Валерий и Дмитрий

Действующие лица

Валерий Свиной-Рыло – фрезеровщик, поэт по призванию

Дмитрий Лёвин – инженер на ЗГТСИП

Сергей Сержант – строитель

Алексей – охранник

Геннадий Палыч – начальник цеха

Артур Якубо – главный инженер дорожного управления

Горилла Якуб

Галина Васильевна – министр финансов Рыгостана

Ашот – продавец арбузов

Юрий Валентинович – завхоз

Зинаида – повар, жена Юрия

Лёня – электрик

Евгений – слесарь

Василий – разнорабочий

Джамшут – сварщик

Жора – работник котельной

Светлана – повар

Татьяна – повар

Евдристий Михайлович Гусь – генеральный директор

Бердибек – владелец автоколонны номер 8246

Вазген – продавец гидротурбин

Тёма – дворник Галины

Петрович – водитель Галины

Олег Владимирович – начальник отдела кадров

Геннадий Какин – инспектор

Антон Рябо – мэр Дмитриевска

Станислав Поршень – начальник департамента экологии

Семён Денисович – директор ДмитриевскЦементоПлитка

Физули – главный техник ДмитриевскЦементоПлитка

Бегемот Аркадий

Полина – жена Валеры

Маляры

Рабочие

Действие 1. Галина

Валерий: А я вчера шпроты ел, а утром думал – сдох.

Сергей: У меня тоже самое было. Только я без шпрот.

Дмитрий: А я не ел, но у меня живот скрутило. Представил.

Валерий: У меня внутри как будто кипело. Потом бурлило.

Сергей: А потом ты в котельне насрал. Я ж видел. Там топливо не горит.

Геннадий Палыч: (Подходит с сигаретой.) Это шо за сходка тут? Сидите и сраки чешете!

Дмитрий: Обед, Палыч. Законный по Трудовому кодексу.

Геннадий Палыч: Обед? А в цеху чо – станки сами работают? Валера, ты шоб знал – станок твою гайку сожрал!

Валерий: Так она не моя была… у меня сегодня отгул. Такое высрал! Вы не поверите!

Геннадий Палыч: А грохот откуда был, как будто бетон роды принимал?

Сергей: Я уронил ванну. С бетоном.

Геннадий Палыч: А в раздевалке кто харкнул на обогреватель? Там теперь запах, как будто курица сдохла и воскресла обратно.

Дмитрий: Может, вентиляция? Я не уверен, но я там просто был.

Геннадий Палыч: Я вас сейчас всех сожру! Валера – ты поэт, но срать меньше не стал!

Валерий: Поэт тоже человек, ему какать надо.

Сергей: Особенно когда шпроты!

Геннадий Палыч: Шпроты я вам вычту из зарплаты!

(Геннадий Палыч уходит, хлопая дверью столовой. Остальные молчат. Кто-то чавкает.)

Валерий: Всё-таки вкусные шпроты были.

Артур Якубо: Так, все шпроты положили и слушают сюда!

Валерий: Артур, я только надкусил…

Артур Якубо: Засунь обратно. Важная новость: Галина Васильевна, министр финансов Рыгостана, приедет к нам на объект!

Сергей: А зачем? Тут же воняет и стулья без ножек.

Артур Якубо: Вот именно! Поэтому вы – все – будете изображать здесь порядок. А главное – станцуете лезгинку.

Дмитрий: Шо?

Артур Якубо: С Геннадием Палычем.

Валерий: Палыч шо, умеет?

Сергей: Он вчера шнурки завязал и уже два раза пукнул. Такое только на открытии цеха было.

Артур Якубо: Не важно, умеет или нет.

Дмитрий: А музыка будет?

Артур Якубо: У Ашота колонка, договорился.

Сергей: А если я не умею?

Артур Якубо: Научишься. У тебя ноги есть – хватит.

Валерий: А если я ногу дома забыл?

Артур Якубо: Забери у соседа. Мне плевать. Лезгинка должна быть. Галина Васильевна любит, когда мужики крутятся.

Сергей: Я кручу только на унитазе.

Артур Якубо: Будешь крутить в актовом зале. Кто не выучит – будет рыть яму под трансформатор. Голыми руками. В шлёпках.

(Молчание. Звук того, как кто-то сглатывает макароны.)

Дмитрий: А где Ашот колонку заряжает?

Артур Якубо: От генератора.

Дмитрий: А туда насрали.

