, чтобы отобрать у меня Тарвинку! Вы убили её! Зачем ты явился сюда? Какие ещё новые подлости вы приготовили? Я не позволю больше никому меня одурачить!

Живулька с ужасом слушал обвинения одно нелепее и страшнее другого. Великая Целесообразность! Трудно было поверить, что в голове несчастного такой кавардак! Он, кажется, сам не вполне отдаёт отчёт в своих словах. То Живулька – агент розовых, то жёлтых. Кто же ты сам, Вилька? Жёлтый генерал? Или пленник?

Потомок древних лихорадочно просчитывал возможные варианты поведения с генералом Вилькой. Одно было ясно: правда и долгие объяснения ни к чему не приведут. Нужно было хитрить, как это ни было грустно. Уже одну ошибку потомок древних допустил: не надо было признавать, что он знает, где Тарвинка. Генералу важно только одно: её рядом нет! И понятно, что весь мир в такой ситуации – опасный враг.

Интересно, узнал ли он в этот раз Плывуна? Сказать, что они вернулись за Вилькой, чтобы унести к Тарвинке – опасно. Как тогда объяснить исчезновение пятиглазого? Испугался? Испугался и удрал, бросив друга в беде? Не пойдёт. И Живулька решил рискнуть.

– Ты прав, Вилька!

– Я не Вилька! – бросил генерал.

Живулька продолжал, не обращая внимания на гнев собеседника:

– Ты прав! Друзей нет! Кругом подлость и обман! Меня, как и тебя, затащили сюда. Я не знаю, как выбраться. Как я рад, что встретил тебя вновь.

Живулька понимал, что несёт такую ахинею, что, если Вилька начнёт выяснять детали, не сумеет придумать никаких вразумительных объяснений. Но времени не было. Сейчас всё решали мгновения. Главное – во что бы то ни стало из ранга врага перейти в разряд союзника.

– Я слышал, вы идёте войной на розовую сторону? Как я рад, что смогу быть вам полезным. Мы вместе им отомстим за всё!

Повисла пауза. Живулька сам себя испугался. Что он натворил? Как он будет выбираться из ловушки? На что он надеется? Но ничего другого он придумать не смог… Когда в голове урода гуляет сумбурный вихрь завиральных идей, абсолютно бессильны разумные доводы!

Глава 2. Причины и следствия

Плывун, оказавшийся рядом с Носиком, был так счастлив собственным спасением, что угрызения совести за брошенного на произвол злой судьбы Живульку очень долго не посещали его. Говорить он не мог: не знал, как объяснить то, что увидел. Кажется, пятиглазый был не в состоянии поверить ни одной из своих смотрелок, хотя каждая из пяти отчётливо видела Вильку. Но сам Плывун никакого Вильку не видел! Это было ужасное, совершенно необъяснимое, чудовищное наваждение.

Песочный4 и Носик тщетно пытались выудить из него хоть что-нибудь внятное – вернувшийся пыхтел, икал, судорожно вздыхал и мямлил что-то невразумительное.

– Это не может быть он. Нет! Вилька командует жи?

И вновь, как наяву, стальной взгляд чужих глаз лишал, казалось, не только речи, но и рассудка. Наконец Песочному надоело тягостное ожидание. Он поднял мигающий рядом с безнадёжно вздыхающим прыгуном информатор и передал его Носику. Тот привычным движением запустил последнюю запись.

Оказывается, Живулька умудрился активировать информатор ещё в котомке5, поэтому сначала все услышали только голос: «Вы не жи! Вы жалкие розовые уроды! Нам предстоит не игра! Мы идём на войну. Нас ждёт праведный бой. Вы недостойны звания жи-освободителей. Стройся на тренажёры! Запевай!»

Следом за песней засветилось изображение, на котором было видно надвигающееся войско с неподвижным генералом на заднем плане. Затем изображение вздрогнуло, заменив марширующие ряды встревоженным лицом Живульки…

– Война, – задумчиво повторил за потомком древних Носик.

– Война… – эхом отозвался Песочный.

