Голиаф против Голиафа

Мустанг остановился у её дома. Тишина повисла – короткая, неловкая.

– Ладно, – сказала Лена, открывая дверь. – Спасибо, что подвёз.

– Ага, – ответил он.

Она уже вышла, когда он вдруг позвал:

– Ленка!

Она обернулась.

– Ты реально красивая, – сказал он, будто это последнее, что он может успеть ей сказать.

– Ой, езжай уже, – отмахнулась она, но улыбка осталась – лёгкая, живая, почти подростковая.

Лена скрылась в подъезде.

Лёва выдохнул, нажал на газ. Мустанг тронулся, но через квартал поймал красный. Он достал телефон, набрал короткое сообщение отцу:

«Всё нормально. Есть контакт».

Палец завис на экране. Затем – другой номер.

Долгие гудки. Женский голос.

– Алло.

Лёва улыбнулся, чуть прикрыл глаза:

– Ооо, Каринка… у меня от твоего голоса температура повышается. Надо, чтобы ты её понизила.

Слышен тихий смешок в трубке.

– Уже еду к тебе, – сказал он.

И Мустанг рванул.

Извинения за стирку

Квартира Лены была залита дневным светом – белые стены, минимум вещей, всё аккуратно, выверено.

Почти стерильно.

На фоне этого порядка она сама – в мягких трикотажных штанах и старой майке – казалась живым пятном, не до конца вписавшимся в интерьер.

Телефон зазвонил неожиданно.

– Алло? – ответила она, прижимая трубку плечом.

– Добрый день, доставка, – произнёс вежливый мужской голос. – Для вас посылка. Вы сейчас дома?

– Да, – машинально сказала она, – проходите.

Через минуту в дверях появился курьер – молодой парень с огромным букетом алых роз. Настоящая охапка, словно из рекламы 8 марта.

– Елена?

– Да.

– Вот, пожалуйста.

Она взяла букет, поблагодарила, закрыла дверь.

Розы пахли слишком сильно. Между лепестками торчала карточка.

Лена вытянула её и прочитала вслух:

– «Извинения за стирку».

С кухни донёсся голос бабушки:

– О, какая красота! От кого это?

Лена скривилась.

– Да так… парень один.

Она поставила букет на стол, но тот будто мешал – слишком пышный, слишком демонстративный.

Лена открыла шкаф под раковиной, увидела мусорное ведро, взяла в руки пакет. Секунду колебалась. Букет не помещался, да и совесть не позволяла выбросить его прямо сейчас.

В комнату вошла бабушка – Мария Владимировна. Смотрела с лёгким ужасом, как внучка возится с мусорным пакетом и розами.

Но сказать ничего не успела: телефон снова зазвонил.

Лена тяжело вздохнула и ответила:

– Алло?

Весёлый голос:

– Получила?

– Слушай, Лёва, – устало сказала она, опуская букет на стол. – Подвёз и всё, зачем эти цветы? Неуместно. У меня… – она замялась, – есть парень. Не надо этого всего.

– Как это не надо? – вмешалась бабушка. – Такая красота!

И громче, чтобы слышали по ту сторону провода:

– И нет у тебя сейчас никакого парня! Нееету!

Лена резко посмотрела на неё.

– Бабуля!..

В трубке послышался смешок Лёвы.

– Ну, хоть работу флориста оцени. Мастер ведь.

– Не люблю мёртвые цветы, – сказала Лена.

– А вот на выставке флористов – всё живое. Пойдём со мной?

– Лёва, – она прикрыла глаза, – у меня и так сейчас с парнем проблемы. Мне не до выставок.

– Это какой Лёва? – громко спросила бабушка. – Гарика сын?

– Дааа, – простонала Лена.

– Лёвочка, привет! Как твои дела? – продолжала Мария Владимировна, игнорируя внучку.

– Это бабушка там? – рассмеялся Лёва. – Включи громкую.

– Господи, – выдохнула Лена, но включила.

– Мария Владимировна, здравствуйте! – раздался тёплый мужской голос.

