«Колыбельная ветра»
- -
- 100%
- +
Джеймс прислонился спиной к стене и сунул руку в карман пальто, оборудованный специально вшитой кожаной вставкой, имитирующей холстер для его «Ремингтона 1890»18. Рифленая рукоятка из темного ореха легла в ладонь. Плавным движением он вынул длинноствольный револьвер из кармана. Вороненная сталь блеснула в свете газового фонаря.
Это был редкий образец, купленный за баснословные деньги у пьяного американца, проигравшегося в карты в пабе на Стрэнде. Американец по имени Сэм ввез револьвер в обход таможни, подкупив нужного человека по прибытию. Налакавшись виски, он поведал детективу, что собирается убить жену, сбежавшую с неким молодым местным аристократом. Сэм обивал пороги его особняка несколько дней, держа «Ремингтон» за пазухой и собираясь показать этому наглому англичанишке, что такое настоящий ковбой, прострелив ему колени из своего грозного оружия. В итоге, вместо того чтобы сделать дело, он напился, снял проститутку и проиграл все деньги ирландским шулерам, в связи с чем был готов использовать револьвер уже против них.
Маккензи удалось отговорить Сэма от рискованных замыслов. Он снял американцу комнату в ночлежке, а наутро убедил его отдать револьвер взамен на сумму, за которую тот смог бы добраться до Ливерпуля, отплыть в Нью-Йорк, а затем железной дорогой вернуться в родной Техас. Тогда, три года назад, дела у Маккензи шли хорошо, к тому же у него была возможность продать некоторые оставшиеся фамильные ценности, что держало его на плаву, когда клиентов было не так много. Он не пожалел о приобретении ни на минуту. За это время револьвер еще ни разу не выстрелил в кого-либо, хотя детектив время от времени упражнялся на стрельбище и регулярно чистил и смазывал оружие. Закупка американских патронов «Уинчестер» крупного калибра для револьвера оказалась нелегкой задачей, но со временем ему удалось сыскать поставщика, ввозившего товары из-за океана, и детектив купил три коробки патронов про запас.
Теперь, стоя в полумраке на безлюдной улице у взломанной двери в собственную контору, он взвел курок большим пальцем и напряг слух. Из-за двери не доносилось ни звука, но если даже кто-то пришел, чтобы убить его, взломщик мог затаиться за столом или в углу возле камина.
Джеймс вышел из укрытия и со всей силы пнул дверь так, что она отлетела к стене. Прежде чем дверной проем открылся, он возвратился на прежнее место. Ни выстрела, ни какого-либо шороха не последовало, тогда детектив, держа массивный револьвер перед собой и вынув из ножен кортик, ступил в темноту, низко пригнувшись и стараясь не шуметь.
Он сразу понял, что именно не так: из угла, где располагался камин, шел сильный жар, несмотря на то, что дверь была приоткрыта. Внутри стоял тяжелый землистый запах с примесью серы. Это объяснялось тем, что в очаге пылал почти весь недельный запас угля вперемешку со стопками бумаги и книгами в твердых переплетах. Остатки угля, что не вместились в очаг, были рассыпаны по ковру.
Убедившись, что в конторе никого, Джеймс убрал кортик, быстро подскочил к камину и прикрыл заслонку, чтобы уменьшить приток воздуха, распалявшего топливо еще сильнее, и, подняв с пола кочергу, потрогал ее конец. Он был еще теплым. Ублюдки, что вторглись в контору, покинули ее не так давно.
С помощью кочерги Маккензи равномерно распределил уголь по решетке, распрямился и вытер пот со лба. Его руки дрожали. Неверным движением он достал портсигар и прошел к столу, стараясь не натыкаться на опрокинутые стулья со сломанными ножками.
– Вот же дьявольщина, – почти бесстрастно промолвил Маккензи и обхватил губами сигарету.
Он зажег спичку, сначала прикурил, а затем поджег фитиль висящей над столом масляной лампы. Первым, что бросилось в глаза, когда он посмотрел на стол, была неровная надпись, вырезанная на столешнице острием ножа:
«ДЕРЖИСЬ ПОДАЛЬШЕ».
