Глава 1.
Прошла неделя с момента нашей поездки в деревню Кривая. Постепенно острота пережитого притупилась. Картины того дня всплывали в памяти уже не столь ярко, как сквозь мутное стекло. В голове упрямо складывалась версия: "Да, было нечто. Но этому должно быть объяснение. Просто пока его нет".
Мой разум цеплялся за спасительную теорию: необъяснимость события в данный момент не делает его волшебством. Возможно, мы просто не увидели самое начало явления, его первопричину, то "малое", что запустило цепь событий, столкнувшись лишь с последствиями самого явления. Без этого ключевого звена вся картина кажется нелепой, невозможной.
Представьте: существует природное явление, случающееся раз в двести—триста лет. Допустим, вы не знакомы с таким явлением, как град. Вы все знаете о дожде, снеге, ветре. Но о граде? Ни вы, ни ваши родители, ни деды о таком не слышали. Разве что дошли смутные отголоски в древних сказках или полузабытых преданиях, воспринимаемых как вымысел. Вечером вы ставите машину у подъезда под чистым небом. Утром подходите и видите: ночью прошел дождь, а ваша машина… вся в вмятинах, будто от падения камней. Град? Он давно растаял. Остались лишь следы разрушения и лужи. И вы, не видя самого явления, а лишь его последствия, будете утверждать, что вашу машину повредил дождь. Но это же не так! Просто вы не застали то самое начало – падение ледяных горошин.
«Дмитрий, – настойчиво напоминал мне мозг, – ты просто не увидел того самого "малого". Той самой начальной точки. Увидел бы – и все встало бы на свои места. Причина, следствие. Логика».
И я соглашался. Потому что эта мысль, пусть и зыбкая, хоть как—то помогала. Она втискивала пережитый кошмар в рамки привычного мира. Она позволяла дышать, не чувствуя, что почва ушла навсегда. Верить, что хаос – лишь видимость, за которой скрывается пока не познанный порядок.
Тишину субботнего утра разорвал телефонный звонок. На экране: «Виктор Астахов». Я, только что потягивавший чай у окна, ощутил в груди уже знакомое беспокойство. Виктор не звонил после той поездки… Я подошел к кухонной двери, прикрыл ее на случай, если проснется жена, и нажал на иконку приема вызова.
– Дмитрий? – Голос в трубке был низким, чуть хрипловатым, но собранным. – Дома? Не отвлекаю?
– Да, дома, – ответил я, понижая голос. – Что-то случилось, Вить?
Меня охватило предчувствие, словно перед бурей.
– У меня сейчас Андрей. Он был с ними тогда… – Пауза. В трубке – ровное, чуть замедленное дыхание. – Друг Алеши. Он… выдал кое—что. То, о чем они все молчали до сих пор.
Я ждал. Слышал, как Виктор сделал глубокий вдох.
– В апреле… За пару недель до той рыбалки… Они вчетвером – Алексей, Саня, Кирилл, Андрей – ходили на кладбище. Старое, за Чумышом. – В голосе Виктора – не дрожь, а тяжелая уверенность. – Решили испытать удачу. Молодость, глупость… Полезли к Погостнику. Загадывать желания.
В сознании всплыло: ночь, поваленные кресты, шепот о запретном. Слово «Погостник» повисло в воздухе, чуждое и тяжелое, словно могильный камень. Предчувствие кольнуло под сердце ледяной иглой.
– И что? – выдавил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
– К нему пошел только Алексей. Говорить от имени всех. Остальные держались поодаль. – Голос Виктора стал глуше. – Да не доделал ритуал. Не успел Алексей договорить – появился сторож. Живой, с фонарем. Поднял шум, погнал прочь. Они ушли.
В голове крутились обрывки: Погостник… сорванный ритуал… последствия… Что это значит!?
– Дальше интереснее, – продолжил Виктор, и в его тоне стали слышаться металлические нотки. – Буквально сразу Сане досталась машина. Нежданно. Кирилл откопал золотые монеты. Николаевские. Будто их земля сама ему под ноги бросила. А вот Андрею… Андрею – ничего. Ни гроша, ни везения. Только… – Виктор сделал паузу, будто взвешивая слова. – Только теперь он видит Алексея.
От его слов сердце учащенно забилось.
– Видит? Что именно?
– Краем глаза. Промелькнет тенью… – Виктор говорил спокойно, но в этой спокойности слышалось беспокойство. – Стоит где-то в стороне… Весь обмякший, вода с него струится. И запах… Дим, Андрей говорит, пахнет озерной тиной и гнилью, точь-в-точь как у того берега. И манит рукой… Зовет.
Его молчание на линии стало тягучим, как смола. Видения. Отзвук. Неоплаченный долг… Я сглотнул ком в горле.
– Андрей как? – спросил я, мысленно продумывая свои действия.
– На грани. – отрезал Виктор. – Трясется. Уверяет, что Алеша вчера ночью у дверей стоял… в дверной глазок смотрел. Мокрый след остался.
– Не отпускай его. Я выезжаю. – Я уже поднялся, хватая ключи. – И пусть копается в памяти. Нужна каждая деталь того вечера и не только. Каждое слово Алексея. Как выглядело место… Это критично. И кто это такой – Погостник?
– Понял, – ровно ответил Виктор.
– И, Витя?
– Слушаю.
