Сердце основателя

© Дмитрий Донской, 2025

ISBN 978-5-0068-8972-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1: Соседки

Дождь за окном стучал по жестянке водосточного жёлоба, словно торопливый телеграфист, выбивающий дурные вести. Вашингтон встретил её дождём и запахом мокрого асфальта – таким же серым и неопределённым, как её будущее. Эви Росс поставила на линолеум последнюю коробку с надписью «Книги/Разное». «Разное» – это был её старый служебный «Глок», фотография Бена в рамке и чувство вины, которое не выкинешь и не спрячешь.

Квартиру она нашла по объявлению на одном из тех сайтов, где отчаяние маскируется под деловой тон. «Сдается комната в двухкомнатной квартире оплата в равных долях, центр, предпочтительно девушке. Без вредных привычек». Без вредных привычек. Эви иронично усмехнулась, закуривая сигарету у открытого окна. Дождь прибивал пепел к подоконнику. Главная её вредная привычка – прошлое – в объявлении не упоминалась.

Эви позвонила по объявлению, внесла предоплату и получила код от замка. Потратив первую половину дня, чтобы добраться до нового жилья, осмотреться в квартире, высушить пропитанные дождём волосы, Эви, наконец, расслабленно курила, сидя на подоконнике.

Дверь звонко щёлкнула, и в квартиру, словно порыв свежего, хотя и пахнущего дорогими духами ветра, влетела девушка. Не вошла – именно влетела, сметая пространство своей энергией. Эви едва-едва успела вышвырнуть окурок в раскрытое окно, чтобы избавиться от «улик».

– Привет-привет! Ты, наверное, Эви? Я Джессика, но все зовут Джесс. Рада, что ты не чудак с бородой и коллекцией бабочек под стеклом! Такие, как правило, всегда оказываются извращенцами! Ха!

Она протянула руку. Рукопожатие было твёрдым, деловым, но улыбка – ослепительной. В её свободной руке болтался пластиковый пакет.

– Нашла у себя «бутылочку», – Джесс вытащила оттуда картонную коробку с краном. – Вино. Не фонтан, конечно, но для знакомства сойдёт. Разопьём?

Эви, всегда державшая дистанцию, растерялась. Но усталость от переезда, давящая тишина пустой комнаты и эта настырная, солнечная доброжелательность сделали своё. Она кивнула.

– Отлично! – Джесс принялась искать что-то похожее на стаканы, громко комментируя процесс. – Ах, вот же, мои любимые, из Икеи. Не бьются и уродливы как грех – идеально.

Они уселись на голый пол, прислонившись к стене, друг напротив друга, разделённые коробкой с вином. Первый глоток был кислым и грубым. Джесс поморщилась.

– Ну да, «роскошь» за семь долларов. Но сойдёт, чтобы отогнать осеннюю хандру, даже если за окном лето. Ну что, Эви, давай знакомиться по-настоящему. Откуда ветер тебя занёс?

– Калифорния, – коротко ответила Эви, делая ещё один глоток. Грешно, но вино начинало казаться сносным.

– О, солнце и серфинг! А что сподвигло променять это всё на нашу помойную политическую тусовку?

– Работа. Вернее, её поиск. Надоело работать на дядю.

– А кем работала-то? – Джесс прищурилась, изучающе глядя на неё.

Эви почувствовала знакомое напряжение в плечах. Ложь должна быть близка к правде.

– В полиции. Детективом.

Изогнутые брови Джесс поползли вверх.

– Ого! Настоящий коп? Прямо как… – она на секунду замолчала, и её лицо омрачилось. – Короче, я понимаю, почему «надоело». Стресс, дерьмовые начальники, риски. А теперь куда?

– Подумываю о частном детективном агентстве. Или корпоративной безопасности. Хватит уже в форме ходить. Она меня полнит!