Огорченный хозяин положил револьвер на стол и со вздохом поднял с пола любимое кресло. Как он и ожидал, кожаная обивка была истерзана ножом, рваные полосы шли от верха спинки до сиденья. Присев, он заметил, что ящики в столе отсутствуют. Скорее всего они тоже лежали где-то на полу разбитыми грудами.
Маккензи снял с головы цилиндр, достал из кармана пиджака платок и протер взмокшие виски. Табак постепенно свел дрожь в руках на нет, успокоил разум и привел его в равновесие. Он взял тяжелый револьвер в ладонь и, направив ствол в потолок, аккуратно спустил курок большим пальцем в прежнее положение. Затем он приоткрыл зарядное окно и прокрутил барабан до тех пор, пока пустая камора, оставленная незаряженной для безопасности, не встала напротив бойка. После этого простого действия Джеймс вернул оружие на покореженную столешницу. Он был даже рад, что не пришлось использовать его против кого бы то ни было. Пусть даже взломщики разгромили ему контору, стрелять в человека было крайней мерой.
Ему захотелось выпить, но поход к бару оставил Маккензи еще более разочарованным. Весь небольшой запас выпивки, а именно, пара бутылок виски и початая бутылка бренди, отсутствовали, а под подошвой его ботинок хрустели осколки разбитых бокалов. Теперь сомнений в том, что это дело рук отъявленных бандитов, не оставалось. Только им бы пришло в голову не разбить, а унести выпивку с собой. Джеймс был почти уверен, что те двое типчиков, что посещали пансионат миссис Брайант, посетили и его контору, оставив после себя жесточайшие разрушения. Что же, по крайней мере управляющая и бармен составили для него список примет, по которым он мог разыскать этих ублюдков: мятые костюмы, шрам висельника и наколки на руках.
Джеймс сходил на улицу за тростью, прикрыл дверь и повесил пальто и цилиндр на вешалку. Он собирался приставить к сломанной двери кресло и провести ночь в конторе, устроившись на узкой тахте, а наутро найти мастера, который бы починил замок и пригласить горничную для уборки. Благодаря гонорару, выплаченному Элизабет, он был в состоянии покрыть эти расходы.
Маккензи сделал быструю уборку, вернув разбросанные книги на полки и собрав рассыпанный уголь в ведро. Груду обломков, что раньше была парой приличных стульев, детектив сложил рядом с камином, намереваясь использовать их как топливо.
Наведя возможный порядок, он разложил на столе то немногое, что у него было касаемо дела: газетная вырезка с объявлением Элизабет, фотография маленькой Анны и литографический портрет няньки Эдит Тейлор. К этому добавилась листовка из театра «Лирик» и описание пары бандитов, что Маккензи держал в голове. Не так много для одного дня расследования, но если события продолжат развиваться так же стремительно, возможно, ему удастся пролить свет на суть происходящего. После того, как Элизабет в спешке покинула пансионат, Джеймс уверился в правоте слов Уинслоу. Вероятнее всего, клиентка что-то скрыла от него. Но почему?
Закурив, Джеймс не разуваясь прилег на тахту. Он смотрел во мрак, за пеленой которого скрывался потолок, и напряженно размышлял, понимая, что этой ночью ему не уснуть.
Глава VI.
17 августа 1889 года.
Перо дрожит в руке, чернила расплываются на бумаге вместе с моими слезами. Я пытаюсь вести записи, изливая душу единственному собеседнику, которому могу довериться – своему дневнику, но слова кажутся столь пустыми и тщетными пред лицом случившегося.
Мы сделали это. Выполнили ритуал. Мерзость, от коей меня тошнит не только телесно, но и душевно, преследует меня каждую минуту. Я чувствую себя грязной, оскверненной. Прежде чем мы совершили это с Артуром, был Эдвард и его неуклюжие, полные отчаяния попытки. Теперь я не ведаю… чье дитя растет во мне? Эта мысль терзает меня, не дает покоя ни днем, ни ночью. Я разрываюсь на части между отвращением и надеждой, между страхом и… чем? Неужели я все еще способна на любовь? Или мои чувства к Эдварду – это притворство, иллюзия, а причиной этому остается наивная надежда на приличный брак? Хотя, как этот брак может быть приличным? Особенно после всего, что случилось.
