- -
- 100%
- +
Он отключил телефон и посмотрел на Лену как на чудо.
– Это редактор из городского вестника. Им понравились мои фото!
Лена вскочила, стала смеяться сквозь слёзы.
– Ура! Это же то, что мы ждали!
Они обнялись, среди чужих людей, в запахе кофе и пара.
Мир на мгновение стал мягким, прозрачным – словно сама жизнь, наконец, им улыбнулась.
Женя шепнул ей в волосы:
– Мы это сделаем, Ленка. Я сделаю. Ради нас.
Она посмотрела на него снизу вверх:
– Беги. Отправь им скорее.
Он кивнул, схватил рюкзак и выбежал из кофейни, переполненный надеждой.
Лена осталась у окна, на стекле отражалась её улыбка, но глаза уже искали тень – будто где-то в глубине слышался тихий, невидимый голос отца.
Утро в парке
Солнечный свет прорезал осеннюю листву – мягко, как будто через фильтр. В воздухе запах кофе и мокрой травы.
Стахович стоял у тропинки с бумажным стаканом. Казался спокойным, но внутри что-то гудело, как двигатель, работающий на холостых.
Он увидел её издалека – бывшая жена, лёгкая походка, кроссовки, длинный зелёный шарф. Ветер чуть поднимал концы, будто флаг мира.
– Привет! – сказал он, когда она подошла.
– Привет. – Она остановилась, глядя на него без удивления. – Зачем ты меня караулишь? Мог бы и позвонить.
– С твоим цифровым детоксом это непросто – ответил Стахович.
Она усмехнулась, но глаза остались серьёзными.
– Что-то случилось?
– Да. Двадцать лет назад. Дочка у нас родилась.
Она чуть склонила голову.
– Ты про Женю?
Он кивнул.
– Давай как команда поработаем. Он её утопит. Ленка влюблена, как слепая. Мы не для этого её растили.
– Женя хороший мальчик, – мягко сказала она. – Простой, добрый. Не всем же быть альфа-самцами.
– Ты же сама видишь – он бесперспективный. Ребёнок. Всегда им будет. С ним Ленка сгниёт в бытовухе. Разведутся, родят по пути кого-то, и всё. Конец.
Он сделал паузу, сжал стакан.
– Просто поговори с ней. Не уговаривай, просто объясни. Я прошу.
Она посмотрела мимо него, куда-то в зелень.
– Вселенная не делает ошибок, Андрей. Это её путь.
Он резко выдохнул, глаза полыхнули.
– Ты издеваешься? Какой, к чёрту, путь? Это путь в нищету! Ты хочешь смотреть, как она губит свою жизнь?
Она вспыхнула, впервые за разговор:
– А ты хочешь прожить её жизнь за неё? Ты уже свою просрал! И ещё пытаешься командовать чужими! Как ты вообще смеешь называть себя психологом?!
Он отвернулся, сдерживая ярость, потом бросил:
– Как хорошо, что мы не женаты.
– Эзотеричка домотканная.
Она тихо ответила, уже не глядя:
– Это не твоё собачье дело.
Он сжал стакан, бросил в урну.
– Потом не говори, что не предупреждал! – сказал он, уходя. – Последствия будут и на твоей совести.
Она осталась стоять. Потом подошла к дереву, обняла его, прижимаясь щекой к коре. Стахович, уже почти скрывшийся за поворотом, обернулся.
– Вот же дура, – сказал он вполголоса.
В этот момент зазвонил телефон.
– Да, Валентина. – Его голос вдруг стал тёплым, уверенным, почти ласковым. – Конечно, Валечка. Запишитесь через Аню. Буду ждать. Разберём всё подробно.
И только ветер помнил, с каким бешенством он говорил минуту назад.
Книжный магазин
Баннер с его лицом – «Андрей Стахович. Научись слушать себя». Люди, мягкий гул голосов, запах кофе и новых книг.
Анна Иванова, ассистентка, нервно глядела на часы, потом в телефон.
– Андрей Викторович, вы где?! Люди ждут!
Бутик
Он стоял перед зеркалом в кожаной куртке, улыбаясь своему отражению. Продавец с почтительным лицом поправлял ворот.
– Анюта, ты не представляешь! Такой пинжак с карманами! – сказал он в трубку, вытягивая гласные. – Бегу-бегу!
Он отключил звонок, повернулся к продавцу:
– Оплачу быстро, а то там уже порвут.