– Умно, – одобрительно кивнула Джесс. – Сама на себя работать – это наше всё. Я, вот, риэлтор. Кручусь. Снимаю эту конуру, а другим продаю особняки в Джорджтауне. Ирония, да? Мечтаю о своей, чтобы никаких соседок, – она подмигнула. – Шучу. Ты славная. По крайней мере, тихая.

Она отхлебнула вина, и её взгляд стал расфокусированным, задумчивым.

– Семья у меня в Миннесоте. Мама, папа, брат. Классика. Но здесь, в столице, всё иначе. Здесь нужно бежать быстрее всех, иначе сожрут. Поэтому каждое утро – кросс в Рок-Крик-парке. И мысли в порядок, и тело в тонусе. Советую.

– Возьму на заметку, – сказала Эви. Ей нравилась эта прямота. И в то же время она чувствовала, что за ней что-то стоит. Что-то, о чём Джесс не договаривает.

– А у тебя тут кто-нибудь есть? – перешла в наступление Эви, чтобы сместить фокус с себя. – Или одна, как перст?

На лице Джесс промелькнула тень.

– Были… отношения. Недавно. Сложно всё. Человек оказался не тем, кем казался. Теперь разбираю завалы. Мужчины, – она вздохнула, но это был не меланхоличный, а скорее сердитый вздох. – В основном, одни проблемы. Особенно местные, вашингтонские. Все помешаны на карьере и статусе.

Она помолчала, затем снова оживилась.

– Ладно, хватит о грустном. А ты? В Калифорнии, наверное, оставила разбитые сердца?

Эви улыбнулась, и на этот раз улыбка была почти искренней.

– Есть один. Бен. Он… повар.

– Повар? Мило! Он здесь?

– Да. Приехал со мной.

Джесс ахнула, притворно-драматично прижав руку к груди.

– Влюблён как мальчишка! Это же прекрасно! И куда же он, наш рыцарь кухонного ножа, устраивается?

Тут Эви не удержалась. История Бена была настолько абсурдна, что её хотелось рассказать.

– Он бредит Белым Домом. Когда узнал, что я переезжаю в столицу, заявил, что поедет со мной. Я спрашиваю: «Бен, милый, куда? Кому ты здесь нужен?». А он смотрит на меня своими огромными карими глазами и говорит: «Я буду кормить президента. Устроюсь поваром в Белый Дом. Он сойдёт с ума от моего фирменного пирога с маракуйей и кокосовой пенкой».

Джесс фыркнула, а потом рассмеялась – громко, заразительно.

– О, боже! Наивный идеалист! Это мило, конечно, но… в Белый Дом? Серьёзно? Ну, что ж, пусть мечтает. Мечтать не вредно.

В её голосе сквозь смех прозвучала лёгкая, едва уловимая снисходительность. Эви отметила это про себя.

– А знаешь, – продолжила Джесс, наливая себе ещё вина. – У меня тут есть своя маленькая гордость. Пра-пра-пра-кто-то там… В общем, в моих жилах течёт кровь самого Джона Хэнкока! Да-да, того самого, с росписью на всю Декларацию! Наверное, от него у меня любовь ко всему крупному и эффектному, – она снова засмеялась.

Эви покачала головой, поражённая совпадением.

– Не может быть. Мой далёкий и скучный предок – Сэмюэл Адамс. Больше известный как бунтарь и, по совместительству, пивовар.

– Вот это да! – глаза Джесс заблестели. – Значит, мы с тобой, дорогуша, почти что исторические памятники! Нас надо в музеях показывать, а мы тут сидим на полу и пьём дрянь из картонной коробки!

Они снова рассмеялись, и напряжение немного спало. Эви почувствовала странную, хрупкую связь.

Разговор плавно перетёк на политику. Джесс, осушив стакан, сделала недовольное лицо.

– А этот цирк с выборами? Весь город только и говорит. Ну, получили своего чёрного президента-демократа. Ликуют. Будто от этого жизнь сразу волшебной станет.