– Скажи, пожалуйста, Жи, – обратился к нему лопоухий, – как следует понимать: «… что все Жи»? Мы видели твоих братьев? А «Джи» – что такое? И я много слов не понял, вообще-то. Но это, кажется, не важно. У меня сложилось впечатление, что…

– Не продолжай, – грустно откликнулся Песочный. – Я понял тебя. Я не Жи. Просто мне понравилось это короткое слово. Дело в том, что на моей родине имена не бывают короткими. Каждый из нас должен изобрести что-нибудь полезное. А потом нас называли Творцом того, что нам удалось придумать. Это очень длинно, с учётом того, что я за короткий срок сделал несколько новых вещей. Я подумал: пусть я буду пока просто Жи. Но все жи объявляют, как я понял, вам войну. Я не согласен! Я понимаю, что вы – мне не враги. Поэтому я отрекаюсь от жи! Но я не хочу, чтобы в это суровое время, обращаясь ко мне, вы тратили так много сил! Ведь по законам моей родины, меня следует величать Творец того сего и прочего…

– Я понимаю тебя! – воскликнул Носик. – Но ты можешь выбрать себе новое имя. Я понимаю, что это не просто. Я, например, долго не мог осознать своё предназначение. Но сейчас, когда я вновь прикоснулся к информатору, я понял, что я – и правда Носик. А ты был у жи в плену?

– Как оказалось… Но я пришёл к ним по доброй воле. Там, где я был, слишком быстро и агрессивно всё меняется. Я устал от необходимости всё время приспосабливаться к новым условиям жизни.

– Как странно, – откликнулся Носик. – Ты, с такой лёгкостью придумывающий новые вещи, и против инноваций?6

– Я думаю, здесь и сейчас не время и не место для отвлечённых разговоров, – заметил Творец новых вещей и противник инноваций. – Надо сворачивать лагерь и, как я понимаю, следует направиться к резервуару? Там ждут от нас вестей…

– Я могу, – начал было всё ещё пыхтящий Плывун, но осёкся на полуслове.

– Что ты можешь? – обернулся к нему трёхглазый.

– Да, наверное, ничего… – грустно пробормотал пятиглазый и заикал с новой силой.

– Ты не можешь передвигаться обычным способом? – участливо спросил телепат.

– Не то чтобы, а… – неразборчиво пробормотал урод в ответ.

– Он очень медленно может обычным способом, – пояснил Носик. – У него конечности слишком короткие. Но ты можешь перенестись один, – обратился носитель к Плывуну, – и предупредить… Постой-ка! Информатор способен работать на приём-передачу. Если ты объяснишь это питателям, то…

Плывун запыхтел озабоченно. Как ни печально было осознавать, но объяснение чего-либо кому-либо не являлось его сильной стороной. Песочный, почувствовав напряжённость пятиглазого, поспешил его успокоить:

– Я думаю, вполне достаточно будет сказать вашим питателям, что Живулька отдал информатор вернувшемуся Плывуну. И что информатор сейчас у нас. Так?

Телепат выразительно взглянул на прыгуна. Тот обрадовано зачастил:

– Я мигом, я туда и обратно…

– Ни в коем случае! Никакого «обратно»! Только туда! Мы все скоро там встретимся. У нас с Носиком вполне хватит сил донести невесомую Травинку. Насколько я понимаю, вещей никаких с собой брать не будем?

– Только информатор, – подтвердил Носик. – Но я не понимаю, – продолжил лопоухий носитель, – почему Живулька отдал его Плывуну? Ведь ему бы…

– Я понимаю, – перебил Песочный. – Если он в стане врагов, было опасно сохранять информатор. Чем меньше противник знает о нас, тем ему сложнее побеждать…

– Погодите, – наконец совершенно перестал икать и пыхтеть пятиглазый. – Так это что? Вилька ведёт армию жи на нас войной?!!

Песочный и Носик переглянулись между собой, не зная, что ответить бедному прыгуну. А когда они повернули свои головы к приятелю, того уже и след простыл.

– Да уж! – только и сумел произнести Носик.

Друзья принялись собираться в путь. Надо было приспособить носилки для Тарвинки и немного потренироваться носить их ровно, чтобы не уронить её по дороге и причинить как можно меньше неудобств.

Когда несчастную перекладывали, она открыла глаза и испуганно посмотрела на Носика. Песочный, заметив, поторопился попасть в поле её зрения, и, успокоенная видом знакомого силуэта, Тарвинка вновь впала в забытьё. Тем более, что носилки плавно покачивались, убаюкивая.