Презентация
Толпа ждала. Он наконец появился – сияющий, уверенный, улыбчивый. Подписывал книги, благодарил, смотрел людям в глаза.
Телефоны снимали.
«Потрясающий», – шептали женщины.
«Какой харизматичный», – говорили другие.
И только один мужчина стоял неподвижно. Чистая рубашка, холщовая сумка, в ней – пластиковая бутылка.
Без улыбки. Только сжаты челюсти.
Когда подошёл его черёд, он достал бутылку. Красная краска брызнула на белую рубашку Стаховича.
– Вот тебе плата за твои сеансы! – закричал он. – Ты не лечишь, ты калечишь! Мою семью разрушил, тварь!
Стахович вскинул руки, инстинктивно защищая лицо. Толпа вскрикнула. Люди отскочили, телефоны поднялись выше.
Охранник повалил мужчину, Анна закричала, кто-то вызывал полицию.
А Стахович стоял, мокрый, залитый красным, и смотрел в пустоту.
Кафе
Лиза Соболева смотрела на видео в телефоне. На экране – красное пятно на лице Стаховича.
Она усмехнулась:
– Наконец-то.
Сергей Лешин сидел напротив, не отрывая взгляда от чашки кофе.
– Когда ты был моим парнем, я тоже думала, что ты можешь облить меня. Я, конечно, стерва та ещё. Но ты – политик, тебе нельзя было портить имидж.
Он поднял глаза.
– Никто не заставляет тебя общаться со мной.
Она хмыкнула:
– А вдруг ты будешь президентом.
– Не обещаю. Но я в политику пошёл именно за этим. И не строй из себя благодетельницу. Без меня тебя никто бы не подпустил к оппозиции. Это я их убеждаю, что ты не продалась.
– Ну да, – усмехнулась Лиза. – Брак по расчёту. Но если бы мы были в настоящем браке, я бы тебя убила.
– Не путай принципиальность и занудство.
Она засмеялась, чуть нервно.
– Ладно. Стахович – козёл.
Задумалась на секунду.
– Это же муж его пациентки.
Она посмотрела на Лешина. Её улыбка стала другой – внимательной, холодной.
Как будто в голове уже рождался новый план.
Кабинет
Стахович сидел в своём офисе – типичный кабинет психолога, где всё словно притворяется уютом: жалюзи, серые стены, книги, пара кресел напротив. На стене – дипломы, как щиты, защищающие от вопросов совести.
Анна стояла перед столом, с телефоном в руке.
– Что там в соцсетях насчёт этого придурка с краской? – спросил Стахович, не поднимая глаз.
– Да вроде без последствий, – сказала она, пролистывая экран. – Негатива почти нет. Все пишут, что он просто псих.
Стахович кивнул.
– Хорошо. Так и оставим.
Он сделал пометку в блокноте, как будто поставил галочку не только напротив новости, но и напротив своей безупречной репутации.
Хрущёвки
День был блеклый, но солнечный. Женя выскочил из подъезда с рюкзаком за плечами, говорил в телефон, улыбаясь во весь рот:
– Ленуська, прикинь, я к ним в офис еду! На встречу позвали! Да, вечером расскажу. В нашей точке. Всё, целую!
Он был живой, радостный, словно мальчишка, которому впервые поверили.
Проходя мимо чёрного седана, он услышал:
– Женя!
Оглянулся – за рулём сидел Стахович. Лицо спокойное, голос доброжелательный, как у человека, который знает, что всё под контролем.
– Здрасьте, – неуверенно сказал Женя.
– Разговор есть. Садись, минутка.
– Я тороплюсь, – пробормотал тот.
– Быстро, всё успеешь.
Женя нерешительно открыл заднюю дверь. Салон пах кожей и мятой.
Левая дверь
Стахович обернулся к нему, голос у него был спокойный, почти отеческий.
– Жень, нужно, чтобы ты перестал общаться с Леной.
– Я буду с ней общаться, – ответил Женя, едва заметно дрогнув губами.
Стахович кивнул, будто ждал этого.
– Ладно. Тогда сразу к делу.
Он поднял с переднего сиденья пластиковый файл, протянул.
– Почитай. Только не спеши.
Женя развернул лист. Сначала хмурился, потом глаза расширились.
– Что это?.. Кто это написал?
Стахович говорил спокойно, как будто объяснял новую схему дыхательных упражнений.
– Девочка, пятнадцать лет. Заявила, что ты её домогался. Уголовное дело, суд, приговор.
Он выдержал паузу.