В её тоне прозвучала острая, нестерильная нотка. Эви насторожилась.

– А ты против? – спросила она осторожно.

– Я за то, чтобы на посту был лучший. Независимо от цвета. Но знаешь, что я вижу? Вижу, как теперь все вертятся вокруг него, как будто он мессия. А просто к власти пришла другая толпа. Не лучше и не хуже предыдущей. Просто шумят громче про «историческую справедливость». – Джесс махнула рукой. – Ладно, не буду грузить. Просто устала от этой всей политкорректной истерии. Как будто нельзя просто нормально работать и жить, без этого всего.

Эви промолчала. Она-то была искренне рада. Это казалось шагом вперёд, глотком свежего воздуха после удушья прошлых лет. Но сейчас она поняла: о Бене, о его тёплом, кофе с молоком оттенке кожи, о его смешанной крови – говорить не стоит. Никогда. Это была та граница, которую Джесс только что наметила с пугающей чёткостью. Эви ощутила холодок вдоль позвоночника. Она сидела напротив человека, который, возможно, презирал бы того, кого она любит. И этот человек был её единственной ниточкой к нормальной, человеческой жизни в этом городе.

– Да, – сказала Эви нейтрально. – Время всё расставит по местам.

Джесс, удовлетворённая, что выговорилась, посмотрела на часы.

– Ой, мне пора. Завтра ранняя пробежка, а потом показ квартиры одному важному клиенту. Спим. Надеюсь, тебе не мешает, если я буду вставать в шесть?

– Нет, – ответила Эви. – Я тоже рано.

Когда Джесс скрылась в своей комнате, Эви осталась одна. Смех затих, оставив после себя гулкую пустоту, теперь отягощённую новым знанием. Она потушила сигарету и подошла к окну. Столица светилась мокрыми, расплывчатыми огнями власти и амбиций. Где-то там был Бен, который верил в чудеса и пироги. Где-то там был её новый начальник, Майлз Джонсон, чей взгляд на вступительном инструктаже был холоднее этого дождя. А здесь, в этой квартире, была Джесс – солнечная, энергичная, бегающая по утрам. И таящая внутри тихую, бытовую, от того не менее отвратительную, тьму.

Эви вздохнула. Она приехала искать призвание, убежать от призраков. Но, кажется, призраки следовали за ней по пятам. А новые знакомства оказались минами замедленного действия, замаскированными под улыбки и картонное вино. Она повернулась от окна и взглядом нащупала сейф в углу, где лежал «Глок». Оружие было понятнее людей. Оно не умело лгать за бокалом вина.

Глава 2: Первый день под прицелом

Здание на H-стрит не поражало воображение. Оно было таким же сдержанным и серым, как и положено штаб-квартире Секретной службы. Но для Эви этот бетонный короб с зеркальными стёклами казался гигантским сейфом, куда её наконец-то допустили. Пропуск на груди оттягивал лацкан пиджака, словно гирька. Не гордый жетон, а клеймо стажёра.

Внутри пахло холодным кондиционированным воздухом, дезинфекцией и властью. Её встретили вежливыми, но абсолютно пустыми улыбками и проводили в кабинет начальника оперативного отдела, Майлза Джонсона. Дорога по коридорам напомнила ей проход к следователю после того инцидента в Сан-Франциско – та же тишина, тот же ощутимый вес чужих взглядов в спину.

Кабинет был просторным, но аскетичным. Никаких лишних предметов, только строгий порядок. За массивным столом сидел человек, который, казалось, был вырублен из чёрного гранита. Майлз Джонсон. Ему было за пятьдесят, но его фигура, обтянутая идеально сидящим тёмно-синим костюмом, говорила о железной дисциплине. Коротко стриженные волосы серебрились сединой, как императорский иней. Он что-то печатал, не глядя на вошедшую Эви, заставив её простоять перед столом долгих тридцать секунд. Наконец он поднял голову. Его взгляд был не просто оценивающим. Он был сканирующим, словно рентгеновский аппарат, ищущий скрытые изъяны.