Друзья шли молча, погружённые каждый в свои невесёлые раздумья. Песочный, шедший впереди, не мог отделаться от видения марширующих жи. Лающее «Эу! Вау!» отзывалось внутри при каждом шаге. Ему стало казаться, что все раны, полученные совсем недавно на жёлтой стороне, вновь открылись, а ушибы и впрямь явственно начали ныть, как свежие.

Он вспоминал сферу7 и картинки с рыдающей и смеющимся морянами. Перед глазами мелькали оторванные конечности и маячила голова с неподвижными жёлтыми глазками и колыхающимся в гримасах ртом. И только сейчас Песочный осознавал истинную опасность того, чему не придал должного значения на жёлтой стороне.

«Ты всерьёз думаешь, что там, где причина и следствие перепутаны местами, можно найти повод чему-либо радоваться?» – вдруг отчётливо прозвучал в голове голосок Травинки. Телепат даже оглянулся на маленькое, вздрагивающее при каждом шаге тело, хотя понимал, что это – всего лишь воспоминание!

Впрочем, не совсем «всего лишь»… Он вновь проживал ушедшие мгновения. Тогда его слишком интересовал Вилька, и он совершенно не задумывался о происходящем вокруг. А точнее – внутри сферы.

Он был убаюкан тем, что на жёлтой стороне в отличие от алой – постоянство и ясность. Ему нравилось ощущение покоя и защищённости, отсутствие ответственности за свои поступки. Он только теперь начинал осознавать, как ошибался!

Никому нельзя отдавать ответственность за свою жизнь! Особенно, если этот кто-то имеет весьма сомнительные взгляды. И самое страшное, что в жизни вдруг становятся важными и значительными казавшиеся полным вздором пустяки, если не задумываться о последствиях!

Причины и следствия… Что имела в виду Тарвинка? Песочный постарался сосредоточиться, чтобы вспомнить во всех деталях картинки из сферы8. «Сила хорошо, слабость плохо!» – зазвучало отчётливо. И будто наяву: замах – удар! Бьющаяся о стенки сферы морянка. Ей плохо! Зло не она! Да, слабость – плохо! Но это вовсе не означает, что надо уничтожать слабого.

Причины и следствия… Сама по себе сила – не зло и не добро. Она всего лишь возможность совершить поступок хороший или плохой. «Силе слава! Слабость вон!» Песочный обернулся на Тарвинку. Вот она – слабость. Беспомощность. Да, это очень плохо. Не поспоришь. И тяжело её нести… И опасности подвергаемся, потому что движемся медленнее, чем могли бы, если бы… И ведь не понятно, что нами движет… Зачем мы её несём? Возлюбленную нашего врага…

Самая большая загадка – почему я ринулся помогать Вильке? Зачем защищал Тарвинку? Какой смысл в этих поступках? Я ведь толком не знаю, кто они… И мне лично ничто не угрожало… И мне нравилось на жёлтой стороне… И ведь я совсем не знаю, что меня ждёт на розовой…

Носик даже не догадывался о той борьбе, которая началась в душе Творца носилок для переноски обессилевшей Тарвинки. Сначала лопоухий пытался осмыслить сложившуюся ситуацию. Как так получилось, что Вилька ведёт на них армию с жёлтой стороны? «Каждый цвет обладал тайной властью. Жёлтый – содержал энергию силы тела, бодрость духа, стремление к чистой радости, ясности восприятия», – крутилось в памяти вновь и вновь…

Но яснее от этого ничего не становилось… Какая чистая радость? Разве война может приносить радость кому-нибудь? И как, обладая ясностью восприятия можно пойти войной без всякой причины на тех, кто тебя любит? Любит, конечно… Вилька такой милый, немного смешной… Всё-таки зря они не согласились, чтобы я был Вилькой. Сейчас бы всё было гораздо лучше.

Впрочем, лучше, кажется было бы не намного. Просто было бы понятнее: тот вражеский генерал не был бы Вилькой, а был бы просто врагом. А почему он был бы врагом? Мы его тогда никогда не видели бы. О, Улита-создательница! Как странно: Тарвинка с каждым шагом всё тяжелее и тяжелее. Почему так? Мы с Живулькой сюда почти бегом прискакали, а обратно теперь еле тащимся с этим Жи, который не жи…

Нет, самое непонятное во всей этой истории: почему и зачем Плывун вместо Вильки притащил сюда их? Ведь ещё пару-другую периодов назад Вилька не был врагом, а совсем наоборот…

Песочный начал замедлять ход.