– Друзья из полиции позвонили мне, предупредили.
– Это бред! – вскрикнул Женя. – Этого не было!
Он открыл дверь, чтобы выйти, но Стахович тихо сказал:
– Посмотри туда.
Женя повернул голову. В нескольких метрах стояла серая машина. За тонированным стеклом – силуэты.
– Оперативники, – произнёс Стахович почти шёпотом. – Выйдешь – задержат. И начнётся то, чего ты не переживёшь.
Он достал телефон, включил видео.
Крики. Металл. Чей-то сломанный голос, который умолял.
Женя смотрел, как из его лица уходит кровь.
– После этого ты сознаешься. Потом суд, зона. Женское имя. Упражнения, как в видео.
Стахович посмотрел прямо в глаза Жене.
– Но есть альтернатива. Левая дверь. Выйдешь из нее и все будет хорошо.
Он молчал. Потом сказал:
– Закрой дверь.
Женя закрыл дверь машины и опустил глаза.
– Ну что, – спросил Стахович, – понимаешь какая альтернатива?
– Ра-расстаться с Леной, – пробормотал тот.
– Молодец. Умный парень.
Женя поднял глаза – в них стояло отчаяние.
– Так нельзя… За что вы меня ненавидите?
– Правая дверь или левая, – ровно сказал Стахович.
Долгая пауза. Женя выдохнул:
– Левая.
Стахович кивнул, будто подвёл итог консультации.
– Напиши Лене, что встретил другую. Прямо сейчас.
Женя колебался.
– Давай, – сказал Стахович, чуть наклонившись.
Пальцы на экране дрожали:
“Привет. Мы не можем больше общаться. Я встретил другую. Прости.”
– Отправляй, – тихо сказал Стахович.
Женя нажал.
– Теперь блокируй. Всё: мессенджеры, телефон, соцсети.
Он наблюдал, как тот делает шаг за шагом.
Когда всё было закончено, Стахович сказал:
– Собери вещи. Переедь. Найди новое жильё.
Он говорил мягко, как будто давал терапевтическую рекомендацию.
– Лена – опасность. Есть Лена – ты в опасности. Нет Лены – ты в безопасности. Понял?
– Да.
– Хорошо. Левая дверь – там.
Женя открыл дверь, не глядя на него.
– До свидания, – сказал он и вышел.
Стахович проводил его взглядом. Потом долго сидел, глядя в лобовое стекло. Пальцы его едва заметно подрагивали.
Парк
Лиза Соболева и Алина бежали по дорожке. Воздух пах потом и листвой.
Обе замедлились, остановились, тяжело дыша.
– А твой муж не ревнует к Сергею? – спросила Алина.
Лиза улыбнулась, вытирая пот со лба.
– Нервничает. Говорит: “Это выглядит странно.” – Она изобразила голос мужа.
– Ну скажи честно, – улыбнулась Алина. – У вас с Сергеем… бывает?
– С чего ты взяла?
– Видела, как он тебя по попе похлопал.
Лиза фыркнула, потом, не глядя, призналась:
– Крайне редко. Когда приспичит. Муж не всегда в форме. Это… чисто для здоровья.
Алина усмехнулась:
– Какой у тебя брак по любви.
– Я ему говорю: “Ты же превосходишь его во всём.” И он верит.
– И что, слушается?
– Ведёт себя как ангел, выполняет все хотелки.
– Доказывает превосходство?
– Что, собственно, и требуется.
Обе рассмеялись.
Издалека подъехала машина. Из неё вышел седой мужчина – ухоженный, уверенный.
– Лиза!
Она обернулась.
– А вот и он. Я попросила забрать. Тебя подвезти?
– Нет, я ещё пробегусь, – ответила Алина.
– Пока! – сказала Лиза и направилась к машине.
Муж поцеловал её в губы. Машина плавно тронулась, оставив за собой шлейф дорогого парфюма и впечатление жизни, в которой всё под контролем.
Ужин
За окном тонул огонь неоновых вывесок. В ресторане гудели разговоры, звенели бокалы.
Стахович сидел у окна, проверяя расписание приёмов в телефоне. Нахмурился.
– Ань, – сказал он в трубку, – а почему сеанс Аллы отменён?
Голос Анны Ивановой был ленивый, домашний, с оттенком хлопотливой усталости. На другом конце провода она сидела в майке и шортах, с бокалом чая.
– Написала, что прервётся на время. Говорит, некогда.
Стахович задумчиво прищурился.