– Росс, – произнёс он. Голос был низким, ровным, без единой приветливой ноты. – Добро пожаловать в большой цирк. Смотрю, бумаги в порядке. «Отличные рекомендации». – Он сделал лёгкое ударение на последних словах, давая понять, что не верит им до конца. – Бывший полицейский. Детектив. Интересный выбор карьеры для… девушки.

Он откинулся в кресле, взял со стола леденец от кашля, неспешно развернул его.

– Видите ли, Росс, у нас здесь не расследуют преступления века. Здесь охраняют институты. И людей, которые эти институты возглавляют. Это требует не мускулов, – он бросил взгляд на её хрупкие плечи, – а дисциплины, предвидения и абсолютной, слепой лояльности. Готовы ли вы, белая девушка из солнечной Калифорнии, демонстрировать абсолютную лояльность первому в истории чёрному президенту? Или в вашей глуши всё ещё курят «косячки свободы» и носят белые футболки с капюшонами?

Эви почувствовала, как кровь ударила в лицо. Она сжала пальцы, спрятанные за спиной.

– Моя лояльность – стране и присяге, сэр. Цвет кожи здесь ни при чём.

– О, как трогательно, – его губы растянулись в подобие улыбки, но глаза остались ледяными. – «Цвет кожи ни при чём». Легко так говорить, когда твой цвет два с половиной века всё решал. Но мы отвлеклись. Вы здесь не для политдискуссий. Вы здесь, потому что кто-то решил дать вам шанс. Мне это решение… непонятно.

Он встал и медленно обошёл стол, приближаясь. Эви невольно выпрямилась.

– Ваш пол – это проблема. Ваша раса – в текущих реалиях – это дополнительный фактор риска. Ваша психологическая оценка содержит… интересные моменты о потере заложника, той девушки во Фриско. Нервы, Росс?

– Это был сложный инцидент, сэр. Я вынесла из него уроки, – сквозь зубы выдавила Эви.

– Уроки, – повторил он с презрительной интонацией. – Надеюсь, они включают умение сидеть тихо и слушать. Потому что ваша первая задача будет именно такой.

Он остановился прямо перед ней, глядя сверху вниз. От него пахло дорогим лосьоном и ментолом от леденцов.

– Вашингтон ликует, Росс. Но под каждым ликованием скрывается шепоток. Наша задача – слышать этот шёпот до того, как он превратится в крик. Вы будете каждый день, начиная с завтра, получать машину. Вы будете ездить по городу. Кафе, парки, закусочные возле правительственных зданий, стройплощадки. Вы будете слушать. Что говорят о президенте Моргане обычные люди. Официантки, сантехники, клерки. Особое внимание – белые мужчины среднего возраста и старше. И все, кто говорит что-то… не то.

Эви не могла поверить своим ушам.

– Вы хотите, чтобы я занималась… подслушиванием? Это же…

– Это сбор первичной информации, стажёр, – резко оборвал он. – Вы думали, будете в тёмных очках сидеть с винтовкой на крыше? Нет. Вы будете нашей ушастой мышкой. Вам даже костюм не понадобится, ваш скромный вид как раз кстати. Никто на такую не обратит внимания.

Удар был точен и болезнен. Он бил и по её профессионализму, и по женственности.

– Каждый день к девяти утра – подробный письменный отчёт о предыдущем дне. Кто, что, где, в каком контексте. Оценка уровня угрозы от нуля до десяти. Без эмоций. Только факты. Я буду читать все отчёты лично. И поверьте, – он наклонился чуть ближе, и его шёпот стал похож на шипение змеи, – я сразу замечу, если вы решите проявить «инициативу» или пожалеете какого-нибудь седого «патриота», который ностальгирует по старым добрым временам, когда таким незагорелым, как вы, юная леди, было модно ходить в белых балахонах, поджигать кресты и распевать песни в духе «Джонни, наполни чашу!». Понятно, белая девушка?