Артур Якубо: Балбесы. (Уходит)

Валерий: Ну шо я скажу… лезгинка. На заводе.

Дмитрий: Это шо ж выходит – я инженер, а теперь ещё и балерун?

Сергей: Меня колено вчера хрустнуло. Я теперь при любом хрусте сру.

Валерий: А у меня ботинок один порван. Как я буду крутиться – он слетит и кому-то в морду.

Дмитрий: Палыч будет потный, скользкий… руки вонючие… и мы вокруг него танцуем!

Сергей: Я ж не кавказец. У меня лезгинка – это когда я спотыкаюсь об ступеньку.

Валерий: И главное – Галина. Министр. Ей шо, больше негде смотреть, как мы страдаем?

Дмитрий: Ага. Как будто у неё на лице написано: «Люблю глядеть, как жирные заводские мужики скачут в тапках».

Валерий: Всё. Хватит.

(Он резко встаёт. Смотрит на стол. Все молчат. Поднимает его с одной стороны.)

Дмитрий: Валера… шо ты делаешь?

Валерий: Он лёгкий.

Сергей: Не надо. Это государственный стол.

Валерий: Тем хуже для него.

(Они вместе поднимают стол, с трудом, грохоча по полу. Подходят к окну. Рабочие смотрят с удивлением.)

Валерий: За свободу желудка и суставов!

Дмитрий и Сергей (вместе): За жирный пролетариат!

(Выкидывают стол в окно. Снаружи слышно, как он падает на пустой мусорный бак.)

Валерий: Пошли. Пока Ашот не включил музыку.

(Уходят. Один из них случайно наступает в подливку, скользит, но выравнивается с величием.)

Евдристий Гусь: Так. Кто ответственный за сральни в третьем корпусе?

Юрий Валентинович: (вяло) А шо с ними?

Гусь: Там воняет так, что краска отвалилась. Я лично зашёл – и вышел обратно. В глазах потемнело.

Юрий: А я ничего не видел. Я туда не ходок.

Гусь: Ты завхоз или кто?

Юрий: Там плесень затёрла.

Артур Якубо: (усмехается, попивает чай) Может, это не плесень, а просто Юра сам туда насрал.

Юрий: Очень смешно, Артур. А ты шо, инженер, а смеёшься как дурак.

Якубо: Потому шо вы как в цирке. Я зашёл в сортир – думал, там собаку убили.

Гусь: Это не цирк. Это производственный позор! К нам министр едет, а у вас там как будто бобры пытались зарыться!

Геннадий Палыч: Евдристий Михайлович, я объясню. Это временное явление.

Гусь: Обосранные стены – это временное явление?

Геннадий: У нас сейчас ремонт, вентиляция не тянет. Это, так сказать… природный процесс.

Якубо: Природный? У вас там химия из канализации вылазит. Я туда палку сунул – она вспухла.

Юрий: А может, это работяги виноваты. Они туда всякое носят.

Гусь: Работяги виноваты, что у вас там кто-то на бачке сваркой писал «жизнь – говно»?

Геннадий: Это Валера. Он поэт. У него душа течёт! И желудок.

Гусь: В понедельник вы с Юрой берёте тряпки, с Якубо – ведро, и чистите всё так, чтобы унитаз можно было целовать!

Якубо: Я не буду ничего чистить. У меня должность – “дорожное управление”, не “сральное обслуживание”.

Геннадий: Мы всё решим, Евдристий Михайлович. Уже завтра запах уйдёт. Мы дверь просто снимем.

Гусь: Вот это уже решение. Дышите всей фабрикой – всем коллективом! Совещание закрыто!

(Встаёт. Все молчат. Артур смеётся тихо, Юрий чешет шею, Геннадий тяжело вздыхает.)

Геннадий Палыч: Ну вы шо, свиньи?! Тут сральня в аду горит, а вы тут с мясом устраиваетесь!

Валерий: Так это… перерыв. Жевательный.

Сергей: Мы не виноваты. Колбаса сама нарезалась.

Алексей: Я просто зашёл. Я даже охраняю без формы.

Геннадий: Мне плевать! Там унитаз выглядит как кратер вулкана. Я туда глянул – а он на меня глянул назад.

Сергей: Может, это не наш унитаз? Может, гостевой?

Геннадий: Это унитаз третьего корпуса! Там один работяга вчера чуть не утонул! Удержался за бачок, но нормально уже всё.