– Странно. Ирина, Заболоцкая тоже прервались. Что с ними всеми?
– Позвонить, узнать в чём дело?
Он улыбнулся себе под нос.
– Не надо. Пусть подумают, что мы выше этого.
Усмехнулся,
– Когда снова захотят записаться – не торопись. Помурыжь недели две. Для науки.
Он положил телефон на стол, потянулся за бокалом вина и посмотрел в окно.
На стекле отражалось его лицо – спокойное, властное, чуть уставшее.
Человек, который привык к управлению – даже когда это выглядит как случайность.
Квартира бабушки
Хороший ремонт, тяжёлый воздух.
Хрусталь, картины, запах духов и старого лака.
Лена сидела на диване, сжав колени, глаза опухшие, волосы спутаны.
Рядом – бабушка, Мария Владимировна: ухоженная, в идеальном костюме, гладит внучку по плечу.
У окна стоит мать Лены, с незажжённой сигаретой, лицо напряжено, руки дрожат.
– Он просто исчез, – всхлипывает Лена. – Написал, что встретил другую. Это же чушь! Не мог он никого встретить! Мы же только были вместе!
Она говорит быстро, захлёбываясь слезами:
– Я приехала к нему – пусто. Сосед сказал, съехал вчера. Везде заблокировал…
Пауза.
– Он же говорил, что любит меня…
Мария Владимировна мягко кивает:
– Конечно. Значит, что-то другое случилось.
Лена поднимает глаза, словно ищет в них подтверждение.
– Мы всё планировали… Америку, выставку, всё вместе…
Мать оборачивается к бабушке, голос звенит яростью:
– Это ваш сын руку приложил!
Мария Владимировна резко выпрямляется.
– Не смей так говорить! Андрюша Леночку любит по-настоящему! Это тебе некогда было дочерью заняться!
– Ах, началось… У вас это семейное – всех вокруг винить!
– А у тебя – всё вокруг «само рассосётся»! Пока ты на своих медитациях, ребёнок страдает!
– Не смейте! Я для неё всё делала! Всё ради неё!
– Да что ты говоришь! Сколько их у тебя уже было, этих “всё ради неё”?
Лена вскрикивает, захлёбываясь:
– Мама! Баба! Хва-а-т-и-т!
Обрыв. Тишина.
Две женщины, замерев, глядят на девочку – каждая со своей болью и виной.
Они обе тянутся к ней.
Бабушка уступает первой – отходит, глотает обиду.
Мать садится рядом, обнимает Лену.
Девочка утыкается ей в плечо и плачет – мелко, тихо, по-детски.
Спортзал
Лязг металла. Запах резины и железа.
Стахович заканчивает подход, тяжело дышит. Рядом Гарик – плотный, седеющий, с полотенцем на плече.
– Ну что, как бизнес? – спрашивает Стахович.
– Да вроде нормально, – отзывается Гарик. – Завод продал, строительный бизнес на подъёме.
– Рад слышать. – Стахович делает глоток воды, вытирает лоб. – У меня Ленка в беде. Парень бросил, страдает ужасно. Не ожидал, что всё так пойдёт.
Гарик понимающе хмыкает.
– А чего он её бросил?
– Вроде как другую встретил. Внезапно.
– Ну, ты же психолог. Знаешь, как помогать в таких случаях.
Стахович кивает.
– Знаю. Другого парня надо. И вообще – замуж.
Гарик оживляется:
– Так познакомим с моим Лёвкой! А то он с такими дурами тусуется… хоть плачь.
– Твой Лёва что, в Йеле окончил?
– Финансы и кредит. Сейчас в банке работает.
– После Йеля – в банке? Вернулся, значит.
– Вернулся, ага. Запад ему не зашёл. Говорит, “равные права”, “личные границы”… Да кому это всё надо?
Оба смеются.
Стахович вытирает руки полотенцем.
– Можно попробовать. Встретятся – посмотрим, что из этого выйдет.
– Вот и отлично, – говорит Гарик. – А сейчас пошли, покажу тебе одно место.
Стахович усмехается:
– Что за место?
Гарик, пародируя акцент:
– Увидишшшь!
Тай SPA
Мягкий свет, аромат масел, звуки воды.
Стахович и Гарик сидят в креслах. Перед ними – тайки, массируют ступни.
Гарик рассказывает, задумчиво покачивая головой:
– Парень-то толковый. Я ж его для бизнеса растил. Пусть набирается опыта. Потом ко мне – всё хозяйство на него пойдёт. Только жена нужна нормальная. Чтобы уравновешивала.