Эдвард терзается безответными чувствами к миссис Д. Вчера я слышала, как он плачет во сне, одурманенный вином и лауданумом. Порой он пытается что-то писать, но, мне кажется, что чаще чем романы, он сочиняет стихи или очередные письма, которые потом сжигает. Так как он стал реже отлучаться из дома, я понимаю, что его встречи с ней на этом завершились. Хотя бы это во благо!
Мы с Эдвардом делаем вид, что у нас наконец получилось. Иногда он приходит ко мне по утрам и целует меня в живот. Мой живот еще не подрос, но мне кажется, что я чувствую, как внутри меня зарождается жизнь. Все это сопровождается множеством иных изменений, кои я подмечаю в себе. Сперва я полагала, что это состояние вызвано пережитым и тем, о чем я узнала почти три месяца назад, но доктор подтвердил, что я жду дитя. Эта весть одновременно обрадовала и напугала меня. В первое время я перестала есть, но Марта, моя дорогая Марта, очень старалась радовать и отвлекать меня. Только с ее помощью мне удалось восстановить аппетит, и теперь, сидя в комнате, глядя в окно, за которым я вижу, как природа постепенно меняет свой лик с летнего на осенний, я предвкушаю завтрак с тем же наслаждением, с коим предвкушала в то злосчастное утро, когда мои наивные мечты рассыпались в прах.
Артур ведет себя как заботливый родитель, готовящийся стать дедушкой. Он не прикасался ко мне с тех пор, как узнал, что я беременна, но созвал соседей и партнеров на ужин, чтобы обнародовать эту весть. На ужине присутствовали мои ничего не подозревающие родители. Они выглядели счастливыми, а мой отец, как показалось, будто вздохнул с облегчением.
Моя сестра Элизабет не присутствовала. Ее ссора с отцом из-за отказа выйти замуж и побега из дома заставила отца вычеркнуть ее имя из нашего рода. Поначалу я осуждала и не понимала поступок сестры, хотя, конечно, не переставала любить и скучать по ней, но сейчас, когда мое собственное положение настолько ужасно, я жалею, что не последовала за ней, когда она звала, и даже восхищаюсь ее смелостью. Мать шепнула, что они с Элизабет поддерживают переписку, и что Элизабет живет в Лондоне. Я молюсь за нее каждую ночь.
С того ужина прошло две недели, Артур не посещал меня, но приставил ко мне нового слугу, который прибыл в поместье недавно. Это молодой темнокожий мужчина по имени Гектор. Я ничего не знаю о нем, но Марта говорит, что он прибыл из доков Ливерпуля, где стоят корабли Артура. Из рассказов других слуг она узнала, что этот Гектор плавал на корабле Уитмора. Должно быть, Артур подобрал его в Африке мальчиком, но теперь этот молодой джентльмен стоит за дверью, почти не отходя от нее. Из всех слуг он единственный, кому разрешено не носить униформу, поэтому я постоянно вижу его в повседневном костюме, как у Эдварда или самого Артура. Похоже, остальные слуги его боятся.
Большую часть времени я провожу в уединении с моими думами, лишь порою отвлекаясь книгами, краткими прогулками или уроками на фортепиано, но все это уже вызывает отвращение. Я чувствую, что сойду с ума, если не найду своему времени полезное применение. Сегодня я собираюсь пойти к лорду и обсудить с ним мое будущее. Еще я хочу убедиться в том, что моей семье ничего не угрожает. Артур должен обещать мне, что он простит отцу долги, когда я рожу сына! Или, вернее, рожу внука, ведь о нашей тайной связи никто и никогда не должен узнать…
***
Эмили захлопнула кожаный переплет дневника и уставилась долгим взглядом на надвигающиеся издали глыбы туч, прячущие полуденное солнце. Теперь ее утро начиналось поздно, потому что большую его часть она проводила в постели, стараясь забыться, не думать, не существовать.
Сегодняшнее хмурое утро не стало исключением. Пробудившись рано, она попила воды из графина на туалетном столике, спешно справила нужду в ночной горшок и зарылась в перину.
Когда она проснулась окончательно, Марта разожгла очаг, добавила к углю немного поленьев из хвои, как просила Эмили, дабы придать одинокой обители уют за счет аромата и потрескивания древесины. Умывшись в раковине, миссис Уитмор ожидала позднего завтрака и писала изящным почерком строку за строкой в дневнике, чему мог бы позавидовать ее супруг. Вдохновение нахлынуло на нее с особой силой, когда за окном засверкали молнии и раздались грохотания небесной колесницы.