– Ой, Лёвочка, привет, милый! Как ты сам-то?

– Нормально. Вспоминал ваши пирожки с картошкой. Без лука, да?

– Конечно без лука! – оживилась она. – Ты приходи, я для тебя испеку.

– Обязательно приду, – рассмеялся он.

– Слушайте, – вмешалась Лена, – я вам не мешаю тут, а?

– Мария Владимировна, я тут Лену на выставку зову, – сказал Лёва. – А она не идёт.

Бабушка подняла брови и выразительно посмотрела на внучку:

– Конечно пойдёт! Хоть развеется! Всё дома сидит, как в монастыре.

– Бабуля!.. – простонала Лена.

– Ленка, – мягко сказал Лёва, – мне просто идти не с кем. Мои друзья такое не понимают.

– Пойдёт, пойдёт, – не сдавалась бабушка. – Правда ведь, Леночка?

Лена выдохнула – долгий, раздражённый вздох, полный бессилия.

– Ладно, – сказала она. – Пиши потом, когда и куда. Всё, я отключаюсь.

– Пока, – ответил Лёва. – Мария Владимировна, до свидания! Рад был вас услышать.

– Пока, Лёвочка, мой хороший! – весело ответила бабушка.

Когда связь оборвалась, Лена опустила телефон на стол.

Букет лежал рядом, расплываясь ароматом.

Бабушка достала вазу, наполнила водой и с показной важностью поставила туда розы.

– Что-то я не помню, чтобы кто-то из твоих бывших тебе такое дарил, – сказала она с ядовитой улыбкой.

– Бабуля! – вспыхнула Лена и стремительно вышла из кухни.

Бабушка посмотрела ей вслед и, улыбаясь, поправила букет.

Вода в вазе чуть дрогнула, когда где-то хлопнула входная дверь.

Выставка цветов

Зал утопал в цветах. Казалось, сама весна сорвалась с цепи и, не дождавшись приглашения, ворвалась сюда – ослепительная, ароматная, чуть навязчивая. Огромные композиции из орхидей, пионов и ирисов сияли под светом ламп, пыльца плавала в воздухе, как золотая дымка. Люди ходили, щёлкали камерами, ахали, смеялись.

Лена шла рядом с Лёвой, чуть держась за его локоть. Он рассказывал что-то про композицию из сухоцветов – с воодушевлением и немного наивно, как человек, которому по-настоящему нравится то, что он видит. Она слушала вполуха, чувствуя приятное, редкое для последних месяцев спокойствие.

– Ой, Лен, привет! – послышался вдруг знакомый голос.

К ним подошли две девушки – бывшие однокурсницы, кажется. Сияющие, пахнущие духами, с телефоном наперевес.

– Привет, – коротко ответила Лена.

– Привет! – вторила вторая и, быстро окинув взглядом Лёву, добавила, чуть натянуто: – Здрасте.

– Здрасте, – с лёгкой улыбкой ответил он.

Девушки тут же начали разглядывать его откровенно, как что-то новое и привлекательное в привычном пространстве. Лена почувствовала это движение взгляда, как укол под рёбра, но ничего не сказала.

– Классная выставка, – произнесла первая.

– Угу, – коротко кивнула Лена.

– Только у меня от всех этих запахов уже голова болит, – пожаловалась вторая, слегка морщась.

Лёва, чувствуя себя лишним, сказал тихо:

– Ладно, догоняй, – и ушёл дальше, растворившись среди людей и цветов.

Девушки проводили его взглядом, и сразу, едва он исчез, сменили тон.

– Так вы точно с Женей расстались? – спросила первая, опуская голос, будто спрашивала о чьей-то смерти.

Лена вздохнула.

– Ну… типа да.

– То-то он мне писал, – сказала девушка, и вторая округлила глаза.

– Он тебе писал?!

– Ну я ему писала! Какая разница? Хотела просто спросить… Слух же пошёл.

– И что? – полюбопытствовала вторая.