Стахович, глядя в потолок:
– Посмотрим. Можно устроить встречу… как бы случайно.
– Во! Это мысль. А там уж химия решит.
Дрифт
Грохот мотора. Желтый «Мустанг» крутит круги, дым клубится.
Толпа визжит от восторга.
Когда мотор стихает, из машины выходит Лёва – высокий, уверенный, двадцати с небольшим с насмешливой улыбкой.
– Снял? – кричит он кому-то из толпы.
– Уже выслал!
Лёва смотрит видео на телефоне, смеётся:
– Грейтест оф олл тайм!
Телефон звонит.
– Да, пап. – короткая пауза. – Хорошо, подъеду.
Снова Тай SPA
Жёлтый «Мустанг» резко паркуется у входа.
Лёва заходит внутрь, встречает Стаховича.
– Здрасте, дядя Андрей!
– А, Лёвыч, привет. Отец там, шестая кабинка.
– Спасибо.
Лёва уходит вглубь.
Кабинка
Гарик и Лёва сидят, им делают массаж ног.
– Пап, ну что я, аниматор? Не хочу я! – раздражается Лёва.
– У девочки трудный период. Помоги. Вы знакомы.
– Да я её не помню даже!
– Значит, вспомнишь. Слушай, семья – не конец жизни. Просто встреться. А женишься – делай что хочешь, но аккуратно.
Он поднимает ладонь:
– Куклы твои – для развлечения, жена – для потомства. Мне нужны внуки, Лёвка. Качественные.
Лёва закатывает глаза, делает гримасу согласия.
Ресепшен Тай SPA
Гарик уже ушёл. Лёва стоит у стойки, мнётся.
– Извините… а у вас есть, ну… другие услуги?
Ресепшионистка, женщина с пучком и усталым взглядом, оценивает его несколько секунд.
– Только за наличные.
– Без проблем, – быстро отвечает Лёва. – Можно посмотреть, кто есть?
– Пойдёмте, – сухо говорит она.
И он идёт за ней – самоуверенно, с ухмылкой.
Парень, для которого мир – витрина, где можно выбрать любую услугу.
Дырка в носке
Кабинет Стаховича пах дорогим кофе и тревогой. На стене – дипломы в дубовых рамках, за окном – осенний свет, холодный и беспощадно честный.
Напротив него – Валентина, сорок с лишним, деловая женщина, собранная, но с глазами, в которых усталость жила давно и основательно.
– И это продолжалось десять лет, – говорила она, глядя в сторону, будто боялась встретиться с ним глазами. – Десять лет! И каждый раз я думала: нет, в этот раз он изменится. Но нет. Он мерзавец. Просто мерзавец.
Стахович слушал, слегка кивнув, как будто держал ритм её боли.
– Эти отношения уже закончились, Валечка. А мы с вами должны понять, как вести себя в новых. Я уверен – они у вас будут. Но там нельзя наступать на старые грабли. Отношения – это компромиссы. Игра в одни ворота – априори проигрыш.
Он говорил спокойно, уверенно, как дирижёр, у которого оркестр – человеческие слабости.
И вдруг дверь распахнулась.
– Что ты с ним сделал?! – влетела его бывшая жена, вся в слезах и гневе.
За ней – Анна, администратор, растерянная, но решительная.
– Что вы творите?! Здесь идёт приём!
Пациентка с любопытством переводила взгляд с одной женщины на другую, будто попала на спектакль, на который не покупала билет.
– Это твоя работа?! – бывшая стояла, дрожа.
– Да, – ответил Стахович, имея в виду, что это его офис. – И у меня сейчас приём, как ты видишь.
– Что ты сделал с Женей?!
Он закрыл глаза на секунду.
– Валечка, простите, сейчас минутку.
Пациентка кивнула, даже с каким-то детским нетерпением: интересно же – настоящий психологический кризис вживую.
– Мы можем поговорить в другой раз? – попытался он.
– Это ты сделал, чтобы Женя исчез!
Анна схватила бывшую за локоть.
– Выйдите немедленно!
– Не трогай меня! – бывшая вырвалась. – Как ты можешь рассказывать людям, как строить отношения, если сам умеешь их только разрушать?!
Она обернулась к Валечке:
– Он разрушил нашу жизнь, жизнь дочери, и всё, к чему прикасается! Он даже о себе не может позаботиться! Я уверена, что у него сейчас носки дрявые Не верьте ему, он вам не поможет!