Подле письменных принадлежностей на поверхности стола стояла изящная шкатулка из слоновой кости – подарок Эдварда на минувшее Рождество. Шкатулка закрывалась на замок, ключик от которого Эмили носила при себе. Она прятала шкатулку под подушкой, надеясь, что столь важный предмет, хранящий ее мысли, никогда не обнаружится кому-то постороннему. Учитывая, что именно было в нем изложено за последние месяцы, она не могла бы доверить написанное даже самым близким людям, таким как мать и сестра.
– Гектор еще у двери? – нарочито громко вопросила Эмили, когда Марта отворила дверь, неся поднос. – Он до сих пор считает себя сторожевым псом? Не пора ли ему заняться делами?
Служанка закрыла за собой и поставила поднос на стол перед Эмили. Аромат травяного чая наполнил комнату. На подносе стоял чайный набор из фарфора, молочник и завтрак из вареного яйца в изящной подставке и свежих нарезанных фруктов и овощей.
– Он не отходил от нее, Эмили, – Марта наконец научилась называть хозяйку по имени, на это ушло время и несколько вспышек гнева. – Думаю, и не отойдет. Он даже завтракает у вашей двери. А когда ему требуется отойти, его заменяет помощник.
Эмили покачала головой и ударила ложкой по яйцу, а затем принялась счищать скорлупу. От горячего яйца шел пар.
– Я намереваюсь обсудить это с Ар… с лордом Уитмором. Меня смущает присутствие чужих мужчин за моей дверью. Эдвард говорит, это ради моей безопасности, но я сомневаюсь, что дело в этом. Да и какая опасность может мне грозить?
Марта, проверив очаг и поворошив в нем кочергой, распрямилась и пожала худыми плечами.
– Это знает только лорд, – она улыбнулась. – Наверняка он просто проявляет заботу о своем будущем внуке.
– Излишнюю заботу, – промолвила Эмили. – Ты свободна, Марта. Я желаю побыть одна. Закончишь здесь, когда я покину комнату.
Служанка поклонилась и удалилась, прикрыв за собой дверь.
Эмили отложила недоеденное яйцо и вновь уставилась в окно. Она старалась выглядеть беззаботной и непринужденной, но это выходило не всегда. В это утро она чувствовала себя особенно взволнованной, ведь впервые за долгое время она вновь намеревалась остаться с Артуром наедине.
Ее взор упал на вьющуюся к горизонту дорогу, ведущую к дальнему уголку поместья – охотничьему дому Уитмора, его обители, где он любил уединяться, когда не пребывал в своем кабинете или покоях. Именно туда он повез ее в то проклятое утро.
Это случилось еще до рассвета, небо лишь начинало светлеть. Экипаж ожидал снаружи, прислуга была собрана в главном зале под присмотром камердинера. Его задачей было удерживать обитателей, пока Артур не разрешит их выпустить. Причины не объяснялись. Эдвард спал в своем кабинете, Эмили слышала храп, когда покидала комнату, одетая в накидку, стыдливо спрятав лицо под вуалью, хотя по пути ей никто не попался.
Артур ждал во дворе. Он правил лошадью, пока Эмили, трясясь, сидела внутри за закрытой дверью, которую он предусмотрительно запер на замок на случай, если молодая леди вдруг решится на глупость. По пути она старалась не мыслить, куда и с какой целью лорд везет ее, но чувство, что она едет на собственную казнь, не покидало до того самого момента, когда подвеска экипажа скрипнула, остановившись на щебневой насыпи перед двухэтажным каменным строением.
– Мой отец оставил мне долги и этот охотничий домик с угодьями, полнившимися куропатками, фазанами и зайцами, – он подал ей руку в перчатке и помог слезть с подножки. – Как ты понимаешь, мне пришлось отстраивать все заново, чтобы моя семья жила лучше, чем жил я, когда был членом семьи Уитмор под управлением моего отца.
Эмили вдохнула свежий воздух и обозрела раскинувшуюся перед ней местность с холмами и полянами, отделенными густыми, но редкими перелесками. Домик располагался на холме, под которым стелился туман, скрывающий дорогу назад. Женщина обернулась и посмотрела на дом из камня, напоминающий башню старинного замка с небольшими окнами, защищенными решетками, и массивной арочной дверью. Из дымохода валил дым, кто-то подготовил дом заранее.