Валерий: А мы тут при чём? Мы что, говняри?

Геннадий: Да! Сегодня – да! Вы трое идёте и отчищаете этот туалет до блеска. Шоб министр в нём отражался, как в зеркале.

Алексей: А если мне нельзя? У меня справка, что я воду не люблю.

Сергей: У меня нос забит. Я не почувствую, что убрал.

Валерий: А я поэт. Я не мою – я описываю страдания.

Геннадий: Вот и опишешь их на кафеле, тряпкой! И не нойте! Ведро, перчатки и зубная щётка вам в помощь.

Сергей: Щётка зубная?

Геннадий: Унитаз точечный, нужен деликатный подход!

(Пауза. Все трое смотрят на колбасу. Валерий берёт последний кусок, медленно жуёт.)

Валерий: Ну шо… идём. Если не мы – то кто?

Алексей: Мы – как три богатыря. Только без доспехов. И без мотивации.

Сергей: Без денег ещё. И без ума.

(Они встают, отряхиваются, берут тряпку.)

Геннадий Палыч: Вот. Люди! Хоть и говно, но всё равно люди.

(Выходят молча. В коридоре кто-то чихает в ведро.)

Геннадий Палыч: Глубже! Под ободком! Там у нас вся философия жизни накопилась.

Валерий: Я его трогаю, а он скрипит… как будто живой.

Сергей: Я себя уважаю. Я родился не для этого.

Алексей: Я вообще охранник. У меня по трудовой – "следить", а не "тереть".

Геннадий: А вы думали – жизнь будет пахнуть розами? Она пахнет унитазом. Особенно – тут.

(Он обходит унитаз, смотрит на плитку, кривится.)

Геннадий: Так… продолжайте. Мне надо подписать акт на дезинфекцию. Сейчас приду. Только попробуйте сбежать – я в окно посмотрю.

(Уходит. Щёлкает дверь. Тишина.)

Валерий: Сбежим?

Сергей: Я уже мысленно дома. Смотрю Поле Чудес.

(Мгновенное согласие. Все бросают тряпкки, щётки.)

(Дверь снова открывается – входит Геннадий. Видит пустую сральню. Унитаз блестит только с одной стороны. Пауза. Глубокий выдох.)

Геннадий Палыч: И всё равно ведь никто, кроме них, не пришёл бы…

(Выходит. Гаснет свет. Слышно, как где-то за сценой хлопает форточка и булькает бачок.)

Геннадий Палыч: Добро возвращается. Зато на благо общество. Буду гордостью завода. Я – надежда и опора производства. (чистит унитазы)

Действие 2. Манифест

Сергей: Ну шо, как ночь прошла?

Алексей: Срал в темноте. Без света, без чести.

Дмитрий: Я в девятом корпусе был. Там срал ещё дед мой. Прямо историческое место.

Сергей: А я не смог. Сел – и как будто кто-то в глаза мне смотрит.

Алексей: Это, может, отражение Перуна.

(Входит Валерий. Бледный. Все оборачиваются.)

Дмитрий: Валера? Ты шо, опять напился возле сральни?

Валерий (тихо): Я туда заглянул.

Сергей: Куда?

Валерий: В унитаз. В тот. Что мы вчера… ну, чистили.

Алексей: Ну и шо? Чистили ж вроде.

Валерий: Он… там… снова чёрный. Но грязный. Там тень.

Дмитрий: Ты шо, на отходах сидел?

Валерий: Он… двигался. Я заглянул – а он как будто моргнул.

Сергей: Кто моргнул?!

Валерий: Унитаз. Он живой! Он теперь… не просто сральня. Он… как портал. Внутрь… к какому-то… к другому ЗГТСИПу.

Алексей: Валера, шо ты ел? Скажи честно.

Валерий: Колбасу. Остатки. Но я чувствую: это был не мой кал.

(Пауза. Все переглядываются.)

Дмитрий: Может, оно у тебя внутри. Может, ты сам теперь с порталами.

Сергей: Надо бы унитаз закрыть. Герметично. Или сваркой.

Алексей: Или залить бетоном.

Валерий: Он не даст. Он дышит. Я слышал… как он шептал: «не надо».

(Пауза. Входит Якубо, жуя пиццу, смотрит на всех.)

Якубо: Шо за лица? Опять сортир живой стал?

(Все молчат. Якубо пожимает плечами и уходит.)