– К моему приезду Саня и Кирилл должны быть у тебя. Собери их. Любой ценой… Чувствовал же, что что-то упускаем. Нам нужна полная картина. И, да, Вить… твой адрес?
Трубка замолчала. Я еще секунду стоял в тишине кухни, ощущая лишь стук собственного сердца да теплый след от чашки в руке. Слово «Погостник» застряло в голове, отозвавшись глухим эхом где-то под ребрами, – тяжелым, чужим.
Дверь тихо открылась.
– Дим? – раздался голос жены и в проеме появилась Таня, заспанная, в коротком топе и шортах. Она зевнула, лениво потягиваясь. – Кто это так рано? С работы?
Я лишь отрицательно кивнул, убирая телефон в карман, стараясь принять обычное выражение лица.
– Нет. Виктор Астахов. Ну, помнишь…
– Да-да… Случилось что-то? – Она налила себе воды, наблюдая за мной пристальным, еще не до конца проснувшимся взглядом.
– Да нет… – начал я, пытаясь уйти от подробностей, но поймал ее взгляд. – Там Андрей, друг Алеши. Пришел к Виктору. Надо съездить, разобраться.
Она поморщилась.
– Дим, суббота же… А у нас планы? Детей к обеду твой отец привезет… Ты недолго?
В ее голосе не было упрека, только легкая усталость и ожидание привычного распорядка. Этот мир – дети, субботние планы – вдруг показался хрупким стеклянным шаром.
– Не задержусь, – поспешно сказал я, стараясь звучать убедительно. – К их приезду вернусь. Сама же знаешь, как долго они спят.
Она немного помолчала, допила воду.
– Ладно… – вздохнула она. – Только смотри не опоздай. Обещаешь?
– Обещаю, – ответил я, и это слово застряло комом в горле.
Она недоверчиво кивнула, и вышла. Обычная утренняя сцена.
Встряхнувшись, я направился в прихожую. Ключи звякнули обыденно. «Куриный бог» болтался на крючке – просто камень на веревочке. Его обычность вдруг показалась жуткой.
За окном была обычная суббота: солнце, привычный гул города вдали. Я сел в машину; двигатель завелся с первого раза, звуча неестественно громко для тишины выходного утра. Пока ехал, мысленно раскладывал услышанное по полочкам:
* Кладбище за Чумышом. Заброшенное. Место, где время остановилось.
* Погостник. Кто это? Название звучало как старинное проклятье.
* Сорванный ритуал. Незавершенное дело в таком месте.
* Неравная плата. Машина. Монеты. И призрак.
* Алексей. Его тень уже здесь.
Во дворе Виктора был аккуратный газон. Его «Land Cruiser» стоял у ворот. Но воздух замер, будто кто-то приглушил звук. Шагнув к калитке, я услышал еле заметный скрип петли – громкий в этой тишине. Виктор ждал на крыльце. Он прислонился к стене, в его позе читалась усталая собранность. В руках он перебирал гладкие деревянные четки – медленно, ритмично. Его взгляд, когда он встретил мой, был спокоен, но глубоко в зрачках читалась непробиваемая тяжесть.
– Внутри, – кивнул он на дверь. – Андрей в гостиной. Кирилла скоро ждем. Андрей Саню…уговаривает.
– Надо было по дороге заехать за ними, – ругнулся я на собственное упущение.
– Нет, не надо. Я обещал им заплатить за такси. Так что, думаю проблема не в «доехать». – он покашлял в кулак, – Проблема в другом. Легко все испортить. Поэтому просто ждем.
Запах свежезаваренного чая в прихожей смешивался с чем—то слабым, но упрямым – запахом сырой земли и мокрых камней. В комнате, в кресле у окна, сидел Андрей. Молодой парень, бледный, но не трясущийся. Он сидел неестественно прямо, руки сжатые в кулаки, лежали на коленях. Взгляд его не бегал, а был прикован к пустому дверному проему в стене напротив, словно он ждал, что там что—то появится. Когда я вошел, он лишь скользнул глазами в мою сторону, не поворачивая головы.
– Он был здесь? – спросил я тихо, следуя за его взглядом к дверному проему. Там было пусто. Только тяжелая портьера чуть колыхалась.
Андрей медленно перевел на меня взгляд. Глаза были широкими, темными от расширенных зрачков. – На площадке стоял и смотрел… – голос его был низким, хрипловатым от напряжения, но не срывался. – Я его в дверном глазке видел… Глаза. Мокрые… И запах… как тогда…
Легкий холодок пробежал по спине. Я подошел ближе, пододвинув второе кресло, и сел напротив.
– Андрей, можем дождаться твоих друзей, можешь начать сейчас сам. Только прошу с самого начала. Кладбище. Погостник. Кто он? Что вы знали о нем?
Андрей сглотнул, челюсть напряглась. Он отвернулся, снова уставившись в дверной проем, ведущий на кухню, но заговорил, тихо и монотонно:
– Старики… – начал он, голос сорвался. Он вновь сглотнул, – …в деревне поговаривали. Что на старых погостах… живет Хозяин. Что он слушает. Может дать… за плату. Но никто не говорил, кто он. Кажется… никто не знал наверняка. Только… предания. Что он в земле живет. И в тишине между могил. – Он сделал паузу. – Алексей… он первый сказал: «Пойдем попросим». Сказал… знал, как найти его. Где стоять. Что шептать…