– В юности я любил это место более, чем собственный дом, – продолжал Артур, держа ее за руку и ведя к двери. – Этот дом давал уединение, покой и вдохновение. Здесь я планировал свои будущие операции, что обеспечили мой род солидным капиталом. Ты ведь слышала, что когда-то я занимался торговлей в Африке?
Эмили кивнула, всеми силами стараясь заставить свою ладонь не дрожать в его костлявых пальцах, прикосновение которых ощущалось сквозь ткань перчаток. В горле у нее пересохло и, казалось, было нечем дышать. Она пожалела, что не выпила несколько порций виски, перед тем как выйти во двор. Это бы помогло ей пережить показавшуюся долгой поездку куда легче.
Артур отпустил ее и засунул руку в карман пальто.
– Не страшись интерьера, Эмили, – связка ключей звякнула в его ладони, – он может показаться тебе несколько диким. Я привозил бесценные дары и трофеи африканских племен, с коими имел те или иные дела. Они выглядят пугающе, но совершенно безобидны.
Он отпер замок, откинул засов и отворил дверь с негромким скрипом. Она вошла первой, слыша стук собственного сердца в груди. Хотела и она быть спокойной и невозмутимой, как старший Уитмор, но испуг наверняка читался на ее лице, и Артур видел его и без очков. Нет, он даже не видел, он чувствовал, как хищник чувствует страх настигнутой жертвы.
Половицы заскрипели под ее ногами. Запах внутри был тяжелым и густым, с примесью пыли, дыма и чего-то, как и предупреждал Артур, дикого и звериного. Эмили видела пылающий огонь в камине, перед которым лежала шкура экзотического животного, судя по всему, льва, ибо она заметила что-то схожее с гривой. Над камином, прямо под закопченным дымоходом, висели три деревянных маски, грубо вырезанные и раскрашенные поблекшими от времени желтыми и синими красками. Черты масок были искажены злобными гримасами, пустые глазницы, толсто обведенные красным, будто пристально следили за вошедшей.
– Господи… – одними губами молвила Эмили и ухватилась за воротник, дабы облегчить дыхание.
Однако легче ей не стало.
В углу, вмонтированные в доски пола и закрепленные цепями к стенам, стояли два гигантских слоновьих бивня, пожелтевших от времени. Их острые искривленные концы, направленные друг на друга, образовали что-то вроде арки. Над бивнями на железных кованых держателях красовались копья с каменными наконечниками.
– Ну как? – с улыбкой спросил Уитмор. – Впечатляет, не правда ли?
Эмили кивнула и продолжила осмотр, пройдя вглубь комнаты, добрую часть которой занимал гигантский кожаный честерфилд19. Подле стоял обшитый шкурой барабан, служащий столиком. На его поверхности гостья заметила бутылку вина и пару бокалов.
Артур, как истинный джентльмен, принял у Эмили накидку и повесил ее на вешалку из рогов антилопы.
– Присаживайся, дорогая, я налью вина, а сам схожу наверх и переоблачусь. Чувствуй себя как дома.
Вино было очень кстати. Оставшись одна, Эмили без промедлений осушила бокал. Голова пошла кругом, ей стало душно. Зная, куда и с какой целью направляется, леди избрала весьма скромный наряд: блузку оливкового цвета с длинным рукавом и высоким воротом и велосипедную юбку, под складками которой скрывались разделенные штанины, подобные панталонам. Она надеялась, что такой костюм, обычно используемый для поездок на велосипеде, отобьет у лорда желание осуществить задуманное. Правда, теперь она убедилась, что Артур более жаждет получить наследника, чем ее саму, а потому, вероятнее всего, ее внешний вид не имел значения.
Налив себе еще бокал, она присела на диван, продолжая осматривать увешанные охотничьими атрибутами стены. Ружья блестели в первых солнечных лучах, проникнувших в окна. Набитые головы косуль и волков висели у потолка, местами стены покрывали ткани с необычными африканскими узорами, а вдоль стояли деревянные сундуки, обитые железом, и плетенные корзины. Кое-где по полу были расставлены красочные чучела птиц.