Сергей: Пиши, Алексей. Ты по школе грамотный был.

Алексей: Я могу, но медленно. У меня стресс на слово «ходатайство».

Валерий: Пиши: "Уважаемый Геннадий Палыч…"

Алексей: Так. “Уважаемый Геннадий Палыч…” Дальше?

Валерий: Мы, ниже подписавшиеся…

Сергей: …ниже сидевшие на унитазе!

Дмитрий: …просим вас закрыть туалет в третьем корпусе по причине… эээ…

Валерий: По причине… обнаружения аномалии.

Алексей: Это как писать – через "е" или через "и"?

Дмитрий: Пиши "странная штука". Так все поймут.

Алексей: (пишет вслух) “по причине странной штуки внутри унитаза, выражающейся в дыхании, тени, и ощущении взгляда”.

Сергей: Добавь: “Также Валерий слышал голос: ‘Не надо’”.

Валерий: И что унитаз был не просто грязный, а как будто… живой.

Дмитрий: Подчеркни, что это не наше воображение. У нас есть трезвый свидетель – я.

Алексей: А ты точно был трезвый?

Дмитрий: Почти.

Сергей: Всё, пиши концовку. Типа “в связи с изложенным, требуем закрыть сральню до полного изгнания духа или проведения ремонта.”

Алексей: Или святой водой его, но без попа.

Валерий: Без попа, но с ломом.

Алексей: Подписываем?

(Они по очереди расписываются. Валерий рисует завитушку. Дмитрий ставит крестик. Алексей просто пишет “Алексей охрана”. Сергей пишет: “Сергей. Больше не сяду на тот унитаз”.)

Дмитрий: А куда нести?

Алексей: Прямо в кабинет Палыча. На стол кинем и убежим.

Сергей: Или под дверь подсунем, чтоб не видел лица.

Валерий: Или можно прибить степлером к двери. Как в Древнем Риме.

Алексей: Валера, это ты уже поэтишь.

(Они берут лист. Дмитрий вытирает с него жирное пятно рукавом.)

Валерий: Сегодня – письмо. Завтра – свобода.

Сергей: Или увольнение. Ну, тоже путь.

(Выходят с бумагой)

Якубо: А ведь правы, черти.

Якубо: «…в связи с изложенным, требуем закрыть сральню до полного изгнания духа или проведения ремонта». Ха

(Разворачивает лист, берёт ручку, начинает дописывать внизу, бормоча вслух.)

Пишет: Кроме того, как главный инженер дорожного управления заявляю:

Дороги в периметре склада – не дороги, а яма на яме. Колеса отлетают. Люди прыгают, как козлы.

Сливная система гудит по ночам. Рабочие думают, что это поёт Геннадий Палыч. Я думаю – это просто старая труба, но всё равно страшно.

Приказ о танцах лезгинки с Геннадием Палычем считаю нарушением трудового кодекса, нравственности, логики.

(Откидывается, покусывает ручку.)

Якубо: А теперь – самое главное.

(Дописка жирными буквами.)

Пишет: И пусть не жрут в кабинете. С тех пор вонь в вентиляции, как будто арбуз протух. Галина Васильевна приедет – так пусть сама станцует. Я не собираюсь прыгать перед министром, как петух на свадьбе.

(Ставит внизу размашисто: “С уважением, Якубо А.И.”)

(Секретарь заглядывает в дверь.)

Секретарь: Артур Иванович, а что это вы подписали? Это же про сральню письмо от фрезеровщика Валерия!

Якубо: А теперь это манифест. От народа. От души. Несите Палычу. Пусть читает и задумается.

Секретарь: Понял. Сначала – к Палычу, потом – в архив, потом – сжечь?

Якубо: Сначала – в его сердце. Потом уже сжигай.

(Задумывается)

Якубо: А ведь они правы… унитаз реально странный.

Геннадий Палыч: Вот скоты… “дух в унитазе”, “глаза смотрят из бачка”… “Галина пусть сама танцует”… Это ж не письмо – это анархия какая-то. И подписано – Алексей охрана, крестик, “Сергей. Больше не сяду”…

(Заходит Евдристий Гусь. В костюме, с папкой.)

Евдристий Гусь: Это что за бумага, Палыч? Ты опять позволил быдлу писать мне в кабинет? Что значит "унитаз дышит"? Вы шо там, грибов объелись?

Геннадий Палыч: Товарищ директор, это… коллективное заявление. Они утверждают, что в сортире присутствует… хм… аномальный объект.

Евдристий Гусь: Это они утверждают. А ты, Палыч, во что веришь, в этих уродов? Ты хоть сам в сортир заходил?

Геннадий Палыч: Заходил. Но там всё в порядке, в принципе. Просто… Ну, как сказать, туалет старый, а люди – тоже, знаете ли, не молоды…

Евдристий Гусь: Какие старые унитазы, какие "аномалии"? Это просто уборка, Палыч! Но теперь ты мне скажи: мы когда туалет ремонтировать будем?

Геннадий Палыч: Ну, мы ж не можем просто так… Может, перекрасим, а?

Евдристий Гусь: Перекрасим?! Ты, Палыч, вообще о чём? Тут срач, а ты думаешь – покрасили и всё нормально? Ремонт нужен!

Геннадий Палыч: Так, спокойно. Давайте перекрасим пока, а потом, может, это… ещё и запах как-то уберём. Не знаю, может, кто-то из ремонтников знает, как с этим бороться?

Евдристий Гусь: О, Палыч! Если туалет не исправишь, я сам тебя перекрашу! А если вдруг запах не уйдёт, я тебе голову оторву.

Геннадий Палыч: Да, конечно, перекрасим. Просто… ну, не будет прям идеального состояния. Но мы все стараемся!

Евдристий Гусь: Старайтесь. А я посмотрю, как вы будете "стараться". Ты вообще, Палыч, унитаз под цвет поменяй, а то Галина Васильевна приедет, она – не человек, она – инспектор по всему этому, и всё! Обещаю, ей даже и это не понравится!

Геннадий Палыч: Всё сделаем, товарищ директор. Я вам обещаю!

(Гусь выдыхает, кричит на секретаря, а Геннадий опускает голову, достаёт из ящика краску и начинает размешивать в ведре.)

Маляр 1: Ну, вот. Почти сделали.

Маляр 2: Только вместо зелёного получилось как-то… оранжево-зелёное. И Галина Васильевна… ну, странно выглядит.

Маляр 3: Да ладно, всё будет хорошо. Главное, что мы пытались. А фреска, смотри, какая! Это точно произведение искусства.

(Входит Геннадий Палыч, в руках – чашка с чаем.)

Геннадий Палыч: Так, так, маляры! Я вам не верил, но смотрю – вы тут прямо архитектуру устроили! Вот это я понимаю! Это ж шедевр!

Маляр 1: Спасибо, Геннадий Палыч, старался! Мы, конечно, думали, что зелёная краска и будет, но что-то пошло не так, и вот мы решили – рисуем! Как художники!

Геннадий Палыч: Хм, я бы не сказал, что это плохо. Это не просто туалет, это целая галерея! Как Галина Васильевна тут изображена – просто загляденье. Прямо-таки, как победоносный рыцарь с мечом! Только вместо шлема – голова!

Маляр 2: Да-да, точно. Но зато мы постарались! Точно будет, как она любит – ярко и с шиком!

Геннадий Палыч: Вот только когда она это увидит, я сам лично её на трон посажу. Это всё, что она заслуживает!

(В этот момент дверь открывается, и на пороге появляется Валерий, держа в руках колбасу. Он заходит, по привычке не обращая внимания на происходящее, и пускает…)

Валерий: Эээээ… Эммм… (пукает громко)

(Фреска трещит. Мазки краски начинают осыпаться, падая на пол, оставляя после себя некрасивые пятна, а фреска, изображающая Галину Васильевну, расплывается.)

Маляр 1: О, чёрт! Что за…?

Маляр 2: Что ты наделал, Валера?!

Валерий: Что? Я же не специально! Это… ну… бывает! Не злитесь, она просто решила поздороваться. Ну, колбаска.

Геннадий Палыч: (смотрит на разрушенную фреску, в шоке) Это… это невозможно! Это ж… это ж вся культура на полу! Вы… вы что сделали?!

Валерий: Да ладно! Там ничего не было! Я вообще ничего не трогал, только вот это! (показывает колбасу)

Маляр 3: Ты это… это, Валерий, не тот момент был, чтобы пускать звуки… Мы тут трудились, рисовали, а ты всё испортил!

Геннадий Палыч: (с закрытыми глазами, держась за голову) Да что за фигня?! Что я теперь скажу Гале?! И как мне с этим жить?!

Валерий: Ну, не переживайте. Зато теперь у нас уникальная фреска! Это вот как в искусстве – немного абсурда. Весь смысл потеряли! Это вам не просто как галерея, это ж настоящее… что-то!

(Все молчат, пока краска не осыпается ещё больше.)

Геннадий Палыч: Всё, ладно! Закрыть этот туалет! Больше никаких шедевров! Всё, уходим!

Валерий: (с улыбкой) Но всё равно получилось красиво, да?

(Геннадий Палыч, не слушая Валерия, уходит, мимо себя говоря: "О, Господи…")

Геннадий Палыч: Артур, стой. Нам надо срочно собраться. Надо совещание, всё горит.

Артур Якубо: А что теперь? Опять краска не та, или Валера чем-то пукнул?

Геннадий Палыч: Хуже. Она скоро приедет. Галина Васильевна. С проверкой. А у нас вонь, лезгинка, фреска сыпется, и унитаз течёт.

Артур Якубо (усмехаясь): Ну, что ты хочешь – у нас производство или парфюмерный завод? Тут вонь – часть культуры.

Геннадий Палыч: Артур, я серьёзно. Надо всё прикрыть, сделать план, отмазки, таблички с надписью "ремонт". Пусть все сидят тихо, улыбаются и не крутятся до обеда. Созывай совещание.

Артур Якубо: Кто нужен?

Геннадий Палыч: Все. Гусь, Юрий Валентинович, ты, я. Даже этого, как его… Ашота можно – вдруг арбузами закроем запах. И пусть Бердибек придет, он хоть вонит стабильно.

Артур Якубо: Ладно, сделаю. Надо будет – вазелином натру стены, чтобы блестели.

Геннадий Палыч: Только чтоб без фресок! Все должно быть строго, серо и не вызывая вопросов. А то она как увидит снова Валеру – сразу субсидии порежет.

Артур Якубо: Я всё понял. Совещание через час в актовом. Будет как в мэрии – скучно.

Геннадий Палыч: Молодец. Только кофе не давай Валере. И Сергея не сажай рядом с директором. У него лицо – словно он уже всех уволил.

Артур Якубо: Принято. Пошёл собирать стадо.

(Они расходятся. Геннадий Палыч вытирает лоб рукавом и смотрит в потолок с выражением "за что всё это мне".)

Геннадий Палыч: Товарищи! Галина Васильевна – быть через две недели. Нам нужно, чтобы к ее появлению здесь всё сверкало, благоухало и не пугало.

Евдристий Гусь: Да-да, это понятно. Я лично не хочу, чтобы мне звонили из министерства и спрашивали, почему у нас в сортире улыбается лицо, нарисованное фекалиями.

Артур Якубо: Предлагаю поджечь склады №4 и №6 – всё равно некрасивые, дыры в крыше, тараканы. Потом получить страховые деньги – оформить как удар молнии. За счет страховки построить новые. То есть, ну, пропить. Посмотрим.

Сергей Сержант: Я могу поджечь. У меня зажигалка есть.

Юрий Валентинович: Я ничего не видел. И видеть не буду. Если что, я с утра ем только капусту.

Артур Якубо: Хорошо. Далее – туалеты. Оставляем только одну кабинку в 3 корпусе, крайнюю. Она – легенда. Там и не воняет, и бумага иногда есть.

Евдристий Гусь: Остальные закрывают фанерой. Я найду. Соседняя стройка сдохла – там всё есть.

Бердибек: Я могу привезти саморезы. У меня кузов саморезов, зачем-то.

Евдристий Гусь: Главное – таблички повесить: «Ремонт до 4195 года», чтобы никто не спрашивал.

Геннадий Палыч: Самое важное. Мы шлём делегацию. К Галине. Домой. В Клетню. Подарки от рабочих.

Сергей Сержант: Я могу поехать. Я умею мыться. И бриться. И у меня есть железная кружка – отдам как дар.

Артур Якубо: Пусть каждый пишет ей по пожеланию. В общем конверте. И на обложке – чтобы было «Слава финансам Рыгостана».

Юрий Валентинович: А арбуз положим?

Ашот: Я дам лучший. Чтобы разрезала и всё забыла.

Геннадий Палыч: Вот. Всё ясно. Пожар – завтра. Туалеты фанерим. Делегация – на выходных. Рабо предупредим, чтобы они выглядели живыми. Галину задобрим – и тогда, возможно, проживём ещё квартал.