Эви смотрела в холодные, ненавидящие глаза своего начальника. В них она видела не просто начальника-расиста. Она видела судью, который уже вынес ей приговор. И этот приговор – быть никем. Пылью под ногами новой, чёрной и гордой Америки, которую он строил. В горле встал ком ярости и унижения. Она хотела крикнуть. Хотела швырнуть ему в лицо свой пропуск. Но позади неё была только пропасть. Сан-Франциско. Мертвый взгляд той девушки. И Бен с его наивной верой в её успех.

– Понятно, сэр, – произнесла она, и её собственный голос прозвучал ей чужим и плоским.

– Отлично, – Майлз Джонсон развернулся и пошёл к своему креслу. – На сегодня свободны. Завтра в семь тридцать здесь, за ключами и маршрутом. Не опаздывайте. Мне не нравятся люди, которые тратят моё время. Особенно те, чьи предки тратили его веками.

Она вышла из кабинета, тщательно прикрыв дверь. В коридоре было тихо. Сотрудники, проходившие мимо, в основной своей массе с более тёмной кожей, чем Эви, смотрели сквозь неё. Она была невидимкой. Но не той, которой можно доверить секрет, а той, на которую даже смотреть неприлично – убогой, жалкой.

Эви вышла на улицу. Утренний дождь кончился, но небо оставалось свинцовым. Она закурила, делая глубокие, жгучие затяжки. Рука дрожала. Его слова жгли сильнее табачного дыма. «Ушастая мышка». «Скромный вид кстати».

Она посмотрела на монумент Вашингтона, белый шпиль, упирающийся в грязноватое небо. Город торжествовал. А она, потомок бунтаря Адамса, должна была ползать по его задворкам, выискивая ворчание стариков. И отчитываться перед человеком, который ненавидел сам воздух, которым она дышала.

Она бросила окурок в лужу, где он погас с коротким шипением. Ненависть, которую она почувствовала к Майлзу Джонсону, была густой, чёрной и живой. Но она была бесполезной. Единственное оружие, которое у неё сейчас было, – это терпение. И желание доказать. Себе, ему, всем. Что она не просто «белая девушка». Что она что-то стоит.

Но в глубине души, в том самом месте, где жила тень той заложницы, шептался холодный голос: «А что, если он прав? Что если ты действительно ни на что не годишься?».

Эви резко тряхнула головой, отгоняя мысли. Она направилась к метро. У неё был вечер с Беном. Ей нужно было притвориться, что всё хорошо. Что её первый день на новой, важной службе прошёл просто замечательно. Это была её первая настоящая миссия под прикрытием – скрыть правду о своей жизни от единственного человека, который верил в неё безоговорочно. Ирония была настолько горькой, что её можно было потрогать, как шершавую стену здания, из которого она только что вышла.

Глава 3: Горячее и холодное

Дождь в Вашингтоне не шёл – он сеялся. Мелкой, назойливой пылью, превращающей вечерние огни в расплывчатые пятна акварели. Ресторанчик «Полустанок» был выбран Беном: уютная дыра в стене с линолеумом в трещинах и запахом жареного лука, чеснока и старого дерева. Идеальное место, чтобы не быть увиденным коллегами. Эви сидела в углу, спиной к стене, автоматически отмечая входы-выходы и единственное замыленное окно. Привычка, от которой не отделаться.

Бен появился, как всегда, с улыбкой, которая, казалось, отгоняла сырость. Он пах дымом, пряностями и чем-то безоговорочно добрым.

– Смотри, кто выжил после первой недели! – он обнял её, и на мгновение напряжение в её плечах отпустило. Всего на мгновение.