Взор молодой леди метался из стороны в сторону, пока она представляла, что попала в музей диковинок. Лорд Уитмор стоял на ступеньках и наблюдал с едва заметной улыбкой. Его глаза блестели от удовольствия. Он наслаждался не только тем, что Эмили трепетала перед ним, как загнанный в ловушку зверек, но и ее заинтригованным взором, окидывающим то один, то другой предмет интерьера.
– Здесь нас не потревожат, – сказал он, спустившись, – можешь быть покойна. Ни одна живая душа в доме не узнает, что мы с тобой были здесь наедине. Я обо всем позаботился.
Он был одет в безукоризненно выглаженную рубашку, коричневый шерстяной жилет и брюки. Его лысая голова лоснилась от пота. Похоже, он тоже нервничал, и это заставило Эмили на миг улыбнуться. Правда, вскоре она узнала причину его волнения. И она крылась вовсе не в ее присутствии.
– Я понимаю, тебе, как и мне, хотелось бы покончить с этим и удалиться отсюда. Но вначале нам нужно выполнить ритуал.
– Какой ритуал? – встревожилась Эмили.
Лорд вздохнул, налил вина и присел на диван на расстоянии вытянутой руки от нее.
– Когда плавал в Африку в молодости, я провел месяцы в поисках золотой жилы или месторождения алмазов. Я верил, что это могло сделать меня богатым в один миг, но и было сопряжено с риском и потерями. Лишения и болезни уносили больше жизней, чем столкновения с местными племенами или дикими зверями, с которыми моя охрана не была обучена сражаться. Ремонт судов после плавания, наем новых членов команды взамен выбывших, закуп провианта, оружия и медикаментов… – Артур покачал головой, мысленно уносясь на десятилетия назад. – В первую экспедицию я отправился на единственном бриге20, нас было около тридцати человек. Дабы купить судно мне пришлось продать кое-что из ценностей рода и залезть еще глубже в долги, но в итоге, невзирая на то, что я потерял половину людей, мы возвратились и кое-что заработали. Во вторую экспедицию, как казалось мне и моим компаньонам, мы были подготовлены и вооружены… что оказалось неправдой.
Артур усмехнулся и немного помолчал, отпив из бокала и посмаковав терпкий напиток.
– Если первая экспедиция научила нас кое-как противостоять болезням и диким животным, то вот к встрече с воинственным племенем Мунгу’ба мы оказались не готовы. Мунгу’ба на их наречии, как мы позже узнали, означало, люди бога. Они были рослыми, – куда выше, нежели те дикари, коих мы встречали ранее, – дюжими и черными, как сама тьма! Они передвигались только ночью, а днем прятались по пещерам и хижинам, вкопанным в землю в глубине лесов. Другие племена шли навстречу и зачастую готовы были обменивать ценные для нас товары на дешевое пойло, от которого воротило даже непритязательных матросов, либо на сигары или иную блестящую нелепицу вроде дамских зеркал, медных браслетов или бус из стекла, коих мы предлагали, выдавая за сокровища. Но Мунгу’ба не интересовали фальшивки. Они убивали нас и отнимали оружие и провизию. Их воины нападали на лагеря и торговые посты среди ночи, оставляя после себя раненых и убитых. Даже отряд морских пехотинцев королевского флота, который направился по следам дикарей вглубь материка, пропал без вести.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Уайтчепел – район Лондона, известный в викторианскую эпоху своей бедностью, перенаселением и преступностью.
2
Кэб (от англ. cab) – название наемной конной повозки, которая служила в качестве общественного транспорта.
3
Сохо – район в западной части Лондона, привлекал представителей богемы, иммигрантов и низших слоев среднего класса. Был известен театрами, пансионатами, ресторанами и публичными домами.
4
В викторианскую эпоху (и даже позднее) незамужние роженицы сталкивались с общественным осуждением. Такие женщины считались легкомысленными и аморальными.
5
Хэнсом-кэб – двухколесный конный экипаж, отличался высокой скоростью и маневренностью за счет компактности и легкости конструкции. Назван в честь изобретателя Д. Хэнсома.
6
Сити – деловой и финансовый центр Лондона, имел свои, отдельные от остального Лондона, органы управления и полицию. В Сити находились крупнейшие банки, фондовые и товарные биржи и т.д.