– Нормально. Приглашал на свою фотовыставку. Но я не пойду, конечно… – Она слегка жеманно улыбнулась. – Ну, может, схожу. Он же теперь свободен, – добавила она, бросив на Лену испытующий взгляд.

Эта последняя фраза ударила сильнее, чем Лена ожидала. Сердце отозвалось неприятным толчком.

– Ладно, я пойду, а то потеряемся, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Пока! – наперебой ответили девушки. – А это твой новый парень?

– Друг, – коротко бросила Лена. – Пока.

Она почти сбежала от них, чувствуя, как внутри всё кипит. Девушки за спиной уже шептались, но слова тонули в шуме оранжереи.

Когда она догнала Лёву, он сразу понял – что-то случилось.

– Ты чего такая? Что они сказали?

– Да пошли они! – отрезала она.

– Хочешь, я их догоню и водой оболью? – предложил он с абсолютно серьёзным видом.

Лена на секунду представила это – как он, не раздумывая, подбегает и окатывает их из ведра – и невольно рассмеялась.

– Да! – потом махнула рукой. – Нет. Но было бы прикольно.

Она взяла его под руку и потянула дальше, среди ярких запахов, света и цветущего безумия.

– Я рада, что ты меня вытащил, – тихо сказала она. – Спасибо тебе.

– Ну, давай ещё куда-нибудь сходим, – предложил он просто.

– С удовольствием, – ответила она. И впервые за долгое время сказала это без оглядки – и без боли.

Коуч

Офис Лизы Соболевой был похож на декорацию к сериалу о современной медиа-звезде: стеклянные стены, мягкий свет, свежие цветы в вазе, идеально ровный порядок на столе. Даже воздух здесь пах чисто – смесь кофе, парфюма и чего-то еще, едва уловимого, дорогого.

Лиза сидела в кресле напротив своего коуча – мужчины лет сорока с небольшим, с безупречной осанкой и ухоженной бородкой. Он выглядел так, будто каждое утро проверяет, идеально ли сидит ворот рубашки и не слишком ли громко звучит его уверенность.

– Да, вы, конечно, коуч по личностному росту, – начала Лиза, делая вид, что улыбается, – но мне нужны и профессиональные рекомендации. А то вариантов развития – миллион, а мне нужен фокус. На чем концентрироваться?

Он кивнул, неторопливо перелистнул несколько листов в папке – там были заметки, графики, возможно даже психопрофиль. Лиза почувствовала себя как на кастинге к самой себе.

– Хорошо, – сказал он. – Давайте проговорим еще раз ваш портрет.

(он немного подался вперед, голос стал чуть ниже, почти гипнотическим)

– Вы хотите позиционироваться как серьезный журналист, а не как «папина дочка» или светский комментатор.

Лиза кивнула.

– Именно.

Он отметил это взглядом – спокойно, уверенно, будто фиксировал прогресс клиента.

– Вы хотите быть одновременно в двух мирах – со властью и с оппозицией, – продолжил он. – Балансировать. Верно?

– Да.

– И при этом сохранить независимость. Создавать контент, который не просто собирает просмотры, а формирует позицию. Чтобы вы – не просто медийное лицо, а самостоятельный общественный субъект. Вроде… Илона Маска или Такера Карлсона.

Лиза слегка усмехнулась, хотя в глубине души ей понравилось, как это прозвучало.

– Очень бы хотелось, – произнесла она спокойно.

Коуч посмотрел на нее прямо, в упор, и вдруг перешел на тон, где за профессиональной нейтральностью слышалось почти личное участие:

– Чтобы оставить след, – сказал он медленно, – надо подняться на другой уровень. Отказаться от суеты, от блогерских лиц, от психологов, актеров и всех этих инстадив. Вы уже выше этого.

Он сделал короткую паузу, чтобы слова осели.

– Вам нужно идти к людям, которые реально двигают страну. Политики, бизнесмены, крупные издатели, лидеры общественного мнения. Люди, принимающие решения.

Он откинулся на спинку кресла, соединил пальцы, словно подводил итог.