Заказали стейк для него и рыбу для неё. Дешёвое калифорнийское каберне. Первый глоток вина смыл с Эви тонкую плёнку контроля.

– Ну, как твой день, великий защитник отечества? – спросил Бен, его глаза блестели.

– Не спрашивай, – Эви потянулась за сигаретой, вспомнила, что в зале нельзя, и раздражённо отшвырнула пачку. – Мой начальник… Майлз Джонсон. Он ненавидит меня. На клеточном уровне. И даже не пытается это скрыть.

Она коротко, сжав зубы, пересказала суть своих новых обязанностей: ушастая мышь в стае ястребов. Бен слушал, его брови медленно ползли вверх.

– Подслушивать за стариками? Эви, да это же… унизительно.

– Ты думаешь, я не знаю? – в её голосе прозвучала хриплая нота. – Он каждую встречу начинает с намёков. «Белая девушка», «хрупкие плечи», «нормально ли моя психика после того провала». Он выискивает слабые места и давит. Точно знает, куда. Жду, когда он спросит меня про цвет кожи той девчонки во Фриско.

Бен нахмурился, отрезал кусок стейка, но есть не стал.

– Может, ему просто нужно время, чтобы убедиться в тебе? Профессионализм ведь ценят…

– Это не про профессионализм, Бен! – Эви понизила голос до резкого шёпота. – Это про цвет кожи. И мой, и его. Он видит во мне всё, что ненавидит. И пользуется властью, чтобы это показать.

Она замолчала, давясь комом горечи. Бен протянул руку через стол, накрыл её ладонь своей – тёплой, широкой, в мелких ожогах и порезах.

– Эй. Ты сильнее. Ты прорвёшься. Просто дай ему время увидеть, кто ты на самом деле.

Потом его лицо озарилось, и он, будто сбросив тяжёлую тему, перешёл в наступление.

– А у меня, представляешь, всё получилось! Кондитер! В Белом Доме!

Он начал рассказывать. С каким трепетом он готовил экзаменационное блюдо – десерт на основе батата и тёмного шоколада, с перцем чили и апельсиновым курдом. Как комиссия, строгая и неумолимая, ковырялась вилками, а потом… одобрительно закивала.

– И знаешь, мастер-шеф Мурье, старый француз, потом подошёл, – Бен понизил голос до конспиративного. – Сказал: «Парень, твоё происхождение и твой талант – это именно то, что сейчас нужно этому дому. Новые лица. Новая кровь. Новые вкусы». Он имел в виду не только кухню, – Бен сделал значительную паузу. – Всё-таки хорошо, что президент Морган… свой, из «цветных». Двери открываются.

Эви слушала, и ей было одновременно радостно за него и… горько. Его успех был привязан к той самой «новой реальности», которая для неё оборачивалась ежедневным унижением. Он видел открытые двери. Она упиралась лбом в запертые.

– Я там был, на кухне! – Бен, разгорячённый вином и эмоциями, рисовал в воздухе руками. – Это же космический корабль! Всё из нержавейки, идеальный порядок. Мурье – мудрый, как старый дуб. А вот су-шеф, Кристофер Ван Хорн… – энтузиазм Бена слегка поугас. – Лысый, холодный как рыба. Смотрит так, будто я не повар, а муха в его супе. Но я его раскусываю! Президента ещё не видел, но обязательно увижу. И тебя проведу! Устрою тебе экскурсию. Представляешь? Ты сможешь сказать, что твой парень кормит самого президента!

Он смеялся, и Эви заставила себя улыбнуться в ответ. Она представляла. Представляла, как идут они с Беном по этим сияющим коридорам, встречают Майлза Джонсона, который указывает на неё пальцем и говорит во всеуслышание: «А это наш стажёр Росс. Отлично подслушивает в закусочных».

– Это было бы здорово, – сухо сказала она.

Бен уловил фальшь в её голосе. Его взгляд стал внимательнее.