– Может, нам немного отдохнуть, Носик? – предложил он.

Путники осторожно положили носилки и устроились рядом. Они действительно порядком устали, необходимо было восстановить силы.

– А почему война? Как ты думаешь? – озвучил свои размышления лопоухий. – Как это могло случиться, чтобы ни с того ни с сего жёлтые решили напасть на нас?

– Всё-таки я не думаю, что совсем уж ни с того ни с сего. Обязательно есть причина, – задумчиво проговорил Песочный. – Вероятно, у вас есть то, что нужно жёлтым.

– Ну и что, – удивился Носик. – Ведь можно спросить! Может быть, оно, то, что им нужно, нам совсем и не нужно? И мы с радостью бы отдали! А если и нужно, можно ведь сделать ещё или пользоваться вместе или по очереди!

– А вдруг вы не захотите делиться?

– Так они же ещё не спросили! А вдруг захотим? Почему?!

– Наверное, потому, что они считают себя лучше вас.

– Это как? Это почему? Это уж совсем непонятно… – трёхглазый, погрузившись в себя, немного помолчал и ошарашенно изрёк: – Вилька, конечно, лучше меня. Я даже хотел сам им быть… Он… замечательный. Поэтому он идёт на меня войной? Да?

Глава 3. Ловушка

Живулька с надеждой смотрел на бывшего друга.

– Разумеется, ты будешь нам полезен, – после паузы произнёс Вилька. – Мы заставим. Не надейся меня обмануть. Ты лжёшь. Я вижу.

О Великая Целесообразность! Потомок древних не учёл, что Вилька тоже способен чувствовать чужие намерения. Чувствовать, но не читать… Надо было срочно исправлять ситуацию.

– Да, конечно, – поторопился Живулька, – меня не надо заставлять! Я охотно помогу тебе, друг мой, Вилька.

– Я не Вилька, – вновь повторил генерал.

Но Живулька знал, что в его словах теперь нет фальши, и его не разоблачить – он и правда всей душой готов помочь своему другу. Знать бы только как? Удивительное дело! В резервуаре Вилька безошибочно воспринимал добрые намерения, никакими запугиваниями его нельзя было сбить с толку. Почему же теперь? А впрочем…

Он и теперь уверен в справедливости своих действий. Ведь он идёт сражаться за правое дело. Мстить за Упса и Тарвинку… Жаль, что Упса нельзя предъявить. Он в море. И, наверное, счастлив со своими родителями. Но это недоказуемо… Тарвинка-то жива! Но пока это тоже недоказуемо. Единственный выход – сделать так, чтобы Вилька, если не доверял, то хотя бы начал прислушиваться, чтобы не допустить безумия на розовой стороне до того, как Вилька сам убедится, что Тарвинке ничто не угрожало. Конечно, лучше всего сделать так, чтобы армия осталась здесь.

– А скажи, генерал, – вступил в игру Живулька, – когда ты здесь появился, эта армия уже существовала?

– Армия? – недовольно вздохнул Вилька. – Это не армия, жалкие выброски, умеющие без толку махать конечностями.

Он даже забыл, что разговаривает с врагом, настолько болезненным был для него вопрос. Если бы в его распоряжении действительно была настоящая армия! Когда подлый Плывун унёс Тарвинку, какое-то время Вилька ждал его возвращения. Мгновения казались периодами. Острая боль заливала всё тело. Несколько жи, приблизившись, стали пинать его лениво, без особого интереса, в ожидании, когда же он начнёт сопротивляться.

Вилька не шевелился. Он просто ждал. Ведь не было никакой возможности отправиться вслед за Плывуном! Мучительная безысходность придавила его… Но в какое-то мгновение, мысль о том, что он никогда больше не увидит свою любимую, о подлости того, кого он был готов считать своим другом, подняла его с пола.

Вилька ожесточённо ринулся в гущу жи, расшвыривая не глядя, круша, разрывая, ломая… Он буквально обезумел от боли. Он сражался неистово, самозабвенно. Ни одной мысли не было в нём, только боль, только злоба, только ярость берсерка9…