Валечка открыла рот, но не знала, что сказать.
– Вон отсюда! – крикнул Стахович. – Ты всех пугаешь!
– Сволочь! – бросила она и вышла, громко хлопнув дверью.
Молчание. Анна посмотрела на него, качнула головой и одними губами произнесла:
– Пиздец.
Он опустился в кресло, выдохнул.
– Валечка, – сказал тихо, – сегодня уже не получится. Давайте перенесём.
Пациентка, всё ещё под впечатлением, спросила:
– Это… ваша жена?
– Слава богу, уже нет, – усмехнулся он. – Простите за этот театр.
Она собралась, поправила волосы.
– До свидания, Андрей.
Когда дверь за ней закрылась, кабинет наполнился звоном тишины.
Стахович снял ботинок, посмотрел на пятку носка – дырка.
Молча усмехнулся.
– Попала, чёрт возьми, – сказал сам себе.
Отмены продолжаются
Аэропорт был серым и анонимным.
Он сидел в зале ожидания, пил вялый кофе из картонного стакана, когда пришло сообщение:
“Зритель” отменил интервью. Сказали, что у них другой срочный сюжет.”
– Опять? – пробормотал он и набрал номер.
– Привет, Анна. Что за ерунда? Это уже третья отмена. Психология вышла из моды, да? А что у других – у Курпатова, у Сатьи? Нет, не важно.
Он отключил телефон, уставился в иллюминатор на стоянке самолётов. Всё как всегда – холодно, без эмоций, без зрителя.
“Случайная встреча”
Лена стояла у университета, ловила такси.
Лужа у бордюра отражала кусок неба, и в этом зеркале вдруг блеснула фара.
Мустанг подлетел слишком близко, и водяная волна окатила её ноги.
– Блииин! – вскрикнула она, глядя на свои кеды.
Машина остановилась. Из неё выскочил парень.
– Прости! Не увидел!
Она нахмурилась.
– Куда вы смотрели?
– Лена? Стахович? – он прищурился.
– Вы кто?
– Лев, сын Гарика. Ты что, меня не помнишь?
Она моргнула – и узнала.
– Да ну! Десять лет ждал, чтобы меня облить?
Лева со смехом.
Конечно! Кто мне тогда подушку-пердушку подложил? Мне до сих пор стыдно перед гостями!
И громко крикнув: “Привет!”, крепко обнял ее, приподнял над землей так, что Лене даже стало некомфортно и немного страшно от такого напора. Но налетевшая волна теплых чувств воспоминаний о детстве охватила ее и она широко улыбнулась, глядя Леве в глаза. Лева аккуратно опустил ее на землю.
Лена рассмеялась.
– Считай, мы в расчёте!
Лева засмеялся.
Наконец-то! Столько лет ждал!
Подумал секунду и предложил.
– Ты куда едешь? Давай подвезу
Лена немного растерялась
А я такси заказала. Мне домой
Это там, около площади?
Лена кивнула.
Лева напористо продолжил.
– Давай, мне по пути. Отменяй такси.
– А у меня же рейтинг упадет.
Лева утвердительно кивнул, смеясь.
– Конечно упадет. Смирись с этим. Садись!
Лена улыбнулась, села в машину, тыкая в приложении такси. Мустанг резко и красиво рванул с места.
Мустанг
Мустанг мягко гудел, катясь по асфальту. В салоне пахло кожей, кофе и чем-то неуловимо дорогим – может, её духами, въевшимися в пальто.
Лёва вёл одной рукой, другой чуть небрежно держал руль. Он бросал на Лену взгляды – будто хотел убедиться, что она действительно сидит рядом, а не мерещится из старых воспоминаний.
– Как ни странно, – сказал он, усмехнувшись, – я иногда думал о тебе.
Лена фыркнула, глядя в окно.
– Перестань.
– Не, серьёзно, – он повернулся к ней, голос стал мягче, почти искренний. – Ты и тогда была красивая. А сейчас – вообще огонь. Даже вот так, вся в брызгах.
Она посмотрела на него – и впервые за всю дорогу улыбнулась.
– Спасибо, Лёва, – сказала, тихо.
– Может, сразу в химчистку? – он кивнул на её платье.
Лена хмыкнула:
– Ага. Прямо сейчас.
Оба засмеялись, и в этом смехе было что-то старое, забытое – будто они снова вернулись на десять лет назад, туда, где всё ещё можно было не бояться.