– А что с соседкой? Вы там не подрались из-за полотенец? Я ведь теперь готов к твоему переезду, Эви…

Она вздохнула. Это была ещё одна головная боль, другого свойства.

– С Джесс… что-то не то. Она всегда была заводной, бодрой, весёлой… А последние дни – будто подменили. Замкнутая. На работу почти не ходит. Вчера вечером я застала её, она стояла у нашего окна и смотрела в темноту. Говорит: «Мне кажется, за мной следят».

Бен фыркнул.

– Паранойя. Классика. У вас же там окна выходят на глухой двор? Кому ты там нужна?

– Я так и сказала. Но она… она не слушает. Говорит, что видит один и тот же серый седан у парка, когда бегает. Что чувствует взгляд в спину. Я посоветовала сменить маршрут, позвонить в полицию. Она отмахивается. Будто боится даже об этом говорить.

– Мужика ей не хватает, – заключил Бен, доедая стейк. – Вот и мозги плавают. Одиночество – страшная штука. Неужели у неё нет парня?

– Она говорит, что был у неё какой-то… Джон, кажется, рассталась недавно, – покачала головой Эви. – Говорит, всё кончено. И кажется мне, что не отпускает его от себя… полностью. А теперь ещё этот страх.

Она помолчала, глядя на тёмное вино в бокале.

– Знаешь, Бен, что самое противное? Я вижу в Джесс этот страх. И не могу ничего сделать. Я пришла в Секретную службу, чтобы… чтобы что-то значить. Чтобы защищать. А на деле не могу помочь даже соседке, которая боится теней под окном. И отчитываюсь человеку, который презирает само моё существование.

Бен отложил вилку и серьёзно посмотрел на неё.

– Ты берёшь на себя слишком много, Эви. Ты не можешь отвечать за всех. Ты только начала. Дай себе время. И дай соседке время. Всё наладится.

Он говорил это с такой твёрдой, простой верой, что ей на мгновение захотелось в это поверить. Поверить, что Майлз Джонсон одумается, что Джесс выспится и снова станет прежней, что её карьера не закончилась, едва успев начаться.

Они вышли на улицу. Дождь-пыль превратился в морось. Бен обнял её за плечи, прижал к себе.

– Всё будет хорошо. Ты сильная. Помнишь, как ты тогда, в Сан-Франциско…

– Не надо, – резко оборвала его Эви. – Не надо об этом.

Он замолчал, лишь крепче сжал её плечо. Они шли к метро, и Эви чувствовала, как холодная влага пробирается под воротник пальто. Она думала о Джесс, смотрящей в тёмный двор. О сером седане, который, возможно, был всего лишь плодом воображения. И о другом седане, в котором она завтра будет ездить по городу, подслушивая чужие разговоры. Два страха – выдуманный и очень реальный – сплетались в один плотный, неотпускающий узел где-то под рёбрами. А тёплые руки Бена, который верил в лучшее, казались сейчас такой же иллюзией, как и огни монумента, тонувшие в непроглядной, сырой мгле.

Она украдкой взглянула через плечо. Улица была пустынна. Но ощущение, что за ними следят, внезапно стало таким же острым и липким, как этот вечерний дождь.

Глава 4: Утро, которое изменило всё

Сон был беспокойным и рваным, как старый бинт на незаживающей ране. Эви проснулась от звука будильника. Цифры светились ядовито-зелёным: 6:17. За окном царила предрассветная муть – ни ночь, ни день, а нечто промежуточное и унылое.

Она накинула халат и вышла на кухню. Воздух был наполнен запахом дешёвого растворимого кофе. Джесс, уже в ярко-розовых лосинах и спортивной куртке, стояла у раковины, торопливо допивая из кружки. Увидев Эви, она вздрогнула, но тут же натянула на лицо подобие улыбки.

– О, доброе утро, ранняя пташка! – голос её звучал неестественно бодро, почти истерично. – Я